Страсти по триоли

СТРАСТИ ПО «ТРИОЛИ».

...Закончив читать последний рассказ из «Триоли», я несколько минут сидел, уставившись пустыми глазами в монитор. Ужасно хотелось написать рецу, но мысли вертелись, как на карусели, и никак не могли выстроиться в ровные очереди, чтобы постепенно промаршировать из мозгов на бумагу (на экран компа), как части войск с Красной площади на набережную Москва-реки на параде в День Победы. Наконец, я осознал, чего же действительно мне не хватает. Вышел из-за стола, оделся и, сунув в карман деньги, открыл дверь наружу... В подъезде с легким щелканьем и поцыкиваньем часто-часто моргала неоновая лампа, озаряя серые стены бледным, тусклым светом. Я перешагнул через шевелящуюся кучу какого-то тряпья на лестнице и выскочил на улицу. Ветер с унылым звериным воем ударил мне в уши, рванул за волосы и хлестанул ветками акации по лицу. Поёжившись, я запахнулся в куртку, поднял воротник и, озираясь по сторонам, медленно побрёл к ночному магазину. Идти недалеко - всего-то через два дома. На улице было удивительно безлюдно. Кроме небольшой кучки молодых вурдалаков, жавшихся от холода к соседнему подъезду, да маленькой девочки, сидевшей на корточках возле большой чёрной машины, никого больше не было. При моём приближении вурдалаки глухо заворчали, скаля блестящие от слюны клыки (я еле сдержался, чтобы не ускорить шаг), но не двинулись с места. Девочка подняла голову и посмотрела мне в лицо огромными мудрыми глазами. «***ня...», - беззвучно прошептали её сморщенные губы, - «Не бойся. Они все мертвы». Я обогнул одиннадцать пустых мусорных баков, крышки которых чуть лязгали от ветра и... резко отшатнулся. Из двенадцатого с шумом хлопая крыльями, вырвалась стая чёрных ворон. Почти сразу же из него одна за другой стали выпрыгивать кошки. Они разбегались в разные стороны, неся в зубах чьи-то выбеленные кости. До магазина оставалось пройти всего один дом, возле которого не горел ни один фонарь. Странно... Но все его окна, почему-то, светились изнутри холодным синим-синим светом, будто бы в доме была одна большая реанимационная палата.
Я завернул за угол, вошел в ночной магазин и, остановившись у винного отдела, негромко кашлянул. Продавщица вопросительно обратила ко мне свои усталые тёмные глазницы. «Бутылку «Столичной» и пакет томатного сока блять», - сказал я, стараясь не обращать внимания на острые кончики ребёр, проткнувшие в некоторых местах её обтягивающий халатик с бурыми пятнами. Расплатившись, я вышел на крыльцо, посмотрел на небо с галопирующими по нему темно-фиолетовыми облаками и не узнал его. Вместо привычного ковша Большой Медведицы, словно прибитый ярко блестящими гвоздями-звездами, над моей головой висел Южный Крест. «Южное...», - вдруг вспомнилось мне.
Обратно я дошёл гораздо быстрее. На том месте, где сидела на корточках маленькая девочка, валялась свежесорванная ветка белой сирени. С трудом подавив желание поднять её и унести с собой, я подскочил к своему подъезду и, быстро набрав три шестёрки - железная дверь запищала, открываясь - ввалился внутрь. По лестнице мне подниматься совсем не хотелось, как не было особого желания вызывать лифт. Но тот вдруг открылся сам. Помедлив секунду, я заглянул внутрь. Никого. Только тяжёлый смрадный запах медленно гниющей плоти просачивался откуда-то из всех щелей. Задержав дыхание, я ткнул вторую снизу кнопку, и лифт плавно пошёл вверх, не закрывая дверей...
Уже дома, бросив пакет с водкой и соком на пол, я посмотрел на себя в зеркало, и руки мои внезапно ударило крупной дрожью. Из зеркала на меня мрачно пялился совершенно седой человек в черном. Я знал, как его зовут. И знал, что он живёт в городе замкнутых дворов-колодцев, ужасного метро с двойными дверьми и страшными прыгающими с рельсы на рельсу трамваями... Я сморгнул. Наваждение ушло. Дрожащими руками я нацедил полный стакан водки и залпом вылил его в себя. Дрожь исчезла так же внезапно, как и появилась. Я присел к мерцающему в темноте монитору (при включении света в комнате взорвалась лампочка), на ощупь открыл сок и глотнул прямо из пакета.
Бля! Какой же странный вкус у этих томатов!...