Повесть о моей жизни Глава 4

Глава 4

После неудачной операции по форсированию Дона дивизия отошла в тыл во второй эшелон на перегруппировку и получения нового пополнения, так как дивизия вышла из боя сильно потрепанная.
Немцы активизировали свое наступление на данном участке фронта. Они рвались к реке Волге, к Сталинграду. Особенно хорошо было видно ночью, когда линия фронта освещалась ракетами, на Сталинградском направлении оба фланга – правый и левый были продвинуты на несколько километров вперед, а сам фронт отставал, не было общего равнения и наши части его обороняющие находились как бы в мешке.
 У противника, по-видимому, был замысел окружить нас под городом Сталинградом. Все было похоже на это. У немцев была такая тактика: окружать наши обороняющие части, устраивать большие и малые котлы, особенно это им удавалась в первый год войны.
А в последствии мы тоже переняли их опыт, устраивали котлы, окружения немецких войск.
Но окружения под Сталинградом мы избежали, не дали немцам замкнуть кольцо, сдерживая наступление и изматывая фашистов в боях. Наши две армии 62 и 64 выдвигались на рубеж основной обороны к городу на Волге, Сталинграду. При отходе наших частей дороги, мосты минировались. Нефтебазы и хранилища зерна подлежали уничтожению, чтобы ничего не доставалось врагу.
 Из нашей роты десять человек были оставлены в тылу, среди них был и я, чтобы подготовить к взрыву большой химический склад с газом ипритом до подхода немцев.
 Хотя немцы находились рядом, на другой стороне Дона. Наши части ушли, а немцы не стремились эту территорию занимать, она оказалась вроде как нейтральная, ничейная. Мы трое суток вели работы по уничтожению склада горючего и зерна. Но мы не были уверены, что нам удастся это сделать. Все ждали с часу на час немцев. Но они на этом участке фронта не появились. Мы выполнили приказ командования и двинулись по указанному маршруту догонять своих.
 Отмотав километров 50 – 60, мы встретили свою роту, которая расположилась в посадках в лесу, несла наблюдательную службу за противником, воздушную разведку и наблюдение за атмосферными условиями. Просачивались сведения, что немцы намериваются применить газы на нашем направлении фронта. Наша служба химиков выполняла свои прямые обязанности.
 Дивизия опять была введена в бой. Сражалась на правом фланге, отражая атаки немцев, рвущихся к Сталинграду.
После выполнения задания командир роты разрешил нам отдохнуть пару дней. Но мы не успели отдохнуть, как получили второе более важное задание. Под руководством начальника химической службы дивизии капитана Соколова впятером: Богданов, Быков, Овчинников и Пирогов срочно должны были выехать на машине. У нас в роте была полуторка.
 Мы ее получили в городе Татарске, когда формировалась наша рота и дивизия, машина была мобилизована из какого-то колхоза.
 Нам была поставлена задача: выехать к линии фронта в район города Калач, где находились дивизионные склады с продовольствием, вещевые и боеприпасы: патроны, снаряды.
 Почему они не были эвакуированы своевременно, я до сих пор не знаю, но они остались далеко позади наших отходящих частей.
Немцы должны были вот-вот занять эту территорию.
 По приказу командира дивизии наша группа должна была за ночь добраться до этих складов и передать приказ охране: все склады взорвать, чтобы они не достались врагу.
 В темное время ночи мы ехали с большой осторожностью, так как вокруг было все заминировано, и только узкая дорога была не заминирована. Как нам объяснили саперы: свернете в сторону на 50 – 60 см, взлетите в воздух. Мины были установлены противотанковые.
Благодаря опыту шофера Пирогова, который вел машину, стоя на подножке, и внимательно следил за дорогой, мы ехали без света, не зажигая фар всю ночь, чтобы не обнаружить себя.
 Немецкие самолеты  всю ночь летали бомбить город Сталинград.
 На рассвете мы прибыли к указанному пункту. Но не доехали километра два до расположения складов, так как капитан Соколов приказал остановиться, и сказал:
-Дальше не поедем. Пойдем пешком. Разделимся на две группы. Одна останется у машины. Старшим назначаю ефрейтора Богданова. С ним останется второй шофер красноармеец Овчинников. А вторая группа, красноармеец Пирогов и младший сержант Быков, под моим командованием пойдет в расположение складов.
 Капитан приказал: сверить часы обоим группам и поставил задачу:
-Первая группа следует в расположение складов, чтобы передать приказ командира дивизии по уничтожению складов. Вторая группа ожидает возвращения первой группы в течение часа. Если мы за это время не вернемся, и взрыва не последует, значит, нас не ждите. Мы можем попасть в засаду к немцам, и нас могут убить. Обстановка в расположении наших складов нам неизвестна. Кто там: наши или немцы. Связи с подразделением нет уже пять дней. Задание очень ответственное и мы любой ценой должны его выполнить. По данным нашей разведки немцы вчера весь день готовили переправу через Дон. Следовательно, их надо ждать с часу на час. Так что я все вам сказал, ничего не утаил от вас.
 Мы попрощались, пожелали им успеха в выполнении задания, а сами стали ждать. Время тянулось медленно. Этот злосчастный час нам показался годом.
