Сумасшедший?

  “…Наполеон. Властитель дум многих поколений, император европейской империи, сумевший жизнью своей доказать тезис о том, что сильная личность может все. Символ величия, символ грандиозных побед, и сокрушительного падения. Уникальная личность своей эпохи. Судьба его и в наше время будоражит умы. Человек осмелившийся взойти на трон и практически поработить Европу. И, несмотря на свое поражение, на века остался окутан ореолом почти мистического почитания. Символом жажды  неуемного стремления к победе…”
– Говоривший, грустно опустив голову секунду помолчал, и затем, с не меньшим, рвением, продолжил. - Жаль, слава его теперь несколько поугасла. И знаете, почему я осмеливаюсь так говорить? Есть у меня такой отличительный признак. О, как о многом он может рассказать. Как ни что другое, наверное. Вот, в соседней палате у нас только лауреаты Нобелевских премий, а дальше по коридору, космонавты застрявшие на станции Мир, еще дальше, покрупнее личности все пошли, Чингисханы, Пушкины, Ленины, Сталины, в общем, поэты разные да правители… Вот как. Тут вообще на нашем этаже прекрасные экземпляры собрались, выдающиеся, надо сказать, экземпляры. Все как на подбор. Я тут недавно архивы перебирал. И знаете ли, что подметил? Мельчают люди. Всего десять лет назад, у нас, три первых этажа были забиты великими. А всего два других всякой шулупонью. Ну что это за хилость души, - мания величия у него, - директор пивоваренного завода, или коммерческий представитель в совместном предприятии.
   Ну не дико ли?
Так вот, вернемся к нашим баранам, с позволения сказать. Я тут вот что подметил, копаясь в архивах: Всегда можно было судить по измельчанию народа, по количеству Наполеонов на душу населения у наших сумасшедших. И знаете, сколько сейчас в нашем заведении Наполеонов? – Говоривший радостно поднял палец к потолку и заявил. – Всего один. Вот оно истинное положение вещей в нашем обществе. Люди не хотят знать о своем мире, они не хотят думать о нем, мечтать о нем, не хотят быть кем-то. Они опускаются до уровня своих примитивных желаний. Мельчают, мельчают человеки…”

  Врач с нескрываемым интересом слушал этого скромного тщедушного старичка, сидящего на табурете, посреди  большого светлого кабинета. Сзади него стояли два огромных звероподобных санитара, каждый из которых, был раза в четыре, больше этого человечка.
   Главврач сдвинул медицинскую шапочку на затылок, мрачно посмотрел в окно, но не отвлекаясь, продолжал того слушать. Наконец, когда тот на мгновение замолчал, повернулся к нему и вежливо спросил, пренебрегая всеми законами психиатрии.
- А почему тогда для вас стала так интересна роль главного врача психиатрической клиники? – Устало, прямо в лоб, задал вопрос он. Видимо подсознательно все же ревнуя его к своей профессии.
- А как же иначе, надо же всех их лечить, надо же делать из них полноценных граждан общества… “Ну вот, опять заладил”, - скривился врач, про себя, и сквозь зубы, пробормотал какие-то безумные ругательства. Потом повернулся к санитарам и, кивнув на старичка, сказал.
- Давайте его к нашим великим… Главврач все-таки…

   А старичок, растянувшись в улыбке, радостно подчинился подхватившим его подмышки санитарам. И хитро так, глянул на них, чему-то тихо про себя улыбаясь. А пока его волокли, бормотал себе под нос что-то невразумительное, будто еще продолжая вещать что-то своему “коллеге”: “Посмотрим теперь кто из нас сумасшедший, и у кого тут мания величия. Не знает он, несчастный, какой покой получаешь в этих стенах, тебя осчастливливают только тем, что, принимая за совершенно недееспособную личность, ставят наравне с дитем неразумным, и ответственности у тебя никакой. Вот она истинная свобода. Прекрасная вожделенная свобода духа и тела, когда никто, никогда не воспримет тебя за честного волка стаи, с жаждой подчиняться сильному, и уважать деньги и власть. Блаженны не ведающие, блаженны нищие духом, блаженны познавшие покой.” …

***

   Кому посвящен величественный храм на красной площади? – Василию-блаженному. И никто не помнит уже, что сооружен он был в честь победы в войне, а вспоминают блаженного, юродивого смевшего говорить правду Иоанну кровавому.
   Кого всегда почитали на Руси? Юродивых, верили им, помогали, и кормили за одно только слово. Вся наша страна построена на вере в слова юродивых и блаженных, отсюда ее непредсказуемость, непобедимость, нелогичность, и в итоге...
   Блаженные мы. Блаженные оттого, что слова юродивого всегда вернее оказываются тысяч слов мудрецов. Ибо не от логики они идут, от чувства…
   А чем плохо…
   Извечная мечта русского человека - судьба “Фореста Гампа”. Из-за страстной жажды непонимания очевидного. Правда, уже после того, как многие нелицеприятные истины становятся ясными. И, тут же, от горького осознания истинного положения вещей, бесконечная тоска накатывает от желания отказаться от этого знания, пусть даже такой ценой.
   И шут, паяц, скоморох, всегда желаннее, героя.
   И любят его, и выбирают его, - того, кто в наивности своей, глянулся народу. Притворился ли, был ли таким изначально, уже неважно. Погрузившись в мир политики, он сам вскоре станет ее винтиком, с правильной, чиновничьей нарезкой под бюрократическую гайку.
   А дальше?!
   Дальше, странным образом начинает казаться, что всех их кто-то старательно готовит к пути во власть, сортирует, отбирает, выкорчевывает не годных…
А мания величия, чем не стимул, в стремлении к власти!… Не так ли?

***

  Его привели в палату. Посадили на постель, и он в позе короля Лира, осмотрел свои владения. Четыре стены, четыре койки и три соседа. Он, профессиональным глазом взглянув на них, постепенно про себя начал отмечать: Вот этот, кто-то из великих, может и Наполеон, вон как голову высоко держит. Тот, что справа, ученый, теоретик, скорее всего Эйнштейн, а напротив кто-то из богемы, то ли певец, то ли музыкант, ох не знаю я современных...
   Вот и работка на пару лет… “Спасу великих, во имя отчизны! Вылечу. Может кто, выйдя отсюда, и в правители выйдет…
А что?
Такое же случается постоянно!”

<”,)))><