Жизнь без радости

               
Глава 1


   Неделю назад наша геологическая партия начала свой полевой сезон. Радостное событие, которое мы ждали всю зиму, наступило обычно и буднично. Утром мы сдали постельное белье коменданту нашего общежития, тете Кате. Собрали свои личные вещи, сложили их в рюкзаки. Находиться в опустевшей комнате не хотелось. Ожидая указаний, слонялись из угла в угол по общежитию. Некоторые от безделья загоняли кием бильярдные шары в красном уголке. Игра не клеилась. Азарта не было. Поглядывали в окно. Ждали Клепикова, геофизика, который что-то задерживался. Наконец к дому подъехала машина. Хлопнула входная дверь в коридоре, и послышались быстрые шаги. Дверь красного уголка была открыта. Клепиков (это был он) заглянул в комнату, сказал отрывисто:
   -Кончайте стрельбу. Грузите свои манатки в кузов.
-Тебя только за смертью посылать...- начал, было, Женя Пастухов, с иронией поглядывая на запыхавшегося Клепикова.
-Машина сломалась, осел вислоухий, - оборвал его Клепиков.
-Не вешай лапшу на уши. У Семеновой, наверное, чаи распивал, - не отставал Пастухов.
-Что тебе объяснять. Был дубиной и останешься. Живей бросайте вещи в машину. Я сейчас на склад поеду, - повторил Клепиков и вышел.
-Смотри раскомандовался. Хлебом не корми. Пойдем, а то сдуру уедет, придется нам на себе рюкзаки тащить, - сказал Таялов. Мы не спеша, направились вслед за Клепиковым. Женя залез в кузов машины, принимал у нас рюкзаки. Клепиков сидел в кабине машины и о чем-то разговаривал с шофером. На улице было прохладно. В огородах еще лежал снег. За долгую северную зиму снег впитал в себя грязь и копоть.
-Куда едем на мороз, - обронил с грустью Таялов.
-А мне лучше в тайге сопли морозить, чем здесь клопов кормить, - отозвался Женя, - все что ли?
-Гитара твоя осталась в комнате, - сказал я Пастухову.
-Пусть пока полежит, - Женя постучал поверху кабины машины. Дверка кабины открылась.  Клепиков встал на подножку и заглянул в кузов.
-Поедешь со мной, - сказал он Пастухову.
-Здрасте, я ваша тетя, а почему я? Я что грузчик?
-За вещами будешь смотреть.
-Да кому они нужны?
Клепиков выругался и хотел что-то сказать, но вмешался Таялов:
-Женя, поезжай, не выступай или хочешь, я поеду. На складе побросают в машину дырявые палатки и гнилые спальные мешки. Им все равно, а нам жить.
-Ладно, уговорили. Я не гордый. Если надо поеду.
-Балда ты, - сказал ему Клепиков, - голову морочишь. Время с тобой только теряешь.
-Ну, ты, валенок, молчи, - недовольно ответил Пастухов.
Лицо Клепикова покраснело. Он схватился рукой за борт кузова, затем отшатнулся назад. Видно было, что Клепиков сдерживает себя. В другое время перепалка этим не кончилась. Дошло бы до ругани. Но Клепиков торопился.
-К двум часам придете к Управлению экспедиции. Не опаздывайте, - сказал он нам.
-Сань, - гитару мою возьми, не забудь, - попросил Пастухов Александра Блатного. Машина уехала.


            

                ***
               
Через три часа мы уже тряслись в кузове бортовой машины. Лежали на тюках свернутых палаток.  Отъехали за полтора часа от поселка по трассе километров сорок, затем свернули на зимник и проехали еще километров шесть. Наконец машина остановилась. Шофер заглушил мотор.
-Слезайте, приехали! – весело сказал он нам. Мы побросали груз с машины прямо в снег, который был ослепительно белым. Вокруг стояла необычная тишина. Сопки кое-где были прикрыты лесом.
Машина уехала. Завхоз с Клепиковым пошли выбирать место для лагеря.
Мы взяли топоры и стали рубить тонкоствольные лиственницы. До вечера нужно было успеть поставить палатки. Нас было восемь человек. Одеты мы были в телогрейки. Но, как начали рубить, сразу их поснимали, остались в свитерах, так как стало жарко.
Клепиков взял ружье, что-то сказал завхозу, пошел в сторону сопки. Когда он проходил мимо нас, мужики, бросив на мгновение работу, проводили его взглядом, но ничего не сказали.
Таялов и Блатнов расчищали снег до земли на месте установки палаток. Блатнов был без шапки. Он ее не носил зимой. Волосы его были густыми и немного с сединой.
Срубив лиственницу, мы обрубали на месте все ветки и сучья, и, тащили ее волоком по снегу, укладывали на расчищенную площадку. Пастухов сбивал нары и делал остов для палаток. Увлеченные работой, мы не чувствовали усталости и голода. Торопились до сумерек поставить палатки. Уже через час мы натянули три четырехместные палатки. Сбоку в палатке было отверстие для трубы. Мы установили железные походные печки. Трубы торчали из палаток на два метра.
По календарю уже пошла середина мая. Как-то неожиданно изменилась наша жизнь. Нет перед глазами казарменных стен общежития, и исчезло чувство безвыходной тоски. От чистого лесного воздуха и легкого мороза слегка закружилась голова. Настроение было приподнятым. Положив на нары спальный мешок и рюкзак, я вышел из палатки. Солнце коснулось своим сверкающим диском верхушки сопки. Синие тени легли на ближние сугробы и заячьи тропы.
Я решил немного пройтись по склону сопки. Наст снега, сбитый весенними ветрами, начал проседать, таять и уже не выдерживал тяжести тела. Ступая осторожно, стараясь не провалиться в снег, я шел от дерева к дереву, дотрагиваясь пальцами до серой шершавой коры стволов лиственниц, пока не вышел на открытое место. На склон сопки падали последние лучи догорающего  в закате солнца, освещая снежное безмолвие красноватыми отсветами.
Я заметил торчащие над снегом какие-то ягоды и направился к ним. Неожиданно для себя спугнул стаю куропаток, которые вылетели прямо из-под ног и, громко хлопая крыльями, полетели от меня в лес, словно белые хлопья ожившего снега.
Я сорвал несколько ягод голубики, поднес к губам. Удивительно, они сохранили терпкий сок. Наст снега был исчерчен ниточками следов от куропачьих лапок. Куропатки здесь кормились или готовились на ночлег. Я вспомнил о Клепикове, который, наверное, бродил поблизости. Осмотрелся кругом. Но кроме седых лиственниц с бородами лишайника на ветках ничего не заметил. Лес кругом был чахлый. Лиственницы тонкие. Тронешь рукой за ствол и можно сломать. Стало смеркаться. Я пошел в сторону лагеря. Вскоре солнце скрылось за сопкой. В безоблачном  небе стали загораться звезды. Палатки мы поставили в один ряд.
Приятно было после напряженной работы лежать на нарах. В палатке было темно. Только отсветы огня в печке и, вылетавшие изредка из щели дверки, искры позволяли глазам различать предметы внутри палатки.
Пахло свежестью оттаявшего дерева, корой и смолой. Женя сбегал к завхозу. Он записал на нашу палатку: котелок, сковородку, выдал пару свечей, консервы и дюжину замерших яиц на ужин.
Зажгли свечку и поставили ее в банку из-под тушенки. Темнота отступила к краям палатки.
Стола у нас не было. Между нарами поставили пару ящиков. Земля под ногами была холодная. Поэтому хотя в палатке было жарко, сапоги мы не снимали.
-Сходи к завхозу за пачкой чая, - попросил меня Блатнов.
Я поднялся с нар и вышел наружу, не одев телогрейку. В соседней палатке, тоже горела свеча, двигались  неясные тени от находившихся там людей. Слышался приглушенный разговор. Я прошел мимо и направился к крайней палатке, которая смутно была видна в ночи. Палатка завхоза была без света. Я подумал, что завхоз, наверное, лег спать. Но все же решил войти в палатку, откинув полог.
-Дядя Коля, слышишь? – спросил я неуверенно. В ответ молчание. Я зажег спичку и сплюнул от досады. Закутавшись в спальный мешок с головой, на нарах лежал кто-то и, по-видимому, спал. Закрыв полог палатки, я пошел обратно. На всякий случай заглянул во вторую палатку. К счастью, Лесков, наш завхоз, которого я звал дядей Колей, был здесь. Мужики пили чай.
-Приятного аппетита, сказал я.
-Доброго тебе здоровья за хорошие слова, - ответил мужик с бородой, лукаво взглянув на меня. Остальные заулыбались.
-Дядя Коля, дай нам чай для заварки.
-Что чафирить собрались? – спросил Лесков, - я же дал Пастухову чай.
Я пожал плечами.
-Дядя Коля, откуда я знаю. Я же у вас чай не брал.
-Ладно, бери пачку чая. Завтра ко мне придешь, распишешься. Запомни, парень, я  строгий  учет веду продуктам. В конце сезона с тебя вычтут за питание.
-Правильно, учи его, Николай, а то он думает, что у нас коммунизм, - сказал широкоплечий мужчина лет сорока, посматривая на меня дружелюбно и снисходительно.
Пламя свечи дрожало от движения воздуха. Лица сидевших скрадывались слабостью света.
-Ты, что первый раз в партии? – спросил меня участливо Лесков, - не знаешь законов тайги. Знаешь, кто здесь хозяин?  Я отмолчался.
-Медведь хозяин, - твердо ответил за меня завхоз, - и продолжил, - Запомни, парень. Никогда не жди, что тебе кто-то поможет. Надейся только на себя.
Мужики молча пили чай, держа двумя руками пол-литровые зеленые кружки. Чай был горячим. Они временами дули в кружки. Я стоял посредине палатки, нагнув голову, чтобы не касаться палатки, держа в руке пачку чая, не решаясь уйти.
-С огнем осторожней. Дверку печки не открывайте, а то палатку спалите, - посоветовал мне Лесков.
-Ладно, дядя Коля я пойду. Спасибо за чай.
Я вернулся в свою палатку. Молча положил на ящик пачку грузинского чая. Посмотрел на печку. В котелке таял снег.
Женя лежал на нарах, подложив под голову спальный мешок, и курил. Саша Блатнов, посвистывая, чистил сковородку.
-Будем без масла жарить яйца? – съехидничал он.
-Брось на сковородку    тушенку, а потом можно туда же яйца, - посоветовал ему Женя.
Я взялся чистить скорлупу у яиц. Они до того перемерзли, что без скорлупы сохраняли свою форму, не растекались в ладони.
-А что если это яйцо сырым съесть? – спросил Женя, наблюдая за мной, как я держу в руке очищенное яйцо.
-Ты, что шары глотать умеешь? – обернулся я к Жене.
-Глотать не буду, а грызть могу, - отозвался он и добавил, - брось мне одно яйцо.
Я бросил. Женя поймал его на лету одной рукой. Затем подбросил его слегка вверх и снова поймал.
-Этим яйцом можно убить наповал, как каменное!
Мы положили на сковородку очищенные от скорлупы яйца и стали ждать, когда Саша кончит колдовать над печкой.



