Расследование по делу Иисуса из Назарета называемого Христом Гл.

 
ГЛАВА  3
ПОНТИЙ ПИЛАТ - ПРОКУРАТОР ИУДЕИ

из которой мы узнаем о Луции Эмилии Сеяне, временщике, заправлявшим делами империи при Тиберии, о скандалах, произошедших в Риме с прекрасной Паулиной и доверчивой аристократкой Фульвией, и о том, как это сказалось на судьбе римских евреев и отразилось на далёкой от Рима Иудее; которая расскажет об обязанностях и власти прокуратора Иудеи, о провинциях империи и о войсках, расквартированных в Иудее, о налогах и сборщиках налогов и о самом Понтии Пилате; даст некоторое представление о всадническом сословии, из которого происходил прокуратор Пилат; ознакомит с делами и поступками Пилата и других прокураторов, с отношением Пилата к иудеям вообще и к Иисусу из Назарета в частности, а также позволит ответить на вопрос: что же за человек был этот злосчастный прокуратор, который на самом деле именовался префектом.

 

 

Человек может избежать несчастий, ниспосылаемых небом. Но от тех несчастий, которые он сам навлекает на себя, нет спасения.          Восточная пословица.

 

 

 

 

Рассказ о Понтии Пилате -- волею судеб ставшем самым известным римлянином, перед известностью которого пасует даже слава Юлия Цезаря -- стоит начать с истории Луция Эмилия Сеяна, префекта преторских когорт, всесильного временщика, которому император Тиберий фактически передал бразды правления империей.

 

Случай сделал доверие императора к Сеяну почти безграничным. Однажды Тиберий пировал со своими приближенными в естественном гроте. Внезапно случился обвал, обрушившиеся камни завалили нескольких прислуживавших рабов, участники пирушки в страхе разбежались, и только Сеян остался на месте, закрыв императора своим телом от падающих камней. С тех пор сколь бы пагубные советы Сеян не давал, Тиберий, помня о проявленном Сеяном мужестве, выслушивал его советы с полным доверием.

Сеян, будучи префектом преторианской гвардии, перекрыл доступ к императору нежелательных ему, Сеяну, лиц. К самому Сеяну можно было попасть только «путём искательства и готовности служить его замыслам». Сеян стал фактически соправителем огромной империи. Он торговал должностями, устраивал на важные государственные посты своих людей, и никто не осмеливался ему перечить.

Сеян домогался власти всеми средствами. Затаив вражду против сына Тиберия, Друза, он соблазняет его жену и уговаривает её отравить мужа. Сеян в одном шаге от императорского трона. Следующей жертвой должен стать сам кесарь.

План Сеяна сорвался. В 784 году от основания Рима (31г.н.э.) Сеян был арестован и казнен. Тиберий был настолько потрясен и напуган предательством своего ближайшего соратника, что 9 месяцев не выходил из своей виллы на острове Капри.

Мнительный и мстительный Тиберий казнил даже детей Сеяна.

Тацит пишет, что «мальчик догадывался, какая судьба его ожидает, а девочка была ещё до того несмышлёной, что спрашивала, за какой проступок и куда её тащат, говорила, что она больше не будет так делать, пусть её лучше постегают розгами.… так как удавить девственницу было делом неслыханным, то палач сперва надругался над нею, а потом уже накинул на неё петлю; после того как они были задушены, их детские трупы выбросили на Гемонии» (Тацит, Анналы VI, V.9).

 

В 19 году н.э., когда временщик Сеян уже начал ощущать вкус власти, в Риме произошли события, вроде бы незначительные на первый взгляд, но, возможно, повлиявшие на всю последующую мировую историю, ибо в результате этих событий на должность прокуратора Иудеи был назначен Понтий Пилат.

 

Но что случилось, то случилось. А было так.

В Риме большое распространение получили восточные культы. Особенно много римлян поклонялось египетской богине Исиде и персидскому богу Митре. Египет и Персия дарили  надежду на счастливую жизнь в потустороннем мире и свободному, и рабу.

Исида, богиня плодородия, воды и ветра, покровительница мореплавателей и рожениц,   одарившая людей знанием сокровенных вещей и магических формул, привлекала людей трогательной историей своей преданности мужу, богу Осирису, и любовью к сыну. Исида, любящая мать, стала прообразом богоматери с младенцем на руках. Её называли «царицей небесной» и «богоматерью». Статуи Исиды сохранились как реликвии в некоторых средневековых христианских храмах.

 

Римские власти, вполне терпимо относясь к чужеземным культам, с подозрительностью смотрели на «восточные суеверия»; Рим боялся магии, колдовства и тайных собраний.

Исида вызывала особенное неприятие властей. Алтарь и храм Исиды разрушался римлянами в 59, 58, 53, 50 и 48 гг. до новой эры.

Исида была настолько популярна у плебеев, что когда в 48 г. до н.э. сенат постановил снести храм Исиды, ни один из рабочих не осмелился нанести первый удар топором. Это пришлось сделал консулу Луцию Павлу...

 

Во времена императора Тиберия храм Исиды посещала знатная, красивая и добродетельная женщина по имени Паулина. Она была замужем. Её муж был человек добрый и порядочный, и брак их был счастливый. В эту женщину влюбился некий Деций Мунд, влиятельный и богатый человек из всаднического сословия. Он обещал ей 200000 драхм за одно интимное свидание. (Это заработок подёнщика за 55 лет работы без выходных.) Паулина отвергла его домогательства, и юноша в отчаянии решил покончить счёты с жизнью, уморив себя голодом.

У Мунда жила одна вольноотпущенница по имени Ида, которая, видя, как юноша чахнет от любви, через жрецов храма устроила так, что Паулина с разрешения мужа своего явилась ночью в храм, чтобы разделить трапезу и ложе с богом Анубисом. Спрятавшийся в храме Мунд овладел ею и Паулина отдавалась ему всю ночь, думая, что это бог Анубис. Когда обман раскрылся и муж Паулины сообщил обо всём императору, Тиберий приговорил вольноотпущенницу Иду и жрецов храма Исиды к пригвождению к кресту. Мунд же был приговорён к изгнанию, ибо слепая страсть была виной и оправданием его проступка.

В это же время (напомним, что дело происходило в 19г. н.э.) четверо евреев, отпетых мошенников и негодяев, убедили знатную римлянку Фульвию, принявшую иудейскую веру, послать пурпур и золото в иерусалимский храм. Получив от неё всё это, мошенники скрылись, обманув и Фульвию и своего Бога Яхве. Дело получило широкую огласку, тем более что Сатурнин, муж Фульвии, был наместником Сирии и другом самого императора.

Историей с Паулиной и делом Фульвии воспользовался известный нам Луций Эмилий Сеян, чтобы побудить разгневанного императора принять самые решительные меры против «восточных суеверий» – культа египетской Исиды и иудейского Яхве.

Сеян, по уверению Филона Александрийского, ненавидел евреев и вынашивал планы истребления всего еврейского народа. Во всяком случае, первые массовые гонения на евреев на Западе произошли с «лёгкой» руки Сеяна.

По закону, представленному в Сенат все евреи и прозелиты должны были под угрозой вечного рабства покинуть Рим, если не отрекутся от иудейства. Евреи, проживающие на Италийском полуострове, должны были отказаться от исполнения религиозных обрядов. 4000 еврейских юношей, а также, вероятно, поклонников Исиды, были высланы на  Сардинию, для борьбы с разбойниками, заполонившими этот остров.

Храм Исиды, стоявший на Марсовом поле, был в очередной раз разрушен, и статуя ее брошена в Тибр. Жесткие меры, принятые римскими властями против иудеев Рима и Италии, были отменены Тиберием после казни Сеяна (31 г. н.э.), что также косвенно подтверждает его причастность к гонениям на иудеев.

На должность прокуратора Иудеи Сеян подбирал человека, способного проводить его политику в отношении евреев. Этим человеком стал Понтий Пилат. Пилат вступил в должность в 26 году н.э., когда казалось, что власть всесильного временщика ничто не может поколебать  и что евреям уже никогда не суждено вернуться в Рим.

 

Царь иудейский Ирод Агриппа I в письме, приведённым Филоном Александрийским, характеризует Пилата как жестокого, самоуверенного и неумолимого человека, повинного во взятках, лихоимстве, бесчинствах, в беспрерывных казнях без суда, в ужасной и бессмысленной жестокости, которому доставляло радость огорчать и притеснять народ.

 

 

Пилат первым из прокураторов начал систематически преследовать и притеснять иудеев; Сеян, как видно, не ошибся в выборе.

С другой стороны, вряд ли бы Пилат удостоился этого назначения без солидного подношения Сеяну, который, как известно, торговал должностями направо и налево.

Что же за должность получил Понтий Пилат? Каковы были его полномочия, и какова была реальная власть? …

 

По нашим масштабам совсем недавно, в 1961 году, при раскопках Кесарии (Caesarea) – города, который был вновь отстроен и укреплён Иродом Великим, который считался соперником Иерусалима и был резиденцией прокураторов Иудеи – при раскопках Кесарии среди древних камней, из которых были сложены зрительские скамьи римского театра на 4000 мест, был обнаружен камень с повреждённой надписью: «…tius Pilatus … ectus Judaea … », т.е. «… Pontius Pilatus Praefectus Judaea …». Эта надпись -- первое письменное свидетельство о Понтии Пилате, дошедшее до нас непосредственно от тех времён, когда Пилат правил Иудеей.  Пилат был префектом, а не прокуратором Иудеи, что более точно отражает суть работы, которую Пилату приходилось выполнять в Иудее.

Прокураторы императорских провинций заботились о поступлении доходов от своей провинции в императорскую казну (fiscus), обладали они также и судебной властью.

 

Звание префекта подчёркивало военный характер должности. В беспокойной и мятежной Иудее власть наместника -- прежде всего власть военная. Префектами именовались  начальники ночной стражи семи римских когорт, начальник преторианской гвардии, командир конного отряда союзников. При Августе появился городской префект Рима, префект управлял Египтом, богатейшей императорской провинцией. Т.о. должность префекта носила военно-административный характер.

Сочетание «Понтий Пилат –прокуратор Иудеи» -- настолько въелось в наше сознание, что из уважения к традиции мы оставим Пилата в этом звании и, говоря «прокуратор», будем подразумевать: «префект», а, произнося «префект», будем думать: «прокуратор», памятуя, однако, что прокураторами римские наместники Иудеи стали называться только после Иудейской войны 66-73гг.

Власть префекта над Иудеей заключалась, во-первых, в поддержании порядка в стране, для чего в распоряжении префекта было более 3000 воинов; во-вторых, в контроле за собиранием прямых налогов в императорскую казну, которые собирались так «успешно», что уже при первых префектах Иудея была истощена, как пишет Тацит, «непомерно большими поборами» и обратилась с ходатайством об уменьшении бремени; в третьих, в выполнении судебных функций, касающихся государственных и важнейших уголовных преступлений, причём префект имел неограниченное право казнить местных жителей, не имеющих римского гражданства (так Иисус был приговорён Пилатом к смерти; бесправные провинциалы, в случае же особо тяжких массовых нарушений закона префектами или прокураторами, отряжали жалобщиков в Рим искать защиты у императора). Римский же гражданин, если не желал быть судимым префектом или местным судом, мог требовать своей отправки в Рим на суд императора (так апостол Павел, не желая быть судимым по еврейскому закону судом Синедриона, потребовал от прокуратора Иудеи Порция Феста (60-62гг) отправить его на суд императора в Рим. «Ибо если я не прав, -- сказал апостол, -- и сделал что-нибудь достойное смерти, то не отрекаюсь умереть, а если ничего нет, в чём сии (т.е. еврейские власти) обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева» (Деян. 25:11)).

Римские граждане далеко не всегда были избавлены от произвола императорских наместников. Прокуратор Гессий Флор (64-66гг) приказал схватить нескольких римских граждан всаднического сословия, хотя иудеев по происхождению, приказал бичевать их перед трибуналом и распять, словно рабов. Правда, Иосиф Флавий сообщает об этом как о чём-то неслыханном. Такие случаи не были частыми, но были далеко не единичными по свидетельству других источников.

Право помилования преступника, приговорённого к смерти, принадлежало исключительно императору. Префект (прокуратор) такого права не имел. По-видимому, Понтию Пилату это право было предоставлено особым распоряжением императора.

 

Приговоры, вынесенные префектом, исполнялись римскими солдатами. Суд же прокуратор вершил обычно в окружении молодых людей – римлян, которые сопровождали префекта повсюду, чтобы набраться опыта, научиться повелевать и управлять варварами и сделать впоследствии административную карьеру. При вынесении приговора префект (прокуратор) при желании мог посоветоваться с ними.

Рим не был полицейским государством. Римские сыщики и шпионы не наводняли улиц Иерусалима и Кесарии. Прокуратор не лез во все мелочи жизни провинции. Римлянам была безразлична жизнь местных варваров: лишь бы был порядок и налоги исправно пополняли казну.

Иудея жила обычной жизнью по Закону Моисееву постольку, поскольку эта жизнь не вступала в конфликт с интересами Рима или с самодурством прокураторов. Евреи традиционно пользовались правом самоуправления и были полностью свободны в отправлении религиозных обрядов.

Первые префекты не раз шли на уступки, если действия римлян могли оскорбить религиозные чувства евреев. Благодарные евреи даже назвали одни из ворот Храма воротами Копония в честь первого префекта Иудеи.

 

При Августе префекты фактически имели право смещать и назначать первосвященников. Это право перешло им «по наследству» от Ирода Великого, который узурпировал его и не раз его применял. В самом деле, формальности были соблюдены: иудеи добровольно отправили своих самых уважаемых и влиятельных людей в Рим просить императора Августа избавить их от тирании Архелая, сына Ирода Великого, и взять Иудею под крыло римского орла, после чего и было учреждено правление префектов (прокураторов).

 

Иудея относилась к императорским провинциям.

13 января 27 года до новой эры император Август разделил официально провинции на сенаторские и императорские. Первоначально императорские провинции были выделены временно, сроком на 10 лет. Но сроки продлевались, разделение провинций продолжало существовать и при Тиберии и после него. Таким образом, Августу принадлежит честь открытия одного из основных методов правления любой власти, притворяющейся республиканской, суть которого выражена фразой: «нет ничего более постоянного, чем временно установленное властями».

К сенаторским провинциям были отнесены центральные спокойные провинции, управлявшиеся республиканской гражданской властью (магистратурами) и только в военном отношении подчинявшиеся императору. Эти провинции считались собственностью римского народа и доходы от них поступали в общегосударственную казну -- aerarum Saturni, -- названную так потому, что находилась при храме Сатурна, где хранился государственный архив.

Императоры обладали, однако, достаточной властью, чтобы вмешиваться в дела сенатских провинций. Когда Луций Валерий Волес (11-12гг. до н.э.), проконсул Азии, проявил чрезмерную жестокость – он обезглавил в один день 300 человек и, гордо расхаживая между трупов, забрызганный кровью, восклицал: «Вот истинно царское деяние!», -- возмущенный Август добился от сената обвинительного постановления в отношении Волеса.

В императорские провинции были выделены провинции окраинные, беспокойные, находившиеся на военном положении, или провинции, культура и обычаи которых настолько отличались от римских, что обычные методы управления там не работали.

Доходы от императорских провинций поступали в казну императора (fiscus).

 

Римский деспотизм времён Августа и Тиберия прикрывался республиканским фиговым листком. Всякое упоминание о царской власти вызывало негодование римлян. Потому императоры, забрав всю полноту власти в свои руки, оставались по закону римскими гражданами на службе у республики, т.е., попросту говоря, считались чиновниками. Октавиан Август всегда протестовал, когда его называли господином (dominus). Но древний мир прекрасно сознавал, что республика мертва. Для греков эквивалентом  слова «император» был «автократор», т.е. самодержец.

Носителями же этой автократической власти в императорских провинциях были префекты и прокураторы, назначенные и оплачиваемые императором, люди всаднического сословия, прошедшие суровую военную службу, жесткие и решительные.

 

Иудея (т.е. собственно Иудея, Самария и Идумея -- наследство Архелая, низложенного Римом сына Ирода Великого) – входила административно в императорскую провинцию Сирию. Правитель Сирии, сирийский легат, контролировал префекта Иудеи. Фактически же он вмешивался только в случае исключительных обстоятельств; префект нёс непосредственную ответственность перед самим императором. Во времена Тиберия в распоряжении сирийского легата находились четыре римских легиона по 6100 пеших и 726 конных воинов каждый, в которых служили исключительно римские граждане, плюс к этому вспомогательные войска. Эти легионы представляли собой хорошо вооруженное, дисциплинированное войско, способное охладить пыл и отрезвить головы многих потенциальных бунтовщиков и мятежников. Подобно дамоклову мечу, они нависали над Иудеей.

Префект Иудеи Понтий Пилат имел под своим началом шесть когорт (пешее войско) и одно «крыло» (конница). Когорта насчитывала обычно 500-600 человек, крыло – 300.

Войско префекта набиралось из местного населения и именовалось вспомогательным. Только офицеры (центурионы) были римскими гражданами. Солдаты, служившие за мизерную плату, а может быть, и вообще без какого-либо жалования, по окончании 25 лет службы получали римское гражданство. (Во времена Августа римский легионер служил 20 лет за 10 ассов в день. По окончании службы он получал 3000 динариев единовременно. Во вспомогательных войсках служили 25 лет, по-видимому, за меньшую плату, но по окончании службы воин получал римское гражданство. Служба в преторианской гвардии длилась 16 лет, преторианец получал 32 асса в день и 5000 динариев «выходного пособия».)

 

 

Евреи были освобождены от воинской службы в римской армии. Нееврейское же население, составлявшее вспомогательное войско – сирийцы, самаряне и др. относились традиционно враждебно к евреям.

Иерусалимская когорта располагалась в крепости Антония, которая непосредственно примыкала к Иерусалимскому Храму. Из крепости две каменных лестницы вели во внешний двор Храма («двор язычников»), окруженный колоннадой. В дни религиозных праздников солдаты размещались между колоннами и следили за порядком. Подчеркнём (и не раз ещё напомним), что волнения и беспорядки вспыхивали в Иудее чаще всего именно в дни больших праздников -- особенно на Пасху -- когда огромные толпы народа пребывали в Иерусалим, религиозные чувства верующих были особенно обострены и было достаточно любой незначительной искры, чтобы вспыхнул мятеж или начались беспорядки. Размещение язычников-солдат у иудейской святыни больно ранило сердца верующих и на деле скорее провоцировало, чем предотвращало волнения.

По иронии судьбы на Пасху, Пятидесятницу и в праздник Кущей презиравший евреев Понтий Пилат, словно благочестивый иудей, отправлялся в Иерусалим, чтобы следить за порядком и, в случае надобности, лично руководить подавлением возмущений.

 

 

Основной обязанностью префекта Иудеи было поддержание спокойствия в провинции и сбор прямых налогов, взимаемых с провинциалов. Это были земельный налог (tributium agri) и поголовный налог (tributium capitas), которые собирались чиновниками, непосредствнно подчинёнными прокуратору. Римские граждане не платили прямых налогов; для человека античности эти налоги были символом зависимости, несвободы и рабства.

Кроме налогов в провинции взимались многочисленные пошлины: таможенные, арендные, рыночные или базарные и т. д. Пошлины обычно отдавались на откуп частным лицам. Рим всё, что могло приносить доход, подвергал самому дотошному контролю и учёту. Римский Египет в этом плане побивал все рекорды. Некий Бассион, откупщик налога с проституток, выдал некой Афродите документ: «Предоставляю тебе заниматься проституцией на один текущий день. Каковой есть 14-е настоящего 9г. Антонина Цезаря господа, гатир 14 (т.е. 11 ноября 146г. н.э.)». В Римской империи было не менее 200 различных налогов, сборов и пошлин. Древний мир единодушно ненавидел откупщиков, сборщиков налогов, мытарей. До сих пор слово extractor, перекочевавшее в английский язык из латыни, обозначает и сборщика налогов, и вымогателя, и взяточника. Из фаюмских папирусов (Египет) явствует, что крестьянин – арендатор был счастлив, если после всех поборов у него оставалась хотя бы одна шестая часть урожая.

Евреи всей душой презирали сборщиков податей, этих нечестивцев, нарушителей Моисеева Закона. Талмуд приравнивает их к разбойникам, запрещает принимать от них деньги и милостыню, их свидетельства не принимаются судом. Слово «мытарь» было бранным словом у евреев.

Честный откупщик или сборщик налогов – настолько редкое явление, что отцу императора Веспасиана, державшему на откупе ввозные пошлины в провинции Азия – так называемую сороковую долю: пошлину, составлявшую сороковую часть стоимости товара – были поставлены многими городами памятники с надписями: «Справедливому сборщику».

Префекты (прокураторы) Иудеи при сборе налогов пользовались помощью местных властей, что направляло недовольство иудеев на местную власть и облегчало поступление налогов в казну.

Верующему палестинскому еврею было чуждо желание многих стран и народов войти в состав Римской империи. Как известно, римское гражданство избавляло человека от уплаты прямых налогов и защищало от произвола местных чиновников. Германцы, гельветы и другие варварские племена Галлии в договорах с Римом ставили условие, чтобы никому из них не давали римское гражданство, даже если они сами будут просить об этом – настолько они сознавали, что не в силах устоять против соблазна. Однако эти предосторожности не помогли: покорённые племена с удивительной лёгкостью оставляли свои национальные обычаи и отрекались от своих законов.

Евреи же знали, что языческие боги – это идолы, простые деревяшки или камни. И если Иудея сейчас находится под властью Рима, то это не победа языческих богов, которые просто не существуют, это наказание им, иудеям, ниспосланное Богом Израиля за отступление от Его Закона. Поэтому у евреев не возникала мысль о чести для их страны, Земли Обетованной, быть частью римского государства.

 

 

Что же нам известно о Понтии Пилате, префекте Иудеи?

 

Само родовое имя его – Понтий – возможно указывает его, вероятно отдалённое, отношение к клану Понтиев, самому могущественнму клану самнитов - народа нижней Италии, народа, который прославился упорным сопротивлением Риму, выдержал четыре войны с Римом и был окончательно замирён лишь за сто лет до описываемых событий.

