Дурная кровь. Глава 5 Первая свобода, первый плен

    Возмещать непредвиденные расходы отцу все равно пришлось из своих денег, на это ушла большая часть моей первой зарплаты. Не могу сказать, что такая плата за дружбу с Верой меня сильно радовала, но довольно скоро у меня появились новые заботы.
    Со временем я окончательно поверил Вере в том, что мать специально разыграла историю с моей болезнью. Во-первых, она не очень-то волновалась, когда "узнала", что я заражен. Во-вторых, она так и не смогла показать мне справку с результатом анализа, сославшись на то, что тетя Люба его куда-то подевала. Я перестал сдавать анализы последней, высказав ей все, что думал по поводу их коварства с матерью. Она лишь пожала плечами, и больше мы не возвращались к этой теме. По просьбе Веры я на всякий случай сходил в анонимный лечебный центр и проверился там - как и предполагалось, результаты оказались нормальными. Видимо, моя подруга лучше разбиралась в матерях, нежели я сам.
    Теперь она снова пропала и объявилась лишь через неделю, в течение которой я пытался ей звонить, но бесполезно - по записанному Верой номеру никто не отвечал.
    - Я звонил, но тебя никогда нет дома, - сказал я при встрече.
    Она неопределенно пожала плечами:
    - Бывает, у нас полдома на блокираторах, и телефон не всегда работает.
    В последствии я так и не смог дозвониться до Веры, поэтому при следующей встрече попытался узнать ее адрес, но она обошла эту тему самым приятным образом. В другой раз, хорошенько подготовившись, я был более настойчив - Вера сначала отмалчивалась, но вскоре не выдержала и в довольно грубой форме указала мне, чтобы я не лез в ее личную жизнь. Я в ответ обиделся. И конечно, тот вечер у нас прошел в пустую - ничего не было. Похоже, серьезному разговору так и не суждено было состояться.
    Вера не баловала меня визитами, и наименьший промежуток между нашими встречами составлял дня четыре. Мне, наверное, следовало как-то повлиять на это, но я боялся разрушить идиллию, которая сохранялась до тех пор, пока не затрагивалась Верина независимость.
    Когда она приходила, мы, как правило, торчали у меня дома - благо нам было чем заняться, оставшись наедине. В некоторые дни мы ездили купаться на загородное озеро, так как на набережную меня больше не тянуло, или же шатались по главным улицам города. А однажды по инициативе Веры даже сходили в театр. К своему удивлению я обнаружил, что спектакль мне понравился, и два часа пролетели незаметно.
    Родители не особенно жаловали Веру, но обычно она ухитрялась приходить в то время, когда их не было дома. Самое странное, что при разговоре они избегали тему моей дружбы с ней. Неужели они так быстро сдались?

    Не знаю, что подтолкнуло моих родителей, но в конце августа они устроили мой давно запланированный переезд в новую квартиру. Так получилось, что бабушка уже второй год жила одна, поэтому приходилось едва ли не каждый день ходить к ней, а иногда и ночевать, когда у той шалило сердце. Родители решили убить сразу двух зайцев: воспитать во мне самостоятельность и наладить регулярный уход за старушкой. Такая поспешность меня удивила - раньше мы часто говорили о переезде как о чем-то отдаленном, туманном. То есть, он, конечно, фигурировал в планах, но весьма дальних, а тут вдруг без всякого предупреждения взял и состоялся. Уж не мои ли отношения с Верочкой подтолкнули их?
    Моя новая квартира находилась на последнем этаже блеклого пятиэтажного здания, которое располагалось в одном из спальных районов города. Это было очень неудобно, если учесть, что все мое детство прошло в центре. Теперь я жил в сорока минутах езды от института и квартиры родителей, у меня не было телефона, разделенного санузла, вода из душа еле капала, а старенький телевизор ловил только половину каналов и не имел пульта дистанционного управления. Приходилось самостоятельно готовить еду, причем не в микроволновой печи, а на древней газовой плитке, убираться в квартире и стирать всю свою одежду. Но, несмотря на эти неудобства, я был несказанно рад. Наконец-то один, наконец-то свободен!

