Аллергия на Москву

Это довольно забавно – наблюдать за тем, как твой друг, закрывшись в туалете, подыхает со смеху. Интересно, что его там так развеселило?
- Ты что там делал?
- Курил и какал, - ни намёка на иронию.
- Ну, ты прямо, как Александр Македонский, - я тоже был вполне серьёзен.
- А ты видел Тарковского? – если бы он спросил: «читал», то было бы понятно – он имеет в виду Арсения, но он спросил: «видел»…
- Только по телевизору. Там же я видел его работы. А что?
- Ну, и как он тебе?
Тарковский. Андрей. Его «Ностальгию» я смотрел три раза. На третий она для меня стала ещё более непонятной, нежели после первого просмотра. Вот такой я недалёкий.
«Солярис» – синоним моего детства. Со временем, оно перешло из памяти куда-то в глубины подсознания. Так получилось, что мне не довелось посмотреть этот фильм в более зрелом возрасте и вот теперь, с неистощимой жаждой познания в глазах и жареной курицей в руках, я навёрстывал упущенное. С первых же кадров, в моей голове (некоторые называют это душой) проснулась тревога. Предвкушение чего-то безысходного было настолько очевидно, что мне не оставалось ничего, кроме ожидания. Я смотрел и ждал. Ел и ждал. Я ел курицу, смотрел кино и ждал встречи с чем-то, что навсегда оставил в детстве…
Но не судьба.
В комнату вплыла философски пьяная Майя – металло-хипующий урлапан, охуевающий от собственного бесстыдства и повсюду оставляющий после себя яблочные огрызки – и с порога начала меня грузить:
- Редин, ты добрый? - бокал с отвёрткой в её руке проделал в безбрежном космическом пространстве незамысловатую пирамидальную спираль с элементами свастики и, не расплескав ни капли, вернулся на взлётно-посадочную полосу мыса Канаверал. Но, поскольку я молчал, как французский партизан на эшафоте, она продолжила: - хотя, нет, не так. Ты злой?
- Я – похуист, - это слово, словно манна небесная для всех тех, кто проповедует буддизм. Истинному буддисту всё по барабану.
- Ты знаешь, похуист – это просто отмазка. И когда люди так говорят, значит, они боятся ответственности за определение собственного эго, - логичность рассуждений никак не вязалась с её довольно пьяным выражением лица, - вот я, например, злая.
- Ну, если ты злая, то я тогда просто монстр, - печально сознавать, что ты злой человек, но это факт и против него не попрешь.

Станковый пулемёт системы «Максим» регулярно чистился, смазывался и вывозился за город для контрольных стрельб с ноября 1917 года. Зачем? А кто его знает? Но очень важно, что в милиции о существовании этого миниатюрного бронепоезда на запасном пути также ничего не знали. В противном случае, не избежать мне детального изучения уголовного кодекса. Как минимум.
Роза была похожа на подснежник. Красивая маленькая девочка. Моя соседка. Сегодня ей исполнялось семь лет. В этот день родители позволяли делать ей всё, что взбредёт в её маленькую бестолковку. В прошлом году ей сошёл с рук пожар, устроенный на даче. Поэтому, когда я подарил этому маленькому аленькому цветочку реликвию нашей семьи – пулемёт с полным боекомплектом, её родители немного занервничали.
Гости прибывали. Подарков прибывало. После горячего (я пил водку) и здравиц в честь именинницы (опять водка) в комнате неожиданно погас свет. Присутствующие приступили к просмотру коллективного сна по мотивам работ Сальвадора Дали, и за секунду до пробуждения в мерцающую меркантильность тёмной комнаты кто-то внёс огромный торт, увенчанный еврейским канделябром-семисвечником. Свечи горели, словно продукт фирмы “Zippo”, весело и уверенно.
- Розочка, солнышко, загадай желание и задуй свечи, - сказал папа, - и тогда оно непременно сбудется.
- Чего тебе больше всего хочется, детка? – в разговор вступила мама.
- Чтобы вы все пошли в жопу, - ответила девочка и задула свечи на именинном торте.

Задница чешется так, что хоть волком на стену вой. Словно я хапанул три весла соломы, или прошёлся по вене убойным дозняком опиухи. До такой жизни меня довела не наркота, а вода, текущая по вечным московским трубам. Аллергия на Москву.

                18.04.02 г. Москва.