Дурная кровь. Глава 3 Взятие Бастилии

    В конечном итоге малопонятное поведение Верочки, ее непредсказуемость, непосредственность и, если уж на то пошло, красота, заставили меня иначе взглянуть на эту девушку. Проще говоря, я заинтересовался ей. Кроме того, у меня из головы не шел массаж, который она мне делала. Ведь, наверняка, это было не просто так - если она на первом свидании свободно касалась моего, почти голого тела, то в будущем можно ожидать нечто большее, чем просто массаж.
    Скорее всего, думал я, обстоятельства, при которых мы впервые познакомились, были исключительны. Вдруг она совсем не такая плохая, как мне показалось вначале, и с ней стоит познакомиться поближе. Да и чем я рискую? Ответ - ничем. Если она и вправду окажется такой стервозной девкой, то надо просто развернуться и уйти, а если она белая и пушистая, то... впрочем, всему свое время.

    С этими мыслями я прождал Веру несколько дней, но впустую. Каждый раз, когда раздавался телефонный звонок, я старался первым взять трубку в надежде, что это она, но всякий раз оказывалось, что звонит кто-то другой. Вскоре я разозлился на самого себя и перестал подходить к телефону, хоть во мне и копилось множество невысказанных слов. Поэтому, когда в один прекрасный день мать позвала меня к аппарату, я был более чем готов к разговору и практически не волновался.
    - Привет, - произнесла Вера. - Прости, ты, наверное, ждал от меня звонка?
    - Да не то чтобы очень...
    - Врешь, - весело заявила она, - я же чувствую.
    - Все-то ты чувствуешь.
    Я постарался вложить как можно больше сарказма в эти слова.
    - Действительно. Но, послушай, я не об этом хотела с тобой поговорить. Видишь ли... мне очень неудобно, но... Толик все узнал.
    - Что узнал?
    - Про нас с тобой.
    - Постой, постой, - я пытался сообразить. - Что значит, про нас с тобой? Разве у "нас с тобой" что-то было?
    Мне показалось, что события разворачиваются слишком быстро. То полное затишье, то вдруг такие новости. До меня только сейчас стали доходить возможные последствия. И они мне совсем не нравились. А Вера, тем временем, продолжала:
    - Ну ты знаешь, - я почти представил ее гримасу и пожимание плечами в этот момент, - наша прогулка в парке, пиво, купание...
    - Как он?..
    - ...массаж. О, это мне особенно понравилось! - она говорила поспешно, словно боялась услышать мою реакцию.
    Я не знал, что сказать. Какая разница, прощу я ее или нет. Главное, что предпримет Толик? И еще...
    - Откуда он узнал? Он нас видел? Кто-то из его друзей нас видел?
    Я пытался представить, что я скажу Толику, когда увижу его. Какие оправдания подействуют? Мы гуляли просто так? Мы купались просто, потому что нам стало жарко? Кто предложил? Она, конечно, я бы сам ни за что. Массаж? Какой массаж? Ах, этот! Нет, все совсем не так, как ты думаешь. Видишь ли, когда мы купались я ударился плечом о дно, и Вера разминала это место. Что было потом? Потом мы разошлись. Нет, мы не договаривались о новой встрече. Зачем это нам? Ведь у нее есть ты. И далее в таком же духе.
    - Я ему проболталась, прости дуру грешную. Прости, а?
    - То есть, как ты?.. Я не понял. Почему ты?
    - Ну выпила немного, а тут еще он начал приставать ко мне со своими дурацкими просьбами.
    - Какими просьбами? - я все еще пытался свыкнуться с мыслью, что Вера сама заложила меня Толяну.
    - Какими, какими? Теми самыми. Уверен, что хочешь знать?
    Я без труда догадался, зачем Толик мог приставать к красивой девушке, и потому отказался от подробностей.
    - Ну и что мы будем делать теперь?
    - Не знаю. Надо бы встретиться, обсудить.
    - Зачем?
    Действительно, зачем нам вторая встреча? Мы еще с первой не расхлебались.
    - Ну, ты понимаешь, - произнесла она, растягивая слова, - надо договориться о том, что мы будем теперь говорить.