    - Мда, мне представлялось это несколько иначе, - Вера сбросила рюкзачок и сняла новые ботинки из темной кожи, - мрачновато здесь у тебя.
    Она расстегнулачернуч черную кофточку и закинула ее на холодильник "Бирюса", вольготно расположившийся в прихожей. Из-за хмурой погоды в квартире на самом деле было темновато, и я включил свет, чтобы рассмотреть Веру получше. Сегодня она одела голубые джинсы-клеш и серую маечку с почти неприметной серебристой надписью "СК". Волосы она завязала в пучок на затылке, а на лицо, похоже, не наносила косметику, что сгладило едва хищное выражение, к которому я начал привыкать. Взгляд стал более открытым и нежным, а мимика естественней. В общем, девочка-припевочка. Мне нравились эти изменения.
    Над дверью, куда с интересом поглядывала Вера, висели скалящиеся головы убитых зверей - память, оставшаяся в наследство от моего деда, царство ему небесное. Старик был заядлым охотником и любил подобные штучки. Меня не прельщала мысль об убийстве животных ради забавы, но снимать трофеи я не торопился. Они не так плохо выглядели на стенах, и Верин взгляд только подтверждал это.
    - Да ну тебя, "мрачновато", живу ведь.
    Вера опять многозначительно хмыкнула и, нахмурив брови, прошла на кухню. Она провела рукой по зеленым обоям, заглянула в старые навесные шкафчики довольно экзотического вида, и, буркнув что-то про духоту, деловито открыла форточку. Нельзя сказать, что кругом царил полный разгром, но и на порядок обстановка не тянула.
    - Да уж... - задумчиво проговорила она. - Европа после дождя[2].
    Я попытался вернуть утраченные позиции:
    - В общаге люди и хуже живут.
    - Но ты-то не в общаге, - Верочка изучающе взглянула на меня.
    Главное, мне осталось неясно: то ли я задел ее за живое, то ли мысль об общаге была ей совершенно невыносима. Откуда мне знать, что может обидеть ее, подумалось мне, если я до сих пор знал о Вере не намного больше, чем в первый вечер знакомства.
    - А как обстоят дела с залом? - спросила она и двинулась в большую и, собственно, единственную комнату. Я поплелся за ней в ожидании неодобрительной реакции.
    Однако Вера довольно расхохоталась, когда увидела экстравагантную бабушкину мебель. Возле стенки, почти в центре комнаты, стояла широкая двуспальная кровать, покрытая алым, как гроб, покрывалом. Напротив нее, у другой стены, находилось огромное круглое зеркало, расположенное к двери так, что каждый входящий видел отражение окна, кровать и маятниковые часы-башню, мерно тикающие в углу комнаты. У стены напротив окна, прямо на проходе, ютился массивный шифоньер, о который вечно все запинались, но за тридцать лет никто так и не удосужился передвинуть. Справа от зеркала стоял матово-черный комод с кривыми ножками, слева - сундук, на котором гордо восседал телевизор четвертого поколения "Горизонт".
    - А мне здесь нравится! - просветленно воскликнула Вера. - Сегодня я остаюсь у тебя.
    С этими словами она разбежалась и со всего размаху прыгнула на старую кровать, отчего та жалобно скрипнула.

