Дшенадцать рабиновичей вступительная глава

ПРЕДЫСТОРИЯ

Где-то в далёком Палеолите некий патриарх людоедского племени, сам того не подозревая, только что сделал замечательное открытие. Почёсывая сразу двумя руками свою густую и никогда не стриженую шевелюру, он обнаружил, что количество сидящих и сплетничающих с другой стороны костра женщин точно соответствует количеству всё ещё волосатых, несмотря на поздний Палеолит, пальцев на его обеих руках.

Предок издал гортанный победный клич, трижды прошёлся вокруг костра, потрясая растопыренными заросшими пальцами, но вдруг резко остановился, поражённый какой-то мыслью. Вот именно этот момент можно с уверенностью считать рождением десятичной системы исчисления, потому что наш гениальный математик-каннибал, произведя в уме довольно сложные по тому времени вычисления, установил, что в условиях нарождающегося кризиса и распада первобытнообщинного строя он не может больше содержать такое количество жён.

Вслед за математическими расчётами последовали и решительные действия. Пятерых жён, в том числе и старшую, он подарил вождю дружественного соседнего племени, где как раз требовалась начинка для большого праздничного пирога. Ещё четырёх, в меру упитанных, он решил съесть сам. Самая молодая и красивая была предназначена им для украшения его дальнейшей жизни и производства потомства.

Через два дня, однако, ему пришлось внести в свои планы некоторые коррективы. Совершенно неожиданно, ругаясь и сквернословя, вернулась никем не съеденная старшая жена. Оказывается, гурманы соседнего племени решили, что мясо её, по причине сварливого и жёлчного характера, в пищу не годится и может испортить праздничный пирог. Чувствуя себя оскорблённой, она громко потребовала, чтобы её муж пошёл войной на это ничтожное племя, захватил побольше пленников и заставил их публично съесть её по кусочкам.

Вождь уставился на свою первую любовь немигающим левым глазом. По всей вероятности, он бы уставился на неё и правым, но правого не было. Повязка из оленей кожи прикрывала пустую глазницу, придавая ему какой-то то ли полуустрашающий, то ли полукомический вид. В те далёкие и смутные времена, когда девственные леса кишмя кишели различного рода хищниками, гадами, а также вражескими племенами, получить такого рода ущерб было очень даже легко. Сцена, в  которой метко пущенное из засады копьё лишает нашего главнокомандующего правого глаза, выглядела бы на экране весьма эффектно.

Не менее захватывающими были бы кадры, в которых наш герой в рукопашной схватке одолевает бешеную тигрицу, хотя при этом и теряет зрение наполовину. Но если мы с вами с самого начала хотим придерживаться реальных исторических фактов, то нам придётся разыграть другой сценарий, в котором конечный результат остаётся прежним, но сюжет теряет свою привлекательность и романтичность.

Режиссёру, если только он не вырежет этот кусок, придётся снимать вульгарную и малоинтересную бытовую сцену, в которой обезумевшая от ревности первая леди выцарапывает своему супругу глаз за то, что тот перестал оказывать ей должное внимание после появления в его гареме новой молоденькой людоедочки.

Воспитанный на грубой каннибальской идеологии с главным девизом «Сегодня я съем тебя, а завтра - ты меня», наш уважаемый патриарх к пыткам относился положительно, да и сам довольно часто применял их для возбуждения аппетита. Но в настоящий момент он пребывал в некоторой нерешительности, поскольку о такой пытке он никогда и нигде не слыхивал. Мы не знаем, что оказало большее влияние на его последующее решение. Вполне возможно, что уже в те далёкие годы у нашего юного математика проявилась неприязнь к применению химического оружия. А, может быть, он подумал, что несчастных пленников, умирающих в страшных судорогах, нельзя будет уже использовать в пищу, а он терпеть не мог, когда продукты пропадали напрасно.

Так или иначе, он, скрепя сердце, произвёл замену и для украшения своей дальнейшей жизни и производства потомства оставил свою первую жену.

Дальнейшая судьба первобытной семьи нам хорошо известна из истории. Если не принимать во внимание вкусовые пристрастия, одежду и жилищные условия, то облик её дошёл до наших дней не претерпев существенных изменений. Поэтому оставим наших ископаемых героев, тем более, что из всего вышеописанного нас теперь больше всего интересует десятичная система исчисления. Займёмся, как говорится, голой математикой.

