ГЛАВА 18
ВХОД В ИЕРУСАЛИМ
ОЧИЩЕНИЕ ХРАМА
повествующая о радости народа, приветствовавшего Иисуса при входе в Иерусалим, об очищении Храма от торжников и о том, почему никто не помог Иисусу.
Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей. Ибо ревность по доме Твоём снедает меня, и злословия злословящих Тебя падают на меня.
Пс 68
Второго апреля 30 года в воскресение, после субботнего отдыха, Иисус идёт из Вифании в Иерусалим. Толпа, окружавшая Иисуса, возрастала по мере приближения к городу. Галилеяне, пришедшие на праздник, прослышав о приходе Иисуса, собрались у городских ворот встречать своего галилейского пророка и Мессию. Народ восторженно приветствовал Иисуса, восседавшего на молодом осле, а ослица шла рядом. На пути Его люди расстилали одежды свои и ветви дерев. «Осанна Сыну Давидову! Благославен Грядущий во имя Господне!» – кричала толпа.
Книжники и фарисеи сразу поняли, что именно Иисус хотел сказать народу, ибо помнили слова пророка Захарии:
«Се Царь твой грядёт к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме и сокрушен будет бранный лук, и Он возвестит мир народам и владычество Его будет от моря и до моря и от реки до концов земли» (Зах.9:9,10).
Иисус восседал на осле, животном, служащем мирному крестьянину и горожанину. С воцарением Царя, несущего мир, избранному народу не нужны боевые кони и военные колесницы, бранные луки и мечи. Иисус как бы говорил: не надо войн, восстаний и мятежей. Народ должен покаяться, очиститься от грехов и обратиться к Богу, и тогда Бог исполнит желания и чаяния народа.
Весть о воскрешении Лазаря многократно увеличивала толпы, окружавшие Иисуса. В этих условиях само появление Иисуса в Иерусалиме представляло угрозу властям. Лучшим выходом для них было бы бросить Иисуса в темницу, тихо, без шума, или понудить Его немедленно покинуть город.
Но Иисус очень точно выбрал момент появления в Иерусалиме. Иисус вошел в Иерусалим за 4 дня до Пасхи. Обычно паломники приходили на праздник загодя, по крайней мере, за неделю до Пасхи. Богомольцам, приходившим издалека, особенно проходившим через языческие города и страны, необходимо было очиститься, ибо они могли оскверниться, даже не подозревая об этом. Иисус же припозднился. Люди, знавшие о решении властей схватить Иисуса, спрашивали друг друга: «Как вы думаете? Не придёт ли Он на праздник?».
Власти не решились схватить Его непосредственно перед праздником: уж слишком много галилеян сгрудилось вокруг своего пророка, а с «разбойниками» - галилеянами шутки плохи. Если уж арестовывать Иисуса, то разумно было отложить арест на послепраздничные дни, когда галилеяне разойдутся по домам; ведь срыв праздника принёс бы первосвященникам огромные убытки. Кроме того, въезд Иисуса в Иерусалим под знаком мира и покоя сдерживал толпу и направлял её устремления в спокойное русло. Первосвященники решили повременить с арестом Иисуса. Возможно, они же убедили прокуратора не трогать Иисуса, проповедь которого идет на пользу Риму.
Но вероятней всего, что евангелисты приукрасили сцену въезда Иисуса в Иерусалим, вольно или невольно подгоняя её под Ветхозаветное пророчество. Можно не сомневаться, что Понтий Пилат немедленно приказал бы бросить Иисуса в темницу, если бы до него дошло известие, что какого-то пророка огромные толпы народа приветствуют как Мессию, Царя Израиля…
Как бы то ни было, Иисус пришел в Иерусалим вместе с другими богомольцами и вошел в Храм и, «осмотрев всё», удалился с Двенадцатью в Вифанию, где заночевал в доме своего друга Лазаря.
На следующий день в понедельник 3 апреля Иисус направился в Храм, сопровождаемый учениками и толпой галилеян.
В предпраздничные дни вокруг Храма и во внешнем дворе Храма кипела бойкая торговля жертвенными птицами; менялы обменивали монеты, принесённые паломниками из многих стран мира, на иерусалимские монеты для пожертвований, удерживая два процента в свою пользу; жители Иерусалима, чтобы сократить путь, проносили через Храм свои вещи и тащили поклажу, превращая святилище в проходной двор. В этом шуме и суете, казалось, нечего было делать Богу Израиля.
Иисус вошел в Храм и «начал выгонять продающих и покупающих в Храме; столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул, и не позволял, чтобы кто пронёс через Храм какую-либо вещь; и учил народ, говоря: не написано ли: дом твой домом молитвы наречётся для всех народов? А вы сделали его вертепом разбойников» (Мк.11:15-17). Иными словами, Иисус очищал Храм, в том числе и для язычников.
Никто не посмел остановить Иисуса, но никто и не поддержал Его. Даже апостолы не помогли ему. Народ замер в оцепенении. Меновщики и торговцы, парализованные гневом Иисуса, опасаясь вмешательства скорых на расправу галилеян, окружавших Иисуса, не думали сопротивляться. Не следует думать, что Иисус изгнал менял и торговцев из всего переднего двора Храма. Действия Иисуса носили символический и, так сказать, локальный характер. Поэтому римских солдат, наблюдающих происшествие со стен крепости Антония, видимо забавлял этот одиночка, опрокидывающий столы менял. Солдаты не вмешивались, считая, что достаточно было одного – двух иудейских храмовых стражников, чтобы, выражаясь современным языком, утихомирить «хулигана». Храмовая же стража бездействовала, ибо первосвященники, так же как и менялы опасались галилеян, которые, встав на защиту Иисуса, спровоцировали бы всеобщие беспорядки, вмешательство римлян и прекращение праздника
Изгнание торжников из Храма превратило первосвященников в ярых врагов Иисуса. На совещании первосвященников принимается решение о немедленном аресте Иисуса. Возможно, Иисус мог бы избежать ареста, если бы покинул город, но Он и не помышлял об этом.
На этот раз, когда дело коснулось их кошельков, первосвященники решили, во что бы то ни стало, схватить Иисуса. Первосвященники не хотели искушать судьбу, они замыслили взять Иисуса не в Храме, где он учил каждый день, а ночью, за городской стеной в Гефсимании, где Иисус обычно располагался с учениками на ночлег. Популярность Иисуса была такова, что иерархи опасались возмущения в народе, если бы стражники взяли Его в городе, прилюдно. Оставить же в праздничные дни на свободе непредсказуемого смутьяна было бы слишком большим риском для иерархов; это грозило беспорядками, закрытием праздника и невосполнимыми убытками, а для Каиафы, возможно, и потерей должности первосвященника.
Достойно внимания, что во время очищения Храма народ безмолвствовал. Это безмолвие, это молчание не было знаком согласия и поддержки Иисуса. Торговцы и менялы в Храме не смущали верующих: картина привычная -- иначе и быть не могло. Действия же Иисуса повергли народ в недоумение и оцепенение. Что бы там ни говорили пророки, но -- сделать Храм домом для язычников -- такое не вмещалось в головах израильтян. Изгнание торгующих нанесло ущерб славе Иисуса. Это обстоятельство не укрылось от внимания Анны и Каиафы и предопределило их решение взять Иисуса до праздника.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
ГЛАВА 19
«ПРЕДАТЕЛЬСТВО» ИУДЫ
рассказывает о том, каким образом апостолы могли раздобыть мечи, обсуждает возможные мотивы «предательства» и причину, побудившую Иуду пойти к первосвященникам и принять от них 30 сребреников
Разоблачённая ложь есть столь же важное приобретение для блага человечества, как и ясно выраженная истина
Л.Н.Толстой
Вернёмся к нашим апостолам.
После того как Иисус отказал «братьям Громовым» в первых местах в Царстве Небесном (конец марта 30 года), хотя те и отдали все деньги, вырученные от продажи отцовского наследства, в кассу общины, честолюбивый Иоанн одержим лишь одним желанием -- желанием, во что бы то ни стало получить самое почётное место в грядущем Царстве Небесном. Время на исходе. Надо спешить. В пасхальные дни Иисус явит Себя всему Израилю как Мессия – Спаситель и Освободитель Израиля от власти язычников.
Иоанн резонно рассудил, что если почётное место в грядущем Царстве нельзя купить деньгами, то его можно заслужить делами. Ему приходит в голову спасительная мысль: мечом проложить дорогу к первому месту в грядущем Царстве. Но для этого необходимо было сначала раздобыть оружие. Мысль о том, что Иисус возглавит вооруженную борьбу с Римом, прочно сидела в голове многих израильтян. Лука донёс до нас слова одного из них, сказанные после распятия Иисуса: «А мы надеялись, что Он есть Тот, Который должен освободить Израиля» (Лк.24:21).
Намерения Иоанна не так то просто было претворить в жизнь. В поясах у сынов Зеведеевых не осталось ни драхмы: всё было отдано в общину. Деньги носил казначей Иуда Искариот, и большая часть их, по-видимому, уже перекочевала в карманы и пояса бедняков, нищих и бродяг.
Деньги на оружие можно было взять только у казначея, мечи же легче всего было приобрести в Иерихоне или в Иерусалиме.
Иерихон был знаменит своими железных дел мастерами. Кузнецы Иерихона, по сообщению историка Диона Кассия, даже выполняли заказы римлян на поставки оружия. Следует отметить, что путь из Иерихона в Иерусалим был небезопасен. Разбойники с большой дороги подстерегали богомольцев. Однако же, в Иерихоне паломники и не думали вооружаться. Они надеялись на Бога, но сами также не плошали: богомольцы скучивались в огромные толпы и, почувствовав свою силу, начинали восхождение в Иерусалим. Полагаю, мечи не были куплены в Иерихоне, ибо апостолам, которые шли в Иерусалим налегке, было бы нелегко скрыть мечи -- намного легче было попасть в руки римских властей.
В Иерусалиме были кузнечные мастерские. Кроме того, в Иерусалим прибывало множество иудеев, из всех уголков Палестины и со всего света, привозивших то, на что был спрос в Иудее. Вряд ли, конечно, паломники тайком провозили с собой оружие на продажу, но нет сомнений, что в Иудее, этой самой беспокойной римской провинции, всегда был спрос на оружие.
Можно предположить, что мучимый вопросом, как же добыть мечи, чтобы помочь Иисусу силой взять Царство Небесное, Иоанн предложил свою помощь Иуде в подготовке к Пасхальной трапезе. Заботы о пасхальном ужине, как и все хозяйственные дела, лежали не плечах Иуды -- казначея и эконома общины. Вероятней всего разговор Иоанна с Иудой мог произойти где-то между первым и четвёртым апреля, когда Иерихон уже остался позади.
Получить деньги от Иуды на покупку мечей можно было только посвятив его в свои планы. Узнав, на что Иоанн собирается употребить общинные деньги, Иуда отказал ему, ибо понимал, что Иисусе уже выбрал свой путь, путь страждущего Мессии.
Приобретение мечей на общинные деньги Иоанн не считал предосудительным делом. Мечи помогут установлению Царства Небесного, Царства, где не будет нищих и бедных, где отпадёт сама надобность в подаче милостыни из общинной кассы.