Прозвище «Пилат» имеет в своей основе слово «pilum» – метательное копьё, дротик, оружие римского легионера. Центурионов триариев (т.е. самых опытных солдат легиона, которых ставили в третьем ряду) называли «pilus». Строевые центурионы могли дослужиться до почётного чина «primi pilus», допускавшегося к участию в военном совете.

По всей видимости, Понтий Пилат был потомственным солдатом-воином; отцу его или деду, возможно, было пожаловано почётное копьё, отчего и произошло его прозвище – Пилат.

Личное имя Пилата осталось неизвестным. В Евангелиях оно не упоминается, а на Кесарийском камне оно не сохранилось.

 

Понтий Пилат принадлежал всадническому сословию. Это сословие тогда имело мало общего с всадниками прошлых времён, служивших в римской коннице и получавших коней от государства. Теперь это было сословие, в которое с особого одобрения императора открыт доступ всем свободнорождённым гражданам, состояние, которых оценивается по меньшей мере в 400000 сестерциев и которые некоторое время прослужили в войске офицерами. Это сословие ростовщиков, землевладельцев, откупщиков и военачальников, сословие деловых людей и людей дела. Несмотря на «неблагородное» происхождение, всадник имел возможность сделать хорошую карьеру. Особенно это относится к потомственным, родовитым всадникам и к всадникам императорской службы. (Примечание. Сам император Август происходил из всаднического рода. При жизни он никогда не именовался Оставиан Август.Его имя было Гай Октавий (Гай – личное имя (praenomen) и Октавий – родовое имя (nomen). После усыновления Гаем Юлием Цезарем, он стал именоваться Гай Юлий Цезарь Октавиан. Август стыдился своего происхождения и исключил из своего имени родовые имена Октавиан и Юлий, ибо упоминание в одном ряду плебейского рода Октавиев и знатного патрицианского рода Юлиев производило несколько комичное впечатление. Август превращает титул императора, который он получил в общей сложности 21 раз, в своё личное имя и именуется Император Цезарь. В 27г. до н.э. к этому имени добавляется титул Август (Augustus – “возвышенный”, “священный”, “умножитель благ”, “благодетель государства”). Напомним, что во времена Августа титул императора ещё не обозначал верховного превителя, хотя это уже как бы подразумевалось. Титул этот присуждался полководцу за крупную победу и символизировал связь военачальника с солдатами. Во времена имератора Тиберия слово «император» утрачивает свой первоначальный смысл. Однако вплоть до Веспасиана (69-79) правители Рима не решаются  использовать этот титул в качестве официального личного имени (praenomen).)

 

 

После службы в армии, всадник мог остаться на императорской службе и при благоприятных обстоятельствах стать, например, начальником полиции Рима, командующим флотом, заведующим продовольственным снабжением Рима, начальником ночной стражи Рима, начальником охраны императора, префектом или прокуратором одной из императорских провинций, где он олицетворял всю полноту императорской власти. Только сенаторы занимали более высокое положение, чем всадники - их имущественный ценз равнялся 1 000 000 сестерциев.

Всадник носил тунику с узкой пурпурной полосой, в торжественных случаях – пурпурный плащ (trabea), по которому и всё сословие часто называли «трабея», золотое кольцо и имел право сидеть в первых 14-ти рядах в театре. Это право специально оговаривалось в законе и считалось важным, ибо закрепляло общественный статус человека; а, как известно, человек античности очень болезненно воспринимал всё, что относилось к его статусу.

 

 

О воспитании и образовании Пилата ничего не известно. (О воспитении римлян см. примечание в конце главы)

Надо полагать, получив неплохое по тем временам домашнее образование, Пилат, будучи из потомственным военных, поступил на военную службу лет в 17-18.

Он большую часть жизни прослужил в армии и по окончании военной службы, послужив какое-то время в разных должностях на службе императора, был определён Сеяном на должность префекта Иудеи. Определённо, Пилат хорошо знал греческий язык и, может быть, был наслышан о философии. Общий тон его беседы с Иисусом и его знаменитый вопрос «что есть истина?» наводят на эту мысль. В самом деле, странный вопрос в устах человека, большая часть жизни которого прошла в военных лагерях и казармах.

 

И во времена республики, и во времена империи должности наместника провинции домогались чаще всего не ради жалования, каковое доходило до 1000000 сестерциев в год, а ради возможности обогащаться за счёт вымогательств и взяток.

Проконсул Африки Марий Приск (100г. до н.э.) за деньги приговаривал невиновных к смертной казни. Он был за это изгнан из Италии, но сохранил большую часть своих богатств, чтобы, ведя расточительную жизнь, «услаждаться гневом богов».

Плиний Младший (61/62 – ок.114) рассказывает о наместнике, который писал своей возлюбленной: «Радостно спешу к тебе с сорока миллионами сестерциев; чтобы добыть их, я продал половину Беатики».

Во времена республики общество снисходительно смотрело на лихоимство и казнокрадство; наказание же за это была ничтожно. Самые передовые люди тех времён, такие, например, как Марк Юний Брут (82-42гг. до н.э.), знаменитый противник Юлия Цезаря и Октавиана, не задумываясь, позволяли себе злоупотребления и лихоимства в провинции.

В императорскую эпоху, когда надзор за наместниками был усилен, случалось даже, замечает Гастон Буасье, что «люди развращенные и порочные в Риме в провинции становились деятельными, честными и беспристрастными. Сластолюбивый Петроний, прозванный законодателем вкуса и образцом изящества, не думавший, по-видимому, ни о чём, кроме удовольствий, создавший целую науку утончённейших наслаждений и даже в смерти искавший сладострастия – этот самый Петроний, по словам Тацита, в своём управлении Вифинией (римская провинция в Малой Азии) «показал себя необыкновенно деятельным и был совершенно на высоте положения»» (Г. Буасье  т.II стр. 31 СПБ 1993). Но это было исключением, а не правилом.

Более походило на правило управление провинцией, подобное управлению Квинтилия Вара, того самого, который был разбит германцами в Тевтобургском лесу. Вар в бытность свою легатом Сирии (6-4гг до н.э.) довёл страну до разорения, зато вернулся в Рим богачом, хотя ранее его знали там как человека со скромным достатком по патрицианским меркам.

Если бы император Август внимательнее следил за такими наместниками, как Квинтилий Вар, то, возможно, ему не пришлось бы впоследствии биться головой о дверной косяк восклицая: «Квинтилий Вар! Верни легионы!».

 

Понтий Пилат, подобно другим искателям высоких постов, воспринимал должность префекта Иудеи как (в переводе на русский) «кормление с боярским судом». Вдали от Рима власть префекта над провинцией была соизмерима с властью кесаря над империей, с той лишь поправкой, что прокуратор должен был постоянно оглядываться на Рим. Необходимость угодить ненавистнику иудеев, всемогущему Сеяну, диктовала Пилату его действия в отношении строптивых иудеев.

По правде говоря, и безо всякого Сеяна, и безо всякой неприязни к иудеям, Пилат действовал бы точно так же, как он действовал. Он был солдат, он не знал и не понимал (и не желал знать и понимать) народа, над которым был поставлен и решал проблемы солдатскими методами.

И древняя и новая история свидетельствуют, что образованность отнюдь не подразумевает отсутствие жестокости. Император Тиберий прекрасно образован, пишет стихи на греческом языке, ведёт уединённую жизнь на острове Капри в окружении поэтов и грамматиков, отстранившись от государственных дел, но это не мешает ему совершать злодеяния, хотя, вероятно, большинство из них ему приписаны совершенно напрасно. Сын своего времени. Понтий Пилат не был исключением; его жестокость была в духе времени; впрочем, для нас – это жестокость, для Пилата – это суровость, справедливость и порядок. У него не было выбора, он не мог мыслить иначе. Выбор человеку предоставит плотник из галилейского города Назарета.

 

Рассказ о действиях Пилата в качестве префекта (прокуратора) Иудеи является одновременно рассказом о его ошибках или, если хотите, злоупотреблениях и злодеяниях, и позволяет судить об обстановке в Иудее, о характере и нраве прокуратора и даже о его возможном отношении к Иисусу.

 

Первые же действия Пилата вызвали всеобщее возмущение еврейского населения. При вступлении войска в Иерусалим (по-видимому, это был 26-27 год) Пилат позволил своим солдатам вносить в город знамёна с изображением императора. Римское боевое знамя (signa) представляло собой древко с укреплёнными на нём изображением орла и изображением императора под ним.

Прежние прокураторы, уважая обычаи и религиозные чувства иудеев, при вступлении войска в Иерусалим удаляли со своих знамён изображения кесаря, ибо изображению человека непозволительно находиться в Святом городе. Известен случай, когда римские легионы, направлявшиеся в поход против арабов, изменили маршрут, чтобы не проходить через Иерусалим и не спровоцировать возмущения и беспорядков среди иудеев...

Войско Пилата вошло в Иерусалим ночью, чтобы поставить иудеев перед совершившимся фактом. Уже одно это говорит об умысле. Утром жители Иерусалима, обнаружив такое надругательство над их священными обычаями, пришли в страшное волнение, из окрестностей в город хлынули толпы сельских жителей и горожан, ибо в те времена многие горожане проводили дни свои на работах в поле на своих участках, и огромная толпа двинулась в Кесарию к резиденции Пилата, чтобы просить его удалить изображения из Иерусалима и не нарушать законов их отцов. Когда же Пилат отверг их просьбу, иудеи бросились на землю и пять дней и ночей не трогались с места. На шестой день Пилат, восседая на ристалище в судейском кресле, приказал призвать к себе народ будто бы для объявления решения. Сам же отдал приказ солдатам окружить иудеев. Затем Пилат объявил, что прикажет изрубить всех, если они не примут изображений императора. Солдаты обнажили мечи. Иудеи же словно по уговору бросились на землю, вытянули шеи свои и громко воскликнули, что скорее дадут убить себя чем преступят закон. Поражённый таким единодушием и решимостью, Пилат удалил изображения императора из Иерусалима.

В результате своих действий Пилат не унизил иудеев, он сам был унижен и это вызвало в нём ещё большее озлобление к этому варварскому народу.

 

Даже благие начинания, посеянные на почве злобы и ненависти, дают пагубные плоды.

Пилат, решив показать императору, как он заботится о процветании и обустройстве вверенной ему провинции, замыслил проложить водопровод в Иерусалим, который всегда страдал от недостатка воды. (Кстати, проблема была решена только в наши дни.) Вода позволила бы дальнейшее развитие города и увеличила бы поступление доходов в казну, да и сам прокуратор не остался бы в накладе. На строительство этого водопровода длиной 200 стадий (около 36км), а по другим данным – 400 стадий, Пилат употребил Храмовые деньги - священный клад, называющийся Корбаном. Возможно, что Пилат не видел ничего плохого в использовании денег иудеев для их же пользы. Евреи же, изначально относившиеся враждебно ко всем языческим «затеям», не могли стерпеть такого надругательства. Возмущённый народ окружил прибывшего в Иерусалим Пилата, когда тот сел в своё судейское кресло, чтобы по обычаю вершить суд и выслушивать жалобы населения.

Предупреждённый заранее о возможных беспорядках, Пилат вооружил своих солдат, переодел их в еврейскую одежду и приказал смешаться с толпой. А так как во вспомогательных войсках служили в основном сирийцы и самаряне, то солдаты были неразличимы в толпе. Пилат приказал бить крикунов бичами, не пуская в ход оружие. Солдаты начали избивать зачинщиков и крикунов, много иудеев пало под их бичами, народ в панике бросился бежать и многие были затоптаны обезумевшей толпой в узких улочках Иерусалима. Народ был усмирён, но ненависть его к притеснителям возросла.

 

Евангелие от Луки (13:1) упоминает о галилеянах, «которых кровь Пилат смешал с жертвами их».

Это произошло при жизни Иисуса в 29-30 году.

Вероятно, убитые Пилатом галилеяне были, как их называли римляне, «разбойниками» т.е. повстанцами – зелотами, пришедшими в Храм принести жертву Богу своему. Получив донесение об этом, Пилат решился на кощунственный акт убийства людей в священном Храме. Лука не случайно говорит о галилеянах. Именно галилеяне считались у римлян закоренелыми смутьянами и бунтовщиками.

С другой стороны, не исключено, что Пилат, придравшись к чему-нибудь, расправился с галилеянами, подданными Ирода Антипы, к которому Пилат как воин, как солдат питал отвращение, ибо Ирод шпионил за ним и доносил обо всём императору.

Кем бы ни были эти галилеяне, их убийство было для Пилата, скорее всего, предлогом для демонстрации силы; он хотел отомстить евреям за унижение и поставить их вновь на своё место.

 

Казалось бы, Пилат должен был понять, насколько чувствительны евреи ко всякого рода изображениям и символам, связанным по их убеждению с идолопоклонством, казалось бы, он должен был извлечь урок из своих столкновений с фанатичными иудеями и действовать умнее и хитрее. Ан, нет. Пилат предпринимает ещё одну попытку ввести культ императора в Иерусалиме.

В прежнем дворце Ирода Великого, где обычно останавливались прокураторы во время своего пребывания в Иерусалиме, Пилат установил позолоченные щиты, на которых не было никаких изображений, ничего предосудительного, за исключением краткой надписи: «Префект Понтий Пилат посвятил императору Тиберию». Это упоминание императора, которого почитают наряду с богами, вызвало возмущение в народе. Народ избрал видных и именитых представителей своих, среди которых были четыре сына Ирода Великого, чтобы понудить Пилата убрать щиты, ибо многовековые обычаи отцов должны быть неприкосновенными, никто их не смеет нарушить. «Не поднимай мятеж, не затевай войну, не погуби мира! Бесчестить древние законы – не значит воздавать хвалу самодержцу! Да не будет Тиберий предлогом для нападок на целый народ, не хочет он разрушить ни один из наших законов. А если хочет -- так скажи об этом прямо приказом, письмом или как-то иначе, чтобы мы более не докучали тебе, избрали бы послов и сами спросили владыку», -- так говорила Пилату депутация иудеев.

И Пилат испугался, «как бы евреи, в самом деле, не отправили посольство и не обнаружили других сторон его правленья, поведав о взятках, оскорбленьях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости. И этот человек, чьё раздраженье усугубило природную гневливость, оказался в затруднении: снять уже посвященное он не отважился; к тому же он не хотел сделать хоть что-нибудь на радость подданным; но вместе с тем ему были отлично известны последовательность и постоянство Тиберия в этих делах. Собравшиеся поняли, что Пилат сожалеет о содеянном, но показать не хочет, и направили Тиберию самое слёзное письмо. Тот, прочитав, как только не называл Пилата, как только не грозил ему!… Тиберий тотчас, не дожидаясь утра, пишет Пилату ответ, где на все корки бранит и порицает за дерзкое нововведенье, и велит безотлагательно убрать щиты и отправить их в Кесарею …. А там посвятить в храм Августа, что и было сделано». Так пишет об этой истории Филон Александрийский.

Надо думать, что Пилат не уступил депутации, и те пожаловались императору. Дело происходило после казни Сеяна (31г.), когда Тиберий в отношении евреев сменил гнев на милость, позволил им вернуться в Рим и восстановил их права. Пилат получил нагоняй, но остался в должности.

 

В конце концов, необдуманность и жестокость всё же «доконали» Пилата. Вот почти дословное изложение рассказа Иосифа Флавия о последнем злодеянии прокуратора.

В 35-36 году в Самарии появился лжепророк, который подбил народ собраться к нему на гору Гаризим, которую самаритяне считают особенно священною. Там он стал уверять народ, что он покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея. Самаряне вооружились, поверив этой басне, и, расположившись неподалеку от горы, стали ждать. К ним присоединились новые пришельцы, и они хотели собрать как можно больше народа, чтобы большой толпой подняться на гору. Но Пилат выслал вперёд отряды всадников и пехоты, которые неожиданно напали на собравшихся, часть из них перебили, а остальных обратили в бегство. При этом они многих захватили в плен. Пилат распорядился казнить самых влиятельных и именитых из этих пленников.

Тогда представители верховного совета самарян подали жалобу только что назначенному наместнику провинции Сирии Луцию Вителлию (35-39гг), которому Пилат был подчинен, обвиняя Пилата в казни своих единоплеменников. Самаряне утверждали, что они собрались вовсе не для того, чтобы отложиться от Рима, а для того, чтобы уйти от притеснений Пилата. Вителлий отстранил Пилата от должности и направил его в Рим для ответа перед  императором. Но прежде чем Пилат прибыл в Рим, Тиберий умер. Шел 37 год новой эры. После этого Вителлий прибыл в Иерусалим как раз к Пасхе. Население, радовавшееся избавлению от Пилата, приняло его радушно, и Вителлий навсегда освободил население от платежа налога на привозимые и продаваемые в городе плоды. Вместе с тем он разрешил держать первосвященническое облачение и все к этому относящееся в храме, предоставив надзор и охрану этих вещей священнослужителям, как то и было раньше, до смерти Ирода Великого, ибо после его смерти римляне стали хозяевами Иудеи и они хотели показать этим, кто в Иудее хозяин.

О судьбе отстранённого от должности Пилата рассказывают самые невероятные истории. Наиболее правдоподобная легенда, прослеживаемая по крайней мере с IV века, говорит, что Пилат покончил с собой по приказу императора Гая Калигулы в 39 году.

 

Действия Понтия Пилата на посту прокуратора Иудеи поражают тупой, железной настойчивостью, упорством и упрямством, с которым он в очередной раз наступает, как говорят в России, на те же грабли. Казалось, после опалы Сеяна Пилат мог бы позаботиться и о собственной шкуре – он же знал, что Рим изменил своё отношение к иудеям. Однако колеснице прокуратора уже не выскочить из наезженной колеи; Пилат несётся навстречу своей гибели. Может быть, им движет презрение к этому «варварскому, строптивому, полному диких суеверий народу», которым он волей судьбы поставлен управлять? Может быть…

Но вероятнее всего, его сгубила обыкновенная, пошлая жадность. Умышленно провоцируя иудеев на мелкие стычки и столкновения, Пилату было сподручнее ловить рыбку в мутной воде – обирать и грабить народ под видом подавления или предотвращения беспорядков. Во времена Августа и Тиберия надзор за наместниками со стороны Рима усилился и применённый Пилатом метод мелких провокаций пришелся как нельзя более кстати. Действия Пилата становятся более понятными, если сравнить их с действиями последующих прокураторов, которые поставили дело на широкую ногу. Прокуратор Альбин (62-64гг) закрывал глаза на действия зелотов, подстрекавших народ к мятежам (!), используя любой повод для лихоимства и лиходейства. Иосиф Флавий писал, что Альбин

«похищал общественные кассы, массу частных лиц лишил состояния и весь народ отягощал непосильными налогами, но за выкуп возвращал свободу преступникам.… Только тот, кто не мог платить, оставался в тюрьме. При нём опять в Иерусалиме подняли голову сторонники переворота. Богатые, посредством подкупа, заручились содействием Альбина настолько, что они, не встречая препятствий с его стороны, могли безбоязненно возбуждать мятеж; и та часть народа, которой не нравилось спокойствие, примкнула к тем, которые действовали заодно с Альбином. Каждый из этих злодеев окружал себя своей собственной кликой, а над всеми, точно разбойничий атаман или тиран, царил Альбин, употреблявший своих сообщников на ограбление благонамеренных граждан» (ИВ. II, 14, 1).

«Но Альбин, -- продолжает Иосиф, -- являлся ещё образцом добродетели в сравнении с его заместителем Гессием Флором (прокуратор Иудеи в 64-66гг). Обогащаться за счёт отдельных лиц ему казалось чересчур ничтожным; целые города он разграбил, целые общины он разорил до основания …Целые города обезлюдели вследствие его алчности; многие бежали в чужие провинции» (ИВ. II, 14, 2).

 

Каким бы злодеем ни казался нам Пилат по сочинениям Филона Александрийского, в глазах Тиберия Пилат был, по-видимому, волевым, решительным и исполнительным чиновником; именно такой человек и требовался в беспокойной Иудее. Пилат, хотя и был протеже Сеяна, не был замешан в заговоре, потому Тиберий оставил Пилата в должности и после казни заговорщиков. Тиберий, конечно же, знал (хотя бы из донесений Ирода Антипы) о злоупотреблениях Пилата; но он знал и то, что в целом эти злоупотребления не выходили за рамки обычных деяний и злодеяний наместников. Тиберий трезво смотрел на вещи. Так наместникам, советовавшим ему обременить провинции налогами, он отвечал, что хороший пастырь стрижет овец, но не дерёт с них шкуры.

Он считал, что чиновники по самой природе своей стяжатели и казнокрады и их не следует часто менять, ибо старый чиновник уже наворовал себе состояние, а новый – в своём стремлении к богатству будет обирать народ изо всех сил.

В доказательство Тиберий приводил следующий пример:

«Некий раненый лежал на дороге и множество мух село на его раны. Кто-то из прохожих почувствовал сострадание к несчастному и, видя его беспомощное состояние, решился отогнать мух. Но раненый просил его оставить это и тогда прохожий удивлённо спросил, почему он противится, чтобы тот облегчил ему страдания. На это раненый отвечал: «Ты причинишь мне ещё более сильные страдания, если отгонишь этих мух. Так как они успели уже насытиться моею кровью, то они не с такой силой кусают меня и даже иногда совсем перестают меня терзать. Если же затем явятся новые рои мух голодных и найдут меня уже истощённым, то я окончательно погибну». Потому-то (продолжал император) он, заботясь о состоянии без того уже сильно разорённых подданных своих, и не отправляет к ним одного чиновника за другим, которые, наподобие мух, стали бы высасывать всё из них, тем более, что тогда к их любостяжательности присоединилась бы боязнь,  что их вскоре лишат предоставленного им удовольствия. Подтверждением этого взгляда Тиберия служит и соответственный образ его действий: в течение тех двадцати двух лет, что он был императором, он послал в Иудею всего только двух наместников, Грата и его приемника Пилата» (ИД. XVIII, 6).

