Хоккей на траве. миф
(Миф)
Кролик жевал капустный листок,
В 1969 году был знаменитый фестиваль Вудсток.
(Из творчества группы
«Гражданская Оборона»)
Труба бани одиноко чернела на фоне покрытого первым снегом пустыря.
Так было предложено кем-то из моих друзей начать рассказ, который мы сочиняли потехи ради, во время ночной прогулки по городу. Дальше дело не пошло, но теперь эта труба заняла своё законное место, открывая мой рассказ о том удивительном времени, которое не пачкало рук и не липло к подошвам.
Итак, время: короткий, но яркий пятый сезон года, приходящийся в центральной России на середину осени и называемый в народе «бабьим летом».
Место действия - подстать времени – заросший сорняком пустырь, скрывшийся за спинами домов центрального проспекта.
Мы собрались с четырёх сторон света. Я пришёл с запада от университетской площади в центре города по каменному мостику мимо чугунных литых решёток. Шарапов появился с севера от вокзала, по железнодорожному мосту, мимо киосков на привокзальной площади, торгующих бухлом и барахлом. Маленький Энди приехал на троллейбусе с юга из нового района мимо новостроек, стройплощадок и бетонных заборов. Дезертир вылез из лесного массива где-то к востоку отсюда.
Шарапов достал из солдатского вещмешка колоду карт засаленных настолько, что из них можно было бы сварить суп.
- Раздаю по одной картинке, и младшая побежит в магазин.
Бумажная лента поползла из одной ладони в другую
– Ловко - сказал я.
– Практика – ответил Шарапов – случалось, что и это приносило корм.
– Раз, два, три, четыре.
«Г-а-р-р-и» - прочёл я синюю наколку на пальцах.
Четыре карты вверх рубашками легли на пень.
Я взял ближнюю – король крестей. Шарапов поднял пикового туза. Дезертир вытащил затёртого джокера, на котором красной ручкой были намалёваны регалии бубнового туза.
– Туз – пояснил Гарри.
Маленькому Энди достался червовый валет.
И Энди, позвякивая колокольчиками на самодельном джинсовом рюкзачке, сбежал по склону.
– «Красную гроздь» не бери! Не люблю «Красную гроздь», лучше уж «Анапу»- прокричал Шарапов вдогонку.
– А скажи Гарри, - спросил я, - карты вправду выпали так, совершенно случайно?
– В нашем мире случайностей нет. А ты что, сам хотел, что ли метнуться?
– Да нет.
– Ну и всё тут…
Дезертир успел сбегать к колонке, набрал воды в пластиковую полуторалитровую бутыль, подобранную им неподалеку в мусорной куче, напиться из неё, и теперь завинтив крышечкой, прыгал на ней, проверяя на прочность.
– Дезертир! А тебе не жарко?
Одет Дезертир был действительно, мягко говоря, странновато:
Вьетнамки на ногах, чёрные шорты до колен, гавайская рубашка, не то с пальмами, не то с орхидеями, на которую была накинута тяжёлая прожженная в нескольких местах офицерская шинель без пуговиц и погон.
За спиной, наподобие самурайского меча, у него висела детская хоккейная клюшка.
А клюшка-то зачем? – поинтересовался Шарапов.
– Я как из дому выхожу – беру что-нибудь ненужное, во-от. И этому всегда применение находится.
– Короче, я так понял, что ты по жизни чеховским принципом руководствуешься. Почувствовал весь фатализм и неизбежность последнего акта, в котором клюка твоя шмолянёт, как то ружьё, что на стенке своего часа дожидается. Так выходит? - подытожил Шарапов.
Но тут, как раз пластиковая бутылка не выдержала дезертирских прыжков и лопнула.
Дезертир вытер об полы шинели мокрые руки.
– Дезертир, кстати, а звать-то тебя как на самом деле?
– Гриша.
– А меня Гарри, вообще Игорь, но мне так больше нравится, и не путают ни с кем. Валет-то наш что-то задерживается. … Жаль, дамы в раскладе не было. У меня дочка есть такого возраста как этот валет, красивая. Недавно под Питером встретились на фестивале…
Звеня бутылками в джинсовом рюкзаке, вернулся, наконец, Валет, волоча за руку очкастую девицу с таким же рюкзачком за спиной.
– Ну, чем похвастаешься, парень?
– Вот, купил, - сказал Энди, выставляя на пень бутылку "Анапы" и "Черные глаза".
– А нам, почему не принёс?
– Чего не принес? - не понял Энди.