Зная честолюбие Иоанна и его «дружбу» с первосвященником, которую Иоанн и не думал скрывать, Иуда заподозрил, что ловкий Анна обвёл «возлюбленного ученика» вокруг пальца и давно уже выведал от него всё, что только можно об Учителе и Его учениках.
(Эта тема уже затрагивалась (см. главу «Иоанн Богослов»). Евангелие от Иоанна с какой-то странной гордостью сообщает о знакомстве «другого» ученика (Иоанна) с первосвященником, автор дважды подряд повторяет это, рассказывая, как придверница пропустила его и Петра во двор первосвященнического дома. (Ин.18:15,16). Евангелие от Иоанна создавалось, когда решающая роль первосвященников в смерти Иисуса была для христиан несомненной. Понятно, что при жизни Иисуса у Иоанна было намного больше причин не смотреть на первосвященника, как на врага, гордиться своим знакомством с ним, не скрывать этого и даже хвастаться этим.)
Намерение Иоанна купить мечи ещё до Пасхи возбудило подозрение в сговоре или в намерении сговора Иоанна с иерархами. Выходило, что Иоанн знал о том, что стража наложит руки на Иисуса ещё до начала праздника. Это можно было узнать только от самих первосвященников или от их агентов.
Иуда был родом из Иудеи, он лучше, чем кто-либо, понимал опасность, грозящую Иисусу, он знал, что иерархи сделают всё возможное, чтобы предотвратить беспорядки во время пасхального праздника, и предчувствовал неизбежность ареста Иисуса. Если же апостолы обзаведутся оружием и об этом прознают римские власти, то пощады не будет никому. Иуда поспешил к иерархам, чтобы вызнать их замыслы.
Обращение Иоанна за помощью к Иуде не является чем-то из рода фантастических измышлений. В тот момент Иоанн смотрит на Иуду теми же глазами, что и другие апостолы, разве что с поправкой на ревность к Учителю и на досаду за то, что деньги от продажи отцовского наследства, которые он, Иоанн, передал общине были в ящике у Иуды, которого Иоанн подозревал в воровстве. Апостолы Иуду недолюбливали, но уважали. Даже накануне предательства, во время Тайной вечери ещё никто из учеников Иисуса не подозревал в Иуде иуду. Провидческие способности в отношении Иуды Иоанн приписал себе задним числом после «разоблачения» Иуды как предателя.
Естественно, что, находясь в безвыходном положении, Иоанн попытался договориться с Иудой, тем более что Иуда всегда находился на последних ролях, а честолюбцу Иоанну даже в голову не приходило, что кто-то может отказаться от верного шанса получить одно из первых мест в Царствии Небесном.
Отказ Иуды стал одной из причин слепой ненависти Иоанна к Иуде усилившейся до крайности после Тайной вечери, на которой Иуда (прежде всегда последний) занял более почётное, чем Иоанн, место.
Можно, конечно, придумать десятки причин визита Иуды к первосвященникам. Важно не это. Важно, что предатель не пошёл бы тайком из Вифании в Иерусалим к первосвященникам во вторник вечером или в ночь со вторника на среду. Ведь уже в четверг утром, как эконом и казначей общины, Иуда должен был отправиться в Иерусалим для приготовления пасхи, выбрав кого-нибудь из апостолов себе в помощники (того же Иоанна, например). Улучив момент или, например, поручив своему напарнику сделать необходимые закупки на городском базаре, Иуда-предатель вполне мог бы незаметно, без особого риска навестить иерархов. Почему же рисковал Иуда? Иуда пошёл к иерархам, потому что знал наверняка, что Иисус не пошлёт его в Иерусалим в четверг приготовить пасху. Это решение Иисуса Иуда мог знать только от самого Иисуса, которому со своими просьбами досаждал Иоанн и от которого не укрылись попытки «возлюбленного ученика» уговорить Петра испросить у Него позволения пойти в Иерусалим приготовить пасху. Однако стремление послужить ближнему настолько не вязалось со всем обликом Иоанна, что Иуда заподозрил неладное. Иуда был слуга всем и у всех на посылках. Ему нетрудно было распознать того, кто только притворяется служащим, а в душе своей мечтает повелевать. Попробуйте не лгать хотя бы год, и вы, если останетесь живы, всегда будете способны отличить правду ото лжи; никто не сможет вас обмануть. В этом секрет оптинских старцев и великого множества христианских святых, прозорливости которых удивляется честной народ. В этом секрет проницательности Иуды Искариота. Иуда понимал, что цель Иоанна -- заполучить ковчежец с деньгами и купить мечи. Ученики видели в Иисусе Мессию -- Освободителя Израиля от власти язычников, Воителя, силой устанавливающего Царство Божие на земле. Упомянутый выше стих 21 из главы 24 Евангелия от Луки -- прямое тому подтверждение. Иоанн стремился осуществить то, о чем мечтали все ученики Иисуса за исключением Иуды, который видел в Иисусе страждущего Мессию...
Всё, что вы только что прочитали, относится к области умозрительных построений. Не будем рабами своего воображения. Очень легко попасть пальцем в небо, выдвигая версии, основанные на домыслах и догадках. Что думал Иуда, что замышлял Иоанн и как всё произошло на самом деле, нам не известно. Известен результат: Иуда, пошел к первосвященникам и принял от них 30 сребреников. Случилось это во вторник вечером 4 апреля или в среду 5 апреля 30 года. К счастью, этот поступок Иуды поддаётся вразумительному и, надеюсь, вполне убедительному истолкованию, на основе которого можно строить объяснения предыдущих и последующих событий и которое придаёт большую убедительность тому, что было сказано выше.
Евангелист Марк (14:10,11) пишет:
«И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им. Они же, услышавши, обрадовались и обещали дать ему сребреники. И он искал, как бы в удобное время предать Его». Матфей (26:14-16) усугубляет вину Иуды: «…Иуда Искариот пошёл к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его».
Для нашего расследования не существенно, сам ли Иуда просил заплатить ему или первосвященники предложили плату за предательство; главное, что Иуда взял деньги.
Какой же был смысл Иуде предавать Иисуса?
Сразу, с порога, придётся отвергнуть корыстные мотивы предательства. Этот вопрос обсуждался в главе «Иуда Искариот».
Но может быть, Иуда предал Иисуса потому, что Тот не оправдал его ожиданий и оказался в глазах Иуды лжемессией?
Не принадлежал ли Иуда к партии зелотов – фанатических, непримиримых врагов римлян, которые жаждали «взять Царство Небесное силою?» (Мф.11:12).
Некоторые учёные даже выводят прозвище Искариот из искаженного латинского слова «sicarius» – убийца, кинжальщик – так называли людей крайнего крыла партии зелотов, которые ходили вооруженные кинжалами (sicae), спрятанными под одеждою и убивали всех, кого они подозревали в сотрудничестве с римлянами.
Или, может быть, Иуда верил в Иисуса как в Мессию и хотел, выдав Его врагам, вынудить Иисуса проявить Своё могущество и силу для освобождения Израиля от Власти Рима?
Может быть, ущемленное самолюбие привело Иуду к предательству?
На все эти вопросы можно ответить одним словом: НЕТ.
Если бы Иуда был сикарием и хотел бы через арест вынудить Иисуса проявить своё могущество, то он, обладая ковчежцем с деньгами, скорее всего, купил бы себе меч, чтобы вместе с Мессией – Иисусом изгонять поработителей из страны; кроме того, видя Иисуса арестованного и унижаемого, Иуда – сикарий никогда бы не покончил счёты с жизнью, ибо Иисус схваченный и оплёванный, не освободивший Израиль от власти язычников был бы для него всего лишь обманщиком, лжемессией, казнь которого казалась бы ему вполне заслуженной. Если бы Иуда заранее вынашивал планы выдать Иисуса властям, то нетрудно было бы подобрать более удобный момент, чем канун Пасхальных праздников.
Сам Иисус говорил, что он «всегда учил в синагоге и в Храме, где всегда люди сходятся, и тайно не говорил ничего». Он был постоянно на виду у народа и властей, и властям ничего не стоило схватить Его в любое время.
Все события перед арестом Иисуса указывают на то, что действия властей были поспешными, неподготовленными, и совершались в самый неподходящий момент – перед праздником Пасхи, когда атмосфера в Иерусалиме накалялась до такой степени, что любая искра могла вызвать беспорядки и волнения иудеев. Этого первосвященник хотел бы избежать во что бы то ни стало, ибо беспорядки отразились бы не только на его доходах – он сам мог быть отстранён от должности.
Но может быть, ущемлённое честолюбие или уязвлённое самолюбие привело Иуду к предательству?
Увы, в Евангелиях мы не видим Иуду - честолюбца или самолюбца. На фоне борьбы братьев Зеведеевых за место под солнцем Царства Небесного честолюбие и самолюбие Иуды, если таковое и было, меркнет и исчезает бесследно. Иоанн не преминул бы рассказать нам о честолюбце Иуде, если бы был свидетелем хоть каких-то проявлений в нём этой черты характера.
Иуда совершенно не честолюбив и не самолюбив. Он, смирив гордыню, поступает в ученики к «неучу» галилеянину из презренного города Назарета. Иуда является «всем слугою», он безропотно выполняет в общине «грязную» работу, заботится о пропитании, раздаёт милостыню, таскает многие мили по жаре ящик (ковчежец) с пожертвованиями. И не разу не возроптал, ни разу не соблазнился об Иисусе!
Через 18 веков после евангельских событий профессор Московской Духовной академии Митрофан Муретов писал в статье «Иуда-предатель»:
«..судя по всему, Иуде Искариоту всегда доставалось последнее место среди Двенадцати. За это говорит уже его, так сказать, менее всего апостольское экономство и денежный ящик (Апостолы и денежная касса!). Кроме того, не случайно Иуда всегда последний в Евангельских писаниях. В начале списка всегда присутствуют апостолы Пётр и Андрей, Иаков и Иоанн и во главе всех Пётр …» и далее: «так в приближённом порядке апостольского списка возлежали Двенадцать до Иуды Искариота, называемого везде на последнем месте, не только потому, что он был предатель, но и потому, что был экономом общества, носил ящик с деньгами, делал нужные покупки, раздавал нищим – занимался делом житейским, суетным, мирским, а не духовным, божьим, апостольским».
Почтенный профессор не заметил, что он не унижает, а возвышает Иуду, ибо спорит с Самим Иисусом, с Его словами: «Кто хочет быть первым, будь среди всех последним, а всем слугою».
Не стоит слишком строго судить профессора; «страна рабов, страна господ», наложила отпечаток на его сознание. Вскоре господа исчезнут в этой стране, и страна рабов воздвигнет нужники на месте алтарей.
Иуда не просто смиренный слуга всем, он от самого Иисуса (как в случае с помазанием, принятым Иисусом от Марии) требует смирения и подавления честолюбия. Главное заключается в том, что Иисус признаёт правоту Иудиных упрёков. Иисус понял, что Его поступок противоречит тому, чему он учит своих учеников.
