Подарок

Человек, убаюканный     мыслью о том, что он был потерян,
Ищет дорогу назад, где он потерялся.
И тогда, найдя себя вновь, пойдет он обратно
Убаюкивать мыслью своей одинокое Солнце.

Последний ученик Конфуция солнечный дракон Глип



Ни швыряние в него предметов интерьера, аксессуаров моего прикида и прочих попавшихся под горячую трясущуюся руку предметов, ни опорожнение ему в лицо емкости с горячей коричневой жидкостью, именуемой в народе "чашечка кофе",
ни повышение звуковой волны, с помощью которой уже минут двадцать я вымещала
свой словарный запас на нескольких языках - ничто не давало желаемого
результата. Это было страшно. Я первый раз смотрела прямо ему в глаза (хвала
создателям туфель на шпильках!). Глаза у него были карие - "ореховые" - и
жутко, ужасающе спокойные. "Ну как ты так можешь! Ну она же полная дура! Ну
где ты еще найдешь такую умницу-красавицу-белую-пушистую как я?" - пыталась
я воззвать к его благоразумию. Но он привык к тому, что я существо абсолютно
нелогичное и в этих простых и понятных словах тоже отказывался искать логику
просто потому, что они принадлежали мне. "Давай не будем портить отношения.
Когда тебе понадобится помощь, ты всегда можешь рассчитывать на меня, но люблю
я ее. Ну все ведь так просто..." Да как он смеет мне такое говорить?!
Неведомая сила подняла мою руку и заставила кинуть прямо в эту
железобетонно-спокойную физиономию детективчик Акунина. Его герой - частный
сыщик Фандорин - как всегда попал в цель. Та же сила осторожно развернула
меня и подтолкнула к выходу. Но похотливое сознание ненавязчиво напомнило,
что детективчик был дочитан мною как раз до развязки и неопределенность его
местонахождения в ближайшее время могло привести к тому, что я так и не
узнала бы кто был убийцей. Я гордо подняла с полу книжечку, последний раз
посмотрела в "ореховые" глаза, и отдалась загадочной силе настолько, что
когда вылетала из комнаты, уже упомянутые шпильки почти не касались пола.
Рискну предположить, что имя этой силе было - Гордость, но говорю это
приватно, ибо мое "ореховое" чудовище над таким предположением лишь только
посмеялся бы, опять же потому, что в нем чуточку проблескивает логика, как
солнце из-за немытого окна, около которого я порыдала минут пятнадцать пару
дней спустя, прежде чем дочитать ту самую книжечку, которая после
соприкосновения  с фейсом моего героя стала мне вдвойне дороже.
        Мы познакомились с ним в каком-то дурацком чате, где я ожидала
подругу, обещавшую мне исчерпывающую информацию по удалению вирусов с моей
"адской
машины", а он коротал затишье в очередной RPGешной игрушке. И уже через
полчаса бессмысленной болтовни поняли, что болтать не прекратим уже некогда
и наш бестолковый бред нам взаимно дорог. Немедленно обменявшись телефонами
в привате (ради меня он даже бросил свою группу и не доиграл путешествие!!!),
мы потратили около двух часов на одно лишь обсуждение погоды. Встретились мы
в ближайшее воскресенье: за неимением свободных финансов историческая
встреча состоялась в каком-то парке (лишь потом я узнала, что это был
легендарный Эгладор, и попали мы туда как раз в четверг - время сбора
толкинистов в этом парке, а спутник мой был не совсем человеком по
эгладорским понятиям. А я-то думала: и почему на встречавшихся нам людях
можно было видеть латы из жестяных пивных банок и странные, но потрясающе
красивые головные уборы из бисера?)