 

Теперь, когда мы имеем некоторое представление об атмосфере, царившей в Иудее, когда мы в какой-то мере осведомлены о поступках Пилата и других прокураторов, когда нам известно отношение античного мира к иудеям и иудеев к язычникам, нам трудно принять евангельский взгляд на Пилата как на слабого, постоянно колеблющегося человека, этакого почти невинного агнца, служившего игрушкой в руках злых сил – иудейских первосвященников и иудейской толпы. Образ евангельского Пилата – точное отражение усиления вражды между иудеями и христианами и желания первых христиан не давать лишнего повода римским властям для преследований. В святцах коптской церкви 25 июля значится днём святого Понтия Пилата -- человека, приказавшего бичевать и распять Иисуса. Для Пилата Иисус был всего лишь жалким, безобидным бродягой-проповедником. Прокуратор, прежде всего, хотел не позволить разбойнику и мятежнику Варавве избежать казни на кресте. Но, потерпев неудачу и вынужденный согласиться на распятие Иисуса, Пилат вряд ли впоследствии когда-либо вспоминал о казнённом им галилеянине. Мир не обратил никакого внимания на смерть Иисуса из Назарета – «молчание века» было ответом на Его казнь. За исключением нескольких учеников смерть Иисуса никого не заботила. Что уж тут говорить о Пилате!…

 

********

 

(Примечание. О воспитании римлян.

В римских богатых семьях младенца, обычно,  поручали рабыням кормилицам, которые выкармливали и нянчили младенцев. У Цицерона встречается замечание, что римляне «всасывают заблуждения с молоком кормилицы». Затем к детям приставляли рабов-воспитателей, чаще всего греков, так, что иногда ребёнок начинал говорить на греческом раньше, чем на латыни. Нередко хозяйского ребёнка выкармливали и воспитывали вместе с ребёнком раба. Связь с воспитателями часто не прерывалась всю жизнь. Воспитатель Нерона помогал воспитаннику в убийстве матери, Агриппины.

 Годы учения начинались в семилетнем возрасте. Состоятельные люди давали детям домашнее образование. Однако были знатные римляне, предпочитавшие отдавать своих детей в школу, считая, что школа развивает дух товарищества и здорового соперничества. Некоторые родители сами занимались воспитанием своих детей. В семье Катона Старшего (234 –149), римского писателя и государственного деятеля, жена «сама выкармливала младенца, а нередко подносила к своей груди и детишек рабов, желая такого рода общим воспитанием внушить преданность и любовь к сыну. Когда мальчик начал приходить в возраст, Катон сам стал учить его грамоте, и законам, и гимнастическим упражнениям, обучил его не только метать копьё, сражаться в тяжёлых доспехах и скакать на коне, но и биться на кулаках, терпеть зной и стужу и вплавь перебираться через реку, изобилующую водоворотами и стремнинами… Катон воспитывал сына, стараясь возможно ближе подвести его к образцу добродетели…» (Плутарх. Марк Катон, 20). Из контекста ясно, такого рода воспитание было скорее исключением, чем правилом. У отца зачастую просто не хватало времени для повседневных занятий с ребёнком.  На помощь отцу приходил раб-воспитатель, обучавший детей читать, писать и считать. Дети же бедных родителей ходили в начальную школу, которая становилась для них и конечной.

 

Затем ребёнок состоятельных родителей попадал к грамматику.

В принципе учение у грамматика заключалось в изучении семи свободных искусств, на практике же львиная доля времени уходила на изучение, разбор и анализ содержания, языка и стиля произведений классиков литературы – таких как Вергилий, Теренций, Цицерон.

 

По-гречески читали  Эзопа, Гомера и Менандра. Грамматик учил ценить смысл слова, его красоту и силу – понимание же смысла и идеи произведения не занимали ни учителя, ни учеников, большинство из них питало страсть блеснуть знаниями деталей и мелочей произведения. Ювенал, издеваясь над этим всеобщим поветрием, писал:

«Ибо учителя долг – языком в совершенстве владея, 

Помнить историю всю, а авторов литературных

Знать, как свои пять пальцев, всегда; и ежели спросят

Хоть по дороге в купальню иль в баню, кто у Анхиза1

Мамкою была, как мачеху звать Анхемола, откуда

Родом она, - скажи; да сколько лет было Ацесту,

Сколько мехов сицилийских вин подарил он фригийцам» (Сатира 7, 230-237).

 

Овладение искусством красноречия -- риторикой – было венцом обучения. Риторике начинали обучаться с 13-14 лет после обучения грамматике (литературе). Греческие школы риторики и философии ценились римлянами очень высоко, и они не жалели средств на обучение своих сыновей в Афинах или на Родосе.

Римляне не считали человека образованным, если тот не знал греческого языка, литературы, мифологии, и не владел риторикой. В то же время греки, чья страна была под римским владычеством, с презрением относились к изучению латыни, высокомерно игнорировали Цицерона и Вергилия. Грек изучал латынь только в случае, если он собирался сделать государственную карьеру.

Детей учили не тому, что им могло пригодиться в жизни и работе, а обучали культуре и, главное, в ходу были те предметы, на которые был спрос в обществе. Исключение, пожалуй, составляло только физическое воспитание юношества. Рим, в отличие от Греции, делал упор не на спортивные состязания, а на подготовку молодёжи к военной службе, обучая владению оружием, плаванию в холодной воде и бурных реках, верховой езде, т.е. всему, чему обучал своего сына Катон Старший. Эти навыки спасли жизнь Юлию Цезаря, когда при сражении за остров Фарос он проплыл около 200 футов (1 римский фут равен 29,62 см) с поднятой над водой рукой, в которой он держал важные документы, а полу своего плаща держал в зубах, чтобы не оставить его врагу в качестве трофея.

 

За пределами физической силы и ловкости находился островок мечты большинства честолюбивых молодых людей – получить признание и заслужить признательность своих сограждан блестящими выступлениями на форуме.

Престиж таких выступлений лежал в области литературного успеха, хотя для достижения этого успеха необходимо было иметь хорошее представление о законодательстве, праве и римской истории.

 

Величайший римский оратор Марк Туллий Цицерон был допущен в Сенат, потому что это придавало Сенату больший блеск и престиж, хотя Цицерон происходил из ничем не примечательного всаднического рода (его отец владел небольшим поместьем в 150 км от Рима). Сам Цицерон всю жизнь подчёркивал, что он «новый человек» и что его род не имеет ничего общего с патрицианским родом Туллиев.

 

Все римские юноши изучали типичные образцы речей, подходящих для произнесения с форума или в суде, дополненных соответствующими риторическими приёмами. Риторика выродилась у римлян в игру, которая, однако, игрой не считалась, а принималась за нечто важное и непреложное. Цель обучения риторике – произвести впечатление на окружающих. Темы для риторических упражнений часто имели весьма отдалённую связь с действительностью.

Вот одна из таких тем для выступления двух учеников в импровизированном суде – одного в роли обвинителя, другого в роли защитника. «Предположим, что закон гласит, что изнасилованная женщина может выбирать: или приговорить её насильника к смерти, или заставить его жениться на ней. Предположим затем, что некий человек изнасиловал двух женщин - одна требует его смерти, а другая чтобы он женился на ней».  Или другая тема: «Герой потерял на войне обе руки. Он застаёт жену вместе с любовником и велит юноше-сыну убить мать. Тот не решается; любовник убегает; отец отрекается от сына». Некоторые любители риторики и через много лет после окончания обучения изощрялись в подобных экзерсизах, достигая порой удивительных результатов.

К 16-18 годам обучение обычно заканчивалось, и юноша мог выбирать между военной и гражданской карьерой. Став взрослым, получив право носить белую тогу из чистой шерсти, молодой человек спешил в Субиру – район Рима, где сосредоточилось большинство притонов города. Родители смотрели сквозь пальцы на эти «детские шалости», ибо римляне были убеждены, что только пройдя все соблазны и испытания, человек может закалить свой характер. Юноша должен не бежать от соблазнов, а уметь их преодолевать и, когда надо, отказаться от них. Лет пять, а то и десять, до женитьбы юноша проводил в объятиях продажных женщин и любовниц.

Банды молодых повес слонялись по Риму, врывались в дома проституток и насиловали их.  Спортивные упражнения, драки, потасовки, охота – были их обычными занятиями.  Часто они собирались в амфитеатре и к восторгу своих сверстников и сограждан принимали участие в схватках с дикими животными. Пользуясь своим происхождением и положением родителей, «золотая молодёжь» шаталась по ночам по улицам города, избивая прохожих, приставая к женщинам и круша лавки торговцев. Молодой Нерон, уже будучи императором, не гнушался подобных похождений. Один сенатор, подвергшийся нападению, не узнав императора, чуть было не избил его.

Молодёжи позволялось всё, но только до свадьбы. После свадьбы приходилось расставаться с любовницами и с дикими забавами.)

 

 

КОНЕЦ ГЛАВЫ

 



 

 

Далее рассказ пойдёт об Иоанне Крестителе, который является основной фигурой второго плана в нашем расследовании. Многие ученики Иисуса , да и Сам Учитель испытали влияние Иоанна Крестителя. Апостолы Иоанн и его брат Иаков были учениками Крестителя до того как перешли к Иисусу. Возможно, что учениками Крестителя были также апостолы Пётр и его брат Андрей. Даже Иисус, по-видимому, некоторое время ходил в учениках Иоанна. Иисус считал Иоанна величайшим пророкам Израиля.

 

 

 

 

ГЛАВА  4

       ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ

которая  рассказывает о том, где объявился Иоанн  и почему он напоминал иудеям пророка Илию, кем он сам себя считал; а также чему учил Иоанн и за что он был  обезглавлен.

 

 

Исполняй долг свой, а последствия предоставь возложившим его на тебя.

Талмуд

 

Святой муж заботится о внутреннем, а не о внешнем; он пренебрегает внешним, а избирает внутреннее

Лао-Цзы

 

 

 

 

Евангелист Лука сообщает, что в пятнадцатый год правления Тиберия кесаря, когда Понтий Пилат был начальником в Иудее, Ирод Антипа был четверовластником в Галилее, а первосвященниками были Анна и Каиафа, в пустыне иудейской, в той части, где пустыня примыкает к долине Иорданской, объявился человек по имени Иоанн, сын Захарии, священника храма Иерусалимского. Народ стекался к этому человеку со всех сторон – и «из Иерусалима и вся Иудея и все окрестности выходили к нему и крестились у него, исповедуя грехи свои». Было Иоанну немногим более тридцати лет от роду. Начал он проповедь свою по всей вероятности в 26 году новой эры. 26 год был у иудеев годом субботним. Земля отдыхала, никто в этот год не пахал и не сеял. Свободный от трудов праведных народ охотно приходил послушать проповедь Иоанна. Иоанн говорил народу Израиля о близком Суде Господнем, призывал народ  покаяться в грехах, принять от него крещение в водах Иордана в знак покаяния, более не делать зла и добросовестно выполнять свои мирские обязанности. «Идущий за мною сильнее меня … Он будет крестить вас Духом Святым и огнём» -- говорил Креститель. Те, кто покаялся и крестился у Иоанна, пройдя через очищающее и преобразующее действие Духа Святого и огня, будут оправданы на Суде Господнем и войдут в Царство Небесное.

Весть о новом проповеднике быстро разнеслась по палестинской земле.

Видом и духом своим Иоанн напоминал людям величайшего пророка Израиля Илию Фесвитянина, народного заступника, грозного обличителя  идолопоклонства. «Не сам ли Илия вернулся на землю?» – говорили в израильтяне.

По народному поверью Илия должен был появиться перед приходом Мессии, чтобы подготовить народ духовно и нравственно к Суду Божьему и к наступлению Царства Божьего на земле. Илия – «добрый предвестник Спасителя». Именно Илию евреи будут просить, чтобы он воскресил на их глазах всех мёртвых. По повелению Мессии Илия затрубит в рог и при первом звуке появится первобытный свет, при втором звуке мертвые восстанут и при третьем - появится Слава Божия.

Такие или примерно такие верования бытовали в то время среди евреев. Немудрено, что народ, который, по словам Луки, «пребывал в ожидании», толпами приходил на реку Иордань к Иоанну Крестителю, который так был похож на сурового Илию и который, подобно Илии, провозглашал Суд Божий над народом-отступником.

Иоанн, как и Илия, хранил назорейские обеты: не пил вина и сикера, не входил в дом, где находилось мертвое тело, не присутствовал на похоронах, голова его не знала бритвы, ибо назорей не должен был обрезать волос своих. Назорейский обет обычно давался на короткий срок – месяц, год. При Храме существовали даже помещения, где назореи стригли волосы по окончании назорейского обета. Пожизненными назореями были считанные единицы. Пожизненным назореем был Иоанн. Обет пожизненного назорейства обычно давался матерью ещё до рождения сына. Иоанн, в отличие от Илии, не творил чудес, не воскрешал мёртвых, не убивал живых и не был взят живым на небо, а был убит мечом по приказу Ирода Антипы.

 

Иоанн не был женат. Он жил в пустыне, питался акридами (сушеной саранчой) и диким мёдом; подобно Илии носил власяницу из грубой верблюжьей шерсти и опоясывался кожаным поясом.

 

Опалённый жаркими ветрами пустыни, почерневший от солнца, с глубокими трещинами на ступнях, заросший волосами, словно дикий зверь, Иоанн поражал народ и своим видом и своими речами. С народом говорил человек, непреклонный в своём стремлении подготовить народ Израиля ко дню Страшного Суда и наступлению Царствия Небесного. Иоанн появился так же внезапно, как когда-то появился пророк Илия; израильтяне знали, что Иоанн проповедовал в местах, где Илия провел свои последние дни -- в низовьях Иордана. Иоанн подобно Илии резко и беспощадно обличал народ и власть имущих за их грехи перед Богом.

Многие думали, что Иоанн и есть Илия, восставший из мёртвых, и относили к нему слова пророка Малахии:

 «Вот Я пошлю вам Илию пророка, перед наступлением дня Господня, великого и страшного, и он обратит сердца  к отцам их, чтобы я, пришедши, не поразил земли проклятием» (Малахия 4:5,6).

Вера в воскресение мёртвых во времена Иисуса прочно укоренилась во всех слоях израильского общества; одни саддукеи отрицали воскресение.

В этой связи уместно вспомнить, что даже правитель Галилеи и Переи Ирод Антипа,  которому, как говорится, сам Бог велел разделять воззрения саддукеев, даже Ирод Антипа испугался, когда до него дошли слухи о делах Иисуса: не воскрес ли казнённый им Иоанн Креститель?

Вера в воскресение и сходство Иоанна с Илией во многом способствовали славе Иоанна Крестителя.

Но дело не только в этом.

Иоанн обладал поистине сверхчеловеческой духовной силой, действие которой ощутимо и в наши дни. В южном Иране поныне существует секта мандеев, которая ведёт своё начало от Иоанна Крестителя и отвергает Иисуса, ибо Иисус, как они считают, изменил своему учителю.

Тот же Антипа, заточив Иоанна в темницу, часто навещал его, охотно слушал его и смущался речам Иоанна. Страх и совесть мучили Антипу, после того как он вынужден был казнить Иоанна.

 

Откуда же явился Иоанн?

Захария, отец Иоанна Крестителя, был простым священником Иерусалимского Храма.

Низшее духовенство влачило жалкое существование. Известно, что Ирод Великий, приступив к перестройке Второго Храма, предоставил многим священникам работу и приработок, обучив их строительным ремёслам. Этим они хоть как-то могли поправить своё положение.

У Елисаветы и Захарии не было детей. В Израиле бездетство считалось великим несчастьем и позором. Бездетный человек, умирая, исчезал бесследно. Бог забыл его, и люди не вспоминают его. Имущество его попадает в руки чужих людей. Рабби Иегуда говорит, что жениться на бесплодной женщине -- это всё равно, что жениться на блуднице, ибо цель брака – рождение детей.

Бесплодные женщины часто подвергались насмешкам. Соседки шушукались за спиной Елисаветы, несшей тяжёлую ношу бездетства: знать, был какой-то грех на ней или муже её, если Господь не дал им детей в утешение их старости.

Захарии и Елисавете было уже за 60, когда Бог послал им сына, которого нарекли Иоанном.

Благодарная Елисавета посвятила своего сына Богу как пожизненного назорея, во исполнение слов ангела, возвестившего Захарии, что его сын «велик будет перед Господом, не будет пить вина и сикера, и Духа Святаго исполнится ещё от чрева матери своей» (Лк.1:15).

По-видимому, родители Иоанна вскоре умерли; «младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю» (Лк.1:80). В те дни в пустыне Иудейской, что примыкает к западному берегу Мёртвого моря, обитало немало отшельников-одиночек, посвятивших себя Богу, и существовали ессейские общины (например, кумранская), которые охотно принимали на воспитание младенцев и отроков. Таким образом, не стоит удивляться тому, Иоанн мог получить хорошее образование в тех местах, где, казалось бы, и выжить невозможно.

Иоанн крестил и проповедовал, в основном, у переправы через Иордан, ниже Иерихона, где когда-то расступились воды Иордана перед ковчегом Завета, и израильтяне под предводительством Иисуса Навина перешли Иордан и вторглись в землю Ханаанскую и в течение 26 лет покоряли эту землю. Финикийцы, бежавшие из Ханаана в Мавританию (Западная Африка), оставили надпись: мы те, которые убежали от разбойника Иисуса сына Навина.

Для евреев эта переправа была местом, откуда началось очищение земли обетованной от языческой скверны. Для Иоанна же это место было местом очищения самого Израиля от грехов. Проповедь Иоанна была обращена ко всему Израилю -- к богатым и бедным, праведникам и грешным, властителям и рабам.

«Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное», -- начинает свою проповедь Иоанн; теми же словами вскоре вслед за Иоанном Крестителем начнёт свою проповедь Иисус.

Креститель приготовляет путь «большему», который «должен прийти». Прийти же, по убеждению израильтян, должен сошедший с неба Илия, который приготовит, в свою очередь, путь Мессии. «Вот Я пошлю вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного», -- возвещал пророк Малахия (Мал.4:5). Иоанн разделяет эту веру народа: когда из Иерусалима, посланные Синедрионом, к Иоанну пришли священники и левиты, на их вопрос: кто ты? Иоанн отвечал, что он не Христос, не Илия и не пророк. «Что же ты скажешь о самом себе?», -- продолжали допытываться они. Иоанн отвечал им: «Я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исайя». Сам Исайя вкладывал в эти слова несколько иной смысл. У него смысловой акцент был иной. Пророк не говорил в пустыне (посреди пустыни), а говорил: «в пустыне очищайте путь Яхве» («в пустыне приготовьте путь Господу») (Ис.40:3). Дело в том, что на Востоке существовал обычай расчищать и выравнивать дорогу перед царём, совершающим близкое или дальнее путешествие. Для выполнения этой работы вперёд посылались рабы. Расстилание ковровой дорожки перед важными лицами в наше время является отголоском этого рабского обычая.

Как бы мы ни истолковывали слова Исайи, совершенно очевидно, что Иоанн смотрит на себя не как на Илию, а как на глашатая, который возвещает о скором приходе Илии перед наступлением дня Суда Господня и совершает предварительное приготовление народа Израиля к приходу великого пророка. Иоанн крестит Иисуса в водах Иордана. Видимо, Иисус какое-то время был учеником Иоанна.

Иоанн учил народ, что близок Суд Божий, что «уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода срубают и бросают в огонь». Учитывая близость Суда, требования, предъявляемые Иоанном к израильтянам, кажутся скромными: необходимо покаяться, сотворить «достойный плод покаяния» и принять крещение для прощения грехов. Плод покаяния по Иоанну – не что иное, как честное выполнение своих обязанностей: помогайте ближнему в нужде, не клевещите, не обижайте людей, довольствуйтесь тем, что имеете, и не требуйте «более определённого вам». Последнее требование относится к мытарям, собирающим с местного населения налоги в казну императора. Мытари вербовались из отбросов общества. Всё, к чему прикасался мытарь, становилось нечистым. К мытарям благочестивые иудеи испытывали ненависть, омерзение и отвращение. Иудей, ставший мытарем, считался отлученным от общества израильского.

Совет Иоанна мытарю не брать больше положенного не запрещает тому заниматься своим делом, т.е. оставаться прислужником идолопоклонников, римских захватчиков.

Иисус не видел греха в том, что иудеи платят налоги Риму: «кесарю – кесарево», Иоанн же шел дальше: он позволял еврею собирать эти налоги, что само по себе было в глазах иудеев тяжким грехом и даже преступлением. Подобным позволением Иоанн отталкивал от себя националистически настроенных иудеев и навлекал вражду зелотов.

Скромные требования Иоанна к израильтянам в ожидании прихода того, «которому должно прийти» в преддверии Божьего Суда, лишний раз подтверждают, что Иоанн видел себя лишь в роли глашатая, возвещающего приход Илии.

 

Иоанн говорил Израилю, что тот, кто не покается, не может надеется на милосердие Божие. Обычно, принося покаяние, израильтянин изливал душу свою в молитве Богу; некоторые разрывали на себе верхнее платье, опоясывались мешком, сидели подолгу на земле. Такие внешние проявления покаяния без искреннего раскаяния спокон веку осуждались пророками Израиля. Покаяние, чтобы быть истинным, по мысли Иоанна Крестителя, должно проявляться в богоугодных делах.

Покаяние -- на древнееврейском «teschubah» – означает возвращение. Каждый человек, покаявшись, осознав грехи свои и изменив жизнь свою, тем самым возвращается к Богу, ибо все прегрешения человека есть не что иное, как уклонение от путей Господних. Во власти человека порвать с грехом и вернуться к Богу. Бог же по великому милосердию своему всегда готов принять раскаявшегося грешника. В Новом Завете «покаяние» передано греческим словом metanoia – означающее перемену мыслей, а следовательно, и поведения.

В отличие от мирского суда, где признавший вину и раскаявшийся грешник подлежит наказанию, на Божьем Суде искреннее признание вины, и только оно, способно остановить кару небесную. «Скрывающий грехи свои не будет счастлив; исповедующий и оставляющий их удостоится милости» (Притч.28:13).

 

По Библии грех -- это и «кривой путь», и «вина», и «мерзость», и «измена», и «восстание против Бога». В принципе, согласно Священному Писанию, грех против человека является одновременно и прегрешением против Бога. Избавление от последствий греха, очищение души и тела было связано у израильтян с омовением и окроплением водою. В случае же преступления Закона и осквернения к очищающему омовению добавлялось жертвоприношение.

Иоанн во главу очищения от греха ставит покаяние, без которого омовение (крещение) -- не более чем купание в воде.

Всех приходивших креститься к Иоанну объединяла надежда на спасение в день Божьего Суда и удел в Царствии Небесном, царстве Бога Израиля, где царит справедливость, мир и процветание.