Восточная традиция не позволяла равви Иисусу прямо и открыто сказать ученику: «Ты прав». Авторитет учителей был непререкаем. Авторитет учителей стоял на недосягаемой высоте. Ученики стремились подражать учителю во всём. Если учитель страдал дефектом речи, то некоторые ученики даже в этом подражали наставнику. Великий мудрец Акива, когда его учитель ходил в отхожее место, подглядывал за ним, чтобы научиться чему-нибудь полезному. И утверждал, что научился!… Иисус не говорит Иуде: «Я не прав», Иисус показывает ему и другим апостолам пример смирения: Он омывает ноги ученикам Своим (в том числе Иуде) и говорит им, что кто из них больший, пусть будет как меньший, и что Он посреди них как служащий. Поэтому Иуда должен был только радоваться и гордиться тем, что Учитель принял укор ученика и «исправился»; никакой обиды на Иисуса у Иуды не могло быть. Может ли идти речь о предательстве из-за оскорблённого самолюбия!
Смирение Иуды, его безропотное служение всем свидетельствуют о том, что Иуда был единственным апостолом, понимавшим, что Иисус – Мессия, принявший «зрак раба», Мессия – слуга всем людям, а не Мессия – Воитель и Царь земной.
Следует отвергнуть такие мотивы предательства Иуды, как алчность, тщеславие, честолюбие и оскорблённое самолюбие. Основным же признаком отсутствия у Иуды побудительных мотивов предательства является отсутствие в Евангелиях упоминания о каких-либо искушениях Иуды.
Евангелие от Иоанна видит в Иуде изначального предателя и невера. Это означает, что Иисус сознательно призвал того, кто осквернил святое дело. Подобно тому, как Иоанн целенаправленно стремится оттеснить Петра с первого места среди апостолов, он и Иуду стремится превратить в исчадие ада, вора и предателя, с самого начала замыслившего недоброе. Иоанн фактически изображает Иисуса провокатором, который знает, что произойдёт, но все же призывает предателя в ученики. Подчеркнём, что иоанново Евангелие – единственное из Евангелий, автор которого имеет личностное отношение к Иуде. Можем ли мы безоговорочно доверять человеку, который огульно обвиняет Иуду в воровстве и который относится к своему другу, Петру, как к сопернику? Не лучше ли нам поостеречься…
Иуда идёт к первосвященникам и священникам и предлагает им выдать Учителя. Он остаётся в обществе Иисуса подобно ловкому лицемеру и обманщику, продолжает слушать Его наставления и сопровождает Его в Иерусалим. Иуда предаёт Иисуса, целует Его и называет Его Учителем. Иуда действует, как человек не испытывающий ни малейших угрызений совести, ни малейшего уважения и любви к Учителю и относящийся к Иисусу с холодным презрением и ненавистью. Всё это явно не вяжется с самоубийством Иуды. Самоубийство его свидетельствует о том, что Иуда любил Иисуса и ушёл из жизни от безысходности и отчаяния, когда увидел, что совершил трагическую ошибку. От «предательства» до самоубийства прошло всего несколько часов. Хладнокровному предателю ничто не давало повода для раскаяния -- в глазах апостолов и всех, кто верил в Него Иисус с момента ареста и до воскресения уже был не Мессией, а лжемессией, который обманул ожидания народа, надеявшегося, что «Он есть Тот, Который должен избавить Израиля». Только страх перед властями и любовь к Иисусу - человеку удерживала учеников от свидетельствования против Учителя на заседании Синедриона. Человек же, изначально не верующий в Иисуса, каким нам представляет Иуду Евангелие от Иоанна, алчный, жадный, вороватый и хладнокровный предатель не совершил бы самоубийства, а только бы злорадствовал и радовался, что его коварный замысел удался и помог бы изобличить Иисуса.
Можно, конечно, предположить, что Иуда, разочаровавшись в Иисусе, хотел разоблачить Его как лжепророка, ибо «если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, не бойся его» (Втор. 19:22). Но такой «идейный борец» не свёл бы счеты с жизнью, не взял бы сребреников из рук священников и встретил бы с удовлетворением смерть Иисуса.
Таким образом, всё поведение Иуды и все сведения о нём противоречат утверждениям евангелистов, которые и сами себе не могут объяснить, как же случилось, что Иуда предал Иисуса, и вынуждены всю вину сваливать на Сатану.
Дело, видно, вовсе не в Иуде, а в людях, не способных отличить пророка от лжепророка, святого от святоши, мудреца от умника и правду от кривды. То, что сделал Иуда, дано в поучение человеку, чтобы он видел не только внешнюю оболочку, не только форму, но проникал в суть событий и явлений.
Казалось бы, один только факт, что Иуда не был отвергнут Иисусом и не был лишен апостольства, должен насторожить нас и поставить перед нами вопрос: почему?
Ясно, что поступок Иуды нельзя рассматривать как подлость и низость. За этим предательством стоит какой-то иной, неведомый нам смысл и мы просто обязаны ставить слово «предательство» в кавычки, тем более что евангелисты сами употребляют слово, означающее «передавать» или «выдавать», не имеющее оттенка осуждения. В синодальном же переводе всегда употребляется слова отрицательной окраски -- «предать» и «предатель».
Между Иудой и Иисусом существуют особые отношения, идет молчаливый диалог, и только один раз слова вырвались наружу, когда Иуда возражал против помазания, пристыдил Иисуса за Его человеческую слабость, за любовь к почестям и славе и увлёк за собою остальных апостолов. Как мы знаем, Иуда «победил», Иисус осознал неправоту Свою и показал это на Тайной вечере, омыв ноги апостолам.
Теперь забудем на время все пояснения, все мнения и сомнения евангелистов, относящиеся к Иуде; оставим только голые факты. Что же мы получим в «сухом остатке»?
В Евангелиях не найти ни единой черты характера Иуды, которая могла бы стать движущей силой предательства. Иуда смиренно выполняет самую прозаическую работу. Он слуга всем. Он самый незаметный, последний среди апостолов («кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк.9:35) – разве не об Иуде это сказано? Во всяком случае, к Петру или Иоанну эти слова Иисуса никак не приложишь). В этом смысле Иуда первый среди апостолов, а вернее, – особенный: на вечере он занимает самое почётное место (несомненно, Сам Иисус предложил ему занять это место; об этом ещё пойдёт речь). Иисус всем апостолам, в том числе и Иуде, омывает ноги. Иисус, исполняющий роль хозяина на Вечере, оказывает Иуде знак особого почтения: обмакивает в соус и подает Иуде кусок хлеба, не лишает его апостольства, называет его другом в момент «предательства». Ясно, что Иисус с уважением и доверием относится к Иуде и выделяет его среди других апостолов.
Итак, на вопрос: какой смысл был Иуде предавать Иисуса? – существует ответ: никакого. Выражаясь на технико-просторечном жаргоне, по всем характеристикам, по всем параметрам Иуда «не тянет» на предателя.
Вопрос, почему Иуда польстился на смешные деньги, цену раба, когда он мог постоянно черпать и приворовывать из кассы общины? -- остаётся открытым.
На этот вопрос есть прямой ответ самого Иуды Искариотского, ответ, который почему-то имеющие уши слышать – не слышат.
Чтобы услышать, достаточно представить себе иудея Палестины тех времён, который верил, что Бог Израиля -- единственный и живой Бог, и ждал скорого прихода Мессии -- Спасителя Израиля. Талмуд говорит, что «все пророки пророчествовали только о дне Мессии» и что «мир создан ни для кого другого, как только для Мессии».
Во времена Иисуса библейский канон ещё не был полностью сформирован. В частности, в него ещё не была включена столь любимая Иисусом, книга пророка Даниила. По рукам ходило множество апокрифов, в которых подробно описывались и расписывались деяния и поступки ожидаемого Мессии. Израильтяне сверяли каждый шаг претендента на роль Мессии с предсказаниями пророков о Мессии и со своими представлениями о Мессии, почерпнутыми из различных источников. Евреи находили в Библии сотни пророчеств о Мессии (если не ошибаюсь – 453). Грядущий Мессия был предсказан и описан в священном Писании. Естественно, что буквально всё связанное с Мессией евреи выражали языком Священного Писания, и каждое мессианское пророчество Ветхого Завета примеряли к очередному претенденту на титул Мессии. Новый Завет, отражающий настроения тех времён, испещрён оборотами типа: «да сбудется реченное через пророков», «да сбудется слово реченное в Писании».
Иисус говорит с Иоанном Крестителем языком Священного Писания. Иисус говорит с народом языком Священного Писания, Он обращается к Богу на языке Священного Писания.
Священное Писание евреи усваивали, можно сказать, с молоком матери. «Кого бы из нас, -- писал Иосиф Флавий, -- не спросили о законах, он скажет их наизусть с большей лёгкостью, нежели собственное имя». В Новом Завете нет и намёка на то, что язык Священного писания был непонятен израильтянам
«Ты ли Тот, Который должен прийти?», -- спрашивает Иисуса Иоанн Креститель. Иисус отвечает словами пророка Исаии: «Слепые прозревают и хромые ходят, прокажённые очищаются и глухие слышат, и мёртвые воскресают и нищим благовествуется».
(Иисус явно напоминает Иоанну слова из 35 «мессианской» главы пророка Исаии (35:4-6): «…Он (Бог) придёт и спасёт вас. Тогда откроются глаза, и уши глухих отверзнутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь… »)
Иисус въезжает в Иерусалим на осле во исполнение пророчества Захарии (9:9,10) о Мессии – Царе, избавляющем Израиля от врагов его и возвещающем мир народам.
Последние слова Иисуса на кресте, слова отчаяния и ужаса, обращённые к Богу, были слова из Псалма 21: «Боже мой! Боже мой! Для чего ты оставил меня!».
И наконец, народ Израиля ищет в Иисусе черты Сына Давидова и находит, что галилеянин Иисус родился в Иудее в городе Давида, Вифлееме, и происходит из рода царя Давида.
Теперь представим себе Иуду, пришедшего к первосвященникам, которые предлагают ему 30 сребреников за предательство Человека, которого многие израильтяне почитают за Мессию. Каким языком говорят первосвященники и что хотят сказать они Иуде?
Правильно. Они говорят языком Священного Писания. Они хотят сказать Иуде, что его Учитель -- не Мессия, а жалкий обманщик, красная цена Ему 30 сребреников, цена раба, установленная некогда Законом Моисеевым: «Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх.21:32). Иерархи также показывают Иуде, что они не очень-то нуждаются в его услугах, ибо 30 сребреников – мизерная сумма для казначея Иуды. От первосвященников не укрылось, какие богатые и даже богатейшие люди Палестины поддерживают общину Иисуса и какие суммы поступали в ковчежец Иуды Искариота.
Обратим внимание на то, что если бы первосвященники действительно нуждались в помощи Иуды, то они не предложили бы ему столь ничтожную, прямо-таки издевательски ничтожную сумму за Иисуса, хотя бы по той причине, что Иуда мог усмотреть насмешку с их стороны, повернуться и уйти, оставив иерархов ни с чем. Отсюда вывод, что первосвященники и без Иуды знают всё, что им необходимо знать об Иисусе и Его учениках, и по этой причине могут спокойно упражняться в остроумии над Иудой и его Учителем.