    Проснулся я в одиночестве. Антикварные бабушкины часы показывали половину первого. Откинув махровую накидку, я встал на ноги и потянулся. Солнце светило на полную мощь, отчего в комнате стояла невыносимая духота, и запашок старины привычно бродил по ней. Захотелось вылезти на природу, искупаться. Я зевнул и увидел записку на подоконнике. Ох уж эта Вера!
    "В общем так, суслик. Сегодня намечается грандиозный поход в лес..."
    Какой еще на хрен поход! До озера скататься - ладно, а рюкзак на себе тащить - ни- ни.
    "...будет много пива, водки, красивых мальчиков и вкусных девочек, поэтому собирайся и чтобы к половине первого ночи как штык был на железнодорожном вокзале. Упакуй рюкзак, который я оставила тебе в прихожей, обязательно возьми теплое широкое одеяло, свитер, купальные плавки, полкило картошки, несколько консервов, две тарелки, два стакана и две ложки. Пока что целую! Все остальное - на месте!!
    Вера"

    Я скривился, но понял - придется идти. Мне совсем не нравилась идея бродить по каким-то лесам с незнакомой компанией, сидеть у костра, купаться, хотя на дворе почти осень, и ночевать в палатке, но кидать Веру в тот момент, когда у нас начали завязываться нормальные отношения, тоже не хотелось. Разыскав злосчастный рюкзак в прихожей, я стал упаковывать вещи.

    Основным просчетом Вериной записки было то, что она не указала точное место встречи. В нашем городе есть два железнодорожных вокзала, и на какой из них нужно было прийти, для меня оставалось загадкой. Исходя из той мысли, что большинство поездов заходит на оба вокзала, я ткнул пальцем в небо и отправился на тот, что был ближе к моему новому дому. Ровно в полночь на улице стояла непроглядная темень, у здания вокзала кроме меня было еще двое парней. Я закурил.
    Прошло полчаса, и наступило время X. К тем двум, что уже стояли неподалеку, подошли еще двое. Они топтались поодаль и о чем-то негромко разговаривали. Подозрительные типы. Я внимательно посмотрел в их сторону и решил, что в случае чего дам деру. Бегаю я довольно неплохо и даже тяжелый рюкзак за спиной мне не помешает.
    Достав очередную сигарету, я закурил.

    Час ночи. Я на перроне один. Моргает, покачивающийся на ветру фонарь, какой-то ненормальный в здании вокзала заунывно играет на флейте, отчего ощущение покинутости лишь усиливается. Страх перед ночным городом уже пропал, и его сменила усталость. Похоже, я все-таки ошибся с вокзалом. Поторчав еще немного, я плюнул и пошел домой, спать.
    В ту ночь было еще хуже, чем когда я страдал от мнимого трихомониаза. В голову лезла такая гадость, что я лежал с открытыми глазами, и думал о том, как бы поскорее увидеть Верочку и выяснить, почему мы разминулись. Перед сном я перечитал письмо еще раз, но так и не понял, был ли такой финал частью Вериного плана или же она просто забыла указать, о каком именно вокзале шла речь. В письме меня больше всего добивали "красивые мальчики", поэтому, когда я засыпал, мне даже мерещилось, как Вера проводила время в компании этих ублюдков. Нет, я никому-никому ее не отдам.