Иосиф Флавий верно подметил одну существенную сторону учения Иоанна, а именно, что Иоанн был праведный человек,  «который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях омовение будет угодно Богу, т.к. они будут прибегать к этому средству не для искупления различных грехов, но для освящения своего тела, тем более, что души их заранее уже успеют очиститься…    …многие стекались к праведнику, учение которого возвышало их души…». Очищение души – вот чего так не хватало Израилю.

Фарисеи и саддукеи, даже те, которые признавали за собой серьёзные грехи, не считали, что им так уж необходимо принимать крещение от Иоанна. Можно ли их, потомков Авраама, уподоблять тем, чьи предки поклонялись «камню и дереву». Разве не ради одного Авраама Моисею было позволено взойти на небо и принять Закон? Разве не ради Авраама был прощен народу Израиля грех золотого тельца?

Иоанн, видя гордыню фарисеев и саддукеев, пришедших креститься, грозно сказал им: «И не думайте говорить себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму; уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:9,10), то есть без покаяния, раскаяния и благочестивой жизни даже избранный народ не может надеяться на спасение; соблюдение внешних обрядов ничего не значит для Бога.

Не исключено, и даже вполне вероятно, что фарисеи и саддукеи, которые пришли к Иоанну якобы креститься, были посланы первосвященником Каиафой, за спиной которого маячила тень его тестя, всеведущего Анны.

Фарисеи и саддукеи относились друг к другу неприязненно и враждебно; но этот их совместный приход к Иоанну невольно наводит на мысль, не убедил ли их первосвященник пойти или послал их к Иоанну с целью выяснить опасность, какую этот пророк мог представлять для страны: не подстрекает ли он к мятежу и нет ли скрытой крамолы и богохульства в его речах?

 

Так или иначе, популярность Иоанна в народе беспокоила и фарисеев, и саддукеев, и тетрарха Ирода Антипу.

Иоанн резко поносил тетрарха за его брак с Иродиадой, внучкой Ирода Великого и племянницей Ирода Антипы, которую тот «умыкнул» у своего единородного брата Ирода Младшего (Боефа), которого евангелия называют Филиппом, в один из визитов в Рим, где Ирод Младший (Филипп) жил на положении частного лица. Инициатива, конечно, исходила от честолюбивой Иродиады, желавшей стать женой правителя Галилеи и Переи. Антипа обещал Иродиаде развестись со своей женой, дочерью Ареты IV, царя Каменистой Аравии (Петры и Эмира). Брак Иродиады и Антипы был грубым нарушением иудейских законов. Иоанн Креститель обвинил Иродиаду и Антипу в кровосмешении, неустанно обличая их перед народом.

Огромные толпы людей, приходивших к Иоанну креститься, тревожили Антипу, он всерьёз опасался беспорядков в стране. Эти обстоятельства, в сущности, и предрешили судьбу Иоанна: Антипа приказал бросить пророка в темницу.

Как человек, Антипа с любопытством и даже с известной симпатией относился к Иоанну. Он навещал его в тюрьме и с интересом беседовал с пророком. Иродиада же люто ненавидела Иоанна и, улучив момент, погубила его.

Однажды Ирод Антипа устроил пир по случаю своего дня рождения. Вообще говоря, у иудеев не было обычая отмечать дни рождения, но Антипа, воспитанный в Риме, без смущения следовал многим языческим обычаям и привычкам. Во время пира Саломия, дочь Иродиады от первого брака, доставила гостям такое наслаждение своей пляской, что расчувствовавшийся Антипа предложил ей просить всего, чего она хочет, даже половину царства. По наущению матери Саломия потребовала поднести ей на блюде голову Иоанна Крестителя. Не желая нарушить клятвы, Антипа послал в темницу оруженосца, который отрубил Иоанну голову и подал её Саломии на блюде к вящему удовольствию Иродиады.

Вероятно, это всего лишь красивая легенда. Гибель Иоанна была предрешена тем, что он своими обличениями настраивал народ против тетрарха.

Брошенная аравитянка, первая жена Антипы, уехала к отцу в Аравию и уговорила его пойти войной против мужа, чтобы кровью смыть оскорбление. Властитель Каменистой Аравии, Арета последовал совету дочери и нанес войскам тетрарха сокрушительное поражение. В народе говорили, что Бог наказал Антипу за смерть Иоанна. Всё это случилось после смерти Иисуса.(См. примечание в конце главы)

 

Ещё раз хочется подчеркнуть духовную мощь Иоанна Крестителя, человека, который не совершал исцелений и чудес, не воскрешал мёртвых, открыто заявлял, что он не пророк, не Илия и не Мессия, и тем не менее, народ называл его великим пророком, многие почитали его за Илию, а некоторые даже думали, что он и есть Мессия, обещанный Израилю.

Для порядка добавим, что заявление Крестителя о том, что он не пророк, нельзя приравнивать к словам пророка Амоса, который говорил народу нечто похожее, а именно, что он «не пророк и не сын пророка». Во времена Амоса существовали пророческие школы и Амос имел ввиду, что он не учился на пророка подобно другим сынам пророков. Во времена же Иоанна Крестителя пророческие школы давно уже не существовали, и пророчества, по мнению фарисеев, прекратились. Слова Иоанна поэтому следует понимать в прямом смысле.

Замечательно, что всё это происходило во времена, когда народ ожидал чуда и чудеса были для него доказательством пророческого дара. Когда Иисус воскресил сына вдовы в Наине, израильтяне, объятые страхом, говорили: «Великий пророк восстал между нами». Даже Иисус вынужден был совершать чудеса, чтобы народ уверовал в Него. Тем удивительнее кажется нам фигура Иоанна, не совершавшего чудес и причтённого народом к великим пророкам.

В талмудической литературе Иоанн Креститель не упоминается; возможно, потому, что христиане видели в нём предтечу Иисуса Христа, любое упоминание о котором талмудисты желали искоренить из памяти народа.

 

 

КОНЕЦ ГЛАВЫ

 



 

ГЛАВА  5

СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО

)которая рассказывает о городах Назарете и Сепфорисе, о быте и занятиях жителей Назарета, об Иосифе - плотнике, отце Иисуса, о профессии тектона, о воспитании и образовании Иисуса, о семейном достатке, об одежде, обуви и тому подобное; а также о Марии, матери Иисуса, и об отношениях Иисуса с домашними. Кроме того, из этой главы можно узнать о близости Иисуса к фарисеям,  о Его учениках, о Его учении, об Иисусе - пророке и чудотворце,  Иисусе – человеке и  Иисусе - Мессии.

 

 

 

 

Взойду ли на небо, Ты там; сойду ли в преисподню, и там Ты.        Псалом 138

 

Люби Бога всем сердцем, даже ценою жизни твоей.         Талмуд

 

 

 

 

1. Жизнь в Назарете.  Иосиф и Мария

 

Почти тридцать лет своей жизни Иисус провёл в Назарете, здесь жили Его родители, его братья и сёстры. Назарет был небольшим городком Северной Галилеи.

 

О красоте и прелести местности, где расположен Назарет, пожалуй, лучше всех написал Эрнест Ренан в книге «Жизнь Иисуса», путешествовавший в 1860-61 годах по Галилее:

  «Назарет был маленький городок, расположенный в широкой долине у вершины группы гор, замыкающей на севере равнину Ездрелона. В настоящее время в нём насчитывается от трёх до четырёх тысяч жителей, и, в этом отношении, возможно, что и не произошло большой перемены. Зимой здесь бывает довольно холодно, и климат очень здоровый. Подобно всем иудейским городкам того времени, Назарет представлял собой группу хижин, выстроенных безо всякого стиля, и имел тот общий вид, печальный и бедный, каким отличаются все поселения в семитических странах… Окрестности города прелестны, и ни один уголок в мире не располагает так хорошо к мечтаниям об абсолютном счастье. Даже и теперь Назарет восхитительное место для отдыха путешественника, может быть, единственное в Палестине, где он чувствует облегчение от той тяжести, которая давит душу среди окружающей ни с чем не сравнимой пустыни. Население здесь отличается весёлым, гостеприимным характером;

сады свежи и зелены. Антонин Мученик, живший в конце VI века, рисует очаровательную картину плодородия окрестности Назарета, которые он сравнивает с раем. Источник, у которого некогда сосредотачивалась вся жизнь и веселье этого маленького городка, ныне в запустении; его потрескавшиеся водоёмы дают мутную воду…

Горизонт города невелик, но если подняться немного выше, взойти на плоскогорье, где вечно дует ветер, и очутиться таким образом выше всего города, то откроется великолепная перспектива. На западе развёртываются прекрасные линии Кармеля, которые заканчиваются вершиной, обрывом, падающим в море.…

На восток сквозь ущелье между горами Сулемом и Фавором, напоминавшим древним женскую грудь своей закруглённой формой, открывается вид на долину Иордана и на возвышенные равнины Переи, образующие на востоке непрерывную линию.

На севере отсюда почти видна на склонах Ермона Кесария Филиппийская (Филиппова), самый отдалённый пункт, до которого Он доходил в стране язычников, а на юге, за этими не столь уж живописными горами Самарии, уже предчувствуется печальная Иудея, словно высушенная жгучим ветром отвлечённости и смерти».

 

Картина, нарисованная Ренаном, слишком благостная, слишком идиллическая, чтобы быть похожей на действительность. Этой картине не хватает нескольких мазков, соединяющих небо и землю.

Во времена Иисуса в этом чудесном городе нечистоты выбрасывались прямо на улицу, навозные кучи лежали перед домами, распространяя зловонье. Единственными санитарами были собаки, которые рыскали по ночам по пустынным улицам. Зимой, в период дождей, улицы становились грязными и скользкими. Люди жили бедно и скудно. Всё было гораздо прозаичнее, чем видится с расстояния почти двух тысячелетий.

 

Назарет не упоминается ни в Ветхом Завете, ни в трудах Иосифа Флавия, ни в Талмуде. Некоторые учёные вообще сомневались в его существовании. Но городок был и есть. В дни Иисуса в нём было, по-видимому, не более 400 -- 500 жителей. В ту пору городом считалось любое поселение, население которого было способно поддержать определённые общественные учреждения и общественные удобства. Позднее к таким учреждениям и удобствам стали причислять синагогу, суд, благотворительную кассу, общественную баню, общественную уборную, врача, городского писаря, учителя для обучения детей.

Малочисленность и бедность жителей Назарета позволяли им содержать только синагогу, которая и была единственным признаком, отличающим город Назарет от окружающих селений. В синагоге собирался совет старейшин города, куда входил, очевидно, и Иосиф, отец Иисуса, который был одним из самых уважаемых людей в городе.

Назарет, хотя и был маленьким городком, но отнюдь не был глухим и захолустным, как его иногда представляют. В непосредственной близости от Назарета проходила государственная римская дорога – одна из дорог, связывавшая Восток и Юг Палестины со среднеземноморскими портами. В часе ходьбы к северу от Назарета на вершине горы, подобно птичьему гнезду, разместилась тогдашняя столица Галилеи, Сепфорис, самый красивый город страны, который был вновь отстроен Иродом Антипой, после того как по приказу Квинтилия Вара был сожжён дотла и жители его проданы в рабство в отместку за восстание, которое они подняли после смерти Ирода Великого (4г. до н.э.).

Сепфорис был населён в основном язычниками сирийцами, поэтому во время Иудейской войны (66-73гг.) город не поддержал восставших иудеев.

Разгар строительства в Сепфорисе приходился на молодые годы Иисуса, где то между 6 и 15 годами н.э..

Известно, что Ирод Антипа стал тетрархом Галилеи и Переи после смещения Архелая в 6г. н.э., а столица Галилеи была перенесена из Сепфориса в Тивериаду в 15г. н.э.. Иосиф, отец Иисуса, умер, по преданию, когда Иисусу было 19 лет, т.е. не позднее 15 года н.э., так что вполне возможно, что Иосиф ходил на заработки в Сепфорис и брал с собой ученика, старшего сына своего, Иисуса. Многие жители Назарета также, очевидно, подрабатывали в Сепфорисе или продавали там выращенные ими плоды земные.

 

Дорога, ведущая к столице, не могла быть пустынной. Караваны купцов-язычников, гружённые благовониями, пряностями, золотом, драгоценными камнями и ещё Бог знает чем, шли с востока из страны Набатеев в порт Акко (Птолемаида), оттуда груз отправлялся в Рим, Александрию и другие города средиземноморья. Жители Назарета выходили к дороге и продавали свои нехитрые товары. В те времена на дорогах нередко «шалили». Немало разбойников «по совместительству» были мятежниками, борющимися против римлян, и немало мятежников «по совместительству» промышляли разбоем на большой дороге. В Назарете стоял «римский гарнизон, наблюдавший за порядком в северных районах Галилеи»; поэтому городок пользовался у иудеев плохой славой. (См. комментарии к Евангелию от Матфея Луиса Барбиери младшего в кн. «Толкование четырёх Евангелий и книги деяний апостолов» Киев, 1992)

 

Жители Иудеи, евреи из колена Иудина, сторонились жителей Назарета и смотрели на них с презрением как на людей, якшающихся с язычниками. Господствовало убеждение, что из Назарета ничего доброго не может произойти.

Еврейское слово, означающее «ветвь», имеет те же согласные, что и слово назарянин и заключает в себе идею о чём-то, чьё начало незначительно. Название Назарет можно трактовать как «незначительный», но его также можно переводить как «цветущий», «отрасль». Само слово «назарянин» было почти оскорблением для иудеев. Впрочем, вся местность в окружении Сепфориса пользовалась у иудеев дурной славой. Даже много лет спустя, когда в Сепфорисе будут проживать знаменитые учителя Закона и будут располагаться иудейские академии, даже в эти времена о жителях Сепфориса будут говорить, что они коснеют «во мраке и тьме», и что они «имеют твёрдое сердце; они слышат слова Закона, но не склоняются пред ним». Рабби Хаме бен Ханине (ум.250г.н.э.) было отказано в рукоположении на том основании, что он родом из Сепфориса. Ясно, что в дни Иисуса к жителям Сепфориса и Назарета относились с ещё большим пренебрежением и презрением, чем во времена этого почтенного рабби.

 

 

Быт Назарета ничем не отличался от быта других городков и селений Галилеи. То, что мы считаем бедностью, было для жителей Назарета привычным и обычным состоянием.

Дома были сложены из высушенных на солнце кирпичей, не связанных между собой цементом или из глины и камней. Входом в дом была дыра в стене, через которую поступали и воздух и свет. Смесь глины, земли и соломы, уложенная на сучья и ветки, образовывала плоскую крышу. Крыши старались укрепить покрепче; на крышах сушили бельё, выполняли домашние работы; на крышах в праздник Кущей сооружали шалаши, в которых согласно Закону израильтяне должны были жить в них все праздничные дни.

На земляном полу лежали соломенные тюфяки, на которых спала вся семья. Глиняная лампа, может быть, стол и некое подобие стульев, иногда кровать – вот и вся обустроенность, все удобства назарян (назаретян). Зачастую в одной комнате жила вся семья вместе с домашними животными.

 

О домах Назарета может дать представление описание Иосифом Флавием (ИВ.IV,1,4) сражения евреев с римлянами во времена Иудейской войны (66-73).

При штурме города Гамалы римские солдаты «влезли на крыши неприятельских домов, которые были очень низки, но последние долго не могли выдержать тяжести солдат и мгновенно рухнули. Каждый обваливающийся дом опрокидывал многие, стоявшие внизу, а эти последние разваливали другие, стоявшие ещё ниже. Это стоило жизни множеству римлян, ибо в своей беспомощности они вскакивали на крыши даже тогда, когда видели их уже обрушивающимися. Таким образом, многие были похоронены под развалинами, многие изувечены в бегстве, большинство, однако, погибло в удушающей пыли… Развалившиеся дома доставили им (т.е. иудеям) кучи камней, а убитые римляне – оружие: у павших они срывали мечи и обращали их против других, боровшихся ещё со смертью. Даже бежавшим не было так легко спасаться: не зная выходов и кружась в пыльной мгле, они не узнавали своих, сталкивались между собой и резали друг друга».

 

В те времена горожане вели деревенский образ жизни. Вставали затемно, а ложились с заходом солнца. Далеко не каждый мог позволить себе завтрак. Женщины ежедневно перемалывали ячменные зёрна между жерновами, чтобы замесить тесто для хлеба. Шум жерновов, слышимый повсюду, был признаком благополучия и покоя.

Пророк Иеремия (25:10) предвещал погрязшему в грехах Иерусалиму: «И прекращу у них голос радости и веселия, голос жизни и певцов, звук жерновов».

Завтрак простолюдина начинался в обед. Основным блюдом была ячменная каша или поджаренный ячмень, ячменный хлеб с капустой, репа, чеснок и сушёная рыба.

Топлива не хватало, овощи часто невозможно было сварить. Тогда шли к соседу побогаче и брали у него кувшин горячей воды, куда опускали овощи. Покупать мясо на рынке казалось невиданным расточительством. Грешно есть мясо тому, кто не владеет стадами овец и баранов.

В Галилее жизнь была в два раза дешевле, чем в суровой и неприветливой Иудее, ибо земля Галилеи славилась «изумительным плодородием», и вся страна напоминала «огромный сплошной сад», а население было так многочисленно, что, как пишет Иосиф Флавий, преувеличивая этак раз в сто, «в самой незначительной деревне числится свыше 15000 жителей». Но и в цветущей Галилее простой народ жил скудно, хотя всё же не так бедно как в Иудее.

Подсчитано, что в Риме на душу населения в год приходилось 260 кг хлеба, а в Иудее около 120кг.

Основным занятием большей части горожан было земледелие. Летом палестинские города пустели. По весне горожане жили прямо на своём поле или неподалёку в шалашах и палатках. Около больших городов образовывались временные летние поселения. Пахали на быках. Пахарь должен был изо всех сил налегать на тяжелый лемех, который с трудом тащила пара быков. Вспашка была неглубокой, поверхностной.

Среди полей высились сторожевые вышки. Наёмный сторож отпугивал шакалов, лисиц и воров, охочих до спелого винограда.

 

Отец Иисуса, Иосиф, не был типичным жителем Назарета. Он был плотник (по-гречески: tekton). А тектон – это не только (а в условиях Палестины, где так мало строительного леса) и не столько плотник: это строительный мастер, каменщик, каменотёс, плотник и столяр, наконец.

Марк Витрувий Поллион, современник императора Августа, которому он посвятил свой труд «De architectura» полагает, что тектон обязан овладеть геометрией, математикой, оптикой, астрономией и выполнять свою работу с большой тщательностью.

Еврейское слово naggar – близкое по значению слову tekton – означает: плотник, ремесленник и, одновременно, сведущий, учёный, смышлёный человек. В Иерусалимском и Вавилонском Талмуде встречаются выражения типа: «Этого ни плотник, ни сын плотника не смогут объяснить».

Как это ни странно звучит, но, быть может, строители Иосиф и его сын были единственными горожанами в Назарете. Они были теми немногими людьми, чья профессия не связывала их с землёй.

В Назарете строителю не было применения. Здесь каждый, запасясь камнем и глиной, мог сам соорудить себе жильё, разве что заручившись помощью соседа. Но неподалёку, всего в часе ходьбы, возрождалась столица Галилеи Сепфорис, где Ирод Антипа и его приближённые строили дворцы и общественные здания. Думается, что именно там находил себе работу Иосиф и брал с собой сына Иисуса, чтобы тот осваивал ремесло отца. Так это или нет – достоверно не известно. Впоследствии Иисус в притчах своих говорит о краеугольном камне, который заложили строители; о доме, построенном на песке; о том, что перед тем как строить башню, необходимо произвести нужные расчёты; о мастерской, в которой работнику попала опилка в глаз - вряд ли всё это случайные совпадения.

У Иосифа было в руках ремесло, поблизости было место, где он мог заработать на жизнь, и, надо полагать, что так он и делал.

 

Иисус избегал больших городов: ни Сепфорис, ни Тивериада, ни Самария не слышали Его проповеди. Малые города – Вифсаида, Харазин и даже столь близкий Иисусу Капернаум были им прокляты за неверие. О годах, когда Иисус зарабатывал на жизнь своей профессией, Евангелия ничего не сообщают. Не известно даже, посещал ли Иисус Сепфорис, лежащий всего в часе ходьбы от Назарета, хотя трудно поверить в то, что Он там никогда не бывал.

Весьма вероятно, что жители Сепфориса, скептические и насмешливые, повидавшие на своём веку множество магов, шарлатанов, обманщиков и проповедников подвергли злым насмешкам и самого Иисуса, когда Он впервые попытался донести до них Своё учение, будучи на заработках в этом городе. После первой неудачи Иисус более не появлялся в больших городах и только Иерусалим, священный город, не мог быть обойдён Им стороной -- пророк должен был прийти в Иерусалим, чтобы умереть в нём. К сожалению, всё это лишь предположения, хотя, на мой взгляд, вполне достоверные.

 

 

По преданию Иосиф не был искусен в своём ремесле. Это похоже на правду. Искусные строители не живут в таких селениях, как Назарет, где для них нет работы. Тем не менее, Иосиф, будучи тектоном, был один из самых уважаемых жителей Назарета, ибо он был более образованным и более знающим человеком, чем другие. Он, несомненно, был сведущ в Законе и умел передать свои знания старшему сыну Иисусу, ибо сказано было: «Учите им (т.е. словам Господа) сыновей своих, говоря о них, когда сидишь в доме твоём, и когда идёшь дорогою, и когда ложишься, и когда встаёшь» (Вт.11:19). Иисус никогда не учился у книжников, знатоков Закона, за что его и упрекали фарисеи. Иосиф был Его учителем.

Отрок Иисус поверг в изумление своими познаниями иерусалимских мудрецов, когда Ему было 12 лет. Кстати, в этой истории нет ничего удивительного. Илья Виленский (1720-1797гг.) в шесть лет прочитал в синагоге Вильны талмудическую лекцию, поразив своими знаниями присутствующих. Когда его стали расспрашивать и проверять, он доказал всем, что он может судить вполне самостоятельно. Знания он получил от своего отца, знатока Закона Соломона Залмана.

 

Иисус из рук отца получал также навыки в ремесле.