Как могло случиться, что Иуда Искариот проглотил насмешку над собой и над своим Учителем, приняв от иерархов несчастные 30 сребреников?
Оттолкнув руку, протягивающую ему сребреники, Иуда лишился бы возможности что-либо узнать от первосвященников об их замыслах в отношении Иисуса, ради чего, собственно, Иуда и пришел к ним. С другой стороны, взяв сребреники, Иуда не только не унизил себя или своего Учителя, но и посрамил первосвященников, дав им ответ достойный ученика Иисуса.
Вспомним, что Иуда был из Иудеи, где изучение Священного Писания было поставлено на широкую ногу. Он был, по-видимому, самым образованным из апостолов. 30 сребреников, принятые Иудой от первосвященников, являются свидетельством прекрасного знания Библии и острого ума Иуды Искариота. Иуда нашёл единственно верный ответ иерархам, ответ, который защищал честь и достоинство Иисуса и одновременно показывал, что сам он, Иуда Искариот, не виновен в предательстве.
Что же сказал Иуда первосвященникам и всему Израилю тем, что принял от них деньги за «предательство»?
Для этого познакомимся с пророчеством Захарии, и тогда многое станет на свои места.
Наиболее важная для нас часть пророчества Захарии (Глава 11, стихи 4,5,8--13) выглядит следующим образом:
«4. Так говорит Господь Бог мой: паси овец, обречённых на заклание,
5. которых купившие убивают ненаказанно, а продавшие говорят: «благословен Господь; я разбогател!» и пастухи их не жалеют о них.
………………………….
8. И истреблю трех из пастырей в один месяц; и отвратится душа Моя от них, как и их душа отвращается от Меня.
9. И тогда скажу: не буду пасти вас; умирающая – пусть гибнет, а остающиеся пусть едят плоть одна другой.
10. И возьму жезл Мой – благоволения и преломлю его, чтобы уничтожить завет, который заключил Я со всеми народами.
11. И он уничтожен будет в тот день, и тогда узнают бедные из овец, ожидающие Меня, что это – слово Господа.
12. И скажу им: если угодно вам, то дайте мне плату Мою; если же нет, -- не давайте; и они отвесят Мне тридцать сребреников.
13. И сказал Мне Господь: брось их в церковное хранилище, -- высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника».
В своём пророчестве Захария разъясняет народу, почему благословения, обещанные Израилю, не оправдываются. Вожди народа, пастыри, не заботятся о нём, и сами овцы, народ Израиля, подобно своим правителям отвратились от Господа, Доброго Пастыря. Потому Пастырь не будет более охранять стадо, оставляет его на произвол судьбы и преломляет жезл благоволения к Израилю. Только бедные, «ожидающие Меня» т.е. ожидающие приход Мессии, поймут, что всё происшедшее свершилось по слову Господа. Добрый Пастырь спрашивает Израиль, во что они оценивают Его пасторский труд, и получает в награду 30 сребреников – цену, которую по Закону владелец вола должен был уплатить владельцу раба, если вол забодал раба до смерти.
30 сребреников были уплачены Богу через Его пророка!!!
Первосвященники, желая унизить Иисуса и ученика его, Иуду Искариота, предлагают Иуде жалкую плату -- цену раба. Иуда, в свою очередь, делает ответный ход: принимая 30 сребреников, он отсылает их к пророчеству Захарии, и тем самым говорит иерархам, что они подобны нерадивым пастырям оценившим труд Доброго Пастыря в 30 сребреников, цену раба.
Иуда не взял бы ни 28, ни 29, ни 31, ни 32, ни 30000 сребреников. Он мог взять только (и взял) 30 сребреников, ибо они указывали на пророчество Захарии.
В силу важности этих утверждений, не поленюсь ещё раз повторить, что евреи все действия и слова Иисуса и всех претендентов на звание Мессии сверяли со своими представлениями и с предсказаниями пророков Израиля о Мессии. Новый Завет постоянно примеряет к Иисусу одежды Мессии. Язык пророчеств, язык Священного Писания был тем языком, который использовали израильтяне, говоря о Мессии. Иначе и быть не могло: приход Мессии был предсказан в Священном Писании и всё Священное Писание свидетельствует о Мессии. Иуда понимал, что любой сколько-нибудь значимый поступок учеников Иисуса иудеи будут рассматривать через мессианскую призму.
Вручая Иуде 30 сребреников, первосвященники совершают символический акт: они говорят Иуде, что его Учитель есть не более чем и стоит не больше чем жалкий раб. Их 30 сребреников отсылают израильтян к Пятикнижию (Исх(21:32)). Иерархи были саддукеями, которые, как известно, признавали Законом Израиля только Пятикнижие Моисеево (Тору).
Иуда же, как и Иисус, по взглядам своим был близок к фарисеям, которые считали, что Закон Израиля включает в себя как Пятикнижие, так и Учительские книги (Пророков и Писания) и устные предания. Иуда говорит иудеям языком пророка Захарии, что нерадивые пастыри (первосвященники) и овцы, отвратившиеся от Бога (народ Израиля), заплатили через него (Иуду Искариота) Богу за Его (Бога) пасторское служение 30 сребреников, приравняв труд Бога цене раба. Вернее, они оценили и труд, и самого Бога (Иисуса) ценой раба. Подчеркнём ещё раз:30 сребреников были уплачены Богу через Его пророка!!! Таким образом, Иуда Искариот, приняв от иерархов 30 сребреников, приравнял труд Иисуса во благо Израиля труду Бога Израиля (или приравнял самого Иисуса Богу Израиля), обратив насмешку первосвященников над Иисусам в насмешку над самими первосвященниками: Тот, Которого иерархи оценили ценой раба, в действительности есть Тот (или подобен Тому), кто Сам взвешивает поступки людей на весах Справедливости. Иуда, приняв деньги от иерархов, также сказал всему Израилю, что он не виновен в предательстве, ибо деньги, которые он взял, предназначены Богу. На его же, Иудину долю, выпала роль, подобная той, которую сыграл пророк Захария, принимая 30 сребреников от нерадивых пастырей.
Оскорбление, нанесённое Доброму Пастырю смехотворной оценкой Его труда, усиливается еще и тем, что эта «высокая» плата, в конце концов, вносится за Пастыря в Дом Господень для приобретения земли у горшечника, ремесло которого было одним из немногих ремёсел в Израиле, не пользовавшихся уважением среди евреев.
До ареста Иисуса первосвященники, явно издеваясь над Иудой и его Учителем, предлагали ему 30 сребреников в качестве платы за предательство. После взятия Иисуса под стражу, «…Иуда, предавший Его, увидев, что Он осуждён, и раскаявшись, возвратил 30 сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И бросив сребреники в хранилище, он вышел, пошел и удавился» (Мф.27:3-5). Из этих стихов следует, что первосвященники грубо отвергли Иуду (что нам до того, что ты предал кровь невинную?) и что нет никакого сговора между Иудой и первосвященниками: наоборот, между ними разлад и вражда. Они насмехаются над ним и до и после «предательства». Что ещё он мог испытывать к ним, кроме вражды и неприязни!? …Возвращая сребреники, Иуда отделял себя от иерархов, подчёркивал свою верность Учителю, тем самым становясь беззащитным перед властями в то самое время, когда все ученики Иисуса разбежались и только что самый смелый из них трижды отрёкся от Него… Возвращая сребреники, Иуда возвращал их в Храм, Дом Господа, т.е. возвращал их Богу как и было предсказано в пророчестве Захарии, и нет вины Иуды в том, что священники (нерадивые пастыри) купили на эти деньги землю горшечника. Таким образом, приход Иуды к первосвященникам с целью предательства невозможно обосновать ни логически и ни психологически.
Не только трудно, а просто невозможно обвинять Иуду в предательстве ради 30 сребреников! Слишком уж не сходятся концы с концами.
Фраза Матфея (27:9,10): «Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: «и взяли тридцать сребреников, цену Оценённого, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» -- не только подставляет имя Иеремии вместо Захарии, но и изменяет слова самого Захарии (11:12,13) до неузнаваемости. Матфей чувствует, что 30 сребреников, упомянутые у Захарии и сам смысл пророчества, никак не увязываются с предательством Иуды. Евангелист втискивает события в своё «пророчество». Зная, что на деньги, брошенные Иудой в Храме, первосвященники купили землю у горшечника (о земле горшечника говорится только у Иеремии), он берет слова Захарии и приспосабливает их для своих надобностей. Таким образом, Матфей понимает, что Иуда, взяв от первосвященников 30 сребреников, указал на пророчество Захарии; понимает, но не может осмыслить это, ибо слепо верит в предательство Иуды.
Здесь самое время напомнить (уже в который раз!), что 30 сребреников, предложенные Иуде в издёвку и в насмешку, лучше всего доказывают, что власти уже проведали обо всём, что им было необходимо для ареста Иисуса, и услуги Иуды им были без надобности.
С другой стороны, те же 30 сребреников, принятые Иудой от первосвященников, свидетельствует о его невиновности в предательстве. Иуда Искариот дважды посылает нам сигнал своей невиновности: во-первых, через принятие смехотворной суммы, уплаченной за Учителя, которая слишком ничтожна, чтобы Иуда – будь даже он таким алчным, как его хотят представить недруги – мог соблазниться ею; во-вторых, через пророчество Захарии, согласно которому 30 сребреников были уплачены Самому Господу Богу через Его пророка.
Историю пишут победители; народ же почти всегда на стороне того, кто взял верх. Какие бы мы убедительные доводы ни приводили, что бы мы ни говорили в защиту Иуды Искариота, в народной памяти Иуда навсегда останется иудой, подобно тому как Сальери слывёт отравителем Моцарта и будет слыть отравителем во веки веков, хотя его невиновность бесспорна и почти очевидна. Но так уж устроен человек.
(Примечание. Миром правят мифы. Массовое сознание насквозь пропитано мифом. Всё попадающее в сферу притяжения мифа, обречено вращаться на его орбите до конца времён. Мифологический герой не может существовать без мифологического антигероя, без злодея; даже Единый и Всемогущий Бог немыслим без Сатаны. В этом смысле история Вольфганга Амадея Моцарта ( 1756-1799) и Антонио Сальери (1750-1825) является слепком с истории Иисуса Христа и Иуды Искариота. Слухи, сплетни и клевета породили легенду об отравлении Моцарта завистником и бездарным композитором Антонио Сальери. До сего дня для миллионов людей Сальери всего лишь гнусный отравитель Моцарта.
В России утверждению этого убеждения немало способствовал А.С.Пушкин. Его маленький шедевр «Моцарт и Сальери» был написан в 1830 году. Всего пять лет прошло со дня смерти Сальери; живы были дочери Сальери, его друзья и знакомые... По иронии судьбы через семь лет сам поэт «пал оклеветанный молвой»…
Образованный европеец, видимо, имел несколько иное представление о человеческом достоинстве, чем европейски образованный русский. Писатель-романтик Альфред Виктор де Виньи (1797-1863) обратился к биографу Моцарта с вопросом: сможет ли тот доказать, что Сальери отравил Моцарта. Получив отрицательный ответ, де Виньи сказал: "А жаль, был бы интересный сюжет", -- и отказался от мысли использовать эту тему.