                ***

На следующий день мы продолжили рубку лиственниц. Необходимо было сделать стеллажи для продуктов. Складом стала большая шатровая палатка. Туда мы перетащили ящики, разгрузив машину. Работали вместе с завхозом, который распоряжался, как и где устанавливать стеллажи. Мы сбили из бревен и жердей двухъярусные полки. На верхнюю полку сложили продукты, которые могли бы отсыреть от земли и испортиться. На нижнюю полку сложили ящики с консервами.
Сегодня приехали шурфовщики. Наш лагерь расширялся. Приезжающие устанавливали себе палатки. Палатки ставили в один ряд. Полог палаток был обращен в одну сторону. Таким образом, у нас образовалось нечто похожее на улицу.
Каюр Блатнов потихоньку начал возводить свои постройки. Загон для лошадей сделал напротив нашей палатки, используя для этой цели тонкие жерди, которые прибил к врытым в землю кольям. Лошадей еще не было, но их ждали, как нам сказали из Якутии. Начальник партии Лариса Николаевна Мальцева, осталась в Управлении экспедиции, чтобы закончить набор рабочих.
Мы пережидали весеннюю распутицу, чтобы с первыми теплыми днями разъехаться по своим точкам.
Всю неделю у нас стучали топоры и молотки, визжали пилы. В метрах триста от лагеря поближе к сопке шурфовщики построили склад для взрывчатки. Тяжелые Мазы разбили своими колесами мох, проделали на торфе глубокие рытвины, пока возили взрывчатку.
Мы постепенно стали обживаться на новом месте. После обеда обычно собирались у плетня, сколоченного Блатновым на скорую руку, чтобы полчаса поболтать перед работой.
-Где твои лошади? Сам что ли будешь овес жрать? – начинал кто-нибудь из шурфовщиков подтрунивать каюра.
Саша Блатнов лежал под навесом, прислонившись спиной к мешку зерна. Его небритое лицо было накрыто накомарником. Хотя комаров еще не было, но завхоз всем выдал накомарники на лето. Блатнов, казалось, дремал.
Из шурфовщиков выделялся один. Он был высокого роста. Волосы у него были рыжие, подстриженные ежиком. На лице у него густо сидели веснушки. Но конопатым его здесь никто не называл. Рабочие его уважали. Обращались к нему запросто и звали Васькой.
Несмотря на свое могучее телосложение, Василий Князев был мягкой натурой. Взгляд его был слегка застенчивый. При разговоре на его щеках появлялся румянец. Говорил он рассудительно, в меру, отзывался на шутку.
Двое из шурфовщиков, сговорившись, перелезли через ограду и под общий смех собравшихся взяли мешок с зерном, и, положили его на живот Блатному.
-Так не пойдет, - сразу отозвался каюр, приподнимая накомарник с глаз и щурясь от солнца, - уберите мешок. Раздавите меня, черти!
Но те, ухмыляясь, притащили второй мешок и свалили его каюру на ноги.
Блатнов попытался сбросить мешки с себя, но ему не дали.
-Ради тебя стараемся, дурило, - с ехидцей проговорил коренастый шурфовщик средних лет, - лежишь на сквозняке. Ветром сдует.
Шурфовщики с интересом поглядывали на Блатного и, ожидая от него ответных действий, подзадорили.
-Мужики, а может он йог?
-Блатной, после такой нагрузки можешь смело ложиться под пресс, ничего с тобой не будет.
-Как с курицей под петушком…
-Сам ты кур во щах! – ответил Блатнов, разбрасывая мешки и, вставая, решительно на ноги. Глаза его сверкали огнем, - вам только лопатой жонглировать, да углы в шурфах равнять, циркачи! – разошелся он. Женщин в лагере не было. Стесняться было не кого.
-Ты приходи к нам, Блатной. Мы тебя на воротке на дно шурфа  спустим. Лопатку дадим. Бадейку одну землей нагрузишь. Мы ее поднимать начнем, да нечаянно бросим. Ты уж не оробей. Лопатой прикройся. Да ищи спасительный угол. Вот это будет цирк! – предложил Василий и захохотал вместе с мужиками.
-Я приду к вам и протухшей селедки вам  в шурф накидаю, чтобы вы в землю зарылись, как кроты, - не остался в долгу каюр.
-Был у нас в прошлом году такой шутник, забулдыга, спьяну захотелось ему пленкой целлофановой шурф накрыть, чтобы дождем его шурф не заливало, да свалился в шурф и давай орать. Мы сначала не поняли, кто и где кричит. Когда разобрались, смотрим, а он внизу шурфа ворочается. Его окликнули. Он на нас смотрит ошалелыми глазами и говорит: “Помогите мужики, в шурф спустился, а как наверх вылезти не могу, забыл...”, - рассказал историю шурфовщик с бородой. Раздался взрыв смеха.
-А что его понесло шурф пленкой накрывать? – спросил Мишка, тоже шурфовщик.
-А ты его спроси. Головой, когда падал, ударился и получил сотрясение мозга. Ничего не помнит. Как в шурф попал. Пришлось его нам самим оттуда вытаскивать.
-Смотри, Блатной, мы тебя ночью в спальном мешке на верхушку сопки отнесем. Пусть тебя там росомаха съест вместе с твоей селедкой, чтобы нас не пугал и воздух нам не портил.
-Это вы можете, - проворчал Саша Блатнов, поднимая брошенный шурфовщиками мешок, направился к навесу, где лежали в штабеле на настиле из жердей мешки с овсом для лошадей.
-Ну что, Степан Егорович, - спросил Князев, обращаясь к взрывнику, - будешь взрывать?
-Да, ребятки, я пошел заряжать. Курите, пока не взорву.
Взрывником у нас был старик. Ему было с виду под шестьдесят. Лицо его было обветренное красное. Когда он снимал шапку, то очертания лица становились резче от большой лысины на затылке и он казался старше своих лет. Пальцы его были искривлены болезнью суставов. Указательного пальца на правой руке не было, отбило, как он говорил от неосторожности при подрыве капсюля детонатора.
Взрывы у шурфовщиков были через день. Так как шурфы находились недалеко от лагеря, около пятисот метров, взрывы звучали оглушительно громко.
Дядя Степан взрывал огневым способом при помощи бефордова  шнура, к которому прикреплял детонатор. Взрывчатку он укладывал в лунки, которые пробивали вручную ломом шурфовщики.
Обычно окончание взрывных работ шурфовщики определяли по числу прозвучащих взрывов.
Когда взрывы закончились и дали команду “отбой”, я пошел вместе с Женей Пастуховым к его шурфу, посмотреть, как взорвалась порода. Еще не подходя до линии шурфов можно было определить, что здесь копают. Снег был грязный. Поднятые взрывом куски породы, падая на снег, изрешетили его, виднелись кучи выброшенной из шурфов земли.
Мы подошли к шурфу. Остановились у края. Я заглянул вниз. Пахло газами аммонита. Глубина шурфа была порядочная, более двух метров.
-Как ты там внизу работаешь? – спросил я у Пастухова, - дышать нечем.
-Ничего, выдохнется, - ответил Женя, внимательно рассматривая дно шурфа, - кажется, удачно взорвалось, в ширину шурф не разбило.
Он присел на кучу земли, положив под себя рукавицы. Я тоже присел рядом. Мне было интересно смотреть, как проходится шурф.
-Почему шурфы ранней весной копают, - спросил я у Жени, - ведь сейчас земля мерзлая?
-А летом никто шурфы не копает.
-Почему?
-Водой заливает. Мерзлота начинает таять. Стенки шурфов рушатся. Надо крепить и воду постоянно откачивать. Одна морока. А самое неприятное за шиворот капает.
К нам подошел взрывник.
-Можешь работать, - сказал он Пастухову, - я проверял, отказа нет.
-Была не была, - Женя встал, поднял свои рукавицы, отряхнул их от земли и, направился к торчащим на снегу лому и лопате, взял их. Сбросил с плеч телогрейку с меховым воротником. Положил ее на кучу земли. Бросил лом и лопату в шурф.
-Полезу работать, - сказал он мне. Пастухов нагнулся. Взялся руками за край шурфа. Уперся ногами в мерзлую стенку. Начал потихоньку спускаться вниз, опираясь спиной, руками и ногами, а потом прыгнул на дно шурфа.
-Как же ты будешь выкидывать землю, - поинтересовался я.
Женя поднял голову вверх, посмотрел на меня. Длинные волосы его были расчесаны прямым пробором и опускались до плеч.
-Очень просто. Встань со стороны моей телогрейки, чтобы мне не попасть в тебя. Я  переместился немного в сторону.
Женя нагрузил лопату землей, поднес ее горизонтально на уровень своей груди и затем резким движением поднял свои руки вверх, направляя лопату через голову за спину.
От неожиданности я отпрянул. Комья выброшенной земли упали на метр за устьем шурфа.
-Ну, ты даешь, как минометчик прямой наводкой!
-Это еще что, вон Васька с четырехметровой глубины землю выбрасывает.
-Врешь? – не поверил я.
-Сам видел.
-Не может быть, что он через двухэтажный дом землю перебросит?
-А ты спроси у мужиков.
-А где Васька работает? – поинтересовался я.
-Иди в сторону нашей бани.
Я пошел по тропинке, проложенной шурфовщиками в снегу.
Небольшой распадок спускался к ручью, где шурфовщики сделали небольшую баню, которую обтянули полиэтиленовой пленкой.
Навстречу мне шел Князев с взрывником. Я остановился. Увидев меня, Князев спросил:
-Что, студент, в гости пришел?
-Посмотреть, как вы работаете, - ответил я, уступая им дорогу.
-Смотри, студент, может в жизни пригодится, - на ходу посоветовал Князев и, шутя, хлопнул меня по шапке, которая сползла набок и чуть не упала в снег. Я молча поправил шапку. Князев оглянулся, в глазах блеснули озорные огоньки.
Я пошел дальше. Решил  взглянуть на баню, которую так хвалили шурфовщики. Я подошел к бане, если так ее можно назвать, скорее всего это был каркас, обтянутый пленкой, наподобие теплицы. Открыл дверь и зашел вовнутрь. Посередине бани шурфовщики поставили железную печку с духовкой, в которую наложили камней. По бокам стояли скамейки, сделанные из ящиков из-под аммонита. Пол был обшит досками. На печке стоял цинковый бачок для горячей воды и такой же бачок стоял в углу прямо на  полу для холодной воды. Бачки сейчас был пустые. В бане было холодно. Я подумал, как можно мыться в таких условиях. Пнул ногой замерший веник из березовых веток. Вышел из бани. Прикрыл за собой дверь.
Пошел вдоль ручья. Было тихо. Чуть-чуть только журчала вода подо льдом. Вода местами пробивалась через лед, разливаясь, образуя наледи.
На другой стороне ручья виднелись остроконечные терриконы, насыпанные при отработке здесь заброшенных шахт.