Открытая таким или примерно таким образом, система благодаря своей простоте и наглядности быстро распространилась почти по всему миру, достигла и наших дней, прочно укоренившись во всех сферах человеческой жизни. Десятичная система въелась нам в мозги, вкралась в самые ключевые и даже интимные стороны нашей жизни.

Многие относятся к ней примерно как к воздуху, которым дышат, то есть, попросту не замечают. Они спокойно одалживают друг у друга червонец до зарплаты, каждые десять лет справляют различные юбилеи, разделив десятку пополам, составляют и перевыполняют пятилетние планы и благополучно уходят на пенсию так и не заметив, что десятичная система довлела над ними всю их жизнь.

Людям же с нестандартным мышлением и обострённым чувством восприятия эта каннибальская система приносит немало душевных страданий. В знак протеста они никогда не празднуют юбилеи и круглые даты, не перевыполняют пятилетние планы, никогда не пользуются десятичными дробями, заменяя их простыми, и денег в долг стараются не брать.

С незапамятных времён появлялись и исчезали другие, отличные от десятичной, системы исчислений. Вполне вероятно, что в каком-то другом племени какой-то другой мыслитель, разглядывая от нечего делать череп своей любимой бабушки, увидел в нём семь природных отверстий. Семеричная система просуществовала недолго, а сам автор этой системы был по всей вероятности зажарен и съеден каннибалами - десятичниками

В 19 веке английский математик Джордж Буль выставил десятичную систему на всеобщее посмешище. Разрабатывая свою алгебру логики, он установил, что всемогущая система не способна мыслить логически, извлёк невесть откуда двоичную систему и с успехом применил её в своей теории. Современная вычислительная техника и компьютеры обязаны своим существованием не десятичной, а двоичной системе.

 Как и другие системы исчислений, двоичная также пришла к нам из глубины веков. Сама же процедура этого важного открытия была, по-видимому, аналогична вышеописанным процедурам, за исключением того, что очередной предок вдруг нащупал на своём теле некий парный орган. Мы можем только догадываться, что это был за орган, но, скорее всего это были ноздри, в которых, провертев в них предварительно две дырочки, наш патриарх носил своё самое ценное имущество и документы.

Но самый ценный вклад в борьбу с десятичным монополизмом внесло рано исчезнувшее племя шестипалых людей. Загадочное, ни на что не похожее число 12, исходит только от них. Математики Древнего Вавилона с успехом составили шестидесятеричную систему исчисления, взяв за основу счёт вымершего племени. До настоящих дней сохранилось деление часа или градуса на 60 минут, дневного и вечернего времени суток на 12 часов, года на 12 месяцев.

Магическое число 12 издавна привлекало к себе пристальное внимание учёных, художников, писателей и поэтов. Великий Шекспир не прошёл мимо этого числа и одну из своих комедий назвал «Двенадцатая ночь». Первая революционная советская поэма была названа просто и лаконично, как выстрел из маузера: «Двенадцать». И, наконец, тоже первый, и тоже советский сатирический роман носит достойное название « Двенадцать стульев ».

Впервые опубликованный в 1928 году, роман заставил весело рассмеяться всю огромную страну, погрязшую в индустриализации и коллективизации. С тех пор прошло 70 лет, сменилось несколько поколений, сменился даже нерушимый государственный строй, а роман и по сей день остаётся любимой книгой многих и многих людей.

Но удивительное дело! Если вы захотите просмотреть гору литературы за вышеупомянутый семидесятилетний период, то вы не найдете ни одного произведения, в названии которого фигурировало бы число двенадцать. Мы, конечно, не будем считать литературой и принимать во внимание то чтиво, которое с недавнего времени заполонило книжные магазины и киоски, вытеснив классику куда-то на задние полки.

Один мой хороший знакомый побывал недавно в Москве, которая в былые времена всегда славилась как самая читающая столица в мире. В переполненном вагоне метро он случайно оказался притиснутым к скамье, где две девчушки-старшеклассницы с запоем читали какую-то книжку в яркой обложке. Имя автора мой знакомый не запомнил, но название произведения, «ДВЕНАДЦАТЫЙ ОРГАЗМ», крупными тиснеными буквами выделялось на книжном корешке. Читали они в совершенно разном стиле. Если одна из них читала не торопясь, обстоятельно, смакуя подробности, а иногда и несколько раз перечитывая некоторые места, то вторая быстро и с жадностью проглатывала страницу и с нетерпением, слегка притоптывая ножкой, ждала, когда подруга перевернёт, наконец, страницу...

