Мне не нравиться этот вечер

Мне не нравиться сегодняшний вечер. Слишком уж он похож на утро, и слишком уж отчаянно вопит телефон. По-моему трубка должна быть где справа, и слегка скосив глаза в сторону дребезжания, я вижу что-то непонятное и еле-еле выделяющееся из темноты. Наверное, он слишком уж похож на ночь, наверное, именно поэтому мне так не нравиться этот вечер. Я могла бы взять трубку, могла бы даже услышать твоей голос, прорвавшийся ко мне через тысячи лет и километров, но…зачем? Где здесь смысл, если ты и телефон существуете только в моем воображении…
Еще раз бросив взгляд в сторону темноты неразделенной, замечаю, что дребезжание прекратилось, а вместе с воплями исчез и сам аппарат невидимой связи. Вот так всегда. Как-то грустно вылетел вдох, и, превратившись в  пыль, рассыпался по полу. Вот так всегда…стоит только подумать, что чего-то нет, и  никогда и не было, так оно сразу и,… в общем, всегда вот так вот. То ли вещи просто исчезают, то ли просто теряют свою форму, то ли просто…
Грустный вечер, не так ли? За окном пасмурно и моросит, в темноте погашенного солнца, отражением миллионной лужи, всплывает луна, бледная и прозрачная, едва-едва поддернутая легкой дымкой брильянтовой воды. Фонари молчат, изредка перешептываясь с ветром, отпуская тени дневной суеты, и чужие слова летят куда-то вдаль. Мне не понять этих слов, не понять странных взглядов, убегающих по моим окнам, не понять странных телодвижений, едва заметных, но я вижу все, и свет фонарей заменяет мне тепло чужого тела. Это перекрестный свет, переливающийся на новорожденных листьях, на нетронутом снегу, и метель несет этот свет сквозь себя. Сегодня апрель, не важно, какое число, что-то там, через двадцать, но за окном январь, там завывает ветер, и одинокая девушка бредет сквозь боль и холод страха, спотыкаясь и падая в снег. Я провожаю ее своим взглядом и тихонько сочувствую, своим почти пустым сердцем. Мне еще далеко идти, и еще много раз придется упасть в объятия ледяного царства, а когда я приду к тебе, я опоздаю,…но это знаю я, стоящая в апреле, за окном, а не та, что борется с природой и ядовитыми уколами ревности.
Одинокая слеза срывается и через тысячи лет разбивается на мириады крошечных алмазов, растекающихся белой ртутью пальцев и черной крошкой глаз. Та девушка дойдет, и вновь перед моими глазами окно, с беспомощными капельками дождя, в немом крике падающие на землю, жадно впитывающую все, что дается ей свыше.
Сегодня будет очень длинный вечер…мне хочется разбить его на секунды и размешать их с водой, выпить залпом и заставить прорасти внутри, стать одним навсегда и никогда уже не думать о том, что я куда-то опаздываю, или просто-напросто умираю. Время станет продолжением моих ресниц, тонкой чертой моего взгляда, обнявшего тебя вдалеке отсюда. Мои руки сами собой прижимаются к холодному стеклу, и вот уже лето за окном, тот день, когда шел дождь, такой же дождь, когда между нами был туман, опьяняющий и дурманящий, зовущий с собой, кислотой разъедающий тела и души, срывающий одежды и облачающий все в правду, какой она бы ни была. То было так давно, а сейчас…
Сейчас в твоих глазах уже другое лето, полное цветов и ласки чужих тел, чьи-то губы, прикасающиеся в сладкой истоме к твоим, глаза ищущие ответа на всего лишь одни вопрос. Они будут его искать, пока не погрязнет все святое в грязи лжи и слякоти обмана, пока не упадут поцелуи пеплом на землю, пока не порвется струна надежды. Тонкой нитью ворвется ураган обиды в чье-то растоптанное сердце, сметет все на пути своем, и гордость и любовь, и бросится в пропасть,…а у тебя  все будет так же, как и всегда: чьи-то губы, чьи-то руки, чьи-то ласки, чужие по своей природе, ищущие ответа, но находящие лишь только слова...
Жаль, что исчез телефон, мне честно его не хватает. Опять же, окинув взглядом все вокруг меня, нахожу старую картину своей квартиры, такой пустой без радости. Ей, как и мне, не хватает сказок на ночь, не хватает глупых мыслей, здесь все такое стерильное и,…наверное, непроницаемое. Все на своих местах, даже книги на полу лежат так, будто там им и место. Пустое пространство на месте телефона, покрытый тонким слоем вдохов пол, и, наконец, я, где-то не в центре, а у окна, на краю вселенной…перед моими глазами разверзаются границы всего существующего, обрушивая все, что было когда-либо вниз, в черную дыру пространства, засасывающую гордых и честных, целые миры и солнечные системы…никто не видит отражения в моих глазах, поистине чудовищного великолепия, парадоксального, как это сочетание слов, и невозможного никогда. Сиреневый водопад, мерцающий миллионами звезд и душ, низвергающийся в пустоту  черной вселенной, охваченной безумием от всего происходящего…и где-то там вдалеке стою я, у окна, охваченная мелкой дрожью, как ударной волной от взрыва, когда вокруг все летит в ад, а осколки подрезают ангелам крылья.
Сквозное ранение…дождь проходит через блестящие остатки стекла, падает на пол, стирая тонкие следы моей прошедшей жизни, и тихонько-тихонько целует мое лицо…мне не холодно, нет, просто я впервые увидела небо вместо потолка, с бесчисленным населением звезд, ветер впервые принес мне мелодию заснувших лесов и шепот выжженных полей…
Там разорвалась грань между прошлым и настоящим, ну а будущего я не хочу. Но слышу гудки телефона и твой голос…через тысячи лет и километров. Значит, я все-таки верю…

 
—Наверное, это был несчастный случай…грустно, да?
— Ну…
—А может террористы?
—Может быть, и они…вот же сволочи…