                ***

Геологи приехали к нам, капризно заявив о себе. Но им прощалось все, они были женщинами.
Дни стояли теплые. Снег уже почти весь растаял, обнажив прошлогоднюю засохшую траву.
Лиственницы еще недавно казались, были безжизненными, стали изменяться на глазах. Шишки порозовели. Ветки покрылись зелеными шариками полураскрывшихся почек с пучками молоденьких иголок. Прямо из почек выросли небольшие коричневые веточки, тоже усыпанные свечками почек.
Лес был еще прозрачным. Но если всмотреться вдаль уходящего к сопке леса, можно заметить, что какая-то зелено-коричневая дымка окутала окрестности.
Весна в этих местах недолгая. Не поймешь, когда наступает лето.
В жизни лагеря намечались перемены. Наш отряд, состоящий из геофизиков должен направиться вскоре на место своей работы в долину ручья Радостного, что примерно в 6-7 километрах  от нашей базы.
В эти дни я читал инструкции по приборам магнито- и электроразведки.
Клава Семенова, геофизик, показала мне, как работает магнитометр.
Руководителем нашего отряда был Голованов Николай Иванович. Третьим геофизиком был Клепиков. Слава Клепиков был среднего роста, широкоплечим и полным. Двигался он всегда быстро. Если с ним идти рядом, то нужно было ускорить шаг, чтобы не отстать от него. Быстрый шаг никак не связывался с весом его тела. Скорее всего это была привычка, приобретенная им в маршрутах. Характер у него был неуравновешенным, он часто мог вспылить по пустякам.
Еще по совместному проживанию с ним в общежитии между нами установились натянутые отношения. В незначительных словах, которыми мы обменивались по необходимости, не было искренности и желания продолжать беседу. Я чувствовал его показное превосходство. Его присутствие тяготило меня.
Клава была старше меня на год. Ростом она была чуть ниже меня. Черты ее лица были правильные. Каштановые волосы прикрывали слегка ее шею. Глаза ее были какие-то особенные. Дело даже было не в цвете глаз, которые были непонятного цвета: зеленого или серого, а в их выражении, они были то искрящимися, то томными, но в любом случае в них светилась какая-та тайная сила, которая притягивала, как магнит. Как-то было приятно находиться рядом  с ней, слышать ее грудной голос, но если я встречался с ее пытливым взглядом, я смущенно отводил глаза, и словно какая-та теплота прожигала меня изнутри.
Мы упаковывали наши приборы в ящики, готовились к переезду.
-Сережа, принеси мне, пожалуйста, рейку, - попросила меня Катя Прямикова, геолог.
-Какую рейку? – спросил я.
-Которая лежит рядом с треногой теодолита. В палатке было относительно светло, так как были открыты окна. Палатка была большая. В ней не жили. Она была приспособлена для обработки пород в полевых условиях. Геологи ее звали “камералкой”.
Я направился к ящикам, которые были сложены в правом от входа углу палатки.
-Хочешь, я тебе покажу, как работать с нивелиром? – спросила меня Клава, улыбаясь, когда я принес Кате сложенную рейку с красными и синими цифрами и стал смотреть, как Клава протирала ватой оптические линзы нивелира.
-Зачем он ему нужен, - перебил ее Клепиков, входя в палатку, - пусть займется делом.
-Чем ты его хочешь заставить заняться? – Клава посмотрела на Клепикова.
-Найду чем занять. Работы навалом, - ответил ей неопределенно Клепиков.
-Пошли со мной, - сказал он мне. Клепиков вышел из палатки. Девушки молчали. Я вышел следом за ним. Он пошел к своей палатке.
-Подожди меня здесь, - Клепиков юркнул в палатку, - иди сюда, - услышал я его голос.
Я откинул полог палатки и заглянул вовнутрь. Слава сидел на нарах и держал в руках металлическую катушку. Он смотрел на меня. Лицо его было каким-то злым.
-Ну, что встал, как тень на пороге. Бери эту катушку. Я,. пригнувшись, вошел в палатку. Взял из рук Клепикова катушку.
-Выходи наружу, - отрывисто сказал он. Я молча вышел из палатки и безучастно стал ждать, что теперь скажет Клепиков. Мне было как-то безразлично. Он подошел ко мне. Крутанул барабан катушки. Он искал, как я догадался конец провода. Дыхание его было учащенным. Размотав немного провода, Клепиков освободил наружный конец провода. Осмотрелся по сторонам. Подошел к лиственнице, таща меня за собой, как на аркане, так как катушка с проводом была у меня в руках. Нагнулся и привязал провод к стволу лиственницы.
-Давай шагай в сторону сопки вместе с катушкой пока до конца ее не размотаешь.
Я не успел даже спросить, зачем это нужно, как Клепиков развернулся и пошел обратно в камералку.
Проклиная Клепикова, я медленно пошел, разматывая на ходу провод - звонковку.  Этого провода на катушке было намотано, наверное, больше полкилометра. Мне пришлось то пятиться спиной, то, держа катушку сбоку, идти напролом через кусты, лесть на сопку, пока, наконец, бобина катушки не оказалась пустой. Я остановился. Что мне теперь делать? Пастись с этой катушкой, как козел на привязи? Я стоял в нерешительности, держа в руках злополучную катушку. Не знаю, почему я не бросил ее на мох. Я забрался немного выше по склону. Наш лагерь был как на ладони. Идти обратно в лагерь мне не хотелось. Я привязал конец проволоки к стволу лиственницы. Взял катушку в руки. Посмотрел, запоминая место, чтобы найти потом. Пошел наверх на сопку.
“Ну и концерт, - подумал я, - привязали два дурака два конца проволоки к деревьям и вся работа!”
Склон сопки был крутой, покрытый мхом. Подниматься было неудобно. Сапоги тонули во мху, сбивая ноги. Наконец я поднялся на пологую площадку, которая снизу казалась верхушкой сопки. Мох кончился. Склон был теперь каменистым, который медленно тянулся к очередной вершине сопки, но она отсюда казалась недостижимой высотой. Дул пронизывающий холодный ветер, порывы его рвали башлык штормовки. Дальше идти я не решился.
Перед глазами разворачивалась грандиозная панорама горных цепей. Лагерь был далеко внизу. Палатки казались маленькими. Наш лагерь находился в большой долине, посредине ее протекала мутная речка. В многочисленных распадках брали свое начало звонкие ледяные ручьи, впадающие в эту горную речку, которая разливалась по долине. Начиналось весеннее половодье. Леса было мало. В основном лес рос на пологих склонах, клиньями уходя на сопку, покрытую рыжими пятнами мха, и кое-где остался снег, он был похож на облака, опустившиеся на лощины сопки.