Мой уважаемый и терпеливый читатель! Вы вполне правы, спрашивая про себя, когда же, наконец, автор перейдёт непосредственно к повести, непосредственно, так сказать, к сюжету с его динамикой развития, а, проще сказать, к действию. Действительно, вступление затянулось и пока не ясно, какую связь оно имеет или будет иметь с дальнейшими событиями.

Должен признаться, что все вышесказанное - это всего лишь скромная попытка разъяснить, каким образом возникло и утвердилось на обложке этой книги столь заманчивое и интригующее название - «Двенадцать Рабиновичей».

Дело, в общем-то, обстояло так. Когда сюжет и основа повести были готовы, и автору ничего не оставалось делать, как написать её, то есть, как это обычно делается, расставить на бумаге в нужных местах буквы алфавита и знаки препинания, то неожиданно выяснилось, что придумать хорошее название, отражающее главную суть произведения довольно трудно.
 Сначала автору очень понравилось название «Три Рабиновича», но пришлось от него отказаться, поскольку в этом названии явно сквозила ассоциация с романами Дюма и Ремарка. Слегка перестроив сюжет и добавив немного родственников, автор чуть было не назвал свою повесть «Семь Рабиновичей», но в последний момент передумал. Рассчитывая издать её в Израиле, он решил на всякий случай не портить отношений с тамошней критикой, которая могла бы усмотреть в этом названии параллель между евреями Рабиновичами и героями известной русской сказки.

Работа зашла в тупик. Названия не было. И тут в безвыходном положении на выручку пришло волшебное число 12. Ну, конечно же! «Двенадцать Рабиновичей», вот оно, название!

 Начались лихорадочные поиски недостающих пяти персонажей. С великим трудом автор насшибал ещё парочку второстепенных Рабиновичей, добавил к ним одного пеевдорабиновича и почувствовал, что все ресурсы исчерпаны. В отчаянном положении автор начал было уже склоняться к тому; чтобы назвать Рабиновичами двух котов, включённых в действие повести, но и эту идею нельзя было использовать по одной из вышеупомянутых причин. И тут выход был найден, простой и надёжный, позволяющий без особых хлопот, правда, в разумных пределах, получить дополнительное количество первосортных Рабиновичей. В конце книги мы с вами обязательно подобьём баланс, а теперь ещё несколько слов.

ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО СЛОВ

В этих нескольких словах мне бы хотелось в первую очередь отметить, что автор, назвав своё произведение «Двенадцать Рабиновичей», ни в коей мере не претендует на тот же успех и славу, какую принёс Ильфу и Петрову роман «Двенадцать стульев». Автор прекрасно осведомлён об отсутствии у него достаточного для достижения этого мастерства и таланта.
 
Задавшись целью написать свою повесть по возможности смешной и весёлой, он осмелился взять гениальное произведение мастеров всего лишь за образец-эталон.

Как вы прекрасно помните, действие романа «Двенадцать стульев» разворачивается вокруг поиска бриллиантов, зашитых в один из стульев. В новой повести также ведутся активные поиски некоего сокровища, но зашитого уже не в стул, а в одного из Рабиновичей, с той, однако, разницей, что, в отличие от стульев, никто не будет вспарывать им брюшки и копаться в их малопривлекательных внутренностях.

В слабо выраженной надежде на будущее признание с последующей экранизацией, автор решил некоторые места своего повествования снабдить эдакими ненавязчивыми комментариями, которые в будущем могут оказаться полезными режиссёру или оператору при съёмках.

В заключение автор заранее приносит свои извинения за то, что в его повести вы не найдёте добротных, детально разработанных портретных зарисовок, а также таких милых сердцу читателя описаний природы, как «Чуден Днепр при тихой погоде», или что-то вроде этого. Описания такого рода значительно снижают динамичность, стремительность сюжета. Но автор надеется, что молодой и талантливый режиссёр, безошибочно распределив роли, создаст достаточно точную портретную галерею. Что же касается природы, то здесь не стоит повторяться. В мировой литературе накоплен довольно большой опыт описаний природы и климатических условий во всех уголках земного шара, в любое время года и даже время суток. Все желающие могут совершенно бесплатно приобрести объёмистое приложение со списком необходимой литературы и пользоваться им по ходу чтения романа. Адрес, куда обращаться, вам охотно сообщат в редакции.