Зарисовки городской жизни

Холодный скальпель кисти
Кромсал
Холста белеющее тело
И обнажалась
Живая красок плоть.


                ПОРТРЕТЫ
    Пожилая женщина

    Рядом со мной в трамвае сидит пожилая женщина. Из-под черной велюровой шляпки выбилась фиолетовая челка. Женщина дремлет. Веки подернуты прозрачными ярко-зелеными тенями. Жирная черная тушь склеила реснички. Кожа почти гладкая, почти не тронута морщинами. Слегка впалые щеки. Чуть пухлые губы, все еще молодые, аккуратно сомкнуты уголками вниз, ярко раскрашены алой помадой. В ушах аляповые золотые серьги с зеленым камнем. На среднем пальце левой руки – широкое обручальное кольцо. Короткие ногти покрывает розовый лак недельной давности.

   Бомжик

   Мужчина, присевший за соседний столик летнего кафе, с первого взгляда похож если не на бомжа, то на попрошайку. Не молод, за полтинник. Тускло-темное лицо в складках морщин. Седина почти скрыла густую черноту волос. Пиджачок неопределенно-серого цвета. Черная рубашечка в узоре мелких золотых завитушек.
   Мужчина неспешно отхлебывает из горлышка мелкими глоточками “Капитанский джин”, покрепче водки и подороже. Поставил бутылку, посидел, глотнул мутного пива из литровой кружки. Достал из кармана обрезок батона в полиэтиленовом кульке. Закусил, отщипывая. И еще раз по кругу в том же порядке.
   На поясе у мужчины висела потертая кобура. Расстегнул, вынул тяжело-коричневый ПМ, ласково осмотрел, передернул затвор, убрал.
   Я поежился.

                ПЕЙЗАЖИ

   Дорожки старого сквера.

Узкие. Едва хватит для детской коляски. Широкие. Две пары под руку навстречу друг другу разойдутся, не посторонясь.
Прямые. Прорезающие сквер наискось, насквозь. Тому, кто спешит. Завернутые плавной дугой. Тому, у кого есть время.
Асфальт. В рубцах длинных продольных трещин от могучих корней. Плитка. В девять клеточек, хорошо играть в “крестики-нолики”. Настойчиво протоптанные тропинки.
Старый сквер: деревья,  дорожки и скамейки.

   Декабрь

За последние полгода заметно подросли тени.

   Пять березок

Смотрю из окна трамвая.
Между дорогой и мрачно-розовой стеной пятиэтажной “сталинки” - широкая полоса травы, для клумбы – слишком большая, для сквера – слишком маленькая. Трава сочно-зеленая даже в декабре. Вдоль дома – старые шелковицы (или, как его у нас называют, тутовник). Две тропинки бегут по диагоналям, выложены бетонными плитками. И небольшие группки молодых деревьев – елки, липы. Странно-девственный уголок почти что в центре города.
И еще. Пять березовых пеньков.
Суетная привокзальная площадь. Бензиновая гарь. Пронзительный скрип трамваев на кругу. Хриплые вопли  “кассетников”.  Жареное масло горячих пирожков. Прибойные волны людских потоков. Стадо “маршруток”, таксисты с большой дороги в засаде. Забитый по углам мусор, истоптанная, перемолотая колесами “Газелей”, клумба.
И еще. Пять березок в круг.