                ***

На другой день я пошел с Верой Костиной и Катей Прямиковой в маршрут. В рюкзаке у меня лежали мешочки из брезента, предназначенные для образцов пород, и консервы. К вечеру мы должны были вернуться в лагерь. Рюкзак за спиной был легким. Мы перешли вброд речку. Пошли по ее песчаному берегу. Погода стояла солнечная. Геологи шли немного впереди. Так прошли мы километра два. Наконец девушки остановились, поджидая, когда я подойду к ним.
-Сережа, что ты медленно ходишь? – спросила Катя, улыбаясь.
-Кто же нас будет защищать от медведя? – добавила Вера. Они засмеялись. Видно им хотелось подурачиться. Я пожал плечами.
-Какие тут медведи. Если за километр видно кругом.
-Иди рядом с нами не отставай. Все же когда мужчина рядом спокойнее.
-Вы, наверное, обо всем поговорили, вот вам и скучно. Сразу про медведя вспомнили.
Девушки засмеялись. Геологини были в штормовках. На голове надеты спортивные  шапочки. На ногах у них были резиновые сапоги, в которые были заправлены джинсовые брюки. За плечами были рюкзаки.
Речка петляла в долине. Мы вышли на заброшенную дорогу, которой может быть, когда-то пользовались старатели. Место было низкое. Вода стояла на поверхности небольшого болотца. Дорога нас вывела к скалам. Мы свернули в сторону. Немного постояли, осматривая скальные склоны и, заметив небольшое ущелье в скалах, направились к нему. Стали медленно подниматься по склону каменной гряды. Временами мои спутницы останавливались и брали образцы пород, отбивая геологическим молотком их со скал. Если они записывали в свои блокноты и работали с компасом, прислоняя его к грани какого-нибудь камня, я садился на какой-нибудь каменный выступ, либо на кочку посуше и ждал, когда они замерят магнитное простирание и склонение геологического пласта или жилы. Затем мы снова гуськом шли по тропе.
Вера отдала мне охотничий нож. Как я понял на всякий случай. Теперь по сравнению с долиной обозримое пространство уменьшилось. Мы часто поглядывали по сторонам. Особенно напряженно вслушивались в разные шорохи, падение камней, где-то в стороне, скорее всего от естественной осыпи. Но у страха глаза велики.
-Ой, давайте будем выходить из этой глуши, - не выдержав, сказала Катя Прямикова, - что-то мне не по себе. Кто-то камни сваливает.
-А может это медведь прошлогодние запасы ищет? – предположил я.
-Да ты что! – ужаснулась Вера.
Мы сидели на большом камне. Рюкзаки сложили в кучу. Мешочки с образцами, когда они заполняли наши рюкзаки, мы вытаскивали и складывали недалеко от тропы. Что с ними будут делать дальше, я не знал.
-Летом здесь очень красиво. Речка внизу. Скалы как на Кавказе, - сказала Вера.
-Сережа, ты хотя бы костер зажег, - Катя передернула плечами, - холодно мне.
Я осмотрелся.
-Где я найду дров для костра. Вокруг одни камни.
-Какой ты, Сережа, невнимательный. Мог бы заранее набрать сухих веток стланика, - заметила Вера, переглянувшись с Катей.
-Мы проходили через заросли стланика. Ты еще чуть не упал, когда через них перелазил, - напомнила мне Катя.
-Кого ты просишь. Он, наверное, костра разжечь не сможет.
Вера достала из кармана пачку болгарских сигарет “Шипку”. Вытащила сигарету. Чиркнула спичкой. Прикурила. Затянулась. Закашлялась. Отодвинулась от нас. Стала смотреть на речку.
Я поднялся. Подошел к своему рюкзаку. Вытащил оттуда банку с тушенкой и килькой. Нарезал хлеб ножом. Затем открыл банки.
-Будете, есть? – обратился я к девушкам.
-Давай, - живо согласилась Катя.
Вера бросила свою дымящуюся сигарету в камни.
-Надо было бы с собой термос взять, - пожалела Катя. Мы ели бутерброды. Сухой хлеб еле лез в горло.
-От твоей еды мне еще холодней стало, - сказала мне Катя весело.
Она встала. Потянулась. Затем вдруг толкнула меня в грудь, да так, что я не удержался и слетел с камня. Этого поступка я от Кати не ожидал. Я растерялся. Девушки хохотали. Особенно заливалась смехом Катя. Румянец покрыл ее щеки. Лицо ее в этот момент было прелестным. Я, понарошку потирая бок, встал.
-Ну, ты, что совсем того...? – и шагнул к Кате. Она отбежала от меня. Я сделал еще один шаг, но, запнулся об кочку и упал. Девушки даже взвизгнули от хохота.
-Тоже мне жених! Заморозишь нас совсем или от смеха умрем, - сказала Вера, поднимаясь, - пошли дальше.
Мы накинули на плечи рюкзаки. Я показал Кате кулак. Она улыбнулась. Губы ее беззвучно шевельнулись.






                ***

Через несколько дней после затяжных дождей я, Блатнов и Таялов вернулись на то место, где геологи оставили образцы пород.
Когда мы шли туда, небо вновь заволокло низкими тучами. Не успели мы подойти к скалам, как пошел дождь. Речка, через которую я спокойно переходил с девушками, на глазах увеличивалась в размерах. В лавине мутной воды неслись побелевшие от времени бревна, лежавшие на месте стоянки, живших когда-то здесь людей, может быть оленеводов.
-Надо было нам пойти именно сегодня за твоими камнями, - проворчал Таялов, - промокнем как курицы.
Но делать было нечего. Мы шли до последнего обнажения, где лежали оставленные образцы пород. Забрав все мешочки с камнями, мы решили сократить наш обратный путь. Поднялись до верха скал и спустились с крутой сопки, скорее сбежали по склону, так как невозможно тихо спуститься вниз, если тебя сзади подталкивает своей тяжестью в лопатки рюкзак. Каким матом крыл каюр геологинь за их увесистые мешочки, которые они оставили нам в подарок на скальных обнажениях.
Туман скрыл сопки и сполз  в распадок. Мы стояли у самой воды и  не решались войти в бурлящий поток.
-Не перейдем здесь. Слишком узкое место. Вода собьет с ног, - сказал Николай Таялов.
-Пойдем вдоль речки к перекату, - ответил, не возражая, Блатнов.
Вода хлюпала у нас в сапогах, так как брюки давно промокли от дождя.
Продираясь сквозь заросли кустарника, которые обойти было нельзя, мешал крутой склон сопки, мы прошли метров сто пока, наконец, не вышли на открытое место, где ручей, сбегающий с распадка сопки, сливался с речкой, придавая ей быстроту своих вод.
Местность в этом месте была заболоченна.
-Может, попытаемся здесь, вроде течение воды послабее, - предложил я, замедлив шаг. Николай и Саша остановились.
-Здорово живешь. Нас тащишь в воду, - отшутился Блатнов, - а не знаешь брода. А если затянет в трясину?
-Да мы же здесь проходили, - ответил я. Мы подняли до бедер скрученные голенища болотных сапог и вошли в речку. Через три шага почувствовали всю силу несущего потока.
Вода била о сапоги. Ноги не находили опору на дне. Еще мгновение и мышцы ног не выдержат давления воды. Камни на дне реки откатывались от ног.
-Давай руку, - крикнул мне Таялов.
Я лихорадочно протянул свою руку. Стало легче держать равновесие. Взявшись за руки, мы двинулись втроем дальше.
-Крепче держись, - предупредил меня Таялов.
Я шел последним. На стремнине вода залилась в сапоги. Ледяная, она словно обожгла икры ног. Еле дотерпев до конца переправы, мы, как ошалелые, выскочили из воды и, сбросив с плеч рюкзаки, стали снимать сапоги, выливая из них воду, стоя разутыми в мокрых портянках на кочках какой-то травы.
Дико закричав, Таялов упал. Мы сразу не поняли в чем дело. Николай босиком подбежал к Саше. Тот крутился на траве от боли.
-Нога, - стонал он.
Таялов поднял ногу Блатного вверх, оттягивая пятку.
-Что мышцу свело? – спросил он.
В побелевших от боли зрачках Саши сквозила тоска. Я молча смотрел на него.



