Глава 16. Качаются волны на крыльях весны

Часть четвёртая.

Агония.

Глава 16.

Качаются волны на крыльях весны.

Лёгкий ветерок небрежно раскачивал ещё голые ветви деревьев за окном губернаторского кабинета, шаловливо стряхивая с них бойких воробьёв. Яковлев задумчиво смотрел на это меланхоличное качание и осознавал, что жутко устал. Ему всё надоело, и даже эта вялотекущая северная весна, так лениво заползающая на невские берега. Позавчера, когда он уезжал из Университета Педагогического Мастерства, привиделась опять странная фигура в чёрном позади автомобиля. Непонятно, к чему бы это. Нет, в этом году в городе явно творится какая-то чертовщина, всё посходило с ума, даже дома. Бьюсь об заклад, подумал Яковлев, если бы у домов были лица, у них были бы таинственные выражения. А кто такой этот Сирин? Тоже загадка. Может, он вообще не существует, может, это плод воображения, видение, химера? Пронюхают оппоненты – живо заявят о невменяемости первого лица города. Матвиенко, конечно, сгинула во мраке, но закончились ли на этом приключения стольного града Питера? Яковлев сел за стол и, подперев голову ладонью, задумался над судьбой города.
-О чём загрустил? – услышал он и, вздрогнув, чуть не опрокинул телефон. Перед ним с противоположной стороны стола стоял Сирин, и ласковая улыбка гуляла на его губах.
-Фу, - рассердился Яковлев, кладя руку на отчаянно забившееся сердце, - Опять ты меня напугал. Лёгок, кстати, на помине, я тут о тебе вспоминал.
-Правда? – обрадовался Сирин, садясь в кресло напротив, - Ну наконец-то ты осознал меня как явление и понял, что я нужен тебе не меньше, чем ты мне. Князь, я даже подумывал о том, чтобы сделать тебе подарок.
-Подарок? – переспросил Яковлев, - Попридержи, день рождения у меня не скоро. И я вряд ли до него доживу. Лучше объясни мне, стоит ли, наконец, расслабиться или нас ждёт новая волна?
-Волна непременно будет, но расслабиться уже можно, - пояснил Сирин, по вороньему тряхнув плечами, - Куда денешься от этих волн? В них в пору захлебнуться, если не научишься вовремя плавать. Сдаётся мне, времена наступают любопытные.
-Любопытные? Это как понимать?
-А разве ты сам не видишь, какие вещи творятся? Не успела Блондинка покинуть поле брани, бросив знамя, как за древко уже ухватились добрые молодцы. Господин Фокусник, этакий румяный фрукт, да ещё и Райский Мальчик сунулся. Верней, его сунули, ибо человек в здравом уме и рассудке не решился бы на такой бесполезный и безрассудный прыжок вникуда.
-Фокусник?… - пробормотал Яковлев, - Это Артемьев, что ли?…
Сирин загадочно улыбнулся, его красивое, молодое лицо сияло удовлетворением.
-Это последний шанс Фокусника показать, на что он ещё способен, - Сирин скользил голубым взглядом по плоскости стола, - Клянусь Создателем, он будет воевать до последнего. Последнего вздоха, последней капли крови, последнего камня в твой огород… Но не надо его бояться. Если ты не сорвёшься, Фокусник не причинит тебе особого вреда. А на Райского Мальчика можешь вообще не смотреть. Он погаснет, не успев разгореться, даже от одного твоего дыхания.
-Райский Мальчик? Милое имя. Насколько я понимаю, это Рыбаков? Думаешь, он так безвреден?
Сирин расхохотался.
-Да ты на него посмотри! Он не страшней волнистого попугайчика! Посмотри на это усталое, измученное, равнодушное лицо, пусть и украшенное неким благородством. Послушай этот бессильный, умирающий голос. Он – бедная жертва, такая же, как и Блондинка, только более бесправная.
-Откуда столько уверенности? – недоверчиво полюбопытствовал Яковлев.