Немало людей выступало в защиту доброго имени Сальери, но в глазах обывателя он так и остался убийцей Моцарта. Антонио Сальери не повезло так же, как Иуде Искариоту. Судите сами …
Современники свидетельствуют, что Сальери был человек в высшей степени приятный, радушный, любезный, остроумный, доброжелательный и жизнерадостный; правда, вспыльчивый, но сразу же готовый к примирению. Он был женат, у него было семь дочерей и один сын. Сальери ни коим образом не походил на интригана, способного терпеливо вынашивать и осуществлять зловещие планы. Из многих выступлений современников в защиту Сальери выделим заявление композитора Нойкомма (Neukomm), который писал в 1826 году в лондонском журнале Quarterly Musical Magazine: «Когда распространяются необоснованные сведения, оскверняющие память знаменитого художника, то долг любого честного человека доложить о том, что ему известно. Отношения между Моцартом и Сальери отличались взаимным уважением. Не будучи задушевными друзьями, каждый из них признавал заслуги другого. Никто не может обвинять Сальери в том, что он ревновал таланту Моцарта, и те, кто, как я, находился с ним в близких отношениях, не может не согласится с тем, что 58 лет он вел безупречный образ жизни, исключительно занимаясь своим искусством, и всегда готов был делать добро своим ближним. Такой человек, человек, который 34 года -- столько лет прошло со смерти Моцарта -- сохранил удивительное спокойствие духа, не может быть убийцей».
Антонио Сальери воспитал целую плеяду композиторов. Среди его учеников были Шуберт, Бетховен, Ференц Лист, Джакомо Мейербер, Франц Ксавер Зюсмайер, сын Моцарта Франц Ксавер Вольфганг и многие другие, сохранявшие всю жизнь добрую память о своём учителе. Сальери не брал плату с учеников. Рано осиротевший, Антонио помнил доброту и бескорыстие своего покровителя, композитора и придворного капельмейстера Леопольда Гассмана, ставшего для него учителем и вторым отцом. Бетховен учился у Сальери десять лет и всегда с гордостью повторял: «Я ученик Сальери».
Говорят, что Сальери будто бы признался перед смертью в отравлении Моцарта. Этот «факт» опровергает заявление санитаров больницы для умалишённых, в которой Сальери провёл остаток жизни: «Мы, нижеподписавшиеся... санитары, заявляем перед лицом Бога и перед всем человечеством, что… с начала длительной болезни [кавалера Сальери]… ни разу его не оставляли наедине... Мы также свидетельствуем, что, в связи в его слабым здоровьем, никому, даже членам его семьи, не разрешалось навещать его... В связи с этим, на поставленный вопрос, соответствует ли действительности, что вышеупомянутый кавалер Сальери говорил во время болезни, что он отравил знаменитого композитора... Моцарта, клянемся честью, что никогда не услышали от Сальери таких слов…»
Лечащий врач Сальери доктор Рерик подтвердил свидетельство санитаров.
Сальери был прекрасным человеком и чрезвычайно успешным композитором. Он написал более 45 опер. В Европе оперы Сальери шли с большим успехом и ставились на сцене в 2--3 раза чаще, чем оперы Моцарта.
6-го февраля 1778 года опера Моцарта Der Schauspieldirektor и опера Сальери Prima la musica, poi le parol были исполнены в разных концах Оранжереи императорского дворца Шёнбрунн в Вене. Опера Моцарта провалилась, опера Сальери была принята публикой с восторгом.
Не только публика, но и музыканты высоко оценивали талант Сальери. Кристоф Виллибальд Глюк (1714-1787), получив заказ в Париже на сочинение оперы «Les Danaides», обратился к Сальери с просьбой сочинить оперу вместо него, ибо сам Глюк по состоянию здоровья не мог выполнить заказ. Эта опера была поставлена в Версале в 1783 году под именем Глюка и под управлением Сальери. Опера имела огромный успех. Изумлению публики не было предела, когда она узнала из письма Глюка, что настоящий автор оперы -- молодой композитор Антонио Сальери.
Музыковеды наших дней также высоко ставят Сальери-композитора. Профессор Венского университета Леопольд Кантнер: «Сальери в любом случае относится к великим композиторам, к самым значительным, и ему дали бы совсем другую оценку, если бы романтическое представление о Моцарте не требовало бы противостоящего образа -- образа врага… Сальери в своих шедеврах - при том, что есть у него и другие, менее значительные сочинения -- один из самых великих творцов, как в области оперного творчества, так и в церковной музыке. Что касается музыки инструментальной, я бы, вне всякого сомнения, отдал бы предпочтение Моцарту».
Американский музыковед Джон Платов (Platoff): «Музыка Сальери и музыка Моцарта стилистически настолько похожи, что только эксперт способен их различить. Чем чаще вы слушаете музыку Сальери, и чем глубже вы знакомитесь с творчеством Моцарта, тем яснее становится разница между ними. Но она не столь очевидна. Я бы поставил вопрос так: музыка Сальери очень хорошо сконструирована. Чего в ней нет, так это того волшебного воображения, которое Моцарт иногда проявляет. Сальери, по-моему, не достигает уровня лучшей музыки Моцарта. Но большая часть музыки Сальери настолько же хороша, как и часть музыки Моцарта».
К вышеизложенному можно добавить, карьера Сальери была блистательной, он достиг всего, к чему так стремился Моцарт. После смерти своего учителя, придворного капельмейстера Леопольда Гассмана в 1774 году, Сальери становится придворным композитором и капельмейстером итальянской оперы в Вене. В 1778 году Сальери назначен придворным капельмейстером. У Сальери хорошая семья, много детей, прекрасное положение в обществе, полный достаток, его имя известно во всех столицах Европы. По тогдашним представлениям, Моцарт должен был завидовать Сальери, а не Сальери Моцарту….
Почти весь фактический материал для этого примечания я беззастенчиво заимствовал из серии передач радио «Свобода» о Моцарте и Сальери, подготовленных Марио Корти. Тех же, для кого Марио Корти не указ, и тех, на кого слово Свобода наводит оторопь, а словосочетание «радио Свобода» бросает в дрожь, я отсылаю к работам таких авторов, как Einstein, Alfred. Mozart: His Character, His Work.1965; Solomon, Maynard. Mozart: A Life. HarperCollins, 1995; Stafford, William. The Mozart Myths: A Critical Reassessment. Stanford University Press, 1991; Kupferberg, Herbert. Amadeus: A Mozart Mosaic. McGraw, 1986; Hildesheimer, Wolfgang. Mozart 1982; Mosel. Leben und Werke des Anton Salieri. Wien 1823); Hermann. Antonio Salieri. Wien 1898.
В заключение прикроюсь авторитетом Британской энциклопедии -- цитатой из статьи Salieri, Antonio: Salieri"s relationship with Mozart has been the subject of much speculation. There is, however, little evidence for Salieri"s supposed intrigues and damaging remarks against Mozart; indeed, Mozart himself commented in a letter on Salieri"s favourable reception of The Magic Flute. There is also no foundation for the belief that Salieri tried to poison Mozart—a legend that was the basis of Nikolay Rimsky-Korsakov"s opera Mozart et Salieri (1898). The relationship between the two composers received further speculative treatment in Peter Shaffer"s play Amadeus (1979; filmed 1984). Copyright © 1994-2002 Encyclopædia Britannica, Inc. )
КОНЕЦ ГЛАВЫ
Итак, Иуда отправился к первосвященникам, как можно предположить, с целью выведать, насколько серьёзна опасность, грозящая Иисусу, и принял от них 30 сребреников, чтобы показать, что он не состоит в сговоре с иерархами и что его Учитель есть Мессия (или даже сам Господь).
Теперь зададимся вопросом, мучающим апостола Иоанна: что же предпринять для стяжания первого места в Царствии Небесном? Как взять деньги у Иуды, чтобы купить мечи? Мы знаем, что Иоанн нашёл выход: Сам Иисус поможет ему забрать ковчежец с деньгами у Иуды! Потому нам, знающим, что возлюбленный ученик вместе с апостолом Петром отправится в Иерусалим приготовить пасху и что мечи будут куплены, нетрудно оценить подоплёку этих событий.
ГЛАВА 20
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ПАСХЕ
о том, как Пётр и Иоанн были посланы Иисусом в Иерусалим, чтобы приготовить пасху для Него и Его Учеников, а также о том, где и на какие средства Пётр и Иоанн могли приобрести мечи.
И тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в место его, ибо все, взявшие меч, мечём погиб.
Мф.26:52
Евангелист Матфей пишет, что
«В первый день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали: где велишь приготовить Тебе пасху? Он сказал: пойдите в город к такому то и скажите ему: Учитель говорит: время Моё близко, у тебя совершу пасху с учениками моими. Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху» (Мф. 26:17 – 20).
Приготовить пасху в те дни означало принести в Храме в жертву агнца. Затем зажарить его, обеспечить праздничный ужин всем необходимым: вино, пресные хлеба (маца), приправы из горьких трав, соус из сухих фруктов, вымоченных в уксусе и вине, – всё это должно быть расставлено на столе. Вероятно, большую часть дня Пётр и Иоанн вынуждены были провести в Храме, в беготне по базарам и кухонных хлопотах. Пасха по закону должна была совершаться в Иерусалиме. Это было физически невозможно, настолько велик был приток паломников; по самым скромным подсчётам их обычно было около миллиона, а по «нескромным» – до трёх миллионов. Население Иерусалима, судя по площади, равнявшейся примерно 120 гектарам в пределах городских стен, вряд ли превышало 100000 человек даже с учётом скученности, присущей восточным городам.
Чтобы отпраздновать Пасху могли все паломники, законоучители «расширили» пределы Иерусалима, включив в него ближайшие окрестные селения, такие как Вифания, где остановился Иисус с учениками. Однако свою последнюю пасху Иисус твёрдо решил отпраздновать в самом Иерусалиме, Священном городе, убивающем своих пророков. По уговору с Иисусом неизвестный нам хозяин дома в Иерусалиме послал слугу своего к восточным воротам города, приказав набрать кувшин воды. Кувшины с водой обычно носили женщины; мужчинам же больше подобало носить мехи с вином. И потому ученикам Иисуса не представляло труда узнать указанного им человека.
В доме в верхней горнице хозяин заранее разложил подушки для возлежания гостей, поставил низкий стол и приготовил сосуды для омовения и для пищи. По преданию дом, где произошла Тайная вечеря, принадлежал отцу евангелиста Марка…
Из евангельских текстов мы узнаём, что ученики САМИ подошли к Иисусу и спросили, где им приготовить пасху. Лука сообщает, что этими учениками были Пётр и Иоанн.