                ***

Два дня, не переставая, шел дождь. В палатке было холодно. Дрова в печке не горели. Сырость и влага пропитала всю одежду. Пытались укрыться от стужи  в спальном мешке, который почти не грел. К палатке нельзя было прислониться, промокла насквозь.
Привезли лошадей. Каюр, прихрамывая, поставил их под навес мокрых промерзших.
Сопки были закрыты плотным туманом. Казалось, что это облака опустились до самой земли. Шум дождя не заглушал рева несущейся воды в ручье, который превратился в настоящую речку. Какова должна быть река, если сейчас ручьи, как реки!
Чтобы пополнить запасы продуктов завхоз Лесков решил поехать на машине в объезд на другой берег реки Дебин через мост, который находился в пяти километрах ниже по течению реки от места расположения нашего лагеря.  В помощники он взял меня. Ехать не хотелось. Было холодно. Дорога раскисла от воды. Машину трясло и кидало в сторону от рытвин и промоин в полотне дороги, хотя шофер вел машину тихо и осторожно. Дорога была сделана в скале. С одной стороны была сопка, с другой крутой откос берега реки.
Не подъезжая до моста, шофер вдруг остановил машину и выругался:
-Кажется, приехали. Кардан стучит.
Он заглушил двигатель. Открыл бордачок. Взял из пачки “Беломорканал” папиросу. Дунул в мундштук. Засунул папиросу в рот, прижал пальцами мундштук,  повернулся ко мне:
-Ну, что, студент. Поможешь мне заменить крестовину? – спросил он меня.
-А что мне делать? – поинтересовался я, хотя мне не очень хотелось вылезать из теплой, пусть прокуренной, пахнущей бензином, кабины.
-Не спеши. Обмозгуем сначала.
Шофер зажег спичку, прикурил папиросу и выпустил облако дыма.
До моста оставалось совсем немного. Я заметил на краю дороги стволы тополей, которые росли только вблизи моста. Туман был таким плотным, что не видно было и в десяти метрах впереди.
Шофер открыл дверку кабины, и сразу потянуло сквозняком. Мы вылезли из кабины. Дождь хлестал с порывами ветра. Около моста просигналила машина.
Шофер обошел машину, пнул сапогом заднее колесо, присел, пытаясь заглянуть под машину. Мы с завхозом стояли рядом. На завхозе была надета плащ-палатка, которая защищала его от дождя и ветра.
-Ничего не поделаешь, как не крути, а под машину лесть надо, - недовольно, но спокойно сказал шофер. Он встал на подножку машину и заглянул в кузов.
-Студент, ты, сможешь залезть в кузов? – спросил он меня.
-Могу, - ответил я, - а что?
-Подай мне брезент.
Я взялся за край борта, поставил ногу на борт заднего колеса, подтянулся и перемахнул через борт кузова. Ближе к кабине лежал свернутый брезент, которым мы хотели накрыть продукты.
-Этот что ли? – не решительно спросил я.
-Ты угадал.
Я подошел к брезенту, взял его за край.
-Он же мокрый. Что ты с ним будешь делать?
-Мокрый, зато чистый, - ответил шофер.
Я молча подал в руки шоферу потяжелевший от воды брезент. Затем спрыгнул с кузова, держась рукой за борт.
Шофер постелил на землю брезент и полез под машину.
Со стороны моста опять просигналила машина.
-Что они там сигналят, пойду, посмотрю, - Лескову не стоялось на месте, и он оправился к мосту.
Шофер что-то насвистывал, но, услышав слова Лескова, замолчал, но тут же выругался:
-Вот старый пень надумал за продуктами в такую непогоду ехать. Валяйся теперь в грязи.
Я присел на корточки и старался понять, что должен буду делать, если потребуется моя помощь.
-Ведь проверял недавно кардан. Видел, что люфт есть, а не заменил, шприцом только смазал, думал, что дотяну до гаража, - говорил скорее сам с собой шофер, как бы ругая себя. Мне было видно лишь его ноги.
-Так и знал. Разбило крышку. Рассыпался игольчатый подшипник. Повезло нам студент, что не весь кардан снимать.
-Что сломалось? – спросил я.
-Хорошо, что медленно ехали. Разбило крестовину. Оторвался бы кардан от заднего моста, перевернуло бы машину.
-Неужели! – воскликнул я, забыв даже про слякоть и дождь.
-А ты что думал. Запросто. Еще не то бывает. Сломались бы на перевале. Никакие бы тормоза нас не удержали бы от дороги… в рай.
Шофер вылез из-под машины. Он посмотрел на меня смеющимися глазами, видимо тешился, что нагнал на меня страха. Руки  у него были грязные от копоти и масла. Он прошел к кабине. Отодвинул сиденье. Достал немного ветоши. Протер свои руки. Встал на подножку. Нагнулся. Рубашка задралась, обнажив голую волосатую спину. Дождь стучал по обнаженной спине. Но шофер казалось этого не замечал. Он искал что-то в железном ящике, который был под сиденьем.
Около моста снова просигналила машина. Потом две.
-Что-то случилось. Авария, наверное, какая-нибудь, - сказал шофер.
Он спрыгнул с подножки, держа в руках несколько гаечных ключей и монтировку.
-При таком тумане столкнуться друг с другом, как ночью чужой сапог надеть, если сильно прихватит…
-Может быть чем-нибудь помочь? – посодействовал я.
-Нет, я сам.
Он снова полез под машину. Его участи я не завидовал. Лежать на земле под дождем. Когда льет как из-под ведра, да еще в грязи. Я старался не обращать внимание на дождь. Мне казалось отсиживаться в кабине, когда человек работает, подло. Я снова присел на корточки. Хотя мне в спину лил дождь, а телогрейка, чувствовалась, уже промокла, и через воротник под рубашку поступала вода.
-Студент, принеси мне молоток, зубило и ключ на десять.