– Водку, сам только что сказал "Водку пил", а нам не принес. Даму-то хоть представь, олух.
– Это Сова. Она меня на "Черные глаза" спонсировала.
Сова изобразила что-то типа книксена и уселась в сторонке на суку, воззрившись на Гарри, который срывал зубами пластмассовые пробки с бутылок.
-Ты бы хоть один стаканчик одноразовый купил.
– Зачем?
– Да неудобно даме предлагать из горла, - Шарапов зачем-то мне подмигнул, достал из своего вещевого мешка оловянную кружку налил её чуть не до краёв и галантно поднёс её Сове.
– Ну и зачем одноразовый стаканчик? – спросил Энди.
– Так ты же, чучело, не знал, что у меня есть кружка, так что плюс в графу «предусмотрительность» ставим не тебе.
– Да Гарри, ежели только Дезертир не достанет сейчас из своей торбы пять хрустальных бокалов, - съехидничал я.
Сова усмехнулась.
Шарапов наклонился к моему уху:
– Как ты думаешь, она девушка Валета?
– А тебе что?
– Я просто спросил, для расширения, как говорится, кругозора.
– Не думаю, что Валета. Ты помнишь, чему нас учил покойный Эммануил Кант?
– Чему?
– Тому, что девушки делятся на девушек для себя, девушек для других, а эта,
по-видимому, девушка в себе, - прошептал я.
Тем временем Дезертир действительно озабоченно шарил в своём рюкзаке, под напряжённым взглядом Энди, но, в конце концов, вытащил из его таинственных недр, не предречённые мной бокалы, а трамвайный компостер.
Гарри облегчённо вздохнул:
– Всё-таки, мир логичен.
– Вы находите? – спросила Сова, покосившись на компостер.
– А давайте, на «ты», - поправил её Шарапов – хиппи к друг другу на «вы» не обращаются.
– А ты хиппи? – поинтересовался я.
– В данный момент, да.
– Только в данный? - пристала Сова.
– Не только в данный, это происходит довольно часто, но я не вижу в этом причину, для того чтобы в иные моменты не чувствовать себя кем-то иным.
– Понятно, а я всегда себя хиппушкой чувствую.
– И что это значит?
– Наркотики, свободная любовь, - и Дезертир с наглой ухмылкой уставился на Сову.
Сова смутилась и даже покраснела.
У Гарри в глазах заплясали чёртики.
– Ну что вы к Совушке пристали, - забулькал маленький Энди, быстро оглядываясь, то на одного, то на другого.
– Ладно, Энди, не надо, - сказала Сова – я сама за себя скажу. Я, правда, люблю людей, не так как вы имеете в виду, но любовь это же то, что в душе…
– А наркотики? – не отстал Дезертир.
– Наркотики это символ внутренней свободы. Человек может стать внутренне свободным и без них.
– Но пока мы не пришли к такому духовному совершенству, а внутренней свободы ух как хочется. Ты, Гришаня, пошукай в своём волшебном бауле, может, есть чё?
– Нету ничего, голяк полный.
– Тогда кончайте этот пустой базар, и бутылку не забывайте передавать.
Дезертир передал мне «Анапу», в которой уже осталось меньше чем половины.
– Были бы деньги… - сказал я.
– Деньги кончились, - Гарри принял бутылку у меня из рук, - но придумать что-то можно, или мы не панки, я хотел сказать - хиппи. Пора в гости к деду…
Дед жил в городке О., до которого было полтора часа на электричке.
Шарапов приехал в наши края к деду, после того как его уволили из одного из столичных театров, где он работал осветителем, история была тёмная, похоже, вылетел он с треском. Появление его у деда было подобно нашествию саранчи. Каждое утро он сходил с электрички с чемоданом набитым дореволюционными собраниями сочинений с экслибрисом на первой странице «Из книг Макара Емельяновича Шарапова», и до полудня бегал с ними по городу, предлагая прохожим, распихивал по букинистическим магазинам, стоял с ними на книжной толпе, а после обеда пропивал деньги. Видимо, у старика была внушительная библиотека, ведь таким Макаром, внук промышлял уже не первый месяц, хотя в последнее время помимо книг среди его трофеев стали появляться какие-то подстаканники, монеты и мельхиоровые ложки.
Вино кончилось. И за сто километров отсюда седой патриарх рода Шараповых задвинул засовы и щеколды, поджидая любимого внука. Эх, старик, разве есть такие преграды…?
– Гарри, дедушка это наше завтра, а душа просит свободы уже сегодня, - заныл Гриша.
– Вот пусть она и подсуетится, твоя душа.