 В той стороне, куда ушли наши товарищи, слышалась перестрелка, оружейно-пулеметная. Передний край немцев освещался ракетами. Ночь была неспокойная. Противник был чем-то встревожен. Наши тоже вели ответный огонь. Дальнобойная артиллерия вела огонь по тылам немцев.
 На востоке появилась зарница. Приближалось время возвращения группы, но их пока не было. В расположении складов все было тихо и вокруг нас тоже. Просыпались птицы, начинали щебетать на своем птичьем языке.
Условное время закончилось, прошло один час и десять минут, а их не слышно и не видно.
 Шофер Овчинников говорит:
-Ну что, Богданов, время вышло, поедем. Я ему ответил:
 -Давай еще подождем минут десять, мало что, может, не успели уложиться за час.
 Но прошло еще десять минут, их все нет. Мы принимаем решение: ехать. Уже сели в машину и хотели ехать, видим, появилась вдалеке точка. Вроде идут.
 Кто, пока неизвестно. Темновато. Подпускаем поближе и окрикиваем:
-Кто идет?
 Они отвечают:
-Свои.
 Чтобы убедиться, что действительно свои, требуем назвать пропуск. Они называют и требуют, чтобы мы назвали отзыв. Мы тоже ответили. Они подбежали бегом к машине. Капитан приказывает шоферу Овчинникову:
 -Быстрей гони, немцы уже переправились через реку Дон. Вот-вот будут здесь. Надо успеть перескочить через мост.
Недалеко протекала речка, которая впадала в Дон. Но не успели мы подъехать к мосту, нас обнаружили немцы в двести метров от моста.
Они колонной двигались в сторону наших складов. Немцы сначала не поняли, что за машина, когда мы на большой скорости проскочили мимо них. Когда поняли, что машина русских, открыли по нам огонь из автоматов и винтовок, но было уже поздно.
Мы проскочили зону поражающего обстрела, скрылись за холмом, и нам уже обстрел не был страшен. Капитан приказал шоферу остановиться, чтобы спросить нас, находящихся в кузове: живы или нет.
 Вдруг мы услышали огромной силы взрывы. Это наши саперы приводили в исполнение приказ, который мы им доставили. Капитан заметил:
-Я уже начал волноваться. Как бы немцы не помешали им выполнить приказ. Молодцы успели. Теперь мы с чистой совестью можем возвращаться в дивизию.
Но, когда мы прибыли на то место, где располагалась наша рота, ее там уже не оказалось, она четыре часа назад по приказу командования дивизии снялась маршем и следовала в район города Сталинграда.
На месте расположения роты оказался младший политрук Ивашкин, мой бывший первый номер ручного пулемета. Его командир роты лейтенант Рыков оставил охранять военное снаряжение: бутылки с горючей смесью и продукты, которые мы всегда возили на машине.
 Ивашкин был еще оставлен потому, что он был больной. Прошлым днем дежурил на наблюдательном пункте. Пост находился на бахче, где росли арбузы, дыни. Ивашкин их ел и немного переборщил, и у него открылся понос.
 Когда мы приехали, он так обрадовался, что мы вернулись, и говорит нам:
-Я думал, мне придется одному сражаться с немцами.
 Бутылки с горючей смесью мы погрузили на автомашину и двинулись догонять своих. Через два-три часа мы догнали движущиеся колонны наших частей 112 стрелковой дивизии, в том числе первый взвод нашей химроты, во главе с командиром роты лейтенантом Рыковым и командиром взвода младшем лейтенантом Савиным.
 Второй взвод лейтенанта Наумова находился в городе Сталинграде. Он несколько дней ранее был направлен на спасательные работы.
 Немецкая авиация в конце августа нанесла массовые бомбовые удары по городу. Много было разрушено производственных, жилых зданий и лечебных учреждений, больниц, госпиталей. Очень много погибло гражданского населения, а также военных, находящихся в госпиталях, в основном тяжелораненых.
Когда мы догнали свою колонну, мы все подумали, что сейчас нам прикажут: сойти с машины, встать в строй и двигаться пешком. А нам так не хотелось сходить с машины, во-первых, мы все утомились, были голодные, во-вторых, не спали более двух суток.
 Но командир роты лейтенант Рыков оставил лейтенанта Савина с личным составом взвода, а сам поехал с нами на машине.
 Отъехали мы от колонны своего взвода примерно 15-20 км и въехали в какую-то казачью станицу.
Там много скопилось транспорта, подвод и людей. А по времени скоро должны были прилететь немецкие самолеты. Немцы были пунктуальными, они всегда с восьми часов утра бомбили наши боевые порядки, передний край и тылы. А здесь на этой станции была хорошая мишень. Мы не стали задерживаться в станице, поехали дальше. Начхим говорит лейтенанту Рыкову:
-Поехали побыстрее отсюда, налетят стервятники, они тут наделают дел.
И, действительно, не успели мы отъехать от станицы, как появилась первая партия самолетов, которые стали пикировать на станицу,  сбрасывать бомбы и обстреливать из пулеметов.
 В двух километрах от станицы проходила глубокая балка. На карте ее название было Яблочная. Мы воспользовались ею, въехали в нее и остановились там. Замаскировали машину ветками и травой. Решили день переждать здесь и одновременно отдохнуть после операции. Самолеты нас не тревожили, но зато весь день бомбили станицу. Там ничего живого не осталось. Кто смог уйти из станицы, те остались живы. Мы весь день проспали в этой балке, а под вечер самолеты бомбежку прекратили.