-Где их взять?
-Посмотри в ящике под сиденьем.
Я пошел к кабине. Из тумана показалась фигура завхоза. Я остановился.
-Завхоз идет, - сообщил я шоферу.
-Черт с ним. Неси, что я тебе сказал, - услышал я в ответ. Молоток и ключ я нашел сразу. Зубила что-то не мог найти. Подошел завхоз.
-Плохи дела, ребята. Мост размыло. Дальше дороги нет.
-А что случилось? – спросил шофер. Он бросил работу и вылез из-под машины.
-Вода прорвала дорогу перед мостом с двух сторон. Встали машины на трассе.
-Ну и дела, - шофер свистнул, - мне же надо было бензином заправится. Литров сто осталось в баке.
Мы снова залезли в кабину. Это известие изменило наши планы.
-Я говорил, что это половодье добром не кончится, - рассердился Лесков, - я уже тридцать лет живу в этих местах, но такой дружной весны еще не было. Вот те крест, - Лесков перекрестился, - снегу зимой много выпало. На склонах сопок наст снега был больше метра.
-Что ты объясняешь, словно я сам не знаю, - перебил шофер Лескова.
-Что теперь будет? – поинтересовался я.
-Пока вода в реке не убавится, ничего сделать будет нельзя, - твердо ответил Лесков.
-Да нет, так не оставят. Что-нибудь сделают. Шутка ли трасса остановилась. Никакой связи между поселками, - возразил шофер.
-Ты рассуди, как реку остановишь? Или другой мост построишь? Ну что устранил поломку?
-Мне осталось работы на пять минут. Надо же вот приключение! Я хотел поставить машину в гараж на яму. Масло в двигателе надо заметить.
Шофер снова полез под машину. Я стал искать зубило, но не нашел его.
-Дядя Ваня, - обратился я к шоферу, - нет зубила.
-Принеси мне молоток и отвертку из-под клапана, понял?
-Сейчас принесу.
В кабине сидел Лесков.
-Ну что долго еще, - спросил он меня.
-Я за отверткой пришел, - ответил я.
-Вот нелегкая, машина, как назло сломалась, - проворчал завхоз.
Через несколько минут мы с дядей Ваней вместе затягивали болты у кардана, прикрепляя фланец к заднему мосту.
-Сильнее закручивай, слабак, болты, - сказал мне шофер, проверяя болты, закрепленные мной.
-Сколько тебе лет?
-Двадцать осенью будет, - отозвался я.
-Местный что ли или приехал сюда.
-Я из города Миасса.
-Родители там живут?
-Нет, я учился в геологоразведочном техникуме.
-На кого?
-На геофизика.
-А бродяга. Тогда все ясно. Вылезай из-под машины студент.
-Придется ехать к мосту, - сказал шофер, когда мы сели в кабину, - мне здесь не развернуться.
Он включил зажигание и нажал на газ. Машина поехала. Я напряженно всматривался вперед сквозь лобовое стекло, которое забрызгивало дождем. Щелками щетки, очищая от воды узкий полукруг.
Не доезжая до моста мы остановились. Вышли из машины и пошли пешком. То, что я увидел, поразило меня. На дороге вереницей стояли машины. Толпились люди. Мы подошли к ним.
Река размыла насыпь перед мостом с двух сторон, образовав два новых русла.
Деревянный мост теперь казался островком, на котором стояла грузовая машина с включенными фарами, она каким-то чудом успела проскочить через первый провал дороги. Но это лишь обострило ситуацию, если вода снесет мост, значит погибнет шофер, из этого бурлящего потока ему не выбраться. Машины стояли также на другом берегу, там тоже толпились люди. Рассмотреть хорошо вокруг мешал туман и дождь.
-Разбушевалась стихия.
-А этот на “Аннушке” выскочил на мост, хотел проскочить, да в штаны наложил.
-Да разве это шофер, какого черта его понесло на мост. Все горячо обсуждали случившиеся.
-Меня удивляет, что мост держится.
-Ничего вода свое возьмет, сваи подмоет, недолго мосту стоять осталось.
Ветер усилился. Дождь хлестал в лицо. Похолодало. В воздухе закружилась снежная крупа. Мокрая одежда совсем не грела. Видимость почти исчезла. Даже в двух шагах ничего нельзя было различить. А снег словно прорвался из тумана, все валил и валил, засыпая обнаженную мокрую землю. Впечатление было такое, что возвращалась зима.
По-прежнему неукротимо шумела река, устремляясь в пробитую ее брешь в обход моста, продолжая разрушать дорогу и расширяя свое русло.
На мосту просигналила машина и замигала передними фарами, включив дальний свет, пытаясь пробить тусклым светом белесую мглу.
Шофер просил о помощи. Не смотря на то, что все были облеплены снегом, и ветер продувал насквозь, никто не расходился.
-Что сигналит, словно мы боги, - обронил кто-то, - ничего мы не сделаем. Такая его судьба. Он жилец пока мост стоит.
-Трос или даже веревку на мост уже не перекинешь. Да где их взять. Поди, метров десять до моста.
-А какой смысл? Только раньше его утопим.
-Одна надежда на дорожников. Если приедут с техникой. Может, что сделают.
С нашей стороны река размыла часть дороги, что смогла, так как в основном дорога была пробита в скале и уходила от речки на подъем. На другом берегу, дорога в свое время была насыпана на торф. Вода, не успевая протекать около моста, заливала низменную часть долины, выходя из своего русла. Таким образом, дорога встала как временное препятствие на пути набирающей силу воды. Поэтому нам понятно стало, что на том берегу машины с включенными фарами начали отъезжать назад, освобождая опасную часть дороги.
Меня окликнул завхоз. Я обернулся.
-Садись в машину. Сейчас поедем, - сказал он мне. Я взглянул на дорогу. Наш шофер развернул машину. Мы сели в машину и поехали обратно в лагерь.