-Моя голова ещё что-то соображает, Княже, - Сирин постучал себе по лбу, - Я стараюсь мыслить трезво.
-Значит, по-твоему, всё будет спокойно и тихо, и та чертовщина, что развлекала нас последние полтора месяца, не повторится? – уточнил градоначальник.
-Не совсем так. Тихо уже не будет, спокойно тоже. Эта весёлая компания ещё может устроить нам шурум-бурум. Впрочем, твоя задача состоит в том, чтобы просто не вмешиваться в их деловую клоунаду – пусть развлекаются.
Сирин немного помолчал, постукивая пальцами по лакировке стола.
-Знаешь, что такое соти? – спросил он.
Яковлев отрицательно помотал головой.
-Это такая средневековая клоунада, кто кого  передурачит. У нас есть шанс познакомиться с новейшей постановкой.
-Короче, какая-то ерунда, - подытожил Яковлев.
-Дай Бог, - вздохнул Сирин и поднял глаза к потолку, - Тени ещё очень сильны, поэтому не стоит особо доверять затишью. Я всегда предпочитаю быть настороже, так меньше вероятности, что тебе воткнут нож в спину. Ты должен быть спокоен, уверен в себе и непоколебим. Продолжай заниматься своими делами и не дёргайся.
-Сложно не дёргаться, когда сидишь на раскалённой сковородке, - съязвил Яковлев.
-Ну-ну, не так уж она и раскалена. По крайней мере, уже начинает помаленечку остывать. Худшего шторма, что был, уже не повторится. Ты разве не чувствуешь за спиной поддержку добрых сил? Неужели ничего не ощущаешь?
-Как тут не ощущать! Мне снятся кошмары, преследуют видения, докучают призраки… Я докатился до сумасшествия.
-Это не сумасшествие. Княжна тоже так полагала, пока не доверилась сердцу.
-Княжна?… - пробормотал Яковлев, - Странная у тебя всё-таки терминология. Мне начинает казаться, что я – уже не я, а вокруг происходит какой-то шабаш!
-Не переживай, - Сирин встал и приблизился к губернатору так, что тот смог рассмотреть каждую завитушку на повязанном на его шее платке, - Всё когда-то заканчивается, абсолютно всё. Знаешь, я с тоской думаю о том, как я буду скучать по тебе, когда ты уйдёшь. Я очень привык к тебе.
-А … Когда я уйду … и куда? – растерялся Яковлев, - Разве мы с тобой так давно знакомы?
-Все люди смертны, - Сирин распахнул крылья, - Все они уходят. Когда-нибудь уйдёшь и ты. И после тебя что-то останется, что-то, что всегда будет напоминать только о тебе. Уйдут и твои враги, но их злобу и ложь развеет ветер, и никто о них не вспомнит. Мы с тобой знакомы много лет, и, поверь мне, я уже без тебя не смог бы.
-Кто ты? – не выдержал Яковлев. Это вырвалось у него потому, что он почти ничего не мог понять из странных речей Сирина.
-Рано…, - услышал он уже из пустоты…
…Ольга сидела на лекции по основам теории журналистики, как на иголках, и с нетерпением ждала, когда голос занудливого профессора смолкнет и наступит перерыв. У неё было ещё много дел. Оторвав от последнего листа тетради кусочек, Ольга написала на нём своим меленьким, аккуратным почерком: «Лёша, ты не хочешь отдать подпись за Рыбакова?» – и, постучав пальчиком в спину девчонки, сидящей перед ней, знаком попросила передать записку адресату. Через пару минут ей пришёл ответ.
«Нет с собой паспорта, давай, я тебе позвоню потом». Ольга скомкала бумажку и запихала её под доску стола. Чёрт, опять обломно. Что ж, снова придётся подделывать подпись. А сроки не ждут! Осталось всего несколько дней до сдачи подписных листов. За каждую подпись дают деньги, и если насобирать их побольше… Ольга всерьёз надеялась сколотить на этих дрянных выборах небольшой капиталец, и весь день только и делала, что трясла сокурсников. У кого-то паспорта не было, у кого-то был, кто-то гордо отказывался, но в основном все вполне охотно соглашались. Самой Ольге плохо верилось в то, что за такой короткий срок можно собрать сто или сколько там тысяч подписей, но не её это было дело думать об этом.