 Начальник химслужбы капитан Соколов дал мне распоряжение:
-Пройди по восточной стороне балки и определи расположение штаба 112 с.д.
 Я пошел разыскивать штаб и через 2-3 км наткнулся на большую группу штабных автомашин, находящихся в укрытиях. Это действительно был штаб нашей дивизии. Я уточнил в оперативном отделе о времени нахождения штаба, и доложил, что начальник химслужбы дивизии находится в трех километрах отсюда и стремится попасть в штаб дивизии. Мне объявили:
-Веди своего капитана Соколова, штаб пока будет находиться здесь.
 После уточнения обстановки в штабе, я возвратился обратно и доложил о выполнении задания. Капитан приказал: заводить машину и следовать к месту дислокации штаба. Когда прибыли в штаб, капитан пошел докладывать о выполнении задания, а нам приказал, ждать его.
 Мы расположились немного в стороне от штаба дивизии и ждали возвращения капитана Соколова. Не прошло часа, как он возвратился и приказал командиру роты лейтенанту Рыкову достать полевую карту и ознакомиться с маршрутом следования в город Сталинград и там разыскать второй взвод и ждать его указаний. Командир роты лейтенант Рыков ознакомился с маршрутом следования. Капитан предложил перекусить. Я кое-что достал у интендантов. Мы расположились на расстеленной плащ-палатке. Капитан принес консервы, свиную тушенку и водки по сто грамм на каждого.
 Выпили, закусили и попрощались. Мы двинулись в путь. Время уже было вечернее, часов 20-21. Мы не успели отъехать от расположения штаба дивизии и трех километров, как в небе появились немецкие самолеты. Самолеты летели прямо на нас, стали пикировать на дорогу и сбрасывать бомбы. Впереди нас ехали две машины. Что они везли, мы не знаем. Расстояние было большое метров 150-200. Самолетов было много. Мы насчитали их 21 шт.
 И все они сбросили бомбы на те две автомашины и часть бомб на нашу. В те машины они попали, они были подбиты и горели.
А нашу автомашину сброшенными бомбами не повредили. Все бомбы упали мимо, и не одна не угодила в машину. Когда самолеты пикировали на дорогу, мы продолжали ехать. Командир роты Рыков был в кабине. Но когда бомбы стали рваться совсем близко, он не выдержал, приказал остановить машину и бежать в укрытие.
В стороне в метрах десяти была отрыта траншея, групповой окоп в рост человека. Мы бросились к ней. Машину оставили на дороге. Когда оказались в укрытии, пришли в себя,  почти все свое оружие оставили в машине. Кругом рвались бомбы. Мы просто были ошарашены этой страстью. Никто не о чем не думал, а все ждали своего конца. Но на наше счастье все бомбы упали мимо, и никто из нас не пострадал. И машина тоже была невредима.
Немецкие летчики, по-видимому, все-таки решили расправиться с нами окончательно. Они делают второй заход, и давай из пулемета расстреливать нашу машину и вести огонь по нам в окопе. Все двадцать один самолет на бреющем полете один за другим выпустили очереди из пулемета по нашей машине. Вот уже прошел двадцатый, обстрелял, а она как стояла, так и стоит, как заколдованная. Двадцать первый все же сумел попасть, летел нагло низко, попал в бензобак. Машина загорелась.
До нас дошло, что надо спасать свое оружие, а то все сгорит. Мы стали разгружать автомашину, таская ящики с бутылками с горючей смесью. Автомат командира роты Рыкова, оставленный им в кабине, уже нельзя было взять. Кабина была охвачена огнем, и патроны в диске автомата уже начали рваться. Кузов тоже горел, там также были патроны, гранаты.
Продолжать работы по спасению машины и имущества стало невозможным, так как могли сами пострадать от взрывов гранат и патронов. Все продукты сгорели. Только успели спасти свое личное оружие и то не все. Противогазы сгорели. Мы остались совсем без транспорта.
В роте была единственная машина. Она нас выручала в беду, особенно, когда двигались на марше на больших переходах. Больных, слабых мы сажали на машину, и те ехали какое-то время, пока не приходили в себя. Все военное имущество было на машине.
На двух подводах, которые у нас были, находились продукты и фураж. Коновозчики  Пузанов и Башков с подводами в данное время находились со вторым взводом в городе Сталинграде.
 На наших глазах догорала наша старушка. Мы оставались одни. Что делать дальше командир роты, по-видимому, соображал про себя.
Затем он подозвал меня, поскольку я у него был часто на правах ординарца, и приказал мне, идти в штаб дивизии, разыскать капитана Соколова.
Поскольку, он был наш непосредственный старший командир в дивизии, начальник химслужбы.  И доложить ему о случившимся с нами, что нашу машину немцы сожгли. А вся группа во главе командира роты лейтенанта Рыкова находится там, где сожженная машина, и ждет дальнейших распоряжений.
По прибытию на место дислокации штаба дивизии, я увидел кошмарное зрелище. Все штабные машины, что находились в овраге, были сожжены.