«Сын ничего не может творить (делать) Сам от Себя, если не увидит отца творящего (пока не увидит как делает Его Отец): ибо что творит Он, то и Сын творит также (и что делает Тот, то же делает Сын). Ибо Отец любит Сына и показывает Ему всё, что творит (делает) Сам» (Ин.V,19-20).

 Эти слова Иисуса отражают Его собственную жизнь в Назарете с самым что ни на есть земным отцом плотником Иосифом.

Неизвестно, был ли Иисус искусным тектоном, но Он много лет после смерти отца поддерживал семью – младших братьев, сестёр и мать - Своим ремеслом, которое он получил от отца. (Иисус был старшим в семье – первенцем (Мф.1:25).)

Иисус прекрасно знал Закон. И в том, что Он мог одолеть в споре многих учёных, знатоков Писания, есть немалая заслуга Его отца, Иосифа, и синагоги Назарета.

 

Синагога, колодец и рынок – вот три главных места общения евреев в небольших городках Палестины. По воду к колодцу ходили женщины; рынок же в Назарете был крохотный: что мог продать назарянин своему соседу? Да то же, что и сосед мог продать ему самому.

Остаётся синагога, которая в таком городке, как Назарет, являлась естественным и единственным центром городской жизни. Синагога была и официальным местом молитвенных собраний и местом встреч жителей Назарета, где можно было узнать новости и поговорить «за жизнь»; и школой, где ребёнок мог обучиться начаткам грамоты, и местом собраний старейшин городской общины; и гостиницей, где путники находили ночлег; и приютом, где могли приютить и накормить бедняка-единоверца; и местом, где находилась ссудная касса, ежели таковая имелась.

Римский сатирик Ювенал (60-140гг.н.э.) писал, что каждый бедняк, независимо от вероисповедания, мог получить в синагоге приют и пищу. Правда, помятую притчу Иисуса о добром самаритянине, можно усомниться в том, что синагоги Палестины, страдающей под гнётом Рима, с той же доброжелательностью относились к язычникам, как синагоги диаспоры.

 

Основу синагогальной службы составляло чтение отрывков из книг Моисеевых (Торы) и книг Пророков. По субботам вызывали не менее семи человек читать отрывки из названных книг. Каждый взрослый грамотный израильтянин мог принять участие в чтении и обсуждении текста Священного Писания.

Тот, кого вызывали к свитку Торы, читал свой отрывок, а другой человек переводил прочитанное на арамейский, чтобы все присутствующие понимали прочитанное. Обычно того, кому предстояло читать из Торы, готовили заранее, ибо прочитать правильно текст, состоящий из одних согласных, дело непростое -- легко можно одно слово подменить другим, подставив не те гласные звуки. Прочитанные отрывки обсуждались присутствующими и толковались знатоками Закона. В маленьких городках все эти правила вряд ли соблюдались.

Неизвестно, существовала ли школа при назаретской синагоге, где детей обучали грамоте и Закону. Но если существовала, то детей в ней учили чтению по книге Левит, которую выучивали наизусть. Книга описывает сложные и запутанные правила жертвоприношений, законы ритуальной чистоты, симптомы кожных и венерических заболеваний. Для сведения: через тысячу лет в средние века евреи обучали детей по той же книге Левит, по которой когда-то священники учили своих детей правилам богослужения.

Особое внимание уделялось заучиванию наизусть. Стихи Святого Писания заучивали вслух нараспев, пока они намертво не укоренялись в памяти. Знаменитый рабби Акива не уставал повторять ученикам: «Пойте, всё время пойте!». Ученики прилежно и громко пели – Талмуд сообщает о жалобах жителей соседних домов, страдающих от этих «концертов».

Текст Святого Писания записывался на пергаменте профессиональным писцом. Пергамент изготавливался только из шкур чистых животных, которых Закон разрешает употреблять в пищу иудеям. Исписанные листы пергамента сшивали, прикрепляли к двум деревянным шестам и сворачивали в свиток. Любое сколько-нибудь существенное отклонение от текста делало свиток негодным к употреблению. Конечно же, такие свитки стоили больших денег. И вряд ли по карману было плотнику Иосифу приобретение полного текста Священного Писания. Однако отрок Иисус по окончании службы мог получить свитки Св. Писания для самостоятельного чтения и изучения. В синагоге и бедный и богатый могли при желании расширить свои знания Закона. Дети невежественных отцов – амхаарцев – получали в синагоге начальные знания Закона и истории израильского народа. В этом отношении значение синагоги для Израиля трудно переоценить.

 

Родным языком Иисуса был арамейский – язык сирийцев (арамеев), родственный древнееврейскому. Арамейский язык был широко распространён в Западной Азии, пока завоевания Александра Македонского не утвердили господство греческого языка на всём Ближнем Востоке. Тем не менее, арамейский язык продолжал оставаться разговорным языком  всей Палестины и других областей Западной Азии.

Можно предположить, что Иисус знал греческий разговорный язык, но не на том основании, что Он с Пилатом говорил по-гречески (у Пилата мог быть свой переводчик-толмач, который, вероятно, и сделал надпись на трех языках на кресте), а потому, что Иисус был тектоном, жил неподолёку от Сепфориса и, по-видимому, ходил туда на заработки.

Считают, что Иисус имел также некоторые познания в древнееврейском языке. В спорах и дискуссиях, касающихся Закона Моисеева, книжники и фарисеи цитировали Священное Писание в подлиннике, на древнееврейском. Чтобы дискутировать с ними на равных, не быть осмеянным как невежда и побеждать их, Иисус также должен был приводить цитаты на древнееврейском языке. Эти доводы, правда, весьма сомнительны. Лингвистические исследования показали, что еврейские слова, встречающиеся в Евангелиях, восходят не к древнему ивриту, а к галилейскому диалекту арамейского языка, родному языку Иисуса. Перед смертью в отчаянии Иисус произносит по-арамейски слова 21го Псалма: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты оставил Меня?» Вероятней всего, что Священные книги Иисус читал на родном языке.

 

Как известно, в отличие других стран греко-римского мира, ремесло в Иудее было в почёте. «Кто не обучает сына ремеслу, тот учит его воровству», говорили учителя Закона. Среди учёных-мудрецов встречаются люди самых различных профессий: от кожевника и горшечника до купца и торговца.

Иисус, как и его отец, был тектоном – строителем, плотником, каменщиком. Ранее уже говорилось, что восклицание жителей Назарета: не плотников ли Он сын? – не несёт в себе уничижительного смысла, а имеет иронический смысл. Назаряне просто хотели вернуть своего земляка, Иисуса, на землю: нечего строить из Себя знатока Закона, для этого существуют книжники и мудрецы, а Ты нигде не учился и потому занимайся лучше своим плотницким ремеслом.

Жители Назарета называли Иисуса также сыном Марии. Это звучит довольно странно, так как иудеи никогда не называли мужчину незапятнанного происхождения сыном матери, даже если его мать была вдовою. Сын матери означало: бастард, ублюдок, байстрюк и было прямым оскорблением. Тем не менее контекст соответствующих отрывков из Евангелий Марка(6:2-4) и Матфея(12:47) не даёт повода для «оскорбительного» истолкования словосочетания «сын Марии» -- Иисус никак не реагирует на «оскорбление». Не исключено, что усердные переписчики подправили текст, устраняя источники возможных каверзных вопросов относительно непорочного зачатия; или же, действительно, может статься, что Иосиф, отец Иисуса, умер, и Иисус с течением времени стал для назарян «сыном Марии», без всякого намёка на Его сомнительное происхождение.

 

В конце концов, Иисус был обречён быть Сыном Давидовым, Сыном Божьим и Сыном Девы, ибо мало кто из людей античности был способен вообразить, что Спаситель, Мессия, Христос может быть сыном простого крестьянина или ремесленника, ибо раб мог родить только раба. Античному человеку не дано было понять всю глубину слов Иоанна Крестителя: «Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф.3:9).

 

Семья Иисуса вряд жила намного богаче прочих семей Назарета. Всё, что мог позволить себе Его, отец плотник Иосиф – это построить для своей семьи дом поудобней, чем у соседа, да смастерить кое-что из мебели – стол, табуретки, кровать. Но главное, строителю было гораздо легче найти работу в другом городе и обеспечить  свою семью пропитанием.

Часто пишут об убогости и бедности святого семейства, указывая на то, что Мария, мать Иисуса, впервые после родов посетив Храм, принесла искупительную жертву за грех -- «двух горлиц или двух птенцов голубиных» -- это приношение бедных, люди побогаче приносили в жертву агнца. Две горлицы стоили 1--2 динария), за агнца же требовалось выложить от 4 до 12 динариев. (Во времена Августа динарий или драхма равнялась 3, 89г. серебра. Спекулятивная цена двух горлиц действительно доходила до одного золотого или 25 серебряных динариев. Но это был исключительный и скандальный случай.)

Иисус был у Марии первенцем. «Она родила Сына Своего первенца», - говорит Евангелие от Матфея. (По-видимому Иисус имел настоящих братьев и сестёр и был старшим сыном Иосифа. Возможно также, что Иисус был первенцем Марии, а Его братья и сёстры были детьми Иосифа от первого брака или что они были его двоюродными братьями и сёстрами, детьми Клеопы и Марии, сестры Марии -- матери Иисуса. На двух последних предположениях лежит отпечаток  представления о недопустимости того, чтобы Дева, которая родила Иисуса Мессию, могла ещё иметь других детей. Кроме того, маловероятно, чтобы две сестры  носили одно и то же имя.)

 Сын-первенец считался принадлежащим Богу с момента рождения, ибо Господь сказал Моисею: «Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они» (Исх. 13:2). Первенца надо было выкупить через месяц после рождения или позднее. Не выкупались только первенцы из колена Левина, ибо они должны были служить Богу  в Храме Его. Сумма выкупа составляла пять храмовых  сиклей (20 динариев). Таким образом, Иосиф и Мария должны был внести в Храм примерно 80 граммов серебра; это заработок подёнщика за 20 дней работы. Присовокупив сюда расходы в пути и потери в хозяйстве, оставленном без присмотра или на соседей, общие расходы можно смело удвоить. Кроме того, Иосиф последнее время вынужден был сидеть дома, – жену на сносях и кормящую мать нельзя было оставлять без заботы и присмотра; в такое время заработки его целиком зависели от заказов жителей Назарета, которым он мастерил ярма и плуги. Как это водится в небольших селениях и городах, каждый назаретянин обходился своими силами и обращался к тектону только в крайнем случае. Судя по всему, Иосиф и Мария действительно находились в стеснённых обстоятельствах, однако не таких, чтобы можно было говорить о беспросветной нищете и бедности святого семейства.

Любопытно, что в конце века в правление императора Домициана (51(81) - 96), по сообщению Евсевия Памфила (265-338),

«оставались ещё из рода Господня внуки Иуды, называемого по плоти братом Господним; на них указали как на потомков Давида… ». Домициан боялся, как и Ирод, пришествия Христа; он приказал привести внуков Иуды и «спросил их, не из рода ли они Давидова. Они сказали, что да. Тогда спросил: какое у них состояние и сколько денег у них в распоряжении. Они сказали, что у них, у обоих, имеется только девять тысяч динариев, из которых каждому причитается половина; они у них не в звонкой монете, а вложены в тридцать девять плетеров земли (около 3.5 га). Они вносят с неё подати и живут, обрабатывая её своими руками. Затем они показали свои загрубелые руки в мозолях, свидетельствовавшие о тяжком труде и непрестанной работе. На вопрос о Христе и о Его Царстве, что это такое, где и когда оно явится, они ответили, что оно не от мира и будет не на земле, а на небе…. Домициан, не найдя в них вины, презрительно посчитал их глупцами и отпустил на свободу…» (ЦИ.II,20).

И во втором поколении родственники Иисуса не были бедняками, но и богачами их не назовёшь.

 

Профессия тектона была почётной и востребованной. Эта профессия не обрекала семью Иосифа на беспросветную нищету и лишения. В поведении и речениях Иисуса нет отпечатка нищеты и униженности. Все тяготы жизни бродячего проповедника, которому голову некуда преклонить, Иисус принял на Себя добровольно; скитальческая жизнь Иисуса и Его учеников не была жизнью нищих, полуголодных людей, терпящих постоянные лишения; в любом селении Иудеи и Галилеи они находили приют и пропитание

 

Одежда Иисуса – не одежда бродяги-оборванца: римские солдаты делили Его одежду на четыре части, а о хитоне Его бросали жребий, ибо тот был не сшивной, а целиком тканный сверху донизу.

Еврейская пословица гласила: величие Бога в человеке, украшение человека в одежде. Евреи носили просторную холщовую нижнюю рубаху (хитон) с широким поясом, надеваемую прямо на тело. Богатые щёголи невзирая на жару часто надевали сразу несколько хитонов. Поверх хитона накидывался плащ -- прямоугольный кусок ткани из овечьей шерсти, служивший днём одеждой, а ночью – одеялом. Бедняк часто имел один плащ-рубаху на все случаи жизни.  «Полная экипировка» обходилась израильтянину примерно в ту же сумму что и корова или вол – 100-200 динариев. Одежда передавалась по наследству от отца к сыну – особенно праздничная одежда, если, конечно, семья могла позволить себе иметь её. О дороговизне одежды говорит и то, что законоучители  постановили считать одеждой с ритуальной точки зрения кусок материи, начиная, в переводе на современную меру,  с 30 квадратных сантиметров, а в законодательных постановлениях о заключении брака учитывалось даже старое изношенное тряпье. Талмуд сообщает о шестерых учениках рабби Иегуды бен Илаи, пользовавшихся одним плащом на всех. Сам рабби делил свой плащ с женой, когда той необходимо было отлучиться из дому.

Существовали специальные правила, позволяющие женщине находиться дома полуодетой при чтении молитв и благословений. В некоторых семьях было всего одно шерстяное одеяло (плащ), которым пользовались по очереди, когда надо было выйти из дома. Появление в нагом виде или не вполне одетым считалось крайне неприличным; понятие наготы распространялось и на нижнее бельё. Человека, вышедшего на улицу в одном хитоне, называли «голым». Даже священники зачастую не имели средств на приобретение подобающего облачения. Известно, что Ирод Великий поставил в Храм одеяния для 1000 священнослужителей.

Верхнюю одежду израильтян по краям украшали четыре кисти – воскрилия (Мф.23:5; Лк.8:44), которые должны были напоминать о соблюдении Заповедей Господних.

Во время утренней молитвы израильтянин повязывал на лбу и на верхней части руки тефиллины – особые молитвенные ремни с кожаными коробочками, предназначавшимися для хранения маленьких кусочков пергамента, на которых мелкими красными буквами были записаны выдержки из Закона Моисеева. Некоторые фарисеи из тщеславного желания продемонстрировать свою набожность увеличивали кисти на краях своей одежды и расширяли коробочки – хранилища пергамента с текстом; за это их обличал Иисус.

 

Теперь об обуви.

Обычной обувью были сандалии – кусок грубой необработанной кожи с ремешком, который пропускали между большим и вторым пальцем ноги и завязывали на подъёме или на икре ноги красивым бантиком. Ходить босиком – было уделом крайне бедных людей, нищих или рабов.  «Только тот, кто имеет обувь, может считаться человеком» - говориться в Талмуде.

Босиком или в особой обуви должны были ходить отлучённые от общины.

В то же время иудею в обуви запрещалось находиться в Храме во дворе израильтян, дабы случайно не занести на неё что-либо нечистое, могущее пристать к подошве. (Суму с деньгами также нельзя было вносить во двор израильтян). Известно, что священники часто простужались вследствие хождения босыми ногами по мраморному полу Храма. По этой причине была введена должность храмового врача, который следил за здоровьем священников.

Иисус, по-видимому, носил самые простые сандалии; своим ученикам он повелел обувать простую обувь и запрещал брать с собой запасную пару сандалий – «не берите ни мешка, ни сумы, ни обуви» (Лк.10:4).

В притче о блудном сыне сын возвращается в отчий дом босиком и отец тотчас же приказывает слуге принести ему одежду и обувь. Вновь надеть обувь – означало: снова присоединится к обществу свободных, уважаемых людей. Встречая гостей, хозяин дома или слуга снимал сандалии и омывал ноги каждому гостю. Для омовения обычно использовали глиняную ванночку для ног с подставкой в середине. Ученики считали своим долгом снимать обувь с ног учителя.

 

По обычаю того времени Иисус на голову накидывал белый плат, который закрывал голову от палящих лучей южного солнца. Этот плат, называемый «судхаром», Пётр нашел в пещере, где был погребён Иисус (Ин.20:7).

 

Иисус, как и все евреи-мужчины, носил бороду. Борода была предметом тщательного ухода и гордости. Лишение бороды считалось великим позором и бесчестием. Царь аммонитский Аннон, враг израильтян, схватив слуг царя Давида, прежде всего обрил каждому из них половину бороды и обрезал одежды их наполовину, до чресел, дабы опозорить их перед народом. Израильтянин мог обрить бороду только в знак большого неизбывного горя.

 

Волосы Иисус убирал и коротко постригал на затылке. «Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него», -- восклицал апостол Павел. Евреи не стригли волос спереди, ибо так делали язычники; Талмуд рекомендует отпускать волосы спереди у висков в виде локонов. Царю следовало стричь волосы каждый день, первосвященнику каждую неделю, простым священникам – каждый месяц. Длинные волосы  носили только назореи -- люди, которые посвятили себя Богу и были свободными от оков плотской жизни; они не пили вино, не прикасались к мёртвому телу, не стригли волос своих. Вопреки стиху из Матфея (2:23): «И пришед поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется», Иисус не принадлежал к назореям, хотя бы потому, что пил вино; так что «реченное через пророков» никак не могло сбыться. Употреблённое в евангельском тексте слово «назорей», как считают многие ученые, восходит, как и название родного города Иисуса, к слову «нецер» (отрасль, побег), и является наименованием грядущего Мессии, который по убеждению иудеев должен быть отраслью от корня (колена, рода) царя Давида.

 

 

2. Иисус и домашние

 

Вернёмся к родителям Иисуса.

О матери Иисуса, Марии (Мириам), известно немного. Позднейшие христианские легенды и измышления талмудистов мало чего добавляют к её портрету.

Жизнь Марии ничем не отличалась от жизни других женщин Назарета. Она выполняла работы по дому, ходила к источнику за водой, где можно было посудачить с соседками и узнать последние новости. Она молола зерно ручными жерновами по утрам, пекла хлебы, готовила пищу и ухаживала за скотом. Как и все женщины из простонародья, она умела прясть шерсть и ткать одежду. Когда Иосиф выполнял срочный заказ, денно и нощно трудясь в мастерской, или уходил на заработки в другой город, Марии приходилось работать в поле и за себя и за мужа. Непросто было Иосифу и Марии поставить на ноги семерых, а может быть, и восьмерых детей.  (У Иисуса было четверо братьев и сёстры – следовательно, по меньшей мере, две сестры.) Иосиф так и не дождался тех счастливых дней, когда все дети его оперились и сами могли позаботиться о себе и о своей матери; он умер, когда Иисусу было лет 19. На плечи Иисуса легла нелёгкая обязанность содержать семью. И только после того как его младшие братья стали самостоятельными, Иисус начал своё служение. Ему исполнилось тогда тридцать лет – возраст, считавшийся у евреев возрастом полного развития человеческих сил, когда человек, получивший познания в Законе, мог собирать вокруг себя учеников и учить их Закону Моисееву.

В своей семье Иисус не встречал понимания. Лубочные картинки трогательных и нежных отношений Матери и Сына -- Марии и Иисуса -- не более чем поздняя христианская легенда.

Близкие Иисуса не понимали и не принимали Его. «… Братья Его не веровали в Него», - пишет Иоанн (Ин.7:5), и мать Его не была исключением. Одна фраза, чудом уцелевшая в Евангелии от Марка, вызывает большее доверие своей трагической простотой и правдой, которую невозможно выдумать, чем все вместе взятые сусальные христианские рассказы о Деве Марии и её Сыне.

Мать Иисуса находилась среди тех Его родственников, которые пришли в Капернаум, чтобы «взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Мк.3:21). Буквальный перевод этого места: «…силой увести Его, решив, что Он сошел с ума». В подлиннике соответствующее греческое слово означает: быть сошедшим с ума, свихнувшимся. Именно в этом значении оно встречается у апостола Павла (2Кор.5:13), где оно противопоставляется понятию «в своём уме»: «Если мы сходим с ума, то для Бога; если же мы в своём уме, то для вас».

Думаю, что Мария проявила бы большее почтение к сыну и не была бы среди тех, кто пришел силой увести «сошедшего с ума» Иисуса, если бы она действительно знала от ангела, что сын её от Отца Небесного.

Участие в этой сцене книжников, пришедших из Иерусалима, которые утверждают, что «…Он имеет в Себе Вельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя» (Мк.3:22), придаёт попытке близких схватить Иисуса и увести Его силой оттенок враждебности.

 

У Иоанна скептически и враждебно настроенные к Иисусу иудеи прямо в глаза называют Его сумасшедшим:

 «Правильно говорят у нас, что Ты Самарянин и сошёл с ума"» (Ин.:48).

«Вот теперь мы точно знаем, что Ты сумасшедший» (Ин.8:52).

«Он с ума сошёл и бредит. Что вы Его слушаете ?» (Ин. 10:21).

 

Поведение Иисуса казалось странным Его родственникам; близкие тревожились за Его судьбу и хотели увести Его домой в Назарет, так сказать, от греха подальше, ибо власти относились с великим подозрением ко всяким проповедникам и чудотворцам, собиравшим вокруг себя толпы народа и вполне могли «наложить руки» на Иисуса. Судьба Иоанна Крестителя стояла перед глазами матери и братьев Иисуса.

В Евангелии от Матфея явно видна опытная рука правщика, удалившего детали «порочащие» близких Иисуса, весь эпизод дан в более мягких, спокойных тонах: мать и братья Иисуса стоят перед домом, где находится Иисус, и желают поговорить с Ним. Нет и намёка на их намерение «схватить и увести» Иисуса.