                ***

Новость о том, что река прорвала мост, быстро разнеслась по лагерю и расстроила всех.
Снег облепил палатки, прикрыл мох, но под снегом хлюпала вода. Сопки побелели. Туман рассеялся. Лес казался сказочным. Ветки лиственниц были прикрыты пушистой снежной шалью. Черными пятнами выделялись следы на снегу и обнаженная земля.
Лошади стояли понурые в загоне. Они были худые, костлявые бока выпирали из кожи. Во время переезда на машинах по дорогам Якутии до лагеря их почти не кормили.
Шурфовщики закончили проходку шурфов. Геологи взяли пробу со стенок шурфов, но наличие золота в пробах после промывки не обнаружили.
Промывал шлихи  Василий Князев, смывая водой из ручья крупинки породы деревянным лотком. Надежды разведки на золото на этом участке не оправдывались. Решено было продолжить работы на верхушке сопки, что возвышалась над лагерем. Поэтому шурфовщики оставались в лагере. Только теперь им предстояло копать не шурфы, а канавы.
Прошел один день. Мост держался. Хотя вода не уменьшалась, а наоборот прибывала. Прошедшие дожди принесли с собой много воды, которая устремилась, стекая со склонов сопок, вместе с ручьями в русло реки.
Машины на трассе стояли. На место происшествия приезжало районное начальство. Видимо, что-то решали.
День стоял солнечный. Снег растаял. Небо было синее, без единого облака. Где-то издалека послышался рокот вертолета. Вертолет перелетел сопку и повернул в сторону моста.
-Бедолагу решили вертолетом с моста снять, - высказал предположение Мишка-шурфовщик.
-Держи карман шире. Будут тебе из-за этого вертолет гнать, - возразил Блатнов.
-А что ведь надо спасать.
-Да кому он нужен. Как впрочем я или ты, - Блатнов встал и пошел к лошадям. Лошади были низкорослые, заросшие шерстью, дикие, еще не  ходили под седлом.
Блатнов вывел лошадей из загона и пошел с ними в лес.
Через полчаса со стороны моста послышался глухой взрыв. Мы недоумевали.
-Что они там взрывают?
-Дорогу что ли?
-Надо же как-то воду спустить, - сказал Лесков.
Вечером приехал на уазике Клепиков и рассказал нам о следующем. Он находился на том берегу. Ночевал в машине. Когда прилетел вертолет. Первым делом подняли шофера, перевезли его вертолетом и высадили на дорогу. Водители подбежали к нему. Глаза у потерпевшего лихорадочно блестели. Лицо его осунулось. Черты лица были покрыты синими тенями. Он сильно продрог от холода и душевного напряжения. Нервы его сдали. Сначала он ничего не мог толком сказать. Голос его дрожал. Ему дали выпить стакан водки и посадили в теплую кабину.
Затем машины отъехали в безопасное место, так как было принято решение взрывать лед за мостом.
Вертолет завис над мостом. Двое взрывников в оранжевых  комбинезонах спустились по лестнице на лед. Из открытого люка на веревке были опущены мешки с взрывчаткой.
Взрывники установили накладные заряды прямо на лед. Закончив работу, они подожгли бефордовы шнуры. Быстро поднялись обратно по лестнице вверх. Захлопнули за собой дверцу люка.
Вертолет отлетел в сторону. На льду струились сизые струйки дыма. Через минуту раздался взрыв, взметнув вверх белую порошу раскрошенного льда и столб воды.
Таким образом, лед под мостом и за мостом был разбит. Вода, проникнув в освобожденное пространство под мостом, снесла все льдины вниз по течению реки. Мост при взрыве нисколько не повредило. Только в машине, стоявшей на мосту, волной взрыва выбило лобовое стекло.
К вечеру напор воды стал уменьшаться. Река постепенно стала входить в свое русло. Дорожники засыпали грейдерами и бульдозерами обрушенную часть дороги и открыли движение через мост.