 Оказывается, самолеты, что бомбили нас, а затем сожгли нашу машину, обнаружили штаб дивизии и уничтожили все машины. Осталась только одна машина командира дивизии, который в это время не был в штабе, а был где-то в полках. Когда я нашел капитана Соколова и доложил ему о случившимся с нами, он внимательно меня выслушал, а потом спросил:
-Почему вы оказались в той стороне. Вы не должны были туда ехать. Это совершенно в противоположную сторону.
 -Да, товарищ капитан, я тоже удивляюсь, почему мы туда поехали. Я видел, когда вы указывали маршрут следования командиру роты. Это совсем в другую сторону, на восток, а мы поехали на запад. Я думал, что объезд по дороге.
 Капитан Соколов, что-то держал в руках, какую-то деталь, выругался по-русски и сказал:
 -Я думал, у вас все в порядке. Вот снял карбюратор со сгоревшей машины, у вас думаю, барахлит, а теперь он, оказывается, не нужен, - и он бросил его на землю.
 -Вот, что, Богданов иди и веди этого мерзавца, пока он еще людей не погубил, а то немцы, по данным разведки, выбросили десант в нашем тылу, как бы на них не напоролись.  Да смотри сам в оба, будь внимательным.
Возвращался я в темноте. Ориентировался на огонек. Машина еще не совсем сгорела. Мне было, на что держать направление. Прибыл и доложил лейтенанту Рыкову о выполнении задания и передал приказ капитана Соколова: о следовании в расположение дивизии.
 Когда мы прибыли всей группой под командованием лейтенанта Рыкова штаба дивизии уже не было. Он снялся и двигался в составе всей дивизии в направлении Сталинграда. Нас ожидал капитан Соколов. По прибытию командир роты попытался ему доложить о случившимся, но Соколов его оборвал:
 -Все знаю, довольно. Я потом спрошу с тебя. А сейчас стройте группу.
Когда группа была построена, капитан объяснил нам положение:
-Наша дивизия отходит в тыл. На место нашей дивизии вступает новая прибывшая часть, но она еще находится в пути на марше, где-то в 25-30 км от фронта. Поэтому мы отходим и одновременно сдерживаем противника. Ночью он активных действий не предпринимает. Нам надо воспользоваться этим. Вывести технику, транспорт и людей с меньшими потерями. По всем данным уже все подразделения с оборонительного участка снялись. Мы по всей вероятности идем замыкающими, последними.
 Поэтому, приказываю, организовать круговую охрану группы. В группе идем я и лейтенант Рыков и один красноармеец с нами, а остальные в охранение. Дистанцию держать на видимость и слух. Обо всем услышанном и замеченном докладывать мне лично. Быть предельно бдительными и в любую минуту на чеку.
Так мы всю ночь прошагали ускоренным маршем без единого привала. Немцы нас поторапливали, шли за нами, чуть нам на пятки не наступали, иногда по нам постреливали из орудий или танков, но все обходилось без потерь. Снаряды пролетали через нас или рвались в стороне от нас. Мы были невредимы. На рассвете нам встретились первые воинские части, которые следовали на передний край.
Это шла новая дивизия, которая сменяла нашу, так как наша дивизия была сильно потрепана, ведя кровопролитные бои в течение двух месяцев с противником, вооруженном до зубов. По численности в живой силе и технике (танков и самолетов)  немцы превышали нас в два раза.
 Дивизия отводилась во второй эшелон обороны на кратковременную передышку и получения пополнения из резерва Верховного командования. За ночь прошли почти 70 км, и вышли в тыл нашей 62 армии.
Сделали привал. Остановились в каком-то населенном пункте. Там были скирды не то сена, не то соломы. Мы пришли, упали, уснули мертвым сном и проспали 24 часа, целые сутки.
 А когда проснулись, никто из нас не может встать. Наши мускулы  совсем одеревенели от такого перехода, 70 км мы прошли за 8-10 часов без отдыха.
 Когда размялись, встали голодные, пить хочется, а до своей роты добираться далеко. Но переборов свою усталость и голод, мы двинулись к месту дислокации нашего второго взвода.
 Через три часа мы прибыли на место. Шли через город, который был сильно разрушен. Немецкая бомбардировочная авиация 27 и 28 августа всю ночь бомбила с большой высоты город. Много пострадало мирного населения, и также были разбиты военные госпитали, и в них погибло много раненых.
 Когда мы прибыли в расположение второго взвода, нас встретили радушно, накормили, напоили и разрешили нам отдыхать. Первый взвод еще не прибыл.
Только спустя пять дней первый взвод пришел в Сталинград в полном составе. В течение пяти дней взвод выходил с боями из окружения. Немцам удалось обойти часть наших частей с левого фланга и окружить их, но, благодаря мужеству и умению нашего командования им удалось собрать все силы и с боем прорвать кольцо окружения и вывести основные силы из окружения с минимальными потерями, в том числе и наш взвод.
Комсомол роты решил провести комсомольское собрание с повесткой дня:
 “О боевом подвиге комсомольцев в бою”.
В докладе секретаря комсомольской организации было отмечено, что многие комсомольцы мужественно, не щадя себя, героически сражались с противником, показывая пример несоюзной молодежи. На этом собрании состоялся прием молодежи в комсомол. В том числе и я был принят в комсомольскую организацию, связал свою судьбу с комсомолом.