Ситуация с кандидатами превращалась в буффонаду, и всё меньше и меньше нравилась не любившей Яковлева будущей специалистке по PR. Если Матвиенко худо-бедно годилась в соперники криминальному боссу, то о том же Рыбакове сказать этого было нельзя. Рыбакова и сам Рыбаков, наверно, всерьёз не воспринимал. Смешной такой, измождённый дедушка, лопочущий о демократии и ничего не смыслящий в кровавых предвыборных схватках. Да окажись он случайно в кресле губернатора, в первую очередь побежал бы спрашивать совета у кого-нибудь более осведомлённого в хозяйственных делах, у того же Яковлева, скажем. Конечно, остаётся ещё Артемьев. Он, возможно, повесомей будет, но всё равно не столь могуч, чтоб скинуть Яковлева с его трона. Ольга подумала, что, скорее всего, будет голосовать за Артемьева, и, если подвернётся возможность, попробует устроиться к нему в штаб. А что? И гражданское самосознание проявит, и денег заработает. Где же ещё можно добыть деньги из воздуха? Ольга, вздохнув, посмотрела на часы – профессору оставалось болтать о журналистской этике ещё десять минут. За окном, с пятого этажа, была видна Петропавловская крепость и крыши домов по Съездовской. Шпиль приятно золотился на фоне голубого неба, а где-то внизу, под стенами факультета, бурчали машины и передвигали ногами людишки. Романтичный пейзаж за окном наводил на Ольгу скуку. Скучный, холодный, сонный город. Уехать бы отсюда.
…Уже в который раз ноги привели Ярослава на Съездовскую – такой нарядной и симпатичной улицы он ещё не встречал. Каждый домик выкрашен в свой цвет – зелёненький, жёлтый, бежевый, голубенький, розовый – и все такие опрятные, подтянутые, весёлые! Проходя мимо красного с белым забора, за которым виднелось здание, напоминающее школу, Ярослав поднял голову на возвышающийся на другой стороне улицы огромный, глыбообразный факультет журналистики. Дом стоял, угрюмо опустив могучие плечи на спины меньших ростом соседей, и высокомерно глядел вниз шестью рядами широких окон, выпятив оба своих мощных эркера. У входа, похожего на пещеру, прислонившись к колоннам, курили будущие акулы пера. Ярослав двинулся дальше и, свернув на Средний, потёк в людской толпе к метро. Он надеялся, что с отказом Матвиенко участвовать в выборах всё утихомирится, но рано размечтался о тишине. Какие-то занудные люди явно не желали давать Петербургу скучать и стремились развлечь его всеми силами. Право, Ярослав со смехом наблюдал за тем, как «правые» судорожно подбирают нужного человека. Подумать только, сколько было бы смеху, остановись они на Хакамаде! Но и Рыбаков тоже забавный. Ярослав вообще не знал о его существовании до этой поры, а когда услышал, что он ещё и петербуржец, то ещё больше удивился. Что уж говорить о продажном «Отечестве», и вовсе пытавшемся сплавить в Питер какого-то полярника. Он, возможно, человек хороший, но Петербург же все-таки не полярная станция… Рыбакову не позавидуешь. Горькая доля – быть затычкой для бочки, да ещё и  такой хлипенькой. Ну неужели надеется он на то, что соберёт хотя бы два десятка подписей? Ярослав решил, что если к нему лично кто-нибудь пристанет с просьбой подписаться за Рыбакова, он даст просителю гипсом в нос. С такими нелёгким мыслями он нырнул в метро, попутно обойдя надоевших до икоты продавцов лотереи «Золотой ключ» и агитаторов за Болдырева. Игра продолжалась.