                ***

На следующий день мы повели лошадей в ближайший горняцкий поселок. Мне Блатнов дал, как он сказал, самую спокойную лошадь. За свою жизнь я первый раз сел на лошадь. Седла не было. Я еле держался на крупе лошади, придерживая в руках поводья. Ехал последним. Впереди ехали Блатнов и Мишка-шурфовщик. Управлял лошадью я не умело, сдерживал ее. Лошадь гнула набок голову. Плохо мне подчинялась. Вдруг я с ужасом заметил, что удила слетели с губ лошади, и она показывала мне свои зубы. К счастью, не доезжая до моста, Блатнов слез с лошади и сказал нам:
-Дальше поведем пешком. Лошади могут испугаться машин.
Воспользовавшись остановкой, я показал Блатному, что у моей лошади еле держится уздечка. Саша подошел к лошади, взял ее за морду и быстро вставил удила.
Мы шли, прижимаясь к обочине дороги, когда впереди или сзади показывалась машина. По трассе мы прошли километра два до поворота дороги на поселок прииска. Лошадей оставили возле стройцеха, площадка которого располагалась перед поселком. Блатнов пошел в контору узнать, где можно подковать лошадей.
Стройцех был примитивным. В дощатом бараке находилась пилорама. Кучи бревен лежали на склоне сопки.  В другом бараке была контора и столярная мастерская. Выше по склону проходила трасса. Поселок был внизу. Отсюда хорошо были видны дома, в основном одноэтажные. Через поселок протекала небольшая речка. Долина была узкая, с двух сторон возвышались сопки. Ждали мы недолго. Дверь конторы открылась, и к нам по ступенькам крыльца спустились Блатнов вместе с мужчиной в фуражке железнодорожника. Они подошли к нам. Мужчина поздоровался. Взглянул на лошадей, выругался:
-Мать вашу…Довели лошадей до такого состояния. Как они на ногах стоят, и хребет себе не сломали! Откормите сначала, а потом приводите.
-Не можем мы ждать, - ответил Саша.
-Нет у меня кузнеца. Идите к зам. директору Школьнику. Насколько я знаю, кузнец с завтрашнего дня уходит в отпуск.
-Может он сегодня подкует лошадей?
-Тогда идите к кузнецу и с ним договаривайтесь, - посоветовал начальник стройцеха.
Мы направились к лошадям. Я  хотел взять за поводья свою лошадь, но она отшатнулась от меня и отбежала в сторону.
-Заходи с одной стороны, а я с другой попробую, - сказал мне Саша, увидев, что я не могу поймать лошадь. Лошадь скосив глаза смотрела на меня. Я потихоньку стал к ней приближаться. Осталось сделать всего один шаг и схватить поводья, но вместо этого я машинально выставил руки вперед, испугав своим резким движением лошадь. Она дернулась и поскакала от нас.
-Ты, что делаешь, дурак! – закричал Блатнов, - совсем испугаешь лошадей.
Лошади были не привязанными. Заметались встревожено по двору стройцеха.
-Отойди в сторону я сам.
Саша пошел к лошадям, которые остановились, нагнули головы и жевали растущую траву у обочины дороги. Он быстро успокоил их. Мы взяли лошадей за поводья и повели их в конюшню, что находилась по другую сторону речки.
Конюшня была старая. Бревна почернели. Рядом с конюшней были огороды. Мы привязали лошадей к столбам. Дали им немного сена из стога. Стали ждать Блатного, который ушел в кузницу.
Наконец пришел кузнец. Саша завел одну из лошадей в станок. Кузнец встал сбоку лошади, приподнял ее левую переднюю ногу и поставил ее на деревянную подставку, стал сбивать зубилом переднюю часть копыта. Затем взял подкову. Положил ее на копыто, которое очистил от грязи и навоза, стал забивать кованый гвоздь. Лошадь начала дергаться.
-Стой, дура, - крикнул на нее кузнец, - ей не больно, просто не привыкла. Ноги ей видимо никогда якуты не путали. Он кое-как прибил к ее передним ногам подковы и загнул гвозди.
На лбу у кузнеца выступил пот. Он вытащил из кармана брюк грязный носовой платок, протер им лоб, снял фуражку. Постоял, немного отдохнул, посмотрел на нас немигающими глазами, усмехнулся. Подошел снова к лошади, поднял ей заднюю ногу, рассматривая копыто. Неожиданно лошадь дернула ногой и чуть не сшибла кузнеца.
-Вот ошалелая! – рассердился кузнец.
Вытер со лба пот рукавом рубашки, надетой поверх серого свитера. Попытался было снова поднять заднюю ногу лошади, но та забилась в станке, не давая ему поднять ногу.
-Леший с ней. Выводи ее из станка. Пусть успокоится. Заводи другую.
Блатнов развязал дрожавшую лошадь и повел ее к конюшне. Михаил молча взял за поводья свою лошадь и завел ее в станок. Кузнец поднял ногу лошади. Почистил ей копыто. Приготовил подкову. Но лошадь не дала ему ее подковать. Забилась как первая. Не подпуская к себе кузнеца, ударила его слетевшей подковой по руке.
-Нет, не могу больше так работать. Мне завтра в отпуск, надо приготовиться к отъезду, - кузнец поглаживал ушибленное место и тоскливо смотрел на нас, - ищите другого кузнеца.
-Где мы его найдем? – потерянно отозвался Блатнов.
-Спросите Жигалова. Он большой охотник до лошадей, бывший кузнец, работает в механическом цехе, - посоветовал нам кузнец и ушел.
Блатнов почесал затылок рукой, пошел в механический цех. Я и Миша сели на бревно и стали ждать. По другую сторону речки стояли дома барачного типа, рядом с небольшим мостом дымила труба котельной. Прождали примерно с час. Саша привел какого-то мужика в засаленной от масла спецовке. Мужик был рослый. Волосы у него были смоляные. Лицом от походил на цыгана. Посмотрев на лошадей, он вздохнул:
-Заморили совсем. Им бы погулять вволю, а вы на них сразу насели, погубите в своих переходах.
Блатнов стоял рядом с лошадью и трепал ее за холку.
-Без подков они разобьют себе копыта об камни.
-Что, правда, то, правда, - согласился мужик.
Он подошел к лошади, поднял ей ногу и привязал веревкой к перекладине станка. Лошадь стояла спокойной с согнутой левой передней ногой. Мужик нагнулся и стал вбивать гвозди в копыто. Лошадь забилась, дергая веревку.
-Стой смирно, - прикрикнул кузнец, стараясь не испугать голосом лошадь, - ногу себе сломаешь!
Он развязал веревку и отпустил ногу лошади на землю.
-Где вы таких лошадок взяли?
-В Якутии.
-Они дикие и пугливые, тяжело с ними сладить.
Он поднял ногу лошади, посмотрел, хорошо ли прибил подкову, загнул гвозди. Затем поднял вторую ногу и стал привязывать согнутую ногу веревкой. Вдруг лошадь забилась, да так, что зашатался весь станок. Мужик сплюнул и развязал веревку. Сел на бревно, закурил.
-Не могу я подковать вам коней. Я еще жить хочу. Я нутром чувствую, что дикая кобыла ударит меня копытом по голове прямо в темечко.
Блатнов развел руками, смотря вслед уходящему мужику.
-Неужели здесь нет настоящих кузнецов, – возмутился Мишка-шурфовщик, - что теперь делать будем?
-Поведем лошадей обратно в лагерь. Пусть у Мальцевой голова болит, - пробурчал Саша.