Но и у Марка и у Матфея (Мк.3:33-35; Мф.12:41-50) Иисус недвусмысленно и чётко отделяет Себя от учеников Своих, от близких Своих и от матери Своей. Когда Иисусу передали, что Его мать и братья Его и сёстры Его пришли за Ним, Иисус, «обозрев сидящих вокруг Себя» учеников, сказал «вот матерь Моя и братья Мои, ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь» (Мк.3:34,35). В греческом тексте «брат», «сестра» и «матерь» употреблены без артиклей, т.е. в обобщённом, переносном смысле – другими словами, Иисус даёт понять, что для Него узы духовные важнее семейных уз. Само помещение стихов (Мк.3:20-25), в которых говорится о намерении близких схватить и увезти Иисуса и о появлении враждебно настроенных книжников, между стихами, которые говорят об особенном положении учеников Иисуса, возвращает нашу мысль к реальным братьям и сёстрам Иисуса и усиливает впечатление напряженности между Иисусом и близкими Его. У Марка братья Иисуса и мать Его противопоставляются ученикам и ставятся в один ряд с враждебными книжниками. Отношение Матери к Сыну есть пример такого же обычного, общего непонимания, которое сопровождает Иисуса в течение всего земного пути.

 

 

По-видимому, и земляки назаряне, и родственники попортили Иисусу немало крови.

В Назарете, где Иисуса все хорошо знали и с нескрываемой иронией относились к новоявленному чудотворцу, целителю и проповеднику, Он не мог совершить чуда.

В родном городе Он полностью осознал то, что было так хорошо знакомо пророкам древности: «нет пророка в своём отечестве». Семья Иисуса, стремясь заполучить «заблудшую овцу» и кормильца обратно в дом, вероятно, настраивала окружающих против Него, и горечь, испытываемая Иисусом, не раз выплескивалась наружу.

 «Я пришёл разделить человека с отцом его и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И отныне враги человеку – домашние его» (Мф.10:34-6).

«Если кто приходит ко Мне, -- говорит Иисус, -- и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестёр, и притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк.14:20).

Отношение Иисуса к домашним, к семье, в общем и целом, находится в русле взглядов фарисеев того времени. Еврейские мудрецы учили, что «учитель имеет преимущество даже перед родным отцом, ибо отец только произвёл сына на свет, а наставник, научивший его мудрости, открыл ему мир будущий…»

Родители и семья становятся менее важными, чем духовный наставник. По преданию рабби Элиэзер бен Гиркан, сын богатого земледельца, отверг отцовское наследство, в 22 года покинул отчий дом и стал питаться уличными отбросами только для того, чтобы иметь возможность сидеть у ног мудреца – носителя и истолкователя воли Божией. Эти новые веяния, новые тенденции постепенно берут верх в еврейском обществе.

Иисус не вернулся в семью, хотя Его просили и принуждали к этому родная мать, братья и сёстры. Он, осознавая Себя Учителем и Пророком, мог повиноваться только Отцу Небесному. Пётр оставил жену, дочь, тёщу и ушёл в ученики к Иисусу. Иаков и Иоанн оставили мать и отца и подались в ученики сначала к Иоанну Крестителю, а затем к Иисусу.

Холодок в отношении к матери не раз слышится в словах Иисуса. «Жено», -- обращается Иисус к матери на свадьбе в Кане Галилейской, когда она, видя, что у хозяев кончилось вино, просит Его помочь; «Жено», -- обращается Иисус к матери с креста на Голгофе, поручая её заботам любимого ученика. Иисус поручает мать ученику Своему, а не братьям, ибо ученики Ему ближе, чем родственники по крови. Точно так же – «жено», -- обращается Иисус и к самаритянке (Ин.4:21) и к Марии Магдалине (Ин.20:13,15). («Верь мне женщина, что приходит час, когда не на горе этой и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (Ин.4:21). (В синодальном переводе слово «женщина» опущено))

 

Увы, мать Иисуса не занимает исключительного, особого положения среди других женщин. Насколько же сильно должно быть отчуждение Иисуса от близких и домашних своих, чтобы мать стала для него просто одной из женщин!

(Нам нет нужды обсуждать вопрос непорочного зачатия. Заметим лишь, что пророчество Исайи (7:14) гласит: «Итак сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве примет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил». Исайя употребил  слово alma, что по-еврейски означает «молодая женщина, зрелая и совершеннолетняя». В Септуагинте, греческом переводе Библии, выполненном в Египте, использовано слово partenos. Это слово многозначно, оно может означать: «девица, дева», иногда -- «молодая жена»; как прилагательное – «девственный, чистый». Его часто применяли по отношению к Артемиде, которая  была одновременно и защитницей целомудренных юношей, и богиней плодородия и плодовитости. В Египте слово partenos использовали как титул матери божественного ребёнка, особенно в отношении богини Изиды, матери Гора. Из всех хитроумных объяснений употребления переводчиками слова partenos  мне больше всего по сердцу следующее: « Дух Святой внушил переводчикам Ветхого завета на греческий язык употребить слово partenos, которое означает  «дева», «девственница»»)

 

 

 

 

 

 

 

3. Иисус и  фарисеи

 

Уча и проповедуя в Иудее и Галилее, Иисус неоднократно вступал в споры со своими противниками, которыми согласно Новому Завету чаще всего оказывались фарисеи и книжники. На бедных фарисеев и книжников вылили, и всё ещё выливают столько грязи и помоев, что невольно, хотя бы из духа противоречия хочется вступиться за них.

Но прежде обратим внимание на тот бесспорный факт, что Иисус не был христианином. Он был иудеем среди иудеев, так же как иудеями были Его отец, мать, все братья и апостолы. Иисус был обрезан, Он посещал Иерусалимский Храм, почитал иудейские праздники, соблюдал предписания и говорил о непреложности Закона Моисеева. Если бы Иисус в наше время попал в католический или православный храм, то Он, скорее всего, принял бы его за языческое капище и вероятней всего прихожане вытолкали бы Его взашей, если бы Он попытался в нём учить народ.

В самом деле… Ученики Иисуса после казни Его продолжали посещать Храм, приносили жертвы и ревностно соблюдали установления Закона Моисеева. В основе своей Его учение близко к учению фарисеев и Он сам свидетельствовал об этом, когда велел ученикам соблюдать всё, что фарисеи велят соблюдать, ибо они теперь занимают место Моисея передавшего Закон Бога Израилю (Мф.23:3).

 

В Евангелиях фарисеи выступают обезличенной, враждебной Иисусу силой – они шпионят за Ним, с самого начала хотят расправиться с Ним, пытаются спровоцировать Его на опасные высказывания и завлечь Его в рискованные споры, чтобы обличить Его перед властями и погубить. Новый Завет весьма успешно представил фарисеев ханжами и лицемерами, так что другими мы их и представить себе не можем.

Нет сомнения, что Иисус вступал с фарисеями в споры и дискуссии. Но Он принадлежал своему времени; для него фарисеи не были однородной безликой массой. Среди фарисеев были у Иисуса и друзья и ученики. Новозаветное представление о фарисеях несёт на себе отпечаток  вражды, возникшей после смерти Иисуса между иудеями и христианами. Люди, приложившие руку к причёсыванию Евангельских текстов и подгонявшие их к требованиям момента, зачастую уже с трудом представляли себе положение в Палестине начала I века. К счастью они не сумели пригладить и причесать весь евангельский текст, отдельные места его всё ещё проливают свет на действительно имевшие место быть взаимоотношения Иисуса и фарисеев.

Евангелие от Матфея (23:2-4) сохранило свидетельство самого Иисуса:

«На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; Итак, всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают; Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плеча людям, а сами не хотят и перстом двинуть их…».

Многочисленные обличения фарисеев и книжников в Евангелиях не способны заглушить истинный смысл слов Иисуса. Эти слова недвусмысленно свидетельствуют о том, что Иисус по взглядам Своим был очень близок к фарисеям; Иисус утверждает, что место пророка Моисея, через которого Бог дал закон Своему народу, сейчас занимают фарисеи и книжники, и то, что они говорят, также исходит от Бога и надо следовать их словам, хотя сами они и не соблюдают Закона, не следуют тому, чему учат других.

Разлад между словом и делом – вот что возмущает Иисуса. Иисус понимает, что тот, кто не следует истине, которую исповедует, есть злейший враг этой истины. В этом смысле жизнь Иисуса и есть Его учение.

 

Антигон из Сохо (II-III в. до н.э.)  выразил суть этического учения фарисеев, сказав:

«Не уподобляйтесь слугам, которые служат своему Господину ради награды, но будьте похожи на тех, которые прислуживают своему Господину бескорыстно и да будет страх Божий на вас».

 

Иными словами, добро ценно само по себе, делай добро всегда, не думая о награде; желание войти в Царствие Небесное не должно быть мотивом нравственного поведения; только желание исполнить волю Божию и любовь к Богу могут быть основой нравственных поступков.   Мысль, лежащая в основе изречения Антигона из Сохо, выходит за пределы традиционного пророческого иудаизма и по духу своему близка учению Иисуса из Назарета.

 

Существенная часть Истины, которую исповедовал и которой был Сам Иисус, полностью совпадала с Истиной иудаизма.

Когда некий книжник спросил Иисуса: «Какая первая из всех заповедей?»

«Иисус отвечал Ему: первая из всех заповедей: «слушай Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею»: вот первая заповедь; вторая подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя; иной большей сиих заповедей нет».

 

«Шема Израэль» -- «Слушай Израиль, Господь Бог наш, Господь един есть» – формула единобожия в иудаизме, часть «символа веры» (Вт. 6:4-6; 11:13-21), которую каждый божий день дважды – утром и вечером – должен произносить правоверный иудей, и выговаривать последние слова «един есть» медленнее и с особой интонацией.

Еврейские мудрецы, знатоки закона Моисеева, насчитали в нём 613 заповедей, и одним из вопросов, занимавших их, был вопрос вычленения наиболее важных заповедей.

Книжник горячо одобрил слова Иисуса, ибо то, что сказал Иисус, совпадало со взглядами фарисеев и книжников на закон Моисея.

 

Иисус винил книжников и фарисеев за то, что у них слово расходиться с делом. А многие ли из тех, кто проповедует учение Христа, следует Его заповедям? Та же картина наблюдалась в дни Иисуса среди фарисеев. Из семи типов фарисеев, упомянутых в Талмуде, только два типа не связаны с лицемерием – это «фарисеи страха» (перед Богом) и «фарисеи любви» (к Богу); остальные фарисеи – лицемеры и обманщики. Среди них - фарисеи «истекающие кровью», которые по целомудрию своему так боялись взглянуть на женщину, что не могли ходить с открытыми глазами и постоянно натыкаясь на стены, ранили себя до крови. Были фарисеи «спотыкающиеся», которые были настолько кротки и смиренны, что никогда не отрывали ног от земли и постоянно спотыкались обо что-нибудь. «Согбенные» фарисеи ходили согнувшись в три погибели, показывая тем самым, что они несут на плечах своих всю тяжесть Закона. Таких фарисеев Иисус называл «гробами повапленными», которые красивы снаружи, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты.

Подобно фарисеям, Иисус настаивал на строжайшем соблюдении предписаний Закона Моисеева:

 «Не думайте, что Я пришёл нарушить Закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна йота или одна черта не прейдёт из Закона, пока не исполнится всё.

Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречётся в Царстве Небесном.  Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф.5:17-20).

Иисус велит соблюдать всё, что фарисеи велят соблюдать, т.е. следовать их учению (Мф.23:2-4), и признаёт праведность книжников и фарисеев (Мф.5:20).

И если Он не велит поступать так, как поступают фарисеи, то это говорит лишь о том, что фарисеи не были для Иисуса все мазаны одним миром: среди фарисеев был Лазарь – лучший друг Иисуса, которого Он воскресил из мёртвых; среди сторонников Иисуса были фарисеи, члены Синедриона: Иосиф Аримафейский и Никодим; фарисеи приглашали Иисуса в свои дома разделить с ними трапезу; о других фарисеях Он говорил, что они недалеко от Царствия Небесного. Одним словом были фарисеи и фарисеи. О настоящих фарисеях израильтяне говорили: «Если бы только два человека попали на небо, то один из них был бы фарисей».

Иисус обличал книжников с неменьшим пылом, чем фарисеев: «…остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах; сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся примут тягчайшее осуждение» (Мк.12:38-40).

Иисус опять-таки осуждает не всех книжников, а только книжников-лицемеров, которые злоупотребляют гостеприимством и доверием добрых людей и обирают их, не останавливаясь даже перед присвоением вдовьего имущества. Эти лицемеры выставляли напоказ свою «набожность» и «благочестие», прикрывая своё тщеславие и жадность. Книжникам-лицемерам Иисус грозит самым тягчайшим осуждением, ибо кому много дано, с того много и спросится. Книжник – это носитель мудрости и знания; он совесть народа. Если книжник грубо нарушает Закон, то ему нет оправдания. Апостол Иаков, сознавая всю тяжесть нравственных обязательств, возложенных на учителей-книжников восклицал: «Братия мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем» (Иак. 3:12).

Сам Иисус воспринимается окружающими как законоучитель, как книжник. «Равви, учитель», -- обращаются к Нему и фарисеи, и книжники, и ученики. Так же, как и книжникам, Иисусу отводят почётное место на собраниях и пиршествах. Больше того, Иисус возмущается, когда не получает должного почёта и внимания. Он сам не лишён тщеславия. Он упрекает Симона, пригласившего Его в свой дом разделить трапезу: «… Я пришёл в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; ты целования Мне не дал... ты головы Мне маслом не помазал.… (Лук.7:44-46).

 

Иисуса как учителя Закона занимают те же вопросы, которые тогда обсуждались книжниками и фарисеями: толкование предписаний Закона о ритуальной чистоте, о соблюдении субботы, о том, какая же заповедь является главной в Законе и т.п.

Подобно фарисеям Иисус разъясняет дух Закона, а не пытается создать Свой Закон:

«не думайте, что Я пришёл нарушить Закон…. Не нарушить, но исполнить …».

И подобно фарисеям Иисус заходит так далеко в своём «толковании», что некоторые предписания Закона превращаются в нечто совершенно иное, чем стоит в Законе Моисеевом. К подобным «поправкам» к Закону в те времена относились спокойно, если эта «поправка» подкреплялась соответствующей аргументацией и исходила от законоучителей. Так Гиллель с помощью изобретённого им хитроумного метода фикций (который позволял фактически упразднять Закон, не отменяя его формально) установил правило, которое давало кредитору право взыскивать долг после наступления субботнего года, хотя это правило прямо противоречило Моисееву Закону, который гласил: «В седьмой год делай прощение. Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего; ибо провозглашено прощение ради Господа. С иноземца взыскивай, а что будет у брата твоего, прости» (Вт.15:1-3). Тем не менее, никто не пытался отдать Гиллеля на суд Синедриона или побить камнями.

Гиллелю принадлежит также честь изложения сущности еврейского вероучения в одной фразе. По преданию некий язычник, желавший принять иудейство, попросил Гиллеля изложить ему суть иудаизма в нескольких словах, пока он будет в состоянии стоять на одной ноге. Гиллель сказал ему: «Что тебе неприятно, того не делай ближнему, вот сущность всей Торы; всё остальное только комментарий; иди, изучай!».

Иисус говорит о том же: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф.7:12).

Эта же мысль встречается в индийском эпосе «Махабхарата»: «Не делай другому того, что было бы неприятно тебе самому».

Когда одного китайского мудреца спросили: есть ли такое слово, которое можно бы было исполнять для своего блага до конца жизни? Мудрец сказал: есть слово «шу»; смысл его такой: чего мы не хотим, чтобы нам делали, не надо делать другим.

Мысль сия столь же древняя, сколь и сомнительная. Если некоего человека тошнит от одного вида устриц, ибо он знает, «на что они похожи», а потому в рот их не возьмёт «хоть их обсыпь сахаром» -- это отнюдь не означает, что оному человеку не следует угощать устрицами своего приятеля, который до них большой охотник. Но если особо не придираться и смотреть «в корень», то мысль эта вполне здравая и Гиллель заслуженно мог считать её золотым правилом, сутью Закона Моисеева.

Эта мысль есть отрицательная и смягчённая формулировка закона любви к ближнему: «люби ближнего как самого себя» (Лев.19:18). В формулировке Гиллеля закон любви выполним для любого человека, в библейской же формулировке – только для избранных, которых за два последние тысячелетия  не набралось, кажется, и двух дюжин.

 

Иисус не учился в фарисейских школах и вряд ли слышал о методе фикций. Иисус шёл к цели прямо, напролом. Он говорил, как власть имеющий: «Вы слышали, что сказано «око за око, и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5:38,39). Такого рода переформулировки Закона Моисеева проходили со стороны фарисеев почти незамеченными. Фарисеи обличали Иисуса совсем по другим поводам.Евангельские фарисеи много раз уличают Иисуса в нарушении субботы, хотя взгляды Иисуса на субботу и излечение больных в субботу не противоречат Закону и  совпадают с воззрениями фарисеев на субботу.

Учителя закона говорили: «Вам дана суббота, а не субботе вы». То же утверждает Иисус: «Суббота для человека, а не человек для субботы…» (Мк.26:27). Учителя закона разрешали исцелять в субботу даже в случае малейшей опасности для жизни человека. Исцеление словом было разрешено даже, если не было опасности для жизни человека.

Иисуса и учеников Его обвиняют в пренебрежении омовением рук перед едой. Омовение рук перед едой не было установлением Закона; предписание  учителей Закона гласило, что мытьё рук перед едой -- дело свободного выбора. Таким образом, и в этом случае евангельские фарисеи возводят на Иисуса напраслину: ни Иисус, ни ученики Его Закона не преступали; их поступки вполне укладываются в рамки представлений фарисеев о Законе. Дело в том, что среди различных школ и групп фарисеев существовала большая разноголосица в толковании различных положений и установлений закона и на это к тому же накладывались различные народные традиции Иудеи и Галилеи и личные пристрастия людей.

 

Иисус разделяет веру фарисеев в бессмертие души, в воскресение мёртвых, в существование ангелов и бесов, в приход Мессии и наступление Царства Божия. В глазах израильтян Иисус мог быть только фарисеем и книжником, хотя сам Он, по-видимому, не причислял Себя ни к тем ни к другим.

В самом деле, к какой партии или секте израильтянин мог причислить Иисуса?

Иисус не был ессеем. Ессеи бежали от грешного мира в пустыню, чтобы остаться чистыми перед Богом и обрести спасение. Иисус же постоянно общался с самыми пропащими, самыми грешными евреями, с которыми благочестивые иудеи не должны были общаться (не говоря уже о ессеях, для которых «младшие» члены их собственной общины были нечистыми).

 

Иисус не мог быть зелотом. Он не только советовал отдавать «кесарю кесарево», т.е. платить подати Риму, но и подставлять левую щеку, когда тебя ударили по правой. Это было для зелотов, сторонников вооруженной борьбы с Римом, совершенно неприемлемо.

Ну, а саддукеи настолько отличались по своим взглядам от фарисеев, и у Иисуса с ними так мало точек соприкосновения, что ни одному тогдашнему иудею и в голову не могла придти мысль причислить Иисуса к саддукеям.

Так что у евреев просто не оставалось выбора: что бы там ни думал Иисус о Себе и как бы страстно Он ни обличал фарисеев и книжников, для израильтян Он был и учителем, книжником, и фарисеем. (Иисуса – пророка и Мессию мы пока оставим в стороне).

И всё же учение Иисуса, несмотря на свою внешнюю фарисейскую оболочку, заключало в себе нечто совсем новое, отличное от иудаизма и опасное для него.

Саддукеи первыми это почувствовали, но не придали большого значения. Они отдали Иисуса в руки римлян, но не пытались схватить Его учеников. Фарисеи же осознали пагубность новой ереси для иудаизма только через десятилетия после казни Иисуса. До этого они воспринимали христиан как братскую секту, которая верит, что Мессия уже приходил, фарисеи же верили в то, что Мессия придёт в будущем. Первые христиане не отделяли себя от иудаизма,  а фарисеев не отделяли от себя: они были братьями по вере.

Апостол Павел, рассчитывая привлечь на свою сторону фарисеев, представ перед судом Синедриона, в котором заседали и саддукеи и фарисеи, с гордостью говорил: «Мужи, братия! Я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мёртвых меня судят». В результате между саддукеями (которые не верили в воскресение мёртвых) и фарисеями произошла распря и Павлу удалось избежать расправы. Павел, будучи христианином, искал поддержки (и получил!) у фарисеев.

Именно фарисеи добились отстранения первосвященника Анана (сына Анны), когда тот приговорил Иакова, брата Господня, к побитию камнями.

 

Нет ничего удивительного в том, что фарисеи считали первых христиан «своими» и защищали их от нападок саддукеев. Терпимость фарисеев к другим мнениям и взглядам была исключительной и изумительной. Это обстоятельство очень важно учитывать, чтобы суметь правильно оценить различные эпизоды из жизни Иисуса и Его учеников.

Различия в толковании Закона между фарисейскими школами Шаммаи и Гиллеля были иногда настолько велики, что порой кажется, что речь идёт не о разных школах, а о разных религиях. Талмуд говорит об этом следующее: «…с ростом недоучившихся последователей Шаммаи и Гиллеля увеличивалось разногласие в Израиле и единая Тора разделилась как бы на две Торы».

Тора разделилась ещё при жизни Гиллеля, и во времена Иисуса существовали как бы две Торы, два Закона, и никто не мог сказать, где же истинная Тора, истинный Закон. В практической жизни следовало придерживаться правила, что каждый волен следовать предписаниям той школы, которая ему по душе; в действительности же большинство людей поступало так, как было удобно и как их учили родители. А если было неудобно и трудновыполнимо, то Закон вообще не соблюдался.

 

Хорошую зарисовку даёт Талмуд. Существовал обычай, по которому в праздник Кущей народ с вербами в руках, восклицая: «Осанна!», обходил вокруг алтаря во дворе Храма. Этот обычай не имел основания в Моисеевом Законе и саддукеи отвергали его, но терпели, так как народ и фарисеи настаивали на его соблюдении. Однако когда обход алтаря падал на субботу, первосвященники-саддукеи решительно противились проведению процессии. Однажды, когда народ накануне субботы принёс вербы в Храм, священники положили на них большие камни, рассчитывая, что в субботу никто не осмелится перетаскивать тяжести. Тем не менее, в субботу простолюдины-амхаарцы «ничтоже сумняшеся» освободили вербы из-под камней и заставили священников украсить ими алтарь.

