Подъезд

Скорость и ветер в ушах, и капли воды, смывающие нарисованную улыбку, и дерзко стучащиеся в преисподнюю, и развивающиеся волосы. А вот и дом... Он смотрел на меня десятком огромных широко распахнутых глаз и не понимал: кто я, откуда, зачем... Не нужна... Плевать! Шаг. Старая досчатая покосившаяся дверь, ощущение прохладной свежести железа в руке. Грань. Рубеж. Толчок на себя. Впереди - приятный полумрак, тишина, резкий запах и чувство необитаемости. Еще шаг, быстрый рывок, и уже несколько ступенек позади. Гул шагов, разносящийся там, далеко-далеко, и отблеск почему-то блестящих глаз, и эхо, разносящее прерывистое дыхание. Первый пролет - свет из-за тумана стекла. И дальше - всё вверх, всё вперед, всё к вершине, вечное стремление. Чей-то меткий взгляд  из глазка в висок, чье-то убийственное любопытство, снайперски точное ругательство. Легкость бега: спешить и спотыкаться обо что-то и не думать ни о чем, кроме того, что не нужна... Заливистый лай чьего-то цербера, готового вцепиться в душу и разорвать ее на мелкие куски, и блаженно пить сочащуюся кровь невинно убиенного. Падение. Смотреть на грязные разводы времени, линии жизни, судьбу в трещинах старого линолеума. Царапая руки, пачкая их в грязи быта жизни, подняться, и вновь стремление туда, к цели. Бежать по проходу между блочными коробками, каменными кубиками, которые для кого-то являются домашним очагом, которые наполнены чьим-то страхом и одиночеством, которые забиты каждодневной рутиной, но где сверкает иногда маленькая, едва заметная искорка любви. Из дверей лились обязательство и звуки старых пластинок, привычная, поднадоевшая обида и плач, боль и смех. За каждой дверью, на вешалке чехол для машины, совершенного механизма по производству счастья, но что принимает она за счастье? Они свободны, но что такое свобода? Расширение границ выбора, и я тоже свободна и сделала свой выбор! Спешить... Еще десяток ступенек, первая ноющая усталость. Кто-то засек меня - услышал стук просящегося на волю сердца, вышел с ведром, чтоб словить меня, как джинна в бутылку, но, увидев мое лицо, понял, что я не сдамся, что все равно дойду до цели, и отступил в темный проем, в место своего добровольного пожизненного заключения. Ступеньки, ступеньки, ступеньки, мелькающие просветы пролетов, глаза в дверях, живущие моей жизнью... Не нужна... Последние шаги. Лицо горит, и на нем кипят хрустальные капли. "Жить осталось чуть-чуть, и уже на ладонях заметны следы прозрачного льда" - звучало в голове что-то до боли знакомое. Узкая деревянная лестница, ведущая к дырке в небо. Оттолкнуться, приподняться... Опереться руками, подтянуться и встать в полный рост. Игривый ветерок бросился с приветствиями и уверениями в любви к моим волосам, небо продолжало атаковать город, вода без стесненья обняла все тело ледяными мягкими лапками. Я медленно подошла к краю. Вдали уже виднелись мириады огней, рождавшихся из сумерек, где-то там был ты. Не нужна... Нога просто скользнула, и вот чувство пространства было безвозвратно утеряно, и на смену ему пришла невесомость. Внизу распахнула объятья пьянящая зеленая бездна, а внутри приятной сладкой пустотой жгло счастье - легкое, невесомое, но способное неведомой силой разорвать грудь. Это был конец дня, конец весны, конец моей маленькой вечности. Старуха, которую боятся даже сильные мира сего, обернулась  ровесницей, немного пролетела рядом и мятно-прохладной рукой аккуратно сжала мое дурацки бьющееся сердце. А впереди было только сладкое небытие...