Синий и синий

Он был тонок и хрупок. И необыкновенно высок. Тяжелые стальные доспехи, казалось, совсем не тяготили его. Он не носил шлема. Лишь тонкий синий шарф обвивал шею. От чего мог защитить этот китайский шелк?
Синий шарф, синие глаза... Он весь казался синим, как спокойное предвечернее небо - без закатного солнца, без луны, без звезд, без даже самого легкого дуновения ветерка.
Но он не был спокоен. Весь нервный, стремительный, подвижный, быстрый, безрассудный. Воплощенный порыв. Страстный порыв.
И еще стальным. Не только от доспехов. Что-то в облике было - несгибаемое, и от того рождалось ощущение: он как раз и может защитить. Кого? От кого? Кто знает. Просто ощущение.
Этим он и выделялся из толпы уставших походом рыцарей. И еще юностью, тонкостью, синим шарфом и отсутствием шлема. И странной решимостью, которую можно было увидеть в глазах. Только никому в голову не приходило заглянуть в них.

Рыцари стояли неровной шеренгой, перебрасывались грубыми шутками, нервно дергали поводьями в предвкушении турнира. А он просто сидел в седле, конь под ним словно замер, подчинившись властно натянутым поводьям.
Флажки, натянутые по периметру площадки для турнира, трепетали на ветру.
Ждали королеву, ждали герольдов, ждали начало состязания.

Когда сердце отдано, не стоит бояться за голову.

- Он любит женщину как Бога.

- А правитель должен быть мудр. И любить свой народ. А уж потом Бога и женщину.

Неистовый и страстный мальчик-воин, жестокий и безжалостный, не умеющий ждать и терпеть, стремительно удалялся навстречу жизни. А веселая девочка с веселыми кудряшками плакала:
- Вернись...
Она повторяла только одно слово. В ее голове, в ее мыслях, в ее лице, на ее губах, в ней самой было только одно слово - вернись.
Если он услышит ее, то обязательно вернется.

Франк лениво потянулся и добавил, слегка позевывая:
- Если, конечно, услышит...
Отщипнул веточку винограда, потянулся за коньяком.
Филипп посмотрел на Франка, улыбнулся, оценив по достоинству и потягушки, и зевок, прошептал, чуть усмехнувшись:
- А вернуть так легко... Нужно просто позвать.
Ксавье хлебнул виски, как-то очень задумчиво шмыгнул носом, посмотрел сначала на Франка, потом на Филиппа потом на Лали. Спросил:
- Таки я не понял – он вернется или нет?
Лали глубоко вздохнула, подсела к мужу, положив локоть ему на плечо, взъерошила ласково волосы, проговорила, словно ребенка утешала:
- Вернется, дорогой, обязательно вернется... не волнуйся...
Франк и Филипп не улыбались. Франк смотрел куда-то в пол, Филипп - в окно. Оба молчали.
Но Ксавье не мог угомониться. Ему словно требовалось подтверждение именно от них, словесное подтверждение наличия у сказки счастливого конца.
- Так как? Вернется?
- Если захочет, - ответил Франк.
- Если любит, - ответил Филипп.
- Если услышит, - ответила Лали.
Ксавье одобрительно кивнул, глотнул еще виски и удовлетворенно резюмировал:
- Значит, вернется.