    Громкий стук в дверь разбудил меня. Вздрогнув, я сбросил с себя одеяло. Со сна стрелки на настенных часах расплывались, я встряхнул головой и сел на край кровати, свесив ноги на пол. Двадцать минут первого, я проспал почти двенадцать часов. Протерев глаза, я надел трико и подошел к двери.
    - Кто там? - громко спросил я.
    - Открывай, свои.
    "Свои" говорили Вериным голосом, и я, не задумываясь, отворил дверь. Вопреки моим ожиданиям Вера была не одна.
    - Знакомься, - сказала она, проходя в квартиру, - Лена.
    Она указала на высокую стройную девушку, с фигурой, которую можно увидеть, наверное, только во сне.
    - Константин, - сказал, стоящий с ней рядом кучерявый парень, протягивая руку. - Но можно просто "Костя".
    - Да ладно тебе зазнаваться, - со смешком сказала Вера и обратилась ко мне. - Зови его Костиком.
    - Паша, - ответил я, все еще не до конца пробудившись.
    Троица вошла в квартиру и замерла в прихожей, две очаровательных девушки и паренек вполне среднего вида. Если они и вернулись с похода, то уже успели переодеться. Костром от них точно не пахло.
    - Проходите-проходите, - пригласил я, изображая радушного хозяина. В тот момент я желал видеть только Веру.
    Когда Лена проскользнула мимо, обдав меня легким ароматом духов, я заметил, что она тоже очень ничего - чуть выше меня, с более тонкими, чем у Веры, чертами лица, и почти лисьими глазками. Возможно, это взыграло мужское самолюбие, но мне показалось, что она тоже обратила на меня внимание.
    Пока гости располагались в главной комнате, я удалился на кухню подогреть чай и посмотреть, что у меня осталось из еды. В моем холодильнике, как обычно, "таракан повесился" и потчевать гостей было нечем. Придется идти в магазин за продуктами.
    Войдя в зал, чтобы предупредить о своем отходе, я застыл на пороге.
    - Не понял, - невольно вырвалось у меня.
    Вера сидела на коленях у Костика, и расстегивала на нем рубашку, не отрываясь при этом от его губ. Его руки находились у нее под юбкой.
    - Что за... - растерянно выдохнул я и дернулся в сторону парочки.
    Однако навстречу мне выскользнула Лена и преградила путь. Легкая белая рубашка была застегнута только на одну пуговицу так, что я видел ее плоский загорелый живот, и, совсем немного, груди. Я машинально попытался оттолкнуть этот "гений чистой красоты" в сторону, но Лена проворно обняла меня руками и прижалась ко мне всем телом. Одна ее нога обвилась вокруг моей талии, и я оказался взаперти.
    - Я хочу тебя, - шепнула она мне точь-в-точь, как Вера в первый вечер нашего знакомства. Только ее голос не обладал решительным тоном моей подруги, которому страшно не подчиниться, а, скорее, был волнующим и загадочным. Он нес в себе обещание новых, непознанных радостей, проникал в меня, притупляя разум и пробуждая желание.
    Моя рука, прижатая ногой Лены, как оказалось, была в волнующем соседстве с ее...
    А из зала уже доносились первые стоны. Черт побери, да что же такое творится в моей квартире?
    Схватив зубками, Лена осторожно оттянула на себя мою нижнюю губу и принялась ласкать ее языком. В моем трико кое-что назревало, а пальцы безвольно гладили чисто выбритую кожу, которая постепенно начала увлажняться.
    Значит так, Верочка? Ты этого хочешь? Отлично, именно это ты и получишь.
    И я подхватил Лену на руки, чтобы...

    Проснулся я от глухого стука в стену, и, вздрогнув, сбросил с себя махровое покрывало. Стук откуда-то с верхних этажей усиливался, словно издеваясь и приговаривая: "Познакомься, мы твои новые соседи". Со сна стрелки на бабушкиных часах расплывались, я встряхнул головой и угрюмо присел на краешек кровати.
    Пятнадцать минут первого. Надев трико, я встал и, потянувшись до хруста костей, шагнул в сторону телевизора. "Горизонт" плохо показывал MTV, с седой рябью, старческими хрипами и покашливаниями. На этот раз он пытался напеть мне Бон Джови "It"s my life". Не знаю как там у Бон Джови, а моя жизнь не очень-то устраивала меня в последнее время. Ощущение неудовлетворенности нарастало с каждым днем, и песня только напоминала об этом своим дурацким припевом. Наслушавшись достаточно, я щелкнул по выключателю телевизора и остался в тишине, если не считать "дятла" за стеной.
    Я распахнул шторы в комнате и, пройдя на кухню, достал сигарету из пачки "Winston", лежащей на столе. Так, если Вера сегодня не объявится, то я лопну от терзающих меня сомнений.