В августе 1942 года враг рвался к берегам Волги. Шли ожесточенные бои на подступах к городу Сталинграду. Обстановка была крайне напряженная. Вышел приказ Верховного, товарища Сталина И.В., прекратить дальше отступать, за Волгой для нас земли нет. Был приказ: стоять, назад ни шагу. Умрем, но город Сталинград не сдадим.
Многие красноармейцы и командиры подавали заявление о вступлении в комсомол и в партию большевиков. В заявлениях писали: прошу принять меня в комсомол или в партию. Хочу воевать комсомольцем или коммунистом за нашу Родину и партию.
 Когда меня принимали в комсомол, я невольно вспомнил своего отца, Андрея Васильевича, мне еще до войны в нашей деревне Литвиново в 1939 году секретарь комсомольской организации нашей деревни предложил написать заявление о вступлении в комсомол. Я пришел домой и поделился с родителями, что мне предложили вступить в комсомол. Отец выслушал меня и сказал:
-Нет, ты еще не готов, чтобы стать комсомольцем. Это такая организация. Я не хочу, чтобы ты ставил свою жизнь под опасность.
Я пытался убедить отца, но он и слушать не хотел, он чего-то опасался. Он боялся за меня. В те времена были люди, которые еще не хотели Советской власти, всячески вредили на местах. Задача комсомольцев была пресекать действия этих людей, вести с ними классовую борьбу.
 Вот этого опасался мой отец, следовательно, мне не пришлось тогда вступить в комсомол, а сейчас, когда решалась судьба нашей Родины, быть или не быть Советской власти, мы, молодые люди, по зову сердца вступали в комсомол. Не боялись, что фашисты жестоко расправляются с комсомольцами и коммунистами. У нас была одна мечта: сражаться и победить.
 После короткой передышки нашу 112 с.д. опять ввели в боевое сражение. Дивизия заняла оборону на северо-западном направлении города Сталинграда, в 5-6 км от города.
 Немцы, не жалея своих солдат, спешили овладеть Сталинградом. По 15 атак в день отбивала наша 112 с.д. Немецкая авиация днями висела в воздухе, бомбила и обстреливала наши боевые порядки. Но наши бойцы и командиры мужественно оборонялись, изматывая врага, уничтожая его живую силу и технику.
 Наша рота тоже находилась в боевых действиях дивизии.
 Был такой случай. Мне командир роты лейтенант Рыков передал пакет и приказал отнести его в штаб нашей 62 армии и передать в химотдел армии. Я получил это боевое задание и отправился его выполнять.
Прошел примерно два километра, не больше. Я вышел на поле, где была бахча, там росли арбузы и дыни. Было раннее утро, перестрелки особой не наблюдалось, как со стороны наших, так и со стороны немцев. Лишь иногда пулеметно-оружейные выстрелы были слышны с той и другой стороны.
 Когда я очутился среди арбузов и дынь, я не мог устоять и пройти мимо их. Я так обрадовался. Мы два дня не держали во рту ничего из пищи. Я был голоден. С такой жадностью набросился на эти арбузы и ел их прямо на ходу.
Так увлекся, что не заметил немецких самолетов, которые шли бомбить наш аэродром. А аэродром находился впереди меня, в каких-то 400-500 метров. Я услышал вой сирены. Это немецкие самолеты пикировали на аэродром и сбрасывали бомбы. Они шли сзади меня.
Когда я обернулся и увидел, что они пикируют и сбрасывают бомбы, мне показалось прямо на меня, я быстро отыскал укрытие, кювет на дороге и лег туда. Но бомбы упали не около меня, а разрывались на аэродроме.
Там стояли самолеты, которые уже горели. Мне просто от страха показалось, что бомбы летят на меня. Они действительно пролетели мимо меня, так как самолет их сбрасывает на ходу с высоты, и они какое-то определенное время и расстояние летят по инерции к заранее намеченной цели.
 Немецкие самолеты сбросили бомбы на наш военный аэродром, но ущерба они не принесли. Это был ложный аэродром. Самолеты были фанерные макеты. Так что наши тоже умели наводить тень на плетень. Самолеты отбомбились, возвращались на свои базы.
Я поднялся из кювета и пошел дальше к штабу армии, но не успел я отойти сто шагов, как слышу звук самолета. Оглянулся и вижу, самолет на бреющем полете летит прямо на меня.
Я, не раздумывая, падаю снова в кювет. Он, сволочь, так низко опустился и открыл огонь из пулемета по мне. Пули просвистели рядом, но не задели меня. Ну, думаю, все обошлось хорошо. Я поднялся и пошел, но не успел я отойти каких-то десяток шагов, как вижу этот самолет опять делает разворот и идет на меня на самой низкой высоте.
Мне ничего не остается, как искать себе укрытие и как назло ничего по близости не видно, ям или окопов, кроме дорожного кювета, в котором я уже дважды отлеживался.
 Этот стервятник несколько раз делал развороты и стрелял в меня из пулемета. А когда кончились у него патроны, он включал сирену, и шел в пике на меня. А последние два раза уже стрелял в меня из пистолета. Снизил так самолет, что колеса за землю задевали.
