Немой крик планеты

Она…Потерянная в людском потоке, подчиненная упавшим на нее горестям и бедам жизни. Наверное, ночами она спит где-нибудь в подвале или на телеграфах, персонал которых давно смирился с ее присутствием. Она слишком мала и стара, чтобы противостоять жизни - этому жестокому механизму, убивающему слабых и немощных. Ее душа погибнет в огне людской безжалостности и злобы, и никто даже не заметит, что этой души больше нет.
Люди проходят мимо, делают покупки и не замечают ее, стоящую возле палатки, торгующей хлебом, на который у нее даже не хватает денег - маленькую старушонку, согбенную под весом многих лет, несущую свой крест нищеты и жалкого существования. Ее синее пальтишко грязно и старо, на голове серый платок, на ногах истертые сапоги, наверное пожертвованные людьми,  в которых еще теплится огонек жалости и понимания. Старушонка ежеминутно поднимает руку с негнущимися, побитыми старостью пальцами и поправляет огромные очки, слишком громоздкие и тяжелые для ее лица. Морщины избороздили его, глубокими ущельями пролегли возле рта и глаз, пересохшими речками вьются по щекам. Кто знает – может быть, эти речки были от слез? Кто знает?..
Я следила за людьми, покупающими хлеб. Словно замедлили пленку – вот один человек протягивает в окошко деньги, словно не замечая, что рядом стоит… нет, не другой человек, существо, обреченное жить в голоде и нищете. Вот покупатель забирает хлеб, протянутый рукой продавщицы, вот берет мелочь – сдачу…Поворачивается и опускает глаза… Как будто стыдно ему. Стыдно за то, что пожалел для погибающей души несколько монет, побоялся положить их в маленькую руку, зажавшую несколько жалких копеек, робко протянутую, умоляющую помочь, проявить хотя бы какую-то гуманность к тому, кто нуждается в помощи… Отходит в сторону, не поднимая глаз и растворяется в толпе спешащих куда-то людей, похожих на суетящихся муравьев. А вот она стоит, и вокруг нее царят пустота и тишина. Словно одинокая былинка на ветру, стоит она, дрожа, под холодным ветром зимой, под жарким солнцем – летом, в своем неизменном пальтишке и платке, словно огороженная своей бедностью от остальных…
Так прошли все люди в очереди. Опущенные глаза, старающиеся не столкнуться со взглядом старухи, жадно ловящим каждое движение, когда покупатель достает из кошелька настоящие, бумажные деньги – целое богатство, на которое можно купить батон хлеба и не ходить по помойкам в поисках заплесневелого куска, брошенного кем-то с отвращением –  бумажные деньги, а не металлические копейки и рубли.
Словно машины, мы все двигаемся к своей цели, желая большего, больше, еще больше, чем мы имеем. Мы тратим деньги, чтобы купить ненужные побрякушки, бижутерию, косметику… За эти деньги можно было бы продлить существование человека, нуждающегося в помощи. Одумайтесь! Вспомните, как много в годы войны для нас сделали  те, кто сейчас стоит в метро, на вокзалах, возле палаток; как трудились те, кто жил после войны. Кто-то из них, ценой своего здоровья, несмотря на потерю близких и друзей, зубами вырывал победу. Именно благодаря им мы живем.
Пусть порой не так, как хотелось бы, но ЖИВЕМ. А они существуют, как призраки давно ушедших и забытых дней, забытых побед и жажды самого лучшего для нас… Словно и не было их…
Протягивая худые руки, распахнув пустые глаза, раскрыв рот в немом крике, идет по миру нищета, и сотни, тысячи людей, просящих милостыню, роняют невидимые слезы за нас, за себя, за то, какой ценой им когда-то досталась жизнь, которая никому теперь не нужна…Каждый день эта жизнь стаптывает их, не замечая молящих глаз и дрожащей протянутой руки, зажимающей мелкие монеты – то проявление жалости, ничтожнейшее проявление того, что когда-то называлось человечностью…