Мы встречались часто, оба замученные учебой, вырывали любую минуту чтобы
только увидеться, перекинуться парой слов, прикоснуться друг к другу. Когда
время было наиболее жестоко к нашей любви, мы писали электронные письма:
он - большие, содержательные, эмоциональные, я - десяток мелких записочек с
какими-нибудь забавными мыслями и изречениями. И как только два настолько
разных человека могли быть в непосредственной близости сколько угодно
времени, не имея дикого желания поубивать друг друга? Этого я не могу понять
до сих пор. Я любила литературу, он часами просиживал, преобразовывая
какие-то формулы. Я печаткала кучу писем, он занимался американским
футболом. Я в шесть утра была бодра и весела ("бодра" -  читать бодрее,
"весела" - веселее!), он в это время как раз ложился спать. И все-таки мы
были вместе. Мы могли просто сесть на любую ветку метро (выбирали, конечно,
те, где поезд чаще проезжал по улице), и о чем-то увлеченно беседовать,
листая журналы с картинками, и, скрепленные, как сиамские близнецы,
наушниками, слушая какую-нибудь попсовую группу, на которую могли
договориться, что было не просто из-за абсолютно разных музыкальных
предпочтений. Мы любили смотреть друг другу в глаза, потому что в них
каждому открывался незнакомый и непонятный, но зачаровывающий мир. Я
смотрела на него снизу вверх иронично, а он на меня сверху вниз с уважением.
Он относился ко мне с необычной нежностью, в которой было что-то детское.
Единственное, что меня всегда пугало в нем, были его сильные суицидальные
наклонности. Как маньяк он мог часами продумывать свою смерть, придумывать
людей, которые это увидят, выражения их лиц, одежду, их мысли. Он
представлял себе крики женщин, удивленные взгляды прохожих. Его околдовывало
воображаемое, неизведанное еще чувство - чувство безвозвратного прощания с
жизнью. Он не видел в этой жизни цели: жил, дышал, читал книги, играл в
тупые комп-игрушки, встречался со мной, но все это было вовсе не тем, на что
он рассчитывал, и главной его мечтой было расстаться со всем этим. Часами он
мог рассказывать мне о разных способах прощания с это пыткой, уверяя в их
красоте и значимости для него. Порой ему нужно было одиночество. Он бродил
где-то по улицам, сжимая лезвие в спрятанной в кармане ладони, а я и его
родители набирали телефоны десятки мест, где его не было. Он смотрел в окно
и видел не бездонную синеву неба, а серый призыв асфальта. Я плакала ночами,
когда он долго не звонил, потому что он мог быть просто занят, но ведь его
могло уже больше вообще не быть! За время общения с ним я выучила телефоны
скорой, милиции и пожарной (а ведь большая часть населения нашей страны не
смогут их точно назвать, несмотря на кажущуюся простоту, а уж тем более в
экстремальной ситуации), а так же службы спасения, газовой службы и парочку
телефонов доверия в придачу. Мои подруги, у которых я порой, заболтавшись,
оставалась ночевать, часто развлекались тем, что будили меня и в истерике
наблюдали за тем, как я, сонная и ничего не соображающая, как зомби, бреду
к телефону, попутно произнося в слух заветные комбинации из двух и семи
цифр.
А потом  тот, кто не начинал кататься от смеху по полу, ловил меня и,
отпаивая валерьянкой, отправлял обратно спать. Меня трясло от страха.
И все-таки он жил, и мы были вместе, хотя наверняка он не раз думал о том,
как я поступлю, узнав о его смерти.
А потом появилась она - абитуриентка Бауманки, профессиональная
баскетболистка, фанатка "фентази" и МУДа.
    Спустя около тридцати возможных случаев, когда из своего окна я могла
наблюдать потрясающей красоты картину "Закат над МКАД" (примерно месяц по
времяисчислению окружающих меня неромантичных людей) после моего знакомства
с неведомой силой  в тот памятный вечер, мы с подругой сидели у компа и
маялись дурью. После длительного разговора ни о чем, прочтения друг другу
наизусть заданных в школе стихотворений и любовных писем знакомых парней, а
так же обсуждения музыкальных новинок мы дошли до той степени офигения,
когда говорить что-то было лениво, и в комнате создался особый звуковой
уют -
льющийся из колонок голос Дианы Арбениной порой прерывался нашими
комментариями типа "Ох, какой лапочка!" (кроме десятка умных сайтов мы
разглядывали фотки Егора Тимофеева из "Мультfильмов"). В звуковое
полотно, окутывающее нас, плавно втек звук получаемой электронной почты. Я
пошевелила мышкой и открыла аутглюк. Это была открытка. Почти все мои друзья
знали о моей фанатической страсти  к виртуальным цветам и часто посылали мне
их по поводу и без повода, так что сам факт ее прихода ничем не выделялся.