Я даже его рожу смог разглядеть, рыжий в веснушках. Он своей наглостью меня убил. Я, имея при себе винтовку, ни разу не смог выстрелить.  Хотя мог стрелять и даже попасть в него, он находился так близко. Не растеряйся я, выстрелил бы и возможно удачно.
 Были такие случаи, что из винтовки сбивали самолеты, особенно, когда стреляли дальнобойными патронами. Но дело прошлое, я испугался и про винтовку забыл, что она у меня есть.
 Первые годы войны немецкие летчики чувствовали себя в небе хозяевами. Они неоднократно гонялись за одиночками, нашими бойцами. Обидно, конечно, было, он потешался надо мной. Хотя бы кто-нибудь оказался рядом, но никого не было ни гражданских, ни военных.
 Когда он оставил меня в покое, я еще несколько минут не решался вставать. Думал, что он опять вернется, но он уже не вернулся и быстро вскочил и уже не пошел, как раньше, а побежал бегом.
 Когда подбежал к штабу, я не мог нормально доложить. Весь дрожал и рыдал. Мне дали воды и успокоили. Когда я через 30-40 минут пришел в себя, я доложил обо всем случившимся со мной по дороге. Мне дали возможность, чтобы я окончательно успокоился, накормили завтраком. Только после этого разрешили возвращаться обратно на передовую в расположение своей роты.
 Когда я прибыл на место, где располагалась наша рота, ее там не оказалось. В штабе дивизии мне сообщили, что она отправлена в город Сталинград в район завода Баррикады. Мне дали приблизительные координаты места ее расположения.
К вечеру я вернулся в город и разыскал свою часть. Пережитый мною страх, еще не проходил и я себя чувствовал оскорбленным и униженным. Что мы ничего не можем сделать с ними.
Они нас гонят, а мы все отступаем, оставляем наши села, города, наши заводы, фабрики, скот, а самое главное, своих людей на поругание этим проклятым фашистам.
Вернулся в свою часть. Рота после боев отдыхала, и мне командир роты приказал отдыхать до вечера, а вечером в 18-19 часов нужно было опять доставить донесение в химотдел дивизии.
 Не прошло и двух часов, как я прибыл в расположение роты, нашего командира роты срочно вызвали в штаб дивизии. Личный состав роты был встревожен, предстоит какое-то новое задание. Все ждали командира роты и, действительно, через пару часов прибыл лейтенант и приказал: всем командирам отделений и взводов собраться у него в землянке.
Командир роты довел до сведения всех командиров, что получил боевой приказ от командира дивизии: выступить в 18.00 на охрану объекта – ликероводочного завода, который находится в районе железнодорожного вокзала.
 Завод оставлен без надзора. Дирекция и рабочие покинули завод. Так как рабочие ушли в ополчение на защиту города, а часть эвакуировалась в тыл. Многие военнослужащие, воспользовавшись тем, что завод не охраняется, начали там брать вино. Особенно, интендантская служба без причины и нормы стала выдавать вино подразделениям.
 Многие в состоянии повышенной опьяненности бросались в бой, не учитывая обстановки и бесцельно погибали. Как говорится в русской пословице: пьяному и море по колено.
 О таком положении в частях дошло до командования армии генерала Чуйкова В.И., он приказал организовать охрану завода и выдавать вино и ликер только по распоряжению начальника тыла армии.
 Вот нашей рое было поручена охрана завода. Весь личный состав роты был построен и командир роты лично довел до сведения о поставленной задаче и предупредил, чтобы сами не напились, когда прибудут на место назначения. После чего рота в полном составе вместе со своим обозом двинулась к заводу, а я пошел с донесением в химотдел. Перед уходом меня командир роты ознакомил с новым местом дислокации роты, как ее найти. Указал мне координаты. Мы расстались. Я двинул к фронту, к передовой, а рота к заводу, к центру города Сталинграда.
Я благополучно доставил пакет с донесением в дивизию и возвратился в расположение своей части. Время уже было позднее. Солнце уже село, смеркалось. Рота расположилась в укрытии, в траншее, отрытой жителями города от бомбежек. Траншея находилась во дворе железнодорожной бани, а рядом находился стадион  “Динамо”, а через дорогу ликероводочный завод. Когда я прибыл и доложил командиру роты о выполнении задания, он выслушал меня, а потом сказал:
-Хорошо, давай ужинай. Вот вино в кружке выпей и ложись отдыхать, а завтра утром примешь роту. Старшина роты мною отстранен от обязанности старшины роты. Я ему дал двое суток ареста. Он сидит на губвахте.
Я набрался смелости и спросил, за что он арестован, хотя не положено было спрашивать у старшего по званию, но командир роты меня уважал, он мне ответил:
 - Напился сам и бойцов напоил. Так что, я тебя, товарищ ефрейтор, назначаю старшиной роты.
Я попытался отказаться от этой должности, но безрезультатно, приказ надо было выполнять без обсуждения. И так я стал старшиной роты.
Хотя на эту должность были люди  авторитетнее меня, грамотнее, старше по возрасту и имели воинские звания. Старший сержант Петрищев был очень толковый командир, опытный фронтовик, младший сержант Упоров. Но почему-то их командир роты не назначил, а меня решил, правда, я его доверие оправдал.