    - Кому?
    - Кому-кому? Толику. Кому же еще? А говорить придется, иначе совсем худо будет. У него кровь горячая - сначала прибьет, потом станет разбираться.
    Час от часу не легче.
    - У тебя предки дома? - спросила она.
    - Только мать. А что?
    - Она никуда не собирается? А то я могу прямо сейчас приехать.
    - Кажется, она в магазин собиралась. Сейчас гляну.
    Я вышел в прихожую, чтобы спросить у мамы, когда она уходит в магазин, и увидел, что та уже надевает туфли, а в руках держит сложенный вчетверо пакет.
    - Ты надолго? - спросил я.
    - Не знаю, как получится. Запри за мной дверь.
    Я выполнил ее просьбу и вернулся к разговору.
    - Приезжай, она ушла.
    - Хорошо, скоро буду, - сказала Вера и положила трубку.

    Я начал ходить по комнате кругами, как делаю всегда, когда волнуюсь. А волноваться было от чего - встреча с Толиком ничего хорошего не сулила. Он и в школе-то драчун известный был, а тут дело чести - его девушка и все такое. Что же делать?
    Что делать?
    А, собственно, что тут такого? Ну, погуляли, ну, искупались. Мы же не...
    И все-таки Верочка стерва порядочная, да к тому же еще и безмозглая. Неужели не понимает, что такими разговорами она мне могилу роет. Ну ладно, ей-то, допустим, все с рук сойдет. Но со мной как быть?
    А я еще думал о ней хорошо. Как же я ошибался! Да она по пьяни что угодно и кому угодно наболтает. Нет, с ней свяжешься - проблем наживешь. И зачем я только согласился на встречу, дурак?
    В общем так, она приезжает, и я объясняю ей политику партии. Говорю, мол, извини, но я встречаться не хочу... нет, не так. Короче, не хочу с ней иметь больше никаких дел. Вот. А Толику я позвоню и все объясню.
    И все-таки, какой же я дурак!

    Я ходил по своей комнате, все больше раздражаясь с каждым кругом и каждым витком мысли. Хорошо, что мать не видит меня сейчас в таком состоянии. Только бы успеть спровадить Веру, прежде чем она вернется. Не хочу я, чтобы она видела нас вместе. Еще подумает чего-нибудь не то.
    Вскоре раздался звонок в дверь, и я поспешил в прихожую, молясь про себя, чтобы это была не мама.
    Это была далеко не мама. Открыв дверь, я увидел огромного и злого Толика, больше чем сама жизнь. На его угрюмом лице я прочитал свой смертный приговор.
    - Здорова, - сквозь зубы произнес он.
    - Толян, я все могу...
    Я успел сказать только это, потому что в следующее мгновение его массивный железный кулак врезался мне прямо в лицо.
    Вообще, странное ощущение, когда тебя бьют по морде. В один момент я стоял, а в следующий - лежал на земле. Уши наполнились вязким гулом, а окружающий мир беспорядочно замелькал перед глазами. Куда пропал тот краткий промежуток времени, когда я находился в воздухе? Загадка природы, получается.
    Наверное, та же загадка природы объясняет, почему, пока я находился на земле, из ниоткуда возникла нога и ударила меня под ребра несколько раз. Далее я получил удар в ухо, и после этого уже плохо что помнил. Кажется, мне досталось еще несколько ударов, а потом Толик иссяк. Сам я в этом не уверен, и дальнейшее представляю только со слов Веры, которая в это время появилась в дверях.
    Ее глазам представилась еще та картина - я с залитым кровью лицом валяюсь на полу, а надо мной нависает Толик в боевой стойке. Так это было или нет, не знаю, но помню ее дикий крик, вспоровший туман в моей голове.
    Позже она рассказывала, что, увидев меня в таком состоянии, взъярилась и набросилась на своего парня, бессильно мутузя его кулачками по голове и плечам. Толик, похоже, не был готов к появлению Веры здесь и поспешно ретировался, сбросив ее с себя по пути.