– Гарри, а это идея. Сейчас мы кое-что проверим, пошли, - Дезертир встал.
Мы вышли на Бродвей, конечно в городских путеводителях эта улица звалась иначе, но местная золотая молодёжь всех мастей и направлений шаталась по Броду уже не первый десяток лет.
Панки из подземного перехода, нашептали Дезертиру, что в парке у фонтана сидит Роман Мамедов по прозвищу Бегемот, лидер инфернальной готической группы "Аутодафе", по своему обыкновению пьяный в зюзю и скупает души заблудших неформалов. Порой Рома казался сам себе предтечей грядущего Антихриста, и именно в такие минуты он выходил в Центральный парк культуры и отдыха скупать души глупых панков-малолеток. Конечно, это были низкосортные, по большей части, душонки, но и цена была невелика - бутылка водки за каждую. Тем более, водка доставалась Мамедову задаром, потому что работал он грузчиком в какой-то шараге, где списывали в "бой" до 30% всего разгружаемого спиртного, что не оказывало положительного влияния и на его собственное психическое и физическое здоровье. Вся его деятельность в качестве предтечи и лидера группы требовала постоянных усилий по поддержанию имиджа. Но ему удалось добиться значительных успехов, и на вопрос "Кто у нас в городе самый злобный сукин сын?", любой "пионер" ни на секунду не задумавшись, называл Рому.
И никто даже и не догадывался, чего именно эта репутация стоила единственному сыну известного хирурга Мамедова.
– Сдаём души, берём водку. Продаём водку и покупаем грасс *1.
– Я думаю, что можно и просто обменять, но я душу продавать не буду, не люблю я этого, - сказал Шарапов.
Валет, Сова и я тоже отказались от такой сделки.
– Но моей души хватит на только на батл *2, а это не больше половины корабля *3.
– Ну и хватит нам на сегодня.
– А я не буду, мне скоро уходить по делам, да и вообще сегодня не хочется, - сказала Сова.
– Ну, эт понятно…, - ответил Дезертир, нагло смерив её глазами.
– Да и ты, Гришаня, душу бы поберёг, - предостерёг Гарри.
– Поздно, - осклабился Дезертир, - я её Мамеду уже раз пять продал, он пьяный не помнит ничего.
Тем временем мы уже вошли в парк. На скамейке и в самом деле дремал Бегемот, сложив ручищи на толстом брюхе.
Мы стали поодаль, а Гриша тихо подкрался к нему и гаркнул ему прямо в ухо. Бегемот дёрнулся, встряхнул своей лысой башкой, потом поднял на Дезертира мутные очи свои:
– Тебе чего?
– Души покупаешь?
– Покупаю.
– А мою возьмёшь? Чистая, не пользованная.
– Давай. Ты хоть знаешь, на что ты её обрекаешь?
– Слышал уже.
– Подпишем договор.
Мамедов извлёк из-за пазухи мятый листок, из кармана футляр со скальпелем, и, надрезав Дезертиру палец, приложил к бумаге. Затем он оттиснул на круглую печать с надписью «Доктор Мамедов». Инициалы своего отца и прочую не относящуюся к сделке информацию, Рома сточил с печати надфилем.
– Теперь ступай.
– Как ступай? А водка?
– Ах, да.
Бегемот запустил руку за спинку скамьи, достал сетку с бутылками и вручил Грише бутылку перцовки.
– А почему перцовка?
– Бери, какая есть.
Он обвёл нас взглядом:
– Ещё желающие есть?
– Нет.
Мамедов снова скрестил руки на животе и закрыл глаза.
Из ближайшего телефона-автомата я позвонил знакомому пушеру *4 по имени Чарли.
Чарли был прекрасным ударником в то или иное время он успел отстучать почти во всех командах города, кроме того, он работал санитаром в морге. Как-то раз на покатой крыше городской клинической больницы, затушив об трубу очередной косяк, он мне поведал:
– Знаешь, друг, бабы у меня долго не задерживаются. Пара недель и новая подруга. И это не потому, что мне так хочется. Парень я симпатичный. Сам не пойму, что за фигня нездоровая…
Несколько дней спустя, я случайно в троллейбусе сел позади него, он меня не заметил и продолжал оживлённо рассказывать, своей спутнице, пухлой блондиночке:
– …понимаешь, и пролежал он там в этом люке, может месяц, в этой кипящей воде. Пришлось его на куски резать и крючьями подцеплять, чтобы оттуда вытащить.
Действительно, и чего от него девушки уходили? Загадка.
