Мой отец

МОЙ ОТЕЦ

Отец мой Кузьма Петрович Ладушкин всю свою сознательную жизнь протрудился бухгалтером, так сказать, пролетарием умственного труда. Премудрости этого дела он постиг еще в юношеские годы в специальном заведении, где был одним из первых учеников, так как с рождения отличался разумением и имел талант к наукам и  всяческому ремеслу.
После революции он не оставил своего занятия и продолжал служить в том же учреждении, теперь уже перешедшем в руки народа. На службе моего отца все уважали, называли по имени-отчеству, и даже начальник здоровался с ним в коридоре.
Мой отец мог бы и поныне с усердием и старанием употреблять свой труд на пользу общего дела строительства социализма, если бы не роковое стечение трагических обстоятельств. Не знаю отчего (но упорно уверен, что не по умышленному злому намерению), мой отец произносил наименование своей профессии не совсем правильно, вызывая при этом неожиданные и абсурдные мысли и воспоминания. Сослуживцы моего отца имели привычку к этой его настойчивой особенности и не сосредотачивали на ней своего принципиального внимания. Но зловещие тучи неслышными воровскими шагами уже сгущались над его светлой головой.
В самом начале чистки прежнего начальника сняли с работы. Никто не знал за что, даже мой отец, считавший, что этому не может быть никакого основания. А когда он пошел рассказать, какой правильный человек был этот начальник, его грубо попросили выйти. В один день в комнату, где работал мой отец, пришла комиссия контроля. Председательствовал в ней толстый чиновник с отвисшей на шее и подбородке кожей, как у индюка. Моему отцу он сразу не понравился, потому что, только войдя, начал нюхать воздух и шнырять глазами по всем углам. Он уставился на моего отца, как на какого-нибудь таракана, и сказал: «А вы, товарищ, какую работу выполняете?» «Я-то? - простодушно ответил мой отец. - Бузгалтер я».
Лицо председательствующего побагровело, он затряс своей отвисшей кожей, забрызгал слюной и закричал: «Что? Куда я попал? Это солидное учреждение или галантерейный магазин? Чтобы завтра же духу этого бюстг... тьфу! этого бухгалтера, этого саботажника здесь не было!» Отец мой растерялся, потому что за тридцать лет работы "На него кричали в первый раз, уронил очки и стал зачем-то снимать нарукавники, которые всегда надевал на службе, так как был очень аккуратным. Потом моего отца уволили, а на его место взяли другого человека, который оказался вор, хотя все слова говорил правильно, и его отдали под суд, а потом узнали, что новый начальник тоже был жулик и брал взятки. Но отца моего все равно на прежнее место не вернули, а он за всю .жизнь чужой копейки не взял.
И я, и дядя Павлуша, отцов брат, путиловский слесарь, ходили в разные места, чтобы объяснить все и чтобы заступились за отца, да все без толку. А потом отец запретил, сказал: «Что я? Рыба в море, колос в поле один, тут жизнь рушится». От расстройства и душевного переживания мой отец заболел и на улицу не выходил, а все сидел у окна и глядел на ноги прохожих. И жаловался, что ночью ему снятся цифры и индюки, их клюющие. Потом мой отец простудился и умер. Вот так.

Весна 1987