Обычно все неблагодарные хозяйственные хлопоты падали на плечи Иуды Искариотского. Будучи экономом общины, Иуда подавал нищим, заботился о приобретении пропитания для апостолов и Учителя, – в общем, делал все «низкие», «недостойные апостольского звания» дела, которыми пренебрегали остальные апостолы, ибо кто будет заботиться о хлебе насущном, когда вот-вот перед ними распахнутся двери Царствия Небесного. В те времена приготовление пасхи глава семейства нередко поручал слугам, которые покупали агнца, приносили его в жертву в Храме и накрывали стол к пасхальной вечере. Пётр и Иоанн, испрашивая разрешение Иисуса на приготовление пасхи, желали послужить всем остальным ученикам Иисуса. Это совершенно не в духе Иоанна и полностью противоречит его характеру и поведению. То же в более мягкой форме можно сказать и о Петре.
Казалось бы, в данном случае Иуде, как говорится, и карты в руки -- он «по должности» обязан был идти в Иерусалим и приготовить пасху, прихватив на подмогу кого-нибудь из апостолов. Повторим, что в то время никто ещё не подозревал в Иуде предателя. Пётр и Иоанн лишь на вечере узнали, кто предатель, но сохраняли молчание. Когда Иуда покидал вечерю, апостолы думали, что он пошел купить что-либо к празднику или подать нищим. Это выглядит вполне правдоподобно: Иуда носил ковчежец (ящик) с деньгами и его обязанностью было подавать нищим; неопытные в хозяйственных делах; Пётр и Иоанн вполне могли запамятовать что-нибудь купить или перепутать, покупая что-либо к трапезе.
В любом случае эконом и казначей общины Иуда Искариот должен был бы принять участие в приготовлениях к пасхальной вечере… Должен был бы…. Но не принял.
Какой же был резон у Петра и Иоанна напрашиваться на приготовление пасхи?
Прежде всего: почему именно Пётр и Иоанн?
Было бы естественно, если бы Пётр взял себе в напарники своего брата Андрея, а Иоанн – Иакова, с которым он совсем недавно испрашивал у Иисуса первые места в Царстве Небесном. Этого не произошло, ибо инициатива исходила от Иоанна, который надеялся, что Пётру, главному среди апостолов, Иисус не откажет в его маленькой просьбе.
Жажда получения почётного места в Царствии Небесном всецело поглотила честолюбивого юношу.
Все деньги, вырученные от продажи отцовского наследства, братья -- Иаков и Иоанн -- отдали общине. Уже одно это «возвышало» братьев над другими апостолами. И тем не менее, Иисус дал им понять, что вход в Царствие Небесное и место в этом Царстве нельзя приобрести за деньги. Жертва братьев ничего не стоит для Бога. Иисус сказал апостолам: «кто хочет быть большим между всеми, да будет вам слугою и кто хочет быть первым между всеми, да будет вам рабом» (Мк. 10:43,44).
Вряд ли, проникнувшись словами Учителя, Иоанн и Пётр решили стать слугами апостолов и приготовить пасху (спор о первых местах на Тайной вечере говорит против такого предположения). Вероятнее всего, у них была другая, «задняя мысль» (если не у Петра, то у Иоанна, несомненно): Иоанн и Петр надеялись помочь Иисусу в установлении вполне земного Небесного Царства, которое по их понятиям могло быть установлено только силой – ведь ясно, как божий день, что римляне по своей доброй воле не предоставят свободу Израилю. Потому-то и решили апостолы приобрести мечи, и в момент, когда Иисус провозгласит в Иерусалиме наступление Царствия Небесного и начнёт изгонять римлян из Святой земли, тогда-то они и придут на помощь Учителю. Честолюбивый Иоанн надеялся, что на этот раз великие подвиги обеспечат ему первое или, на худой конец, второе место в грядущем Царстве. Загвоздка была в деньгах. За меч надо было выложить немалую сумму, и сумму эту апостолы могли получить только из ящика Иуды Искариотского. Сколько же стоил меч? Евангелие от Луки (22:36) приводит слова Иисуса: «продай одежду свою и купи меч». Одежда, «полная экипировка», обходилась израильтянину в 100-200 динариев или драхм. Вряд ли меч на «чёрном рынке» стоил намного меньше, если учесть тот факт, что продавец и покупатель одинаково рисковали своей жизнью.
Иосиф Флавий писал, что во времена восстания против римлян (66-73гг) в большинстве своём храмовые стражники были «не вооружены и неопытны в сражениях». Участвовавшее во взятии Иисуса под стражу «множество народа (толпа – «охлос») с мечами и кольями от первосвященников и старейшин народных», о котором говорит Матфей (26:7), в основной массе состояло из храмовых стражей – часть была вооружена мечами, часть дубьём и кольями. С какой стороны ни посмотришь – приходишь к выводу, что мечи в Иудее было не так уж и просто купить. Плохая вооруженность храмовой стражи – а богатейший Храм мог бы вооружить с головы до ног не одну тысячу воинов -- указывает на то, что римлянам вооруженные иудеи даже под контролем благорасположенных к Риму первосвященников казались опасными. Что тогда говорить о галилеянах, которых даже жители Иудеи считали склонными к грабежам и насилию!
В этой связи уместно вспомнить, что тетрарх Галилеи и Переи Ирод Антипа в 39г. был отстранен от власти и сослан Гаем Калигулой в Галлию по обвинению в хранении арсенала оружия.
Конечно, между двумя мечами и арсеналом Антипы «дистанция огромного размера»; но зелоты и сикарии не оставляли римлянам выбора: иудей вооруженный мечом, да еще в предпраздничные дни, когда возможность беспорядков и мятежа возрастала во много раз, рассматривался римлянами как разбойник или мятежник (римские власти не делали между ними различия). Так что приобретение мечей, затеянное Петром и Иоанном было весьма рискованным предприятием. Хотя евангелисты не сообщают у кого был второй меч, но вся логика развития событий, логика характера и поступков Иоанна, его близость к Петру в последние дни жизни Учителя говорят о том, что второй меч был у него.
Чтобы добыть деньги на покупку мечей, Иоанну не оставалось иного выбора кроме, как заручиться поддержкой Петра. Пётр был самым уважаемым апостолом, Иисус прислушивался к его словам. В Капернауме Иисус жил в доме Петра, и вряд ли Он откажет Петру в маленькой просьбе: позволить ему и Иоанну приготовить пасху.
Волей-неволей Иуда будет вынужден отдать им на время заветный ящик с деньгами.
На эти-то деньги и были, по всей вероятности, куплены два меча. Ни Пётр, ни Иоанн не считали, что они воруют деньги из общей кассы или расходуют их на неподобающие нужды. Покупка мечей в преддверии великой битвы за Царство Господне – разве это не богоугодное дело!? И разве не получит каждый бедняк иудей всё, о чем он мечтает, после того как Иисус станет царём Израиля и установит на земле Царство Небесное!? Кому нужны будут тогда эти деньги? А после того как они, Пётр и Иоанн, встанут в ряды воинов – освободителей Израиля сможет ли Иисус отказать им в самых почётных местах в Царстве Небесном?!
Так, вероятно, рассуждали апостолы, рассчитывая приобрести мечи в один из предпасхальных дней в Священном городе Иерусалиме.
Если же наше предположение не верно, то остаётся думать, что Иоанн скрыл часть денег от продажи своей части отцовского наследства, и мечи были куплены на эти деньги. Трудно представить, чтобы Пётр пошел на это. Случай с Ананией и его женой (Деян. 5:1-10), по сути приговорённых Петром к смерти за то, что они укрыли от общины часть денег, вырученных ими от продажи своего имения, является тому свидетельством. (Пётр уличил Ананию в том, что тот солгал Духу Святому, и Анания сразу же упал мёртвым. Та же участь постигла и его жену Сапфиру. Христиане считают, что сам Дух Святой исполнил приговор над ними. Пётр посчитал такой суровый приговор справедливым.)
В нашей истории возможен и другой вариант: Иоанн и Пётр купили мечи на ту часть денег, которую Иоанн оставил себе после продажи отцовского наследства первосвященнику.
Евангельские тексты свидетельствуют, что поначалу апостолы имели какие-то свои личные деньги на мелкие расходы. Когда Иисус собирался заплатить храмовый налог за Себя и за Петра, Он не вспомнил о других учениках, возможно, потому, что каждый был способен сам за себя внести пару динариев. Посылая апостолов на проповедь, Иисус говорил: «не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои» (Мф.10:9); иначе говоря, у апостолов в поясах были свои деньги.
И всё-таки, человеку, имеющему хотя бы поверхностное представление об учении и жизни Иисуса и о жизни Иерусалимской христианской общины в первые годы после смерти Иисуса (см. главу «От Ефраима к Иордану»), невозможно вообразить, что в конце обучения кто-либо из апостолов (не казначей общины) мог носить в своём поясе многие десятки или сотни динариев, принадлежавших лично ему, которых бы достало купить два меча.
День приготовления пасхи падал на четверг, который был базарным днём в Иерусалиме. Многие еврейские купцы регулярно на Пасху отправлялись в Иерусалим, совмещая тем самым полезное с приятным – угождая Богу и получая выгоду от продажи товаров. Несметные толпы запруживали узкие улицы города. День на Востоке начинается рано. Некоторых работников час утренней молитвы застаёт уже на рабочем месте, и какой-нибудь иудей, собиравший плоды в корзину на вершине фигового дерева, перестаёт собирать плоды и совершает молитву среди ветвей, не спускаясь на землю. Лавки торговцев и мастерские ремесленников открыты с самого раннего утра. Плотники, сапожники, гончары, кузнецы, железных и медных и золотых дел мастера, портные, красильщики, чесальщики шерсти, прядильщики, мясники, пекари –все работали и продавали свои изделия прямо у дверей своих мастерских, зазывая прохожих и обмениваясь репликами с соседями. На улицах и рынках Иерусалима в эти предпраздничные дни можно было купить всё что угодно -- от драгоценных украшений до фальшивых зубов с серебряной или золотой проволокой для их укрепления. Досужие учёные подсчитали, что в Талмуде упоминается не менее 118 предметов, ввозимых в Иерусалим из заморских стран, среди которых Индия и Египет, Персия и Аравия, Италия и Греция. Кузнечные мастерские и «железный» рынок Иерусалима не стояли без дела. Вряд ли мы ошибёмся, если предположим, что иудеи-оружейники из-под полы продавали оружие зелотам и не видели в этом греха, ибо оружие их служило делу освобождения Израиля. Приобретение оружия в Иерусалиме было делом весьма рискованным, но возможным. По-видимому, апостолы купили мечи именно в Иерусалиме.
Можно, конечно, думать, что друзья-зелоты, те, которые надеялись, что Иисус есть «Тот, который должен избавить Израиля», подарили или одолжили мечи апостолам. Но большинство зелотов были настроены к Иисусу настороженно или даже враждебно, ибо Он призывал отдавать кесарю кесарево, т.е. платить налоги римлянам. Ученикам Учителя с такой репутацией никто из зелотов не стал бы одалживать мечи. К тому же очень маловероятно, чтобы «профессионалы», обнажившие оружие против Рима и ведущие с ним непрекращающуюся борьбу, доверили мечи необученным «мужикам», один из которых вообще не пустил оружие в ход, а другой -- орудовал мечом так неловко, что умудрился отрубить только ухо, стоявшему против него безоружному слуге первосвященника.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
ГЛАВА 21
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ
которая рассказывает о Пасхе, главном иудейском празднике, о Тайной вечере, о споре за почётные места и о местах, которые апостолы занимали на вечере, об омовении ног, об указании на предателя, а также объясняет поведение апостолов на вечере.
Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы.
Лк.12:2.
В четверг, 6 апреля (14 Нисана), апостолы Пётр и Иоанн, приняв ящик с деньгами от Иуды, отправились в Иерусалим, чтобы «приготовить пасху» и, тайком от Иисуса и других учеников, приобрести мечи.
У иудеев Пасха была особо почитаемым и особо торжественным праздником, потому что она была установлена в воспоминание об освобождении народа Израиля из египетского рабства; рабство же для человека античности было самым позорным состоянием.
Пасха начинала собой новый священный год и продолжалась с 14 по 21 Нисана. Но уже 13 Нисана каждый хозяин дома со светильником в руках выискивал в доме кислую пищу и квасной хлеб. Все найденное он сжигал в особом сосуде. В Пасху иудеи ели пресный хлеб (опресноки); это было напоминанием о той спешке, с которой они покидали Египет, когда фараон отпустил их. В Храме закалывали агнца, непорочного, без изъяна ягнёнка и возливали кровь его на жертвенник всесожжения, мясо же агнца съедали вечером за праздничным столом.
Во времена Иисуса заклание пасхального агнца поручалось обыкновенному израильтянину, не священнику: богомольцев было так много, что священники не способны были управиться. Пасхальный агнец считался жертвоприношением (Исх.34, 18 и сл.), несмотря на то, что ели его каждый в семейном кругу (Чис.9:13). Участниками жертвоприношения могли быть только здоровые, обрезанные и ритуально чистые израильтяне. Заклание агнца обычно совершалось после полудня с особой торжественностью. В два часа дня трубили в рог, и первая группа паломников вступала в Храм. Священники становились рядами, держа в руках серебряные и золотые блюда; у одного ряда – серебряные, у другого – золотые. Израильтяне или вносили ягнёнка в храм на плечах, или покупали его на переднем дворе Храма. Нож укреплялся на рогах или в шерсти ягнёнка. Ягнёнка покрывали пёстрым ковриком. Когда первая группа паломников заполняла Храм, ворота переднего двора закрывались. По сообщению Иосифа Флавия на последней Пасхе 66г. перед началом Иудейской войны присутствовало почти три миллиона верующих. Священники по поручению наместника Сирии Цестия Галла (который хотел испугать императора Нерона количеством иудеев) считали жертвы и насчитали 256500. А так как в каждой жертве участвовало не менее 10 человек, то и количество иудеев, прибывших на Пасху, было около трёх миллионов.
Между 3 и 5 часами звучал сигнал к закланию ягнят. Израильтяне (главы семейств или их слуги) совершали заклание. Кровь агнца стекала на золотые или серебряные подносы и священники передавали подносы из рук в руки, пока кровь не достигала алтаря.
После этого разделывали ягнёнка, которого подвешивали или на крюках на стене Храма, или на колоннах переднего двора, или на шесте на плечах мужчин. Шкура снималась, внутренности удалялись, хвост, жир, почки и печень относили к алтарю. Прочее завёртывали в шкуру и уносили домой. К вечеру ягнёнка жарили, чтобы с заходом солнца при появлении звёзд на небе, возвещавших наступление 15 Нисана, по звуку труб с Храмовой горы начинали вечерю.
Можно себе представить, что творилось в Храме в день жертвоприношения: шум, суета, блеяние несчастных животных, тысячами гибнущих под ножами израильтян, кровь, льющаяся нескончаемым потоком, рои оводов, мух и слепней, непереносимая вонь, не заглушаемая ни какими благовониями – Храм напоминал скорее бойню или живодерню. Но в те времена это никого не смущало. Пасха для израильтян была воистину самым торжественным и самым прекрасным праздником.
Под вечер в четверг 14 нисана (6 апреля) 30 года, когда солнце начало клониться к закату, Иисус с учениками отправился из Вифании по хорошо знакомой дороге через Масличную гору в Иерусалим в дом, где уже всё было приготовлено к вечере Петром и Иоанном.
Как только на небе зажглись первые три звезды, с храмовой горы донёсся троекратный трубный звук: это левиты трубили в серебряные трубы, возвещая начало пасхальной вечери жителям и гостям Иерусалима и его окрестностей.
В те времена израильтяне далеко не всё соблюдали из того, что было установлено древними обычаями и законами. Уже давно ушел в прошлое обычай есть пасхального агнца стоя, с перепоясанными чреслами и с посохом в руке в воспоминание о той поспешности, с какой израильтяне покинули Египет. Пасхальная трапеза совершалась на греко-римский манер – участники трапезы возлежали на подушках вокруг низкого стола. Возлежание символизировало свободу и напоминало об освобождении из египетского рабства; прислуживать же, стоя, свободным людям, возлежавшим вокруг стола, было уделом рабов. По этому поводу Талмуд говорит: «… совершая Пасху, мы едим хлеб скорби и тяжелого порабощения, но есть его надо так, как едят свободные люди, цари и великие мира сего». Во время трапезы предписывалось выпить не менее 4-х бокалов вина, это вменялось в обязанность даже самому бедному израильтянину.
Лежанки были разложены подковообразно с трёх сторон невысокого продолговатого или овального стола. (Описание вечери: см. Alfred Edersheim “The life and times of Jesus the Messiah” 1883,1962; «Толковая Библия» т. 3 Стокгольм 1987 (комментарии на Евангелие от Матфея стр.411)) Конец стола выдавался за пределы «подковы»; эта часть стола скатертью не покрывалась. На неё ставили блюда, туда же сдвигали использованную посуду и складывали остатки пищи. Каждый гость возлежал на отдельной лежанке или подушке, опираясь на левую руку, головой к столу, так чтобы правой рукой было сподручно брать еду со стола.. Слуги могли беспрепятственно подходить к непокрытой части стола, приносить новые блюда и убирать посуду.
У иудеев было не принято, чтобы единоверцы прислуживали во время пасхальной трапезы, ибо Пасха была напоминанием об освобождении из рабства всего народа Израиля. Язычников же не использовали в качестве слуг, опасаясь осквернения. Неудивительно, что на пасхальной вечере присутствовали только Иисус и апостолы: вечеря была тайной и иудейской.
Иисус возлежал на месте хозяина, которое находилось в левой части «подковы», второе место от конца, если смотреть со стороны непокрытой части стола. Справа от ложа хозяина (крайнее место левого конца «подковы») возлежал Иоанн. Однако главное почётное место рядом с хозяином было место слева от него (выше него). Это место, как мы увидим, занимал Иуда Искариот.
Пасхальная трапеза началась со спора учеников о том, кто же из них должен почитаться большим. Евангелист Лука несколько отодвинул этот спор от начала вечери, но обычаи иудеев, взаимоотношения апостолов и их поведение во время и после ареста Иисуса подсказывают нам, что спор, вероятнее всего, произошел в самом начале вечери. Логика событий диктует, что именно после спора учеников о первенстве, Иисус, показывая пример смирения и служения людям, совершил омовение ног учеников.
Спор о первенстве не был случайностью. Оставалось менее суток до казни Иисуса. Ученики чувствовали, что надвигается нечто ужасное. За несколько дней до ареста Учителя, «когда они были на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе» (Мк. 10:32). Но это было скорее неосознанное чувство страха перед неизвестностью, перед судьбой.
В сознании апостолов не укладывалось представление о страдающем, поверженном и униженном Мессии. Тот, кто творил такие чудеса, какие творил Иисус, не мог быть повержен и унижен. Сейчас, в эту Пасху, Иисус установит Царство Небесное здесь, на земле, и кому как не им, ученикам Его, предначертано занять самые почётные места в Его Царстве, кому как не им вместе с Иисусом судить другие народы и племена. Апостолы не могли избавиться от въевшихся с детских лет в их души народных представлений о Мессии и о грядущем Царстве Небесном. Мысль о том, кто же будет большим в этом как никогда близком Царстве, ни на минуту не оставляла апостолов. Вероятно, этот спор начал апостол Иоанн, более других мучимый вопросами первенства. В глазах апостолов места за пасхальным столом были отражением их мест в грядущем Царстве.
Каждый иудей сызмальства знал правила, которых необходимо придерживаться приглашенному на торжественную трапезу. Место, занимаемое за трапезой, говорило о положении человека в обществе – чем ближе к хозяину дома, тем почётнее место. Во главе стола полагалось возлежать хозяину дома или тому, кто его заменяет. Умывание рук начиналось с высшего по рангу и кончалось низшим. Братья располагались за столом по старшинству.
Никто из апостолов не вспомнил слова Учителя:
«Когда ты будешь позван кем на брак,…не садись на первое место, чтобы не случилось кто из званных им почётнее тебя, и звавший тебя и его подошед не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, пришед садись на последнее место, чтобы звавший тебя подошед сказал: друг! Пересядь выше; тогда будет тебе честь перед сидящими перед тобою» (Лк.14: 8-10).
О «рангах» апостолов можно только гадать. Единственный апостол, чьё место за столом было определено обычаем, был Пётр, всеми признанный старшим среди апостолов. Иисуса мало заботило соблюдение «табели о рангах». Иоанн, младший из апостолов, занимал одно из самых почётных мест – рядом с Учителем, возлежав на груди Иисуса, что, несомненно, вызывало раздражение у его товарищей, которые были старше Иоанна. Старший брат Иоанна, Иаков, должен бы занимать более почетное место, чем Иоанн, но тогда обойдённым оказался бы Пётр, которому подобало занять самое почётное место рядом с Учителем (слева за спиной Иисуса), выше места Иоанна. В любом случае Иоанн занимал «не своё» место, ибо все апостолы были старше его по летам.
Из описания вечери евангелистами следует, что Иисус возлежал на месте хозяина, опираясь на левую руку. Справа от Него возлежал «возлюбленный ученик» Иисуса юный Иоанн сын Зеведеев, так что голова Иоанна покоилась на груди Учителя (Ин.13:23).
Мы знаем также, что Иисус в ответ на вопрос Иуды Искариота: «не я ли, Равви?» ответил Иуде: «ты сказал». Вопрос Иуды, как и ответ Иисуса, мог услышать только тот, кто находился в непосредственной близости к Иисусу. В противном случае остальные апостолы не считали бы, что Иуда покинул вечерю, чтобы подать нищим или купить что-то к трапезе. Кроме того, Иисус, обмакнув, подал Иуде кусок хлеба. Следовательно, Иуда возлежал рядом с Иисусом, очевидно, выше Иисуса, за Его спиной, и голова Иисуса покоилась на груди Иуды Искариота, так же как голова Иоанна на груди Иисуса. Иисус мог без труда общаться с Иоанном и с Иудой. Пётр же, очевидно, занял самое последнее место через стол напротив Иоанна. Теперь легко можно объяснить, как Пётр мог дать знак Иоанну, спрашивая о предателе.
Если же предположить, что Пётр занимал самое почетное место для гостей, так что голова Иисуса покоилась у него на груди, то невозможно понять общение Иисуса с Иудой и «переговоры» Петра с Иоанном через голову Учителя, тем более, что Иоанн возлежал бы спиной к Петру. О местах остальных учеников за пасхальным столом нельзя сказать ничего определённого.