Но уже через минуту звуковой уют был безвозвратно утерян - подруга со
злостью носилась по
комнате, выкрикивая какие-то слова, а я делала вид, что разглядываю что-то в
окне и от этого у меня слезятся глаза. Текст рядом с небывалых размеров
бутоном розы гласил: "Милая моя! Все-таки нехорошо у нас получилось, мне
очень жаль. Но ведь мы не будем из-за всего этого ссорится, правда? И ты не
будешь обижаться и расстраиваться из-за того, что мы расстались? Хочу
пригласить тебя на свой день рожденья..." Вот собственно до этого места мы и
дочитали, прежде чем я стала изучать оконное стекло, а подруга колебать
воздух. Успокоились мы лишь через четверть часа. Первым действием этого
спокойствия стало удаление открытки, прокомментированного подругой: "Ведь ты
туда конечно не пойдешь". Я к этому времени тоже обрела возможность спокойно
мыслить, и поняла, что неведомая сила будет крепко держать меня в своих
тисках, но мне так хотелось сделать ему в его праздник что-то приятное... Да
не важно что сделать, сделать хоть что-то, лишь бы не сидеть вот так и
думать об утерянном! "Нет, конечно, я туда не пойду, но какой-нибудь подарок
я ему подарю" - спокойно ответила я. Подруга хотела было возмутиться и
высказать все свое по этому поводу отношение, но, посмотрев на мое лицо,
поняла, что я решила это точно, ничто не сможет меня остановить, да к тому
же подумала, что это хоть как-то может отвлечь меня от грустных мыслей и
дать смысл жизни на ближайшие несколько пусть не дней, но хотя бы часов.
-Ты же хорошо его знала, значит, выберешь хороший подарок. Ну и что это может
быть?
-ХЗ, - выругалась я, - подарков выбирать совершенно не умею, не моя это
стихия.
-Карточка на Инет?
-Его девушку я уважаю, она тут не причем. Я не хочу, чтоб ей было плохо.
Половина друзей подарит ему карточки, и он уйдет в МУД надолго, там ему
больше нравиться, чем здесь. А она останется одна в реальной жизни...
-Ну... Может книгу... Что он читает?
- Все книги, которые он читает, у него уже есть. Толкин, к сожалению, ничего
нового за последние 10 лет не написал и не напишет...- я нервно заходила по
комнате.
-Ну не знаю, - подруга от всей души хотела мне помочь, было видно, что в ее
голове проходит тяжелый мыслительный процесс, но решения так и не было.
Блуждая по комнате,  я споткнулась о кота, который вздумал потереться мне об
ноги, чего я в своих раздумьях не заметила, рухнула, ударилась головой о
стоящее рядом кресло,  тут на меня снизошло озарение. "Эврика!" - огласил
мой крик наш небольшой городок.
    Через три дня моя подруга, накрашенная, приодетая, и даже в целых
колготках, хотя и была в брюках, позвонила ему в дверь. Он открыл и
улыбнулся:
-Привет. Рад тебя видеть. А где же моя красавица?
-С днем рожденья! Она не смогла придти. Да и я только на минутку. Только
подарок тебе от нее передать...- подруга протянула ему красивую коробку,
завязанную пышным бантом. - Ладно, я побежала. Счастья тебе!
Он попрощался. Закрыл входную дверь. Медленно прошел в комнату, где у окна,
чтоб на коробку падал свет, медленно стал развязывать бант. Лента не
поддавалась.  Он пошел в коридор, достал из кармана куртки лезвие, вернулся,
чиркнул им по ленте. Красивый бант упал на пол. Он поднял крышку.
Нетерпеливо отложил ее на  стол. Заглянул в коробку. В коробке лежала
хозяйственная веревка и душистое мыло в подарочной упаковке…