    Очнулся я от неприятного жжения, охватившего все мое лицо. Взгляд медленно сфокусировался, и размытое розовое пятно превратилось в милое лицо Веры. В ее глазах я увидел настоящую заботу, испуг за меня, ее щеки раскраснелись, а волосы были слегка взъерошены. Увидеть ее такой оказалось самым приятным за сегодняшний день.
    Куда-то исчезли прежние обиды, раздражение. И даже боль в теле на время отошла назад, предоставляя возможность насладиться видом Вериного лица, находившегося так близко от моего, что я ощущал ее дыхание. Стиморол клубничный, профессионально определил я.
    Мы находились на кровати в моей комнате. Разве мог я представить, что так быстро окажусь с ней в кровати? И пускай, это не совсем то, что мне бы хотелось, радовал сам факт.
    В руке она держала ватку со спиртом.
    - Отфуда... - остальное я не смог договорить из-за острой боли в губе.
    - Осторожно ты, - шикнула она, - у тебя губа треснула. Ранка только-только начала ссыхаться, а ты все испортил. Молчи лучше.
    Я кивнул. Ватка в ее руке была бледно-красной - значит, уже не первая.
    - Если тебя интересует, где я достала спирт, то у вас шкафу. Прости, что пошарилась без твоего спроса, но так было надо. У тебя мама врач?
    Я молча кивнул, помня о разбитой губе. Мой взгляд переместился с ее лица ниже - к щедрому вырезу на легком летнем сарафане. Вера нагнулась надо мной так, что я смог увидеть ее манящие округлые формы без лифа. Мне даже показалось, что я могу услышать их невероятно приятный запах.
    Мои попытки разглядеть их внимательнее прервал раздавшийся сверху насмешливый голос:
    - Смотри, косоглазие не заработай.
    Я поспешно перевел взгляд на старый магнитофон, стоящий слева на тумбочке. Вскоре Вера снова нарушила тишину.
    - Хорошо, - сказала она, - значит, мама врач. А отец у тебя кто?
    Я было собирался ответить, но в последний момент вспомнил о губе, и, глянув на нее, покачал головой. Через секунду она одобрительно хмыкнула.
    - Молодец, учишься.
    Я снова посмотрел на нее.
    - Ифдеваефа? - спросил я, словно чревовещатель, почти не шевеля губами.
    Вместо ответа Вера передвинулась вверх, чтобы обработать ссадину на лбу. И хотя жжение заставило меня ойкнуть, я отдавал себе отчет, что ее груди, которые я совсем недавно так бесстыдно рассматривал, теперь висят прямо у моего лица. Если не считать платья, разумеется.
    Вскоре лицо было обработано, и Вера отодвинулась назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы.
    - Не Рики Мартин, конечно, но до свадьбы, думаю, заживет, - сказала она.
    Мимолетный контакт, установившийся между нами, пропал. По крайней мере, мне так показалось.
    - А теперь давай посмотрим, что у тебя с боком, - заявила она. - Придется снять рубашку.
    Она что, всерьез говорит? Я вспомнил, что скоро придет мама - потом объясняйся с ней еще.
    - Я ф порядхе, - уверил я ее.
    - Неужели?
    С улыбкой на губах Вера ткнула меня в правый бок. Звук, вырвавшийся из моей глотки, вероятно, издают только астматики на марафонском финише.
    - Ну вот, - как ни в чем ни бывало продолжила она, - а ты говоришь.
    Далее она стянула с меня рубашку и бросила ее на пол.
    - Красавец, ничего не скажешь.
    Я посмотрел вниз и увидел огромное лиловое пятно почти на весь правый бок. Мне стало дурно. Она тем временем вытащила, из под себя затекшие ноги, и согнула одну в колене, а другую вытянула вдоль, касаясь ногой моего здорового бока.
    - В общем так, мне надо проверить, не сломал ли этот обалдуй тебе ребра.
    - Фто? - беспомощно спросил я.
    - Будет больно, - предупредила она, - очень больно. Но если вытерпишь, и ни разу не вскрикнешь, то получишь конфетку.
    - Фафую фанфефху?
    Вера внимательно посмотрела на меня, и мне вдруг стало неуютно. Казалось, в ее глазах я увидел самого себя - со своими простенькими мыслями и желаниями. Она знала, чего я хочу, и дала мне понять это.