 

Споры и ссоры между сектами и между школами возникали постоянно. В жизни людям часто не хватало терпимости и миролюбия. Однажды один из последователей тишайшего Гиллеля откусил кусок уха у первосвященника, чтобы тот стал непригодным к отправлению обязанностей первосвященника. В другой раз ученики Шаммаи чуть было не убили самого Гиллеля. За несколько лет до разрушения Иерусалима вражда между школами Шаммаи и Гиллеля настолько обострилась, что ученики шаммаитской школы, вооруженные мечами и копьями, убили нескольких учеников школы Гиллеля.

Об этом дне фарисеи говорили как о дне, который был столь же несчастен для Израиля, как день, в который был сделан золотой телец и в который Бог повелел сынам Левиным: «убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего».

 

Были, конечно, и среди фарисеев яростные противники Иисуса, которые не упустили бы возможности погубить Его. Но такие люди были исключением из правила, таким же исключением, как последователь миролюбивейшего Гиллеля, откусивший кусок уха у первосвященника.

 

Горячие споры между фарисейскими школами не мешали им в основном мирно сосуществовать, не мешали смешанным бракам, несмотря на то, что одна школа объявляла осквернённым то, что другая считала чистым, и совместное проживание мужа и жены казалось невозможным. Однако мудрецы (или хитрецы) находили выход и из этого положения, без тени смущения заявляя, что «обе традиции есть слово Живого Бога».

Напряженные отношения между фарисеями и саддукеями не мешали фарисеям посещать Храм, все службы которого были в руках саддукеев. Правда, религиозные обряды совершались по правилам фарисеев, ибо саддукеи не решались идти против народных обычаев, даже если им казалось, что они противоречат Писаной Торе.

 

По поводу обвинений Иисуса в нарушении Закона Моисеева профессор Давид Флуссер пишет:

 «Иисус синоптических Евангелий никогда не преступает Закона в рамках установившейся тогда практики. Единственное исключение – срывание колосков в субботу. Здесь первоначальному источнику ближе всего Лука (6:1-5): «В субботу, первую во втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками. Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботу?». Согласно общепринятому мнению, упавшие колосья в субботу можно лишь растирать пальцами, но по мнению равви Иехуды, который, как и Иисус, был уроженцем Галилеи, растирать их можно рукой. Таким образом, некоторые из фарисеев упрекали учеников Иисуса в содеянном, поскольку, очевидно, не признавали той версии закона, которая имела хождение в Галилее. Греческий переводчик не был знаком с обычаями народа и, чтобы сделать сцену более понятной, ввёл в неё срывание колосьев, не подозревая, что этим самым он вносит в синоптическую традицию единственное нарушение требований Закона».

 

 

 

 

 

4. Учитель и ученики

 

Иосиф Флавий говорит об Иисусе как о мудром, добродетельном человеке и как об учителе, окружённом учениками.

«В это время жил мудрый человек, которого звали Иисус, образ жизни которого был безупречным и который был известен своей добродетелью. И многие из иудеев и из других народов стали Его учениками. Пилат осудил Его на распятие и смерть, но те, кто были Его учениками, не отреклись от Его учения. Они утверждали, что Он явился им через три дня после своего распятия и что Он был живой. Поэтому-то полагают, что он был тем Мессией, о чудесных деяниях которого возвестили пророки».

 

Это свидетельство Иосифа Флавия об Иисусе, обнаруженное во «Всемирной истории» Агапия из Манбиджа на Евфрате (X век н.э.), вероятно, более точно соответствует истинному тексту Иосифа, ибо в нём отсутствуют следы христианской правки. Верующий иудей, каким был Иосиф Флавий, не поступясь своей совестью вполне мог бы подписаться под этим отрывком, но не под текстом, который приводится в его собственном сочинении «Иудейские древности», где Иисус представлен Мессией с прозрачным намёком на Его божественность.

 

«Свидетельство Иосифа о Христе» из XVIII книги «Иудейских древностей»:

 «Около того времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он творил удивительные дела и учил людей, с удовольствием принимавших истину. Он привлёк к Себе многих иудеев и многих эллинов. Это был Христос.  По доносу первых у нас людей Пилат осудил Его на распятие, но те, кто с самого начала возлюбили Его, оказались Ему верны. На третий день Он явился им живой. Пророки Божии предрекли это и множество других Его чудес. И поныне ещё существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по Его имени».

В обоих вариантах текста – и в Иосифе по Иосифу и в Иосифе по Агапию – упоминается учительство Иисуса: Он «учил людей», «многие … стали Его учениками», а те, «кто с самого начала возлюбили Его» и «оказались Ему верны», и есть ученики, которые «не отреклись от Его учения».

 

Мир бы был совершенно иным, если бы Иисус не учил и не имел учеников. Обращение к Иисусу как к учителю, равви, со стороны книжников и фарисеев, которые не верили в Иисуса, свидетельствует о том, что Иисус пользовался уважением и авторитетом даже среди своих противников и недоброжелателей, несмотря на свою «необразованность».

В дни Иисуса слово «равви» («мой учитель») еще не использовалось как официальное или широко распространённое обращение к законоучителю. Великие учителя закона Гиллель, Абталион и Шемая, Симон бен Шетах цитируются в Талмуде только по имени. Это высшая степень почтения. Одни ученые последнего века до падения Храма упоминаются с титулом, другие без него. В более позднее время титул «равви» распространился на всех учителей Закона.

По-видимому, во времена Иисуса обращение «равви» употреблялось в народе только по отношению к выдающимся учителям. Когда люди называют Иисуса «равви», они выражают этим своё крайнее уважение. Впоследствии ко всякому учителю стали обращаться «равви», а ещё позже титул «равви» превратился в простое обращение типа «милостивый государь». Так что разница между значениями слова «равви» во времена Иисуса и в позднейшим временем такая же, как между обращениями «государь» и «милостивый государь».

Были книжники, которые презрительно отзывались об Иисусе как о неуче, ибо Он не провёл долгие годы у ног учителей Закона, не знал Писания в полном объёме так же хорошо, как знали его книжники, – короче говоря, иудейских академий Он не кончал. Однако природный ум, находчивость и знания помогали Иисусу выходить победителем из споров с «дипломированными» учителями Закона.

 

По иерархии ранней христианской церкви учитель является третьим по значению титулом вслед за апостолом и пророком.

«И иных Бог поставил в Церкви во-первых Апостолами, во-вторых пророками, в-третьих учителями; иным дал силы чудодейственные, а также дары исцелений, вспоможения, разные языки. Все ли Апостолы? все ли пророки? все ли учители? все ли чудотворцы?», -- писал апостол Павел (1 Кор.12: 28,29).

Третье место было недостойно Иисуса; евангелисты Матфей и Лука попытались оказать Иисусу добровольную (и сомнительную) услугу, заменив слово «равви» -- учитель (Мк.9:5;4:38;13:1) на «Господь» (Мф.17:4;8:25;17:4). Это один из примеров того, как постепенно под влиянием христианской церкви Иисус-человек вытесняется Иисусом-Богом.

В новозаветные времена «равви», учителя Закона, учили везде, где собирались люди, – на рыночных площадях, у городских ворот, в поле и в саду под деревьями, во дворах Иерусалимского Храма и в частных домах. Иисус поступал также. Он не ждал, пока народ придёт к нему, как это делал Иоанн Креститель, -- Иисус Сам шел к людям, неутомимо возвещая им скорый приход Царствия Небесного.

Его краткие речения и простые, взятые из жизни притчи легко запоминались и передавались из уст в уста. Обратный перевод Евангелий с греческого на арамейский язык дал возможность услышать рифму, почувствовать ритм и насладиться игрой слов, утраченной при переводе слов Иисуса на греческий язык.

Иисус использовал приёмы древнееврейской поэзии для усиления воздействия на слушателей. Приём противопоставления, «зеркального отражения» – был, по-видимому, особенно любим Иисусом.

«Сберегший душу свою потеряет её, а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её» (Мф.10:39).

«Кто принимает вас, принимает Меня; а кто принимает Меня, принимает пославшего Меня» (Мф.10:40).

Иисус заботился о том, чтобы слова Его запечатлелись в памяти Его учеников.

Он не надеялся на их понимание, а уповал на их память. Где бы ни появлялись ученики Иисуса, народ требовал от них подлинных слов того, кто их послал. Посланник не имел права излагать своими словами, то, что учитель поручил ему передать людям. Посылая учеников на проповедь, Иисус наставлял их:

«Слушающий вас, Меня слушает, и отвергающий вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня» (Лк.10:16).

 

Обычно ученики еврейских учителей, стремясь получить как можно больше знаний, переходили от учителя к учителю. После долгих лет ученичества ученик, наконец, сам становился учителем – равви. Иисус был для своих учеников единственным учителем, пророком и Мессией.

В некоторых отношениях требования, предъявляемые Иисусом к ученикам, были чрезвычайно высоки: ученики, оставив своих родных и близких, должны были неотлучно пребывать с Учителем; имущество своё они передавали общине или раздавали нищим. Набожному и благочестивому юноше, желавшему последовать за Ним, Иисус сказал: «… пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мной» (Мф.19:21).

В то же время Иисус, по-видимому, не требовал от учеников передать общине или раздать нищим имущество, на которое они могли претендовать, оставляя семьи свои, в тех случаях, когда этим они могли ввергнуть семью в нищету и лишения. Для Иисуса была важна душевная готовность апостолов расстаться с имением. Петр, к примеру, оставив дом, жену, детей и тёщу, последовал за Иисусом; о разделе имущества, насколько известно, речь не заходила.

 

В других же случаях Иисус неумолим. В преддверии Царства Небесного нет времени для раздумий: кто не способен отказаться от близких и родных своих, тот не войдёт в Царствие Небесное; но «всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную; многие же будут первые последними, и последние первыми» (Мф.19:29,30).

И те, кто не расстанется с имуществом своим, не войдёт в Царствие Небесное, ибо «ещё подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашед одну, пошёл и продал всё, что имел, и купил её» (Мф.13:45,46).

 

Иисус требует от учеников преданности и готовности отдать за Него жизнь. В иудаизме только Бог мог требовать этого, только ради Закона Божьего можно идти на смерть.

«И кто не берёт креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня; сберегший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её» (Мф.10:38,39).

Личность Иисуса, Его сознание того, что Он выполняет волю Отца Небесного, Его чудеса дают Ему власть над учениками и неотвратимо притягивают их. Сам Иисус говорил о Себе: «Я ничего не могу творить Сам от Себя… Я не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца»; «дела…Мною творимые, свидетельствуют обо Мне, что Отец послал Меня»; «…слово же, которое вы слышите, не есть Моё, но пославшего Меня Отца».

 

Для учеников ТО, чему Он учит их, ничтожно в сравнении с тем, КТО учит их; ученики плохо понимают Его учение, но, хотя не без колебаний, идут за Иисусом, ибо верят в Него как в чудотворца и пророка.

Иисус был Мессианским Учителем и потому так высоки Его требования к ученикам-апостолам. Царство Небесное на пороге: поздно оглядываться назад, заботиться о земном и суетном и искать других учителей.

«А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос (Мессия), все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник –Христос» (Мф.23:8-10).

Иисус в отличие от прочих еврейских  законоучителей не ссылается на великих мудрецов – знатоков Закона, Он учит «как власть имеющий, а не как книжник» (Мк.1:22).

Призывая учеников, Иисус не даёт им времени на размышление – Его призыв краткий, резкий и повелительный: «Следуй за Мной!». Ученик сразу же должен оставить всё и всех, что связывает и кто привязывает его к прошлому: дом, хозяйство, имущество, мать и отца, братьев и сестёр, жену и детей.

 

Призвание Иисусом учеников строже, чем призвание сурового и неистового пророка Илии. Илия хотя бы позволяет ученику своему Елисею пойти и проститься со своими родителями.

«И пошёл он (Илия) оттуда, и нашёл Елисея Сына Сафатова, когда он орал; двенадцать пар волов было у него, и сам он был при двенадцатой. Илия проходя мимо него, бросил на него милоть свою, и оставил Елисей волов, и побежал за Илиею, и сказал: позволь мне поцеловать отца моего и мать мою, и я пойду за тобою. Он сказал ему: пойди и приходи назад; ибо что сделал я тебе? Он, отошедши от него, взял пару волов и заколол их, и, зажегши плуг волов, изжарил их, и роздал людям, и они ели. А сам встал, и пошел за Илиею, и стал служить ему» (3 Царств 19:19-21).

Иисус же требует от учеников почти невозможного: «Кто любит отца и мать более нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берёт креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф.10:38,39).

 

Время истекло, Царство Небесное здесь, рядом, на пороге, и чтобы быть достойным его и войти в него, каждый должен покаяться, изменить жизнь свою и отречься от всего суетного и земного. Более того, Иисус говорит, что Царство уже начинает своё становление в этом мире: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царство Божие» (Мф.12:28). Отсюда эта беспощадная резкость и суровость Иисуса, граничащая с жестокостью. Время не ждёт. Упустив свой час, человек может оказаться за порогом Царства.

В то же время Иисус не требует от учеников мелочного соблюдения установлений и предписаний Закона, не призывает их поститься и изнурять плоть свою («иго Моё благо и бремя Моё легко»), – главное для Иисуса Следование Духу Закона в том смысле как Он, Иисус, этот Закон понимает. Слово же Своё Иисус ставит выше Закона Моисеева. Еще раз прочитаем (Мф.5:21-25;38-40;43-48) – «Вы слышали, что сказано:… А Я говорю вам: ….» и почувствуем, что у Иисуса и мысли нет, что Он нарушает или изменяет Закон, напротив Он следует Закону, Он исполняет Закон, ибо в Его словах воплощён Дух Закона, который должен быть исполнен до последней буквы и мельчайшей чёрточки.

В отношении Иисуса к Закону нет лукавства или противоречия со словами, Им же, Иисусом, сказанными. Одной из традиций Древнего Востока было глубокое уважение к великим учителям прошлого; каждый мудрец стремился показать, что он «пришел не нарушить закон», что он не более чем истолкователь и восстановитель древних учений, хотя в действительности его учение могло полностью опрокидывать все прежние представления, в верности которым он клялся.

 

Как восточный учитель Иисус лучше всего определяется словом «гуру», духовный учитель. Он наставник и друг учеников своих; но Он же для них вершина, к которой они не смеют приблизиться; они даже не всегда осмеливаются спросить Его о чём-либо.

Он внушает им любовь, благоговение и страх. И только доверительные, интимные отношения с любимым учеником говорят о влиянии греческих обычаев. Иисус жил на границе Западного и Восточного миров; поэтому из-за покрывала восточной традиции порой выглядывает лицо грека или римлянина.

 

 

 

 

5. Учение Учителя

 

В основе учения Иисуса лежит любовь - всеобъемлющая любовь, охватывающая и ближних, и дальних, и друзей, и врагов. В свете нового понятия любви Иисус пересматривает Заповеди, касающиеся людских взаимоотношений и ритуальных предписаний: об убийстве и гневе, о разводах, клятвах, соблюдении субботы, о молитвах, постах, чистой и нечистой пище и пр. Стремясь выразить истинную волю Бога, Иисус фактически пересматривает Закон. «Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.… Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный» (Мф.43-45,48).

 

«Люби ближнего твоего» заимствовано из закона Моисеева (Лев.19:18), а «ненавидь врага своего» добавлено самим Иисусом, в Законе этого нет. Иисус, однако, не «с потолка» взял вторую часть заповеди: язычники, как мы знаем, в один голос отмечают, что иудеи «ко всем прочим людям относятся враждебно и с ненавистью». В Иудее, страдавшей под гнётом Рима, евреи особенно сильно ненавидели своих притеснителей; в глазах зелотов их ненависть была орудием Божьего суда над врагами-язычниками. Не исключено также, что Иисус имеет в виду ессеев - кумранитов, которые держались убеждения, что следует «любить всё, что Бог избрал, и ненавидеть то, что Он отверг», в том числе и «всех сынов тьмы», т.е. всех, кто не член секты.

Кто из нас любит врагов своих? Ответ: никто. Кто из нас совершенен как Отец Небесный? Ответ: никто.

Итак, Иисус призывает человека идти к цели, которой он не сможет достичь. Сам Иисус это прекрасно сознаёт. Невозможность соблюдать заповеди Нагорной проповеди автоматически освобождает человека от их исполнения. Однако человек не должен впадать в отчаяние от своей слабости, бессилия и греховности. Бог уже принял решение. Его бесконечная готовность прощать, Его безграничная любовь к Своему творению-человеку и стремление творения подражать Творцу оставляет человеку надежду на спасение.

Кто же может спастись? – спрашивали ученики Иисуса, и Иисус отвечал: «человекам это невозможно, но Богу, ибо всё возможно Богу» (Мф.10:27). Царство Небесное не есть плод человеческих усилий, оно даруется Богом.

«Всё возможно верующему» (Мк.9:23), ибо верующий человек вплотную приближается к Богу. Но верить можно лишь с помощью Того, в Кого мы верим или хотим уверовать.

«Верую, Господи! Помоги моему неверию», -- восклицает отец отрока, одержимого духом нечистым, и Бог слышит его мольбу.

Можно, конечно, сказать, что веруют и бесы и трепещут; но их «вера» замешана на страхе и ненависти, а не на любви.

Закон для Иисуса не единственный источник познания воли Божьей. Иисус общается с Богом «напрямую», Он ощущает Себя сыном Бога и обращается к Нему как ребёнок к отцу: «Авва».

Все толкования Закона фарисеями, не выражавшие дух Закона так, как его понимал Иисус, были для Него всего лишь человеческим искажением Закона.

 

Иисус не выступал против существующих земных властителей и земных законов, он не обличал рабство: земное, преходящее не должно занимать человека на пороге Царства Небесного.

Иисус в преддверии Страшного Суда и грядущего Царства Небесного пытается спасти народ Израиля и, прежде всего, людей, по мнению иудеев, лишенных надежды на спасение.

Время не ждёт. Заботьтесь о своём спасении и не собирайте на земле сокровища и богатства, ибо «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие», -- говорит Иисус.

(Выражение «игольное ушко» толкуют по-разному. Одни считают, оно пошло от названия низкой, узкой дверцы в Иерусалимском Храме, в которую с трудом мог протиснуться даже человек; другие, полагают, что произошла подмена созвучных слов: вместо каната (камилос) стали читать верблюд (камелос))

 

Всеобщая, всеохватывающая любовь, которую Он утверждает, казалось бы, должна изливаться и на язычников, но Царство Божие на пороге; дай Бог успеть спасти хотя бы заблудших овец стада Израилева. Правда, позднее, в конце земного пути, отвергнутый большинством иудеев, Иисус всё более склоняется к необходимости проповеди среди язычников.

 

Никто не спрашивал Иисуса, что есть Царствие Небесное, Царство Божие. Для подавляющего большинства народа это Царство, в котором Мессия сын Давидов царствует над Израилем, а Израиль царствует над всеми народами мира. Израильтяне верили, Царство Божие – это Правление Бога на земле, осуществляемое через Его посланца – Мессию. В Царство войдут те, кто соблюдает Божьи законы и потому наследует жизнь вечную. «Наследовать жизнь вечную» означает, что человек восстанет из мёртвых к новой жизни в грядущем мире, а не то, что он попадёт в рай или в ад.

Спасение и возможность войти в царство Небесное существуют для человека в течение всей его жизни, до последнего мгновения. Внутреннее преображение человека даёт возможность спасения. Разбойник, распятый на кресте рядом с Иисусом, покаялся, был прощён и обрёл место в раю и удел в грядущем Царстве Небесном. 

Это типично еврейская традиция: сила и искренность веры приносят спасение. В Талмуде есть рассказ о неком Элиазаре бен Дурдае – развратнике и сластолюбце, не пропускавшем ни одной юбки, завсегдатае публичных домов, который однажды после посещения  одной известной блудницы пережил такое глубокое раскаяние и так сильно убивался о своей беспутной жизни, что сердце его разорвалось на части. В момент смерти голос с неба провозгласил его «сыном грядущего мира», Элиазар бен Дурдая было спасён; больше того, он был назван рабби.

Для Иисуса-иудея вера важнее, чем добрые дела, но это не означает, что добрые дела не важны. Бездушное, лицемерное и механическое исполнение добрых дел не угодно Господу. Один-единственный поступок, одухотворённый и искренний, может принести спасение и самому пропащему человеку...

Для Иисуса Царство Божие также не является неким неземным царством посмертной жизни: «Да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле как на небе», -- говорит Иисус. По мысли Иисуса Царство Божие прорастает внутри человека. Спасение всего народа может осуществиться только через спасение души каждого отдельного человека. Однако время на исходе. Царство скоро придёт, апостолы даже не успеют обойти города и веси Израиля. Благочестивые спасутся; необходимо позаботиться о спасении грешников. Нет времени спасать другие народы; должно спасти хотя бы израильтян. Иисус верит, что Он «послан только к погибшим овцам Израилевым» -- к мытарям, блудницам, грешникам, амхаарцам, постоянно нарушающим закон, ко всем тем, которых не принимают в домах порядочных людей, показания которых не принимаются судом, ибо свидетельство грешников ничего не значит для Бога.

И всё же всеобъемлющая любовь, исповедуемая Иисусом побеждает – воскресший Иисус является ученикам Своим в Галилее и повелевает им: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф.28:19,20).

Это высказывание Иисуса (или приписанное Ему Его учениками, после того как они усомнились в возможности обратить иудеев ко Христу) соответствует раввинской традиции нести свет единобожия другим народам. Ученики Его «обходя море и сушу» и обращая псов-язычников, не сделали их «сынами ада», легко нарушающими слово, данное Богу, как это зачастую случалось у фарисеев. Свидетельство тому -- множество христианских мучеников времён становления Церкви.

 

Иисус и большинство Его учеников -- одинокие холостяки, они даже не пытаются обзавестись семьями. Вряд ли Иисус считал, что семейная жизнь является препятствием для служения Богу. Все патриархи и пророки Израиля были женаты. Моисей даже был женат дважды. Сам Господь говорил людям: «плодитесь и размножайтесь».

В талмудической легенде рассказывается, что царь Иезекия долгое время не хотел вступать в брак из опасения получить нечестивое потомство. К нему явился пророк Исайя и объявил от имени Бога:

--Ты должен умереть и притом без надежды на будущую жизнь.

-- За какие такие грехи? – спросил изумлённый царь.

-- За твоё безбрачие.

-- Но я предвижу, что у меня должны родиться недостойные дети.