Чарли прискакал через полчаса, он согласился взять бутылку, и вручил нам три готовых косяка. Он так и остался с нами.
Мы курили на общем балконе какой-то многоэтажки. Смеялись. Дезертир уронил на крышу подъезда свой компостер. Потом Шарапов засобирался к деду. Сова и Чарли куда-то пропали. Или Сова заслушалась рассказами «симпатичного парня», или, что кажется мне более правдоподобным, каждый ушёл к себе домой. Энди, вроде сказал, что она попрощалась и ушла, а мы, будто бы были поглощены наблюдением того, как Дезертир, спустившись вниз, пытается достать компостер с крыши подъезда, что ему всё-таки удалось, хотя он порядком испачкался в перьях и голубином помёте.
Потом мы пошли провожать Шарапова на станцию, не на вокзал, а была у нас в городе станция такая под мостом, вроде, как и в центре, а вроде, как и тихая маленькая станция.
– Ты, Гриша, - герой,- сказал Шарапов, - душу отдал задруги своя… Но ты не горюй, завтра я приеду, выкупим твою душу.
– Это шесть батлов водки.
– Почему шесть? Душа-то у тебя одна.
– Ну да продал я её сегодня в шестой раз.
– Э, нет, продал её ты по настоящему только один раз – первый, а остальные пять раз, ты просто сделал из Бегемота носорога, а проще говоря, обул ты парня.
– А я, вообще, во всё это не верю.
– А во что ты веришь, Гришаня?
– В шестьдесят девятом году был фестиваль Вудсток. Весь пипл *5 собрался. Там было всё, что пиплу надо - любовь, наркотики, Джоплин с Хендриксом. Году так в девяносто девятом пипл снова соберётся вместе. Тут всех и шарахнет по всей Земле, только пиплы и останутся на своём Вудстоке, расселятся по всему миру и устроят себе вечный оттяг.
– Дурак ты, Гриша. А кушать они что будут? Кстати, меня на хавчик пробило *6, а вас?
На станции почему-то никого не было. Мы сидели на бетонной платформе, спиной к рельсам. Позади нас с грохотом пронёсся пассажирский, унося граждан к тёплому Чёрному морю. Из последнего окна выкинули свёрток. Свёрток шлёпнупнулся посередине станции. Дезертир встал и направился к нему, на ходу доставая из-за спины клюшку.
Подойдя, он остановился, сделал, прицеливаясь, два коротких маха параллельно земле и занёс клюшку над головой. В этот момент я залюбовался им, казалось, весь его нелепый костюм был тщательно продуман и разработан для этого момента.
Полы его шинели напоминали концы сложенных за спиной крыльев, над его клюшкой остановился красный диск заходящего солнца.
Наконец, он ударил клюшкой по свёртку. В момент удара всем нам послышался звук похожий на звук ружейного выстрела. Описав параболу, пакет шлёпнулся у ног Шарапова.
– Прав ты, Гришаня, вот она знаменитая чеховская берданка. Шмаляет ещё родимая, - сказал Шарапов беря свёрток в руки.
Он снял полиэтиленовый мешок, под ним была бумага, под бумагой была фольга.
В фольгу была завёрнута жареная курица!
– Джа *7 услышал наши молитвы, - сказал я.
Гарри снял пробу:
– Налетай!
Курица действительно была вкусной и свежей, или это нам тогда так казалось по траве?
Курица исчезла быстрее, чем красный светофор за уходящим поездом успел смениться зелёным. Дезертир вытер жирные руки об шинель и удовлетворённо отрыгнул, я завернул в фольгу останки курицы и закинул под платформу, Энди почесал нос, Шарапов достав из помятой пачки последнюю беломорину, хитрым образом замял картонный мундштук. В это время кривая судьбы вынесла на станцию нетрезвого мужичка лет сорока - сорока пяти с букетом гладиолусов. Его пошатывало, и длинные стебли в его руке качались из стороны в сторону.
Мужичок подошёл к нам и попросил огоньку. Закурил и остановился напротив, пристально нас рассматривая:
– Вы меня извините, но мне лично кажется, что вы какая-то секта. Я прав?
– Брось ты, земляк, какая секта такие же люди, как и ты, - ответил Гарри.
– Мы хиппи, - не к месту встрял маленький Энди.
– Хиппи-шмиппи, я таких не знаю, я сам реставратор. Церкву в деревне еду реставрировать. Мне лично кажется, что кто вы ни есть – дело ваше. Главное, чтоб человек был, и чтоб в Бога веровал, правильно говорю?
– Всё верно, - подтвердил Шарапов.