В этой должности я пробыл три месяца, пока нас не передали в запасной полк второго эшелона 62 армии.
 На охране ликероводочного завода рота простояла десять дней. Немецкая авиация бомбила город, но завод не трогала. Ожесточенные бои шли на подступах к городу, а в северной части они уже велись на тракторном заводе.
 112 с.д. вела кровопролитные бои с противником. Неоднократно некоторые цеха переходили из рук в руки. Немцы пытались овладеть господствующей высотой, Мамаевым курганом. С этой высоты хорошо просматривался левый берег Волги и весь город Сталинград.
 Высоту Мамаевого кургана оборонял один из полков нашей дивизии. Полк героически оборонял высоту. В этом полку оказался наш начальник химической службы дивизии капитан Соколов.
 Во время бомбежки КП полка был убит командир полка и часть командиров штаба прямым попаданием бомбы. Находясь по близости от штаба полка, капитан Соколов взвесил сложившуюся обстановку в полку и взял в свои руки командование полком. Он собрал бойцов, оставшихся в живых, организовал оборону, и мужественно отбивал атаки противника.
На одном участке немцам удалось овладеть частью высоты. Соколов, воодушевляя бойцов своим примером, отвагой и мужеством, решил выбить немцев с высоты и повел небольшую горстку людей в контратаку. Немцы не выдержали громкое русское “Ура” и штыковую атаку отступили, но в том бою был убит капитан Соколов, который погиб, геройски выполняя свой воинский долг перед Родиной.
Враг с каждым днем вводил новые силы, стремился овладеть городом. Бесконечные бомбежки с воздуха и обстрелы из орудий.
Город Сталинград был весь в огне. Горели дома. Горели нефть, бензин нефтебаз, расположенных в основном на берегу Волги. Дым и огонь был виден на десятки километров. Бои уже шли в городе. Улица за улицу, а затем в домах по этажам. Почти ежедневно стали бомбить винный завод. Был полностью уничтожен один цех, разливочный. Линия фронта проходила совсем близко, но нам не было команды: оставить охрану завода.
 Но остановка назревала, что немцы вот-вот овладеют заводом. Как раз на кануне нашего отхода я получил приказ командира роты: загрузить подводы военным имуществом, а также одну подводу ликером. Я погрузил 10 бутылей по 18 литров каждая.
У нас в роте было две подводы, а третью мы приобрели у одного красноармейца, который потерял свою часть, и случайно попал в наше расположение. Он, по-видимому, несколько дней не ел, был голодный. Мы его накормили и даже выпить дали. Он раздобрился после выпивки и говорит:
-Вы меня накормили и напоили по русскому обычаю. Я вас тоже хочу отблагодарить. Забирайте моих вороных. По-видимому, мне своих больше не найти. Я пойду в запасной полк или еще куда-нибудь, а они мне уже обуза. Кормить мне их нечем. Фуража нет, а травы в городе тем более. Забирайте их себе, они вам пригодятся.
Так мы и поступили. Эта подвода у нас была загружена водкой.
Часов в двенадцать или чуть позднее в расположении охраняемого нами завода неожиданно поднялась оружейная стрельба. Оказывается, немцы выбросили с самолета десант в наш тыл, и мы оказались в полосе их действия. Наше дальнейшее пребывание на этом заводе уже не имело смысла. Мы были вынуждены отступить. Вернулись опять в район завода “Баррикады”.
Наша рота получила новое боевое задание на берегу Волги, где переплавлялись прибывшие войска из тыла на фронт в город Сталинград, а из Сталинграда отправляли больных и раненых. Переправа имела свое название – 62. Переправляли на паромах. Этот паром буксировал маленький речной пароходик.
 Нашей роте было приказано: сделать дымовую завесу. Расставить по берегу дымовые шашки и поджечь их. Закрыть от противника переправу и весь вид в сторону Волги, чтобы он не имел возможности вести прицельный огонь по переправляющимся войскам и подходам к левому берегу Волги.
 Моя задача была кормить людей. Однажды я получил приказ командира роты: доставить обед к месту выполнения операции роты. Мы условились, что к 13 часам они будут находиться в укрытии, чтобы можно было подъехать к ним на лошадях близко.
  Укрытием была железобетонная туннель большого диаметра, шириной десять– пятнадцать метров и высотой 2.5–3 метра, длина ее была 50–80 метров. Она была проложена в глубоком овраге. Через эту туннель проходили три магистрали: шоссейная дорога, по которой можно было проехать через весь город, трамвайная линия и железнодорожный путь.
 Туннель служила как бы мостом. Так вот эта труба оказалась хорошим укрытием для гражданского населения и военных от бомбежек, правда не обходилось без жертв. Немцы часто бомбили это место. Бомбы рвались рядом. Кто находился в конце трубы, их выбрасывало взрывной волной из трубы, убивало насмерть или контузило, потому что в трубе от взрыва бомб создавался вакуум, и людей с большой силой выбрасывало наружу, как щепки. Мы с Володей Ксензовым приготовили горячий обед, погрузили на подводу и поехали в назначенное место и время.