-- Ты обязан исполнить своё назначение, а до того, что сокрыто у Милосердного, тебе нет дела, -- отвечал пророк.

 

«Еврей, у которого нет жены, не может быть назван вполне человеком», - говорил рабби Элиазар.

Таким образом, для соблюдения безбрачия требовалось веское оправдание.

Вероятней всего, Иисус полагал, что сейчас, в преддверии Царства Небесного – не время думать о жёнах и семьях. Перешедшие же в мир иной могут утешиться тем, что на небесах браков нет.

 

 

6. Пророк и чудотворец

 

Все ипостаси Иисуса: Учителя, Чудотворца, Пророка и Мессии – слиты в Нём в единое целое. Рассмотрение каждой из них по отдельности, весьма неблагодарное занятие.

Пророк по понятиям израильтян – это человек, через которого Бог обращается к народу Израиля. Еврейское слово «нави» (пророк) означает оратор или вестник. Через пророков Яхве предостерегал народ от греха идолопоклонства, предупреждал о грядущих казнях и бедствиях за отступление народа от Закона, данного ему Богом.

Пророки предсказывали грядущие события, стояли на страже Закона, обличали сильных мира сего за их прегрешения, защищали гонимых и преследуемых, слабых, вдов и сирот.

 

Господь Сам избирал Себе пророков. Иногда пророком становился человек вопреки своей воле – так звездочёт и волхв Валаам принуждён был пророчествовать и благословлять вместо того, чтобы проклинать. Иона, посланный Господом в Неневию, дабы обличать её в грехах, пытался уклониться  от исполнения воли Божьей и, сев на корабль отплыл из Яффы в Фарсис. Но от Бога не скроешься. Три дня и три ночи, проведённые Ионой во чреве огромной рыбы, убедили Иону в необходимости выполнять волю Господа.

Народ ждал от пророков чудес и исцелений; в представлениях израильтян чудеса и исцеления, совершаемые пророками, напрямую связаны с величием и значимостью пророка. Бывали, правда, исключения. Иоанн Креститель, которого народ почитал великим пророком, не совершал чудес и даже не считал себя пророком.

В глазах простого люда учение Иисуса находило необходимое подтверждение, прежде всего, в чудесах и исцелениях, совершённых Им. «И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? Что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему?» (Мк.1:27).

Когда Иисус воскресил юношу из города Наина, толпу «объял страх» и народ сказал: «великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой» (Лк.7:16).

Чудеса и исцеления считались народом Израиля одним из признаков прихода Мессии. Поэтому Иисус велит ученикам Иоанна Крестителя передать сомневающемуся в Его мессианстве Иоанну:  «… скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокажённые очищаются и глухие слышат, мёртвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф.11:4,5). Эти слова Иисуса указывают на пророчество Исайи о приходе Господа для спасения своего народа:

«…Он придёт и спасёт вас. Тогда откроются глаза слепых и уши глухих отверзнуться. Тогда хромой вскочит как олень, и язык немого будет петь…» (Ис.34:4-6).

 

Любовь народа к чудесам не по душе Иисусу. Он, однако, сознаёт, что народ только через чудо способен уверовать в Него.  Иисус убеждён, что истинная вера не зависит от чудес: «блаженны те, кто не видел Его, но уверовал». Иисус нередко запрещает рассказывать о чудесах, которые Он совершил; для него чудеса подобны милостыне: её следует подавать, но позорно трубить об этом на каждом углу. В своём отношении к чудесам Иисус напоминает других еврейских учителей Закона.

Обращаясь к чудотворцу Хони ха-Магеллу, который клялся Богу не сойти с места, пока Тот не сжалится и не пошлёт дождь на землю, законоучитель Симон бен Шетах говорил: «Если бы ты не был Хони, я бы объявил тебя отлучённым, но что я могу сделать тебе? Ты докучаешь Богу, а Он исполняет волю твою, подобно тому, как отец исполняет волю сына, который докучает ему». Народ же считал Хони воплощением пророка Илии (который также молитвой вызывал дождь). Когда Бог отвечал на молитвы Хони, его слава в народе намного возрастала. Не будет большой натяжкой сказать, что Иисус относился к чудесам, как Симон бен Шетах, а вынужден был поступать, как Хони ха-Магеллу. Иисус был, так сказать, чудотворцем поневоле. «Если Я рукой Божьей изгоняю бесов, значит Царство Божие уже пришло к вам», -- говорит Иисус, отдавая дань мнению толпы. Главное для Него заставить людей поверить в наступление этого Царства. Иисус в глазах народа великий пророк, прежде всего, потому, что Он совершает великие чудеса и исцеления.

Иисус исцеляет множество больных и бесноватых. Видя силу Его, изгнанные бесы первые признают, что он Христос, но Иисус запрещает им говорить об этом ( Мк.1:32-34).

Противники Иисуса не отрицали, что Он совершал чудеса, хотя и говорили, что «Он изгоняет бесов силою Вельзевула, князя бесовского» (Лк.11:15). Толпа гораздо больше заворожена и поражена чудесами Иисуса, чем Его учением и Его проповедью. Без чудес Иисуса не было бы и самого Иисуса, во всяком случае, того Иисуса, которого мы знаем.

 

Для человека античности чудеса -- чуть ли не обыденное явление. Иудеи, жившие надеждой на приход Мессии и скорое наступление Царства Божьего, были готовы поверить не только Иисусу реально творившему чудеса и исцеления, но и любому обманщику и проходимцу, обещавшему чудо. Страна с замиранием сердца ожидала великих событий.

 

 

7. Человек и Мессия

 

Неверующему человеку Евангелия кажутся скучным, невразумительным и несвязным рассказом о давно минувших событиях, в которых историческое зерно (может, когда-то и присутствовавшее в рассказах об Иисусе) было сведено почти на нет позднейшими добавлениями, исправлениями и выдумками. Но если такой человек поразмышляет о речениях, притчах и параболах, приписываемых Иисусу, он поймёт, что главное всё же в Евангелиях сохранено; это главное -- личность Иисуса, Его неповторимая индивидуальность.

 

Именно личность Иисуса была той силой, которая преобразила Его учеников. Что стоило бы Учение Иисуса без самого Иисуса? Оно бы бесследно исчезло, как исчезли без следа тьмы и тьмы проповедников вместе со своими учениями.

Евангельский Иисус был сотворён не рассказами о Нём евангелистов, а усилиями Самого Иисуса, Его Словами, которые он заставлял запоминать учеников и из которых пред нами предстаёт живой образ не Бога, а человека с Его делами, которые так поражали учеников.

Даже в Евангелии от Иоанна из хлама безудержных самовосхвалений и самопревозношений, которые ревностный ученик приписывает Иисусу, даже в этом Евангелии порой проступают черты того самого Иисуса из Назарета, которого мы так хорошо и близко знаем по рассказам синоптиков.

 

Иисус -- глубоко чувствующая, чувствительная и поэтическая натура.

Вероятно, Сам Бог -- поэт и потому, вещая устами пророка, Бог всегда говорит языком поэзии.

Иисус делает поэзией самые обыденные и простые вещи. В Его словах ничего нет вымученного и надуманного. Они естественны и просты, как жизнь людей, с которыми он общался.

Иисус по натуре человек жизнерадостный и весёлый. В сравнении с суровым аскетом Иоанном Крестителем Иисус многим иудеям кажется легкомысленным, а Его поступки – возмутительными. Иисус любит поесть, «не дурак выпить», был другом мытарям и грешникам – словом, образ Иисуса далёк от образа пророка или равви, как их представляли себе израильтяне. Иисус создавал вокруг Себя праздничную атмосферу; Его исцеления и чудеса немало этому способствовали. Только к концу его жизненного пути, когда он принял решение идти в Иерусалим, где его ждала неминуемая смерть, тревога и тоска начинают овладевать им.

 

Иисус-человек сталкивается с теми же трудностями, испытывает те же чувства, с которыми сталкивается и которые испытывает человек до сего времени. Иисус жалеет людей и сострадает им. Евангелисты неоднократно упоминают о жалости, которую Иисус испытывал к людям. Он жалеет народ, изнурённый и голодный, собравшийся вокруг него. Он из сострадания, в конце концов, уступает просьбе сирофиникиянки и излечивает её дочь. Из жалости Он исцеляет в субботу, подвергаясь обвинениям в нарушении Закона. Жалость сквозит в Его отношении к женщине, застигнутой в прелюбодеянии. Особенно Он сострадает к тем, кого мучит совесть за содеянное, кто готов у покаянию.

Иисус не был типом героического человека, подобного Гаю Муцию Сцеволе, который, пробравшись во вражеский лагерь, на глазах этрусского царя сжег свою правую руку на жаровне, показав врагу, сколь мужественны римские воины, и как презирают они боль и смерть.

Иисус страшится смерти, страшится предсмертных мук, Он колеблется и просит Отца пронести мимо него чашу страданий, кровавый пот выступает у него на челе, но, превозмогая страх, Он проходит свой путь до конца. Он не принадлежит Себе, Он принадлежит Отцу и людям, ради спасения которых он и решил принять смерть.

Иисус любит, страдает, сострадает, возмущается, плачет, скорбит – короче, Он – человек. Но этот человек общается к Богу без посредников, доверительно и интимно, как сын с отцом. Это прямое общение и придаёт Иисусу силу и право говорить как «власть имеющему».  Его отношения с Отцом для учеников Его остаются тайной, и Он сам для них остаётся тайной.

Он страшно одинок, Его не понимают ни родные, ни ученики, ни толпы народа, Его окружавшие. Иногда Иисус не выдерживает: «О, род неверный! Доколе буду с вами! Доколе буду терпеть вас?» (Мк.9:19). «Неверный» означает неверующий. Без веры в сфере Духа ничего не может произойти. – отсутствие  в апостолах настоящей веры особенно удручает Иисуса.

 

Иисус был сдержанным человеком; даже ученикам Своим, с которыми Он делил все трудности бродячей жизни, он не открылся полностью – они постоянно ощущают расстояние, разделяющее их и Учителя. Иисус умел внушать окружающим одновременно и любовь, и уважение, и благоговение, и страх.

Жажда почёта и славы была, пожалуй, наиболее заметной слабостью Иисуса.

Судя по всему, Сам Господь Бог также больше всего на свете любил славу и почести, Бог Израиля все шаги Свои и все действия соизмерял со славой, которую Ему воздавал народ Израиля. И в глубокой древности, и во времена Иисуса слава (это понятие включало в себя и почести и силу и власть) была вожделенной целью многих людей, которые приписывали стремление к славе Самому Всевышнему. Слово «слава» и производные от него встречаются в Библии не менее 600 раз.

Перечитывая библейские высказывания, относящиеся к славе и Творцу, ловишь себя на мысли, что всё что ни делает Господь Бог, Он делает ради своей славы; прославление Его имени для Него  чуть ли не важнее соблюдения Закона.

«Этот народ Я образовал для Себя; он будет возвещать славу Мою» (Исаия 43:21).

«Если вы не послушаетесь, и если не примете к сердцу, чтобы воздать славу имени Моему, говорит Господь Саваоф, то Я пошлю на вас проклятие и прокляну ваши благословения …» (Малахия «2:2).

«Воздайте славу Господу, Богу вашему, доколе Он ещё не навёл на вас темноты, и доколе ещё ноги ваши не спотыкаются на горах мрака: тогда вы будете ожидать света, а Он обратит его в тень смерти и сделает тьмою» (Иеремия 13:15,16).

Подобными высказываниями пестрит вся Библия.

 

Иисус, несомненно, был охвачен той самой жаждой славы и почестей, которую люди приписывали Богу. Просмотрите, хотя бы бегло, Новый Завет, и убедитесь сами (Мф16:27;19:28;25:31;  Лк.9:26,32;24:26; я опускаю ссылки на Иоанна, у которого таких примеров более чем достаточно).

Иисус считал Себя Мессией, хотя и не желал, чтобы Его так называли, ибо в народном представлении Мессия был царём Израиля, освободителем и спасителем Израиля; власти непременно без промедления схватили бы и казнили такого человека. Только дважды Иисус не отверг звание «Мессия» (Христос).

 

Иисус Христос -- настолько привычное уху сочетание слов, что некоторые думают, что Иисус -- это имя, а Христос – фамилия. В их оправдание можно сказать, что на Западе уже в 1--2 веке новой эры слово Христос воспринималось как имя собственное (Тацит, Светоний).

Иисус – это и в самом деле имя; греческая форма еврейского имени Иешуа, которое в свою очередь, является сокращённой формой имени Иегошуа, что означает: Яхве-спаситель или Яхве спасает. В новозаветные времена имя Иешуа (так называли Иисуса соплеменники) было широко распространено среди евреев. Сокращенный вариант: Иешу. Уже во втором столетии новой эры непримиримая вражда иудеев и христиан привела к тому, что имя это исчезает из раввинских писаний. Оно заменяется старым, «исходным» именем Иегошуа. Раввины сознательно избегают употребления имени Иисуса. В иудейском антихристианском средневековом трактате «Тольдот Иешу» имя Иешу (Yeshu) толкуется как аббревиатура фразы: “Да будет имя его и память о нём стёрты”.

«Христос» – это греческий перевод арамейского слова «meshiha» (мессия, помазанник). Торжественное помазание первосвященника и царей превращало их в избранников Божьих, ставило их в особое отношение к Богу. Пророк Исайя (45:1) называет даже язычника, персидского царя Кира, «помазанником Божиим», ибо Кир был орудием выполнения предначертаний Господа, когда разрушал вавилонское царство и освобождал евреев из плена.

Во времена Иисуса народ Израиля ожидал прихода Мессии из рода царя Давида, который изгонит язычников из страны, восстановит Еврейское государство, соберёт со всех концов света рассеянное племя Израиля, приведёт все языки к почитанию истинного Бога и установит мир и справедливость на земле.

 

Приход Мессии и установление справедливого порядка не могут пройти безболезненно для этого мира, погрязшего в грехе; катастрофы и разрушения будут чудовищны. Один рабби сказал о приходе Мессии: «Пусть Он придёт, но я не хочу быть свидетелем Его прихода». Вера в приход Мессии была так сильна, что израильтяне все бедствия народа истолковывали как предвестия Его пришествия.

В новозаветные времена вычисление конца дней и прихода Мессии было любимым занятием многих людей, так что, в конце концов, законоучители вынуждены были объявить, что «всякий, возвещающий пришествие Мессии на основании вычислений, теряет свою долю в мире будущем» и было решено, что приход Мессии зависит от «всеобщего покаяния, которое принесёт пророк Илия». Иисус вполне в раввинской традиции считал, что о дне прихода Царства Божия (а следовательно, и о приходе Мессии) знает только Отец.

 

Большинство народа, страдавшего под римским игом, понимало установление Царства Божьего, Царства Справедливости как господство избранного народа над другими народами (раб превращается в господина). Пророчества Исайи и «интеллигентские бредни», заполнявшие апокрифические писания -- о процветании всех народов, о еврейском народе как рабе Божием распространяющем истинную веру среди всех народов дабы обратить их в слуг Божиих и привести все языки к познанию Бога, – мало трогали человека денно и нощно в поте лица трудившегося в поле или в мастерской. Израильтянин выбирал себе Мессию вполне земного способного облегчить ему жизнь здесь, на земле, и сразу, без промедления. Мессианские брожения новозаветных времён и антиримские восстания первых двух веков новой эры показывают, что главный вектор народных чаяний был направлен в сторону свободы и национальной независимости.

 

Как мы знаем, подобно безнадёжно больному, израильтяне готовы были поверить любому человеку, обещавшим им спасение. Немало обманщиков пользовалось этим. Некий египтянин (еврей из Египта), выдавая себя за Мессию, собрал 30000 человек и повёл их к Масличной горе, пообещав, что стены Иерусалима падут пред ним. Это произошло при прокураторе Феликсе (55-60гг); ещё и 30 лет не прошло после казни Иисуса. Обратим внимание, что этот египтянин не совершал чудес и исцелений. Можно себе представить, какие толпы мог бы собрать Иисус, если бы Он открыто объявил Себя Мессией!

 

Иисус не собирался огнём и мечём бороться с Римом, и потому как Мессия Он пришелся не ко двору в Израиле. Народ не принял Его как Мессию, тем более что, как мы только что сказали, открыто Мессией Иисус Себя не называл. Он не любил, когда Его так называли на людях. Однако, Он делал всё, чтобы люди поняли, что Он и есть тот Мессия, который должен прийти, хотя Он и не Мессия «огня и меча».

Вера в Своё мессианство и подтолкнула Иисуса объявить Иоанна Крестителя Илией, величайшим пророком, вопреки самому Иоанну, который говорил о себе, что он не пророк и не Мессия.

Иисус, приписав Крестителю роль Илии и взяв на Себя груз мессианства,  «подправил» мессианские ожидания иудеев. С точки зрения евреев, Иисус не выполнил ни одной задачи, не достиг ни одной цели, ради которой Мессия должен был придти на землю: Он не восстановил еврейское государство, не собрал рассеянное по земле племя Израиля во Святой Земле, не установил справедливый порядок, вечное Царство Божие и вечный мир на земле: в мире по-прежнему царила «мерзость запустения» – языческие идолы.

Евреям оставалось только утешать себя, подобно тому, как это делал рабби Акива, прибывший на корабле из Святой земли в Вечный город. Все спутники Акивы зарыдали, услышав шум огромного римского порта. Один Акива улыбался. «Почему ты улыбаешься?» – спросили его. «А почему вы плачете?» – ответил Акива вопросом на вопрос. «Как же нам не плакать, сказали они, если Иерусалим, престол Божий, лежит в развалинах, а этот город идолопоклонников процветает». «Именно потому я и улыбаюсь, – сказал Акива -- Если Бог даёт такое богатство и счастье тем, кто преступил Его волю, то какая слава ожидает тех, кто слушается Его слов?!».

 

Объявив Крестителя Илией, Иисус тем самым расчистил дорогу к признанию Мессией Его Самого; во всяком случае теми, кто признаёт Крестителя Илией или явившимся в духе и силе Илии.

Иисус говорит как человек, нисколько не сомневающийся в своём призвании, как наделённый высшей властью: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мк.1:31).

Такие слова не могли быть забыты учениками. Он говорил, как власть имеющий, Он совершал чудеса и исцеления, у Него есть Предтеча, а за родословной дело не станет: ничто не мешало теперь ученикам Иисуса видеть в Нём Мессию.

 

Итак, звания Мессии – сына Давидова  Иисус избегал, ибо это именование в народном сознании было связано с установлением Царства Божия путём войны, а в сознании римлян -- с мятежом и разбоем.

Титул Сына Божьего был неприемлем для Иисуса, ибо об обетованном царе из рода Давидова (т.е. о Мессии – царе-Воителе) говорили как о Сыне Божьем.

Следует подчеркнуть, что буквальное понимание слов «Сын Божий» было для израильтян немыслимо: это чисто языческая идея. Самих себя израильтяне называли сынами Божьими, сынами Божьими израильтяне называли царей Давида и Соломона, но никому и в голову не приходило понимать это выражение буквально.

В Евангелиях Иисус неоднократно называет себя «Сыном человеческим». На арамейском это означает «человек» и не звучит так странно, как по-русски или на других европейских языках; в большинстве случаев это сочетание не имеет какого-либо иного, особого смысла. Когда Иисус говорит: «Сын человеческий есть господин субботы», речь идет о «человеке -- господине субботы».

Но существует описание сына человеческого в книге пророка Даниила. Книга эта, судя по всему, произвела на Иисуса глубокое впечатление. Иногда Иисус употребляет сочетание «сын человеческий» в том же смысле, какой в него вкладывает пророк Даниил.

«Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы сын человеческий, дошёл до Ветхого днями и приведён был к нему. И ему была дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдёт и царство Его не разрушится» (Дан.7:13,14).

Путь Сына Человеческого к славе и могуществу лежал через страдания и муки раба Божьего, описанного пророком Исаией.

 

Соответствие нижеприведённых слов Исаии судьбе Иисуса из Назарета делает пророчество Исаии для христиан самым значимым пророчеством о Мессии. Оно стоит того, чтобы привести его полностью.

«Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в нём ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в нём вида, который привлекал бы нас к нему.

Он был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице своё; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его.

Но Он взял на Себя наши немощи и понёс наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и унижен Богом.

Но Он был изъязвлён за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нём, и ранами Его мы исцелились.

Все мы блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу; и Господь возложил на него грехи всех нас.

Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст Своих; как овца, ведён был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих.

От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? Ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь.

Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребён у богатого,

потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его.

Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; Когда же душа Его принесёт жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его.

 

На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих, и грехи их на Себе понесёт.

Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтён был, тогда как Он понёс на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем» (Ис.53:2-12).

 

Для Себя Самого, в Своём Собственном понимании и ощущении Иисус, несомненно, был Мессией, Мессией -- рабом, «слугой Господа», о котором пророчествовал Исаия и который отдал Свою жизнь за других.

«Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, а чтобы служить и отдать Свою жизнь как выкуп за всех» (Мк.10:45).

 

Подобное понимание роли Мессии было чуждо большинству израильтян, оно никак не согласовывалось с образом Мессии – сына Давидова, -- воителя, освободителя, триумфатора. Потому-то ученикам было трудно, почти невозможно понять Учителя при жизни – они говорили на разных языках. И только после казни Иисуса и воскресения Его ученики осознали, что означают Его слова о том, что Его Царство «не от мира сего». Царство Небесное, о котором учил Иисус, есть Царство духовное, которое преобразит мир и которое будет установлено на земле Богом. Большинство же израильтян не было способно ни понять, ни принять Мессию, имевшего «зрак раба», Мессию униженного, жалкого, умершего самой позорной смертью и не принёсшего освобождения Израилю.

В то же время Иисус был в Своих глазах Мессией – Сыном человеческим, которого люди узрят сидящим «одесную силы и грядущего на облаках небесных». Мессия страдающий и унижаемый, восстающий из мук и позора во славе и почестях, который хотя и знал, что должен умереть, но всё же до последнего момента надеялся, что Отец остановит палачей, подобно тому как Он остановил руку Авраама, занесённую над Исааком...

Кажется, что до сих пор над Голгофой звучит Его крик отчаяния: «Боже Мой! Почему ты Меня оставил?»…

 

КОНЕЦ ГЛАВЫ
(продолжение следует)