– А вы верите?
– Верим, верим, - закивали мы все, за исключением может Дезертира.
– Ежели человек не верует в Бога, он мне не объяснит, что я завсегда спрашиваю – откуда взялось яйцо? Из курицы. Верно говорю? – он состроил лукавое выражение лица, - А КУРИЦА?
– Из поезда, - сказал Дезертир.
– Какого поезда? – испугался реставратор.
– Москва – Туапсе.
Резко переменившись в лице, мужичок судорожно замахал руками, побежал через рельсы, спотыкаясь, роняя гладиолусы и вопя во всё горло: Степан! Степан! - кубарем скатился по насыпи в кусты.
1 Грасс – марихуана.
2 Батл – бутылка.
3 Корабль – спичечный коробок.
4 Пушер – мелкий продавец наркотиков.
5 Пипл (пиплы) – хиппи.
6 на хавчик пробило – захотелось есть (обычный эффект наступающий после курения марихуаны)
7 Джа – имя бога в религии ямайских негров – растофарианстве, придающей культовое значение курению марихуаны.
Свидетельство о публикации №202042700016
Приведу вам пару примеров, чтобы пояснить свои слова.
Многие альпинисты пишут книги о восхождениях. Но в подавляющем большинстве это звучит примерно так:"залез, забил крюк, повесил веревку, полез дальше". Только немногим удается донести до постороннего читателя, что человек чувствовал. И буквально единицы смогли написать ЗАЧЕМ.
Вот, к примеру, эти строки:
Мы стояли и дринчали мирно квас
Мы стояли и дрынчали мирно квас
Мы стояли и дринчали, никого не замечали
Темный полис зацепил за что-то нас
Говорят, что наши волосы длинны
Говорят, что наши волосы длинны
И нам хаир отрезают
Воевать нас отправляют
Хоть мы вовсе не сторонники войны
Если вдруг произойдет переворот
И Система власть повсюду заберет
Мы ментов стрелять не будем
Пусть тусуются, как люди
Неформальным станет стриженый народ
Эти строки, если их подать вот просто так, гне вызовут у постороннего ничего, кроме НЕдоумения или НЕгодования.
Человек, который сам не орал у костра "Сангингай", напившись паленой осетинской водки, который сам не просыпался утром под янкино
"Я повторя десять раз и снова
Никто не знает, как же мне хреново"
такой человек этого не поймет.
Можно расказать, как собирались, кто пришел. Даже дать несколько точных портретных зарисовок. Постараться вспомнить, что пили, что пели. Но на самом деле это будет чуждо чужим. На самом деле надо писать так, чтобы посторонний, негативно настроенный посторонний, понял, ПОЧЕМУ собрались, ЗАЧЕМ собрались,и, самое главное, ПОЧЕМУ будем собираться снова и снова...
Я так не могу написать. Поэтому и не пробую.
Дмитрий Жуковский 04.05.2002 17:02 Заявить о нарушении
Я же написал в предыдущем ответе предыдущему человеку...
Потрудитесь прочитайте...
Вспомните, что такое "миф", что такое карты, кто такой Озирис (Бальдур, Митра, чёрт их подери)... Что же вы так плоско воспринимаете тексты? Может вина ваша?
УЧИТЕСЬ ЧИТАТЬ, ПИСАТЕЛИ! Там где я живу, мне нет давно дела до русских хиппи.У меня давно другие проблемы и интересы! Рассказ о другом!!!
Ещё меньше дела мне до "негативно настроенного постороннего",для него я писать не собирался.
Приведённый вами текст "Сангингай" НЕдоумение или НЕгодование и негодование может вызвать только у "тёмного (в оригинале "стрёмного") полиса.
А "собрались, выпили, покурили и разошлись" к сути текста вообще не относится.
Продажа души это что? Джокер это кто?
Символика карточных мастей и сторон света и т.д. и т.п.
УЧИТЕСЬ ЧИТАТЬ!!!
По вашему "Мастер и Маргарита" (правда, я весьма сложно к этому произведению отношусь) это байка про то как один чувак историк по профессии бабки в лотерею выиграл, и потом роман стал писать о событиях двухтысячелетней давности. По ходу там чувак погибает от несчасного случая, а другой сходит с ума от белой горячки, баба этого историка намазалась мазью, надышалась галлуциногенных паров и ощутила офигенный приход.
Вот так вы и мой рассказ прочитали. А подумать?
Марк Рахленко 05.05.2002 19:37 Заявить о нарушении
Дмитрий Жуковский 05.05.2002 21:11 Заявить о нарушении