 Не доехали до объекта 500 метров. Неожиданно на нас стали пикировать немецкие бомбардировщики и сбрасывать бомбы. Мы с Володей оставили нашу подводу прямо на улице и бегом побежали в укрытие. Нам по пути попался водопроводный колодец с открытым люком, мы, не раздумывая, прыгнули туда.
Когда я прыгнул, то почувствовал, что упал на что-то мягкое. Оказалось, там уже были люди. Когда немецкие самолеты улетели, мы все вылезли из колодца, нас там было пять человек. Колодец рассчитан на одного человека для обслуживания и ремонта магистрали. Но под страхом смерти нас там поместилось пять человек. До сих пор не верится, что такое бывает в жизни. Подвода наша была на месте, но лошади были убиты. Обед не пострадал, каким-то чудом остался навредим.
Бомбы рвались кругом. Мы с Володей забрали термоса, оставили подводу, пешком пошли к своим. Они нас уже с нетерпением  ждали, так как они ушли утром рано, не позавтракав.
 Я по прибытию доложил командиру роты о том, что нас в пути разбомбили немцы, и лошади наши убиты, и мы остались без лошадей.
 Он приказал накормить людей и возвращаться обратно в расположение хозвзвода и готовиться к переправе на левый берег.
По приказу командования весь гужевой транспорт и тяжелую дивизионную корпусную артиллерию переправляли на левый берег. Оставалась только полковая 76 мм и 45 мм, которая вместе с пехотой выдвигалась на прямую наводку.
 Немцы в это время уже часть города заняли. Шли ожесточенные уличные бои. Его самолеты наносили массированные удары по городу. Бомбежки велись по квадратам до полного разрушения строений и уничтожения жителей. Впереди нас был рабочий поселок. Его немцы два дня беспрерывно бомбили, пока этот поселок не превратился в сплошные развалины. И так квадрат за квадратом, до полного уничтожения города.
 Мы приготовились к эвакуации на левый берег. Когда приехали к переправе, путь был запружен военной техникой: тягачами с пушками и танками. Оставив в сторонке свой транспорт, я пошел к переправе узнать обстановку, как мне переправить две гужевые подводы.
 Мне с большим трудом удалось добраться до начальника переправы генерал-майора, фамилию его не помню. Я доложил ему и просил его разрешения на переправу двух подвод с военно-химическим имуществом. Он не выслушал меня до конца, оборвал грубо:
-Ты видишь, сколько скопилось техники на переправе важнее твоих кляч, убирайся отсюда, чтобы я тебя здесь не видел.
 Что мне оставалось делать с моим чином и моим транспортом, только подчиниться. Мы возвратились на прежнее место. Простояли двое суток. Наша рота не возвращалась, и сведений  о ней мы не имели.
 На третий день мы снова решили попытаться переправиться. Запрягли лошадей и поехали к переправе. Не доезжая 200-250 метров до шлагбаума, я приказал остановиться и ждать меня, а сам пошел на переправу. На этот раз переправляющих было меньше. Я разыскал начальника переправы. Он, как назло, узнал меня. Я не успел еще к нему обратится, он мне говорит:
-Что опять пришел переправлять своих лошадок?
 Я ему отвечаю:
-Так точно, товарищ генерал. Груз очень нужный, химическое имущество и другое, что не подлежит оглашению. Могу только Вам дать 18 литровую бутыль с ликером.
-Ты, что, ефрейтор, шутить надо мной надумал?
Я ему отвечаю:
 -Никак нет, товарищ генерал. Только разрешите въехать на паром, бутыль ваша.
-Но, если так, то давай, где твои лошадки, гони быстрее и ставь их между танков.
Я, как только услышал эти слова генерала, не помня себя, бросился бежать. А мои товарищи за мной наблюдали. Когда они увидели, что я бегу бегом, они все поняли и на большой скорости рысью выехали мне навстречу. Мы мигом въехали на паром. Коноводы установили подводы, а я достал бутыль, сунул ее в матрасовку и понес в блиндаж генералу.
 Он вначале мне вроде не поверил, сомневался, а, когда я внес и поставил бутыль на стол, он даже улыбнулся и сказал:
 -Спасибо. Молодец. Желаю вам благополучной переправы.
Вот так ликер нас выручил. Если бы не он, нам вряд ли удалось выбраться. Наш квартал уже на другой день немцы должны были обрабатывать.
 А бедные лошадки с каждым днем все худели на наших глазах. Кормить их было нечем. Овес у нас был, а сено и травы достать не было возможности. Мы находились в таком районе, что трава там не росла. На деревьях наши лошадки обгрызли всю кору, словно зайцы.
Переправа наша в основном прошла нормально. Только при причаливании на левом берегу, немцы открыли по нам огонь. Но мы уже успели съехать с парома, и на берегу одна бричка задним колесом угодила в яму и чуть не перевернулась. Коновод Баштаков успел ее удержать, но одну бутыль с вином все же разбили.


Рецензии
Продолжаю восхищаться. Иду дальше, мой темп необходимо сбавить.
Это великое произведение есть в бумаге?
И ещё вопрос. Это воспоминания Вашего отца?

Поправкин   14.11.2013 15:14     Заявить о нарушении
Спасибо за отзыв. Это воспоминания моего отца. К сожалению, удалось пока издать подарочным небольшим тиражом.

С уважением, Владимр

Колыма   14.11.2013 15:24   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.