    К родителям я не поехал, так как боялся, что вернется Вера и никого не застанет. Вместо этого от безделья, я начал делать то, что никогда не любил: помыл полы, вытер пыль с мебели, отполировал зеркало и даже как смог приготовил еду. Суп получился темно-серого цвета с подозрительными красными прожилками, плавающими в нем, но на вкус был вполне сносным.
    Часа в четыре я достал медицинскую энциклопедию, и решил повторить анатомию перед началом учебного года. Когда до меня дошло, какой ерундой я занимаюсь, я вышел на балкон покурить.
    Из дома напротив раздавались звуки игры на гитаре, противным голосом громко пел магнитофон:
    ...Ах, куда подевался Кондратий...
    Слушают же люди всякую гадость! Я глубоко затянулся и сел на табурет. Мне скоро на работу, а Веры все нет и нет.
    На улице стояла невыносимая духота. Вот вам - Сибирь, загадка природы. Бывало, в это время все в куртках ходят, а сейчас вон девки на крыше соседнего дома загорают, трусики с балконов свешиваются.
    Стоп! С каких балконов? Я живу на последнем этаже! Встряхнув головой, я встал на ноги. Действительно, откуда-то сверху плавно опускались кружевные розовые трусики.
    ... так огорчаться совсем не кстати...
    Дойдя до перил моего балкона, они замерли и стали насмешливо подпрыгивать в такт музыке. Кто-то дергал за нитку.
    Я выбросил недокуренную сигарету и бросился в прихожую открывать дверь. На пороге, как и ожидалось, стояла запыхавшаяся Вера. Люк, к которому вела лестница на площадке, был распахнут настежь.
    - Ты! - только и смог сказать я, обняв свою подругу.
    Одной рукой я проверил свое предположение и убедился, что под юбкой белья нет.
    - Да, я, - улыбнулась она.
    Я с нетерпением втянул Веру в квартиру. Хотя бы с одной стороной своей неудовлетворенности я покончу прямо сейчас. С остальными придется разбираться позже.

    Изнеможенные мы развалились на необъятной бабушкиной кровати, которая, наверное, переживала свое второе рождение с тех пор, как я стал ее новым хозяином. Вера прикрыла глаза - скорее всего, не выспалась. Я молча наблюдал за ее мерно вздымающейся грудью, полуоткрытым ртом и перебирал длинные светлые волосы, разбросанные по всей подушке. Хотелось спросить, как прошел поход, но вместе этого я произнес:
    - Мне сегодня сон странный снился.
    - Да?.. - в полудреме ответила Вера, ничуть не шелохнувшись.
    - Как будто ты привела какую-то парочку, и мы вчетвером занялись любовью.
    Вера открыла глаза и, повернувшись ко мне, спросила:
    - Серьезно? И как это было?
    - Ну, я только проснулся и собрался пойти в магазин. Тут, вижу, ты сидишь на коленях у того парня. Причем не просто так, а еще лезешь к нему, чуть ли не извиваешься вся. Когда я увидел вас, то жутко разозлился. Хотел с ним разобраться, но тут мне помешала полуголая девчонка, которая тоже с вами пришла, я на нее и отвлекся. Вначале ничего такого, а вот потом...
    - А ты бы разобрался с ним? - вырвалось у Веры, но она тут же махнула рукой, дав понять, что ее это не интересует. Вместо этого она спросила. - Тебе понравилось?
    - Вообще-то, она была симпатичная, - я улыбнулся ей и добавил, - но ты лучше.
    - Да я не о том, дурачок, тебе понравилось вообще все это?
    - Ну... трудно сказать.
    Она недоверчиво хмыкнула и спросила:
    - А с этим парнем у тебя что-нибудь было?
    - Нет, не бы... Ты что, с ума сошла?
    - Так, на всякий случай уточняю.
    После этих слов Вера сладко вздохнула и положила голову мне на грудь.
    - Слушай, а ты на работу не опоздаешь?
    Ой, и верно!

-----------
[2] Название картины сюрреалиста Макса Эрнста (1891-1976).