    - Терпи, - сказала она и принялась ощупывать мой бок.
    Боль была просто ошеломляющая. Мне казалось, что у меня сломаны все кости в теле. Каждое прикосновение ее пальцев превращалось в очередной раскаленный нож, вонзающийся в мой бок. Я делал глубокие вдохи и выдохи сквозь стиснутые зубы, пока Вера продолжала свою пытку. Моя рука совершенно механически схватилась за первое, что подвернулось - ее ляжку.
    Не знаю, сколько это продолжалось. Мне показалось, что целую вечность, но вскоре истязание подошло к концу.
    - Нормально, - наконец, произнесла она. - Все чисто, переломов нет.
    Откуда она все знает? Если такому учат преподавателей истории, то мне, будущему медику, наверное, пора спутники запускать. Я сделал очередной выдох, и вместе с ним начала утихать боль в боку. Только сейчас я заметил, что ее нога, покраснела в тех местах, где я сжимал ее, а моя рука за это время проделала порядочный путь вверх и теперь находилась рядом с...
    Я поспешно убрал руку.
    - Ты уверена? - спросил я и тут же сморщился оттого, что снова треснула губа.
    - Ну вот, - возмутилась Вера, - опять с губы кровь идет. Я же просила, не разговаривай.
    Я приготовился к тому, что она опять приложится ваткой со спиртом к открывшейся ранке, но вместо этого она слизнула набухающую каплю языком. Прежде чем я успел прочувствовать ее касание, Вера быстро, но осторожно уселась на меня и, подняв руки, стащила с себя платье. Из одежды на ней были одни белые трусики.
    Она пристально посмотрела на меня и произнесла:
    - Ты честно заработал свою конфетку. И сейчас ты ее получишь.
    Почему? Почему она это делает? Ведь так быстро "это" не происходит, не должно происходить. В конце концов, первый шаг должен делать парень.
    - Пофлуфай, фы не обяфана...
    - Да, но хочется именно так.
    Я честно сделал последнюю попытку.
    - Ифвини, но в фафом фофоянии...
    - Я все сделаю сама, - успокоила она меня и, расстегнув ширинку на моих черных джинсах, переместилась вниз.

    Громко хлопнула дверь в прихожей, и потянуло сквозняком.
    - Вера, - мой шепот прозвучал глухо, запутавшись в ее волосах.
    Вместо ответа она продолжала двигаться на мне, двигать мной, отчего кровать не переставала скрипеть. Из прихожей донеслись шаги.
    - Вера, - снова позвал я ее, - кажется, мама пришла. Вставай!
    Она подняла свое раскрасневшееся лицо, и я встретил острый взгляд внимательных глаз. Такие глаза ничего не упускают.
    Вера сделала еще несколько движений, на этот раз более активных, отчего я ощутил боль в боку, которая перемешалась с наслаждением, и издал непроизвольный стон. Из прихожей донеслось вопросительное:
    - Пашенька?
    Вера опустилась к моему лицу и, сделав глубокий вдох, проворно соскочила с меня. От боли, вызванной ее резким движением, у меня потемнело в глазах, но на этот раз я сдержал стон. Звук приближающихся шлепанцев отсчитывал наши последние мгновения.
    Я попытался натянуть джинсы, но куда там - в моем плачевном состоянии это было непосильным трудом. Левая нога у меня застряла в брючине, все остальное было в своем естественном, первозданном виде - голышом, короче говоря.
    Именно таким меня и застала мать, когда вошла в комнату. Я стоял позади Веры, которая успела натянуть на себя свой сарафан. Белые трусики были зажаты у нее в кулачке за спиной.
    - Здравствуйте, - произнесла моя подруга, поправляя сарафан. - Меня зовут Вера.
    Глаза у мамы округлялись, наверное, еще секунд пять прежде, чем она, пробормотав нечто неразборчивое, захлопнула дверь.
    Я поглядел на Веру. За смущением, написанном на ее лице, я прочитал кое-что еще - торжество, радость победы. И тогда я понял, что Вера не зря временила с одеванием. Она хотела именно такого финала.
    И она его получила.