О причине, по которой первый апостол занял последнее место за столом, зная характер Петра, догадаться нетрудно. Вспыхнувший среди учеников спор о первенстве словно молния осветил глубокую пропасть, разделявшую учеников и Учителя. Иисус только что говорил им о том, что Ему предстояло пострадать и быть убитым, а ученики затевают склоку из-за того, кому и где сесть. С грустью наблюдая бессмысленный спор учеников, Иисус сказал им: «Кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий, ибо кто больше, возлежащий или служащий? Не возлежащий ли? А Я посреди вас как служащий» Лк.22:26,27).
Затем Иисус молча снял верхнюю одежду, перепоясался полотенцем и, наполнив водою медный таз, употреблявшийся для омовения ног, омыл ноги ученикам Своим…
На Востоке внутренние помещения обычно устилали циновками или коврами и человек, входя с улицы в дом, обязан был снять обувь. Сандалии тогда надевались на босую ногу; ноги апостолов покрылись пылью, пока они шли из Вифании в Иерусалим. Омовение ног считалось знаком расположения к гостю. Жёны омывали ноги мужьям, дети -- родителям. Обычно же омовение делали слуги...
Пётр, видя, что Иисус собирается омыть его ноги, не хотел допустить такого унижения своего Учителя: «Тебе ли умывать мои ноги! -- воскликнул Пётр, не умоешь моих ног во век!»
На что Иисус сказал Петру: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». После этих слов пылкий и эмоциональный Пётр воскликнул: «Господи! Не только ноги мои, но и руки и голову!». Иисус же сказал Петру: «омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все». Иоанн добавляет от себя: «ибо знал Он предателя Своего и сказал: «не все вы чисты» (Ин.13:10,11).
Запомним, что Иисус не указал на предателя и омыл ноги всем апостолам, в том числе и Иуде.
Ученики же были настолько потрясены тем, что Учитель, словно слуга, омыл им ноги, что никому из них в голову не пришла мысль омыть ноги Самому Иисусу.
Омывая ноги ученикам, Иисус подавал им пример служения людям и показывал, что в служении этом нет унижения, когда оно происходит по доброте сердечной и из любви к ближнему. Прислуживая ученикам Иисус, как бы извиняется за Свою минутную слабость, когда Он позволил Марии помазать голову и ноги свои драгоценным миром. Иисус принимает упрёк Иуды и поддержавших его апостолов. Омывая ноги Иуде, Иисус как бы говорит ему: «Ты был прав. Я пришел служить людям, и какова бы ни была Моя участь, Я не должен был поддаваться человеческой слабости. Любовь к ближнему важнее почестей и поклонения. Мне суждено быть с вами всегда, нищим же -- не всегда».
Иисус омыл ноги всем апостолам, давая этим понять, что он пришел служить всем людям, подобно тому, как солнце светит всем – и праведнику и грешнику. Омовение ног было «шоковой терапией» для апостолов, ибо, как, мы знаем, авторитет учителя (не говоря уже об авторитете пророка и Мессии) в то время в Иудее стоял очень высоко. Говорили, что учитель-книжник весит больше чем весь народ, Сам Господь оказывал уважение ему и ангелы на небесах славословили его.
Для Петра видеть Учителя своего в роли слуги, раба, омывающего ноги учеников, было свыше его сил. Пётр не понимал, что где истинная любовь, там нет ни слуги, ни господина; любящий всегда готов служить тому, кого любит. Осознав же, что хотел сказать Иисус, Пётр устыдился, пошел на другой конец стола и занял последнее, наименее почётное место, показывая тем самым, что он, старший среди апостолов, готов быть всем им слугою. Этот поступок совершенно в духе Петра и полностью соответствует его порывистой и искренней натуре.
Даже после того как Пётр занял последнее место, никто из апостолов не решился возлечь на место, по праву принадлежащее Петру. Апостолы опасались, что Иисус пригласит Петра занять подобающее ему место и попросит занявшего его место перейти на место менее почётное. Единственным законным претендентом на самое почётное место для гостей, место Петра, был Иуда Искариот, который вот уже почти три года был экономом общины и выполнял самую неблагодарную, «неапостольскую» работу, был всем слугою, безропотно переносил всю тяжесть своего служения и всегда довольствовался последними местами. Молчание Иоанна относительно высокого места, которое занимал Иуда, красноречиво свидетельствует о том, что Иуда занял это место с согласия Иисуса, а не благодаря своему нахальству, дерзости и беззастенчивости -- уж об этом бы Иоанн не преминул упомянуть. К тому же Иисус-Учитель не потерпел бы такого поведения со стороны любого ученика. Приглашая Иуду, «последнего» из апостолов, на самое почётное место, Иисус завершал свой урок ученикам: последний стал первым.
Иуда не был лишен апостольства и не был отстранён от причащения, великого таинства тела и крови, через которое апостолы вступают в новозаветную церковь. До сих пор многие христиане не могут примириться с этим и оспаривают этот факт. Хотя, казалось бы, что можно возразить против свидетельства Марка: «И когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: примите, ядите; сиё есть Тело Моё. И взяв чашу, благодарив, подал им; и пили из неё все». Из контекста ясно видно, что последнюю фразу Евангелист добавляет специально, чтобы показать, что и «предатель» Иуда вкушал кровь Господа.
Один Иоанн говорит об удалении Иуды с Вечери, но у Иоанна вообще ничего не говорится о Евхаристии – вкушении Тела и Крови Иисуса, поэтому невозможно судить, когда же Иуда покинул вечерю – до или после Причащения.
Евангелие от Иоанна так описывает предсказание Иисуса о предательстве и уход Иуды с Вечери:
«…Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.
Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит.
Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса;
Симон Пётр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит.
Он, припадши к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! Кто это?
Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту.
И после сего куска вошёл в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее.
Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему.
А так как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим.
Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь. Когда он вышел, Иисус сказал: ныне прославится Сын Человеческий, и Бог прославится в Нём».
(Ин.13:21-31)
Итак, Иисус вновь заговорил о предательстве: «истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня (Мф.26:21; Ин.13:21). Согласно Матфею, ученики, смущенные словами Иисуса, обращаются к нему с одним и тем же вопросом: «Не я ли, Господи?»
Обратим внимание, что Иисус не называет имени предателя и не утверждает, что один из учеников предаст Его злонамеренно или преднамеренно.
В самом деле, если человек в ответ на утверждение, подобное тому, которое высказал Иисус, спрашивает: не я ли?», то это означает, что человек этот не исключает того, что он совершит предательство. Однако речь может идти только о предательстве непредумышленном, без злой воли и умысла, или под давлением внешних обстоятельств (приказа, например, которого нельзя ослушаться). Если бы Иисус говорил о предумышленном, злонамеренном предательстве, заранее спланированном, то апостолы бы задали Иисусу другой вопрос: «кто же это? – ибо они не чувствовали бы за собой вины, а тот, кто чувствовал за собой вину, задавал бы тот же вопрос, чтобы не выдать себя.
Что же означает ответ Иисуса Иуде: «Ты сказал» т.е. «Да,ты»?
Обстоятельства указывают на то, что Иисус своим ответом как бы уполномочивает Иуду на дальнейшие действия, признаёт необходимость его дела. В конце вечери Иисус повелевает Иуде: «Что делаешь, делай скорее» (Ин.13:27). Иисус не останавливает Иуду и не противодействует ему. Он посылает его делать то, что тот должен делать и уже начал делать. Повинуясь Учителю, Иуда покидает Вечерю.
Если бы дело Иуды было делом дьявола, Иисус бы молился за него, как Он молился за Петра, чтобы не оскудела вера его. Видимо Иуда, по мнению Иисуса, не нуждается в молитве -- дьявол не способен ввергнуть его в соблазн. Нелишне напомнить ещё раз, что в первых трёх Евангелиях нет никаких сведений об искушениях Иуды, зато неоднократно и конкретно говорится об искушениях Петра, Иакова и Иоанна. Евангелие от Иоанна совершенно голословно (факты воровства не приводятся) называет Иуду вором и полностью умалчивает об искушениях самого Иоанна…
Вернёмся к словам Иисуса о предателе.
Представим себе, как были потрясены и обеспокоены апостолы словами Иисуса о том, что один из них Его предаст. Думается, что после ответа Иисуса Иуде: «Ты сказал», апостолы выплеснули бы на Иуду всё своё негодование и возмущение. Но ни тени возмущения, ни вопросов. Сие означает, что апостолы не слышали слов Иисуса, их мог слышать только Иоанн, возлежавший на груди Учителя, и Иуда, на груди которого возлежал Иисус. Иоанн слышал ответ Иисуса Иуде, но не проявил никаких чувств, никаких эмоций; казалось бы, здесь и должна была бы проявиться натура Иоанна, его «громовость», наконец, нетерпимость к «чужаку» Иуде; но … на Вечере всё спокойно.
Пётр, желая узнать, кто же предатель, сделал знак Иоанну, чтобы он спросил Учителя. Иоанн, припав к груди Иисуса, тихо спросил: «Господи! Кто это?».
Иисус так же тихо ответил ему: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам», и, обмакнув хлеб, подал его Иуде, указывая тем самым Иоанну на предателя, а Иоанн указал Петру.
… Иисус, обмакнув кусочек хлеба, протянул его Иуде
На Востоке это был знак особого внимания и расположения гостю со стороны хозяина. Иуда не только занимал самое почётное место на вечере, но и пользовался особым благоволением и благорасположением Иисуса -- ведь Иисус мог бы легко, без всякого куска хлеба, указать Иоанну на предателя. Все ученики, кроме Иоанна и Петра, наблюдая эту сцену, естественно, думали, что Иисус оказывает Иуде особое уважение.
Указание на предателя через оказание ему особого почёта и внимания -- такого душа Иоанна не могла вынести. Иоанну кажется, что с куском хлеба, который подал Иуде Иисус, в Иуду вошел Сатана. У Иоанна Иисус чуть ли не соучастник деяний Сатаны: Иисус прокладывает путь Сатане, Сатана творит своё чёрное дело в присутствии Самого Иисуса и даже вместе с Ним. Исполненный ненавистью к Иуде, Иоанн не слышит, как это кощунственно звучит: «… в тот же миг, когда Иуда взял хлеб, вошел в него сатана». Греческий текст даёт представление о немедленности, почти одновременности действия. В синодальном переводе этот момент сглажен: «и после сего куска вошел в него сатана» (Ин.13:27).
Вспыльчивый и запальчивый Пётр, который при аресте Иисуса, не раздумывая, пустит в ход меч, этот самый Пётр, узнав, кто предатель, молчит, словно бы ничего страшного не произошло – словом, Пётр ведёт себя так же как Иоанн. Очень странное поведение. Характер Петра таков, что Пётр, несомненно, не дал бы предателю спокойно покинуть вечерю. В Евангельских повествованиях не раз проявляется горячая, взрывчатая натура Петра, человека, который сгоряча ударит в левую щеку того, кто ударит его в правую, а потом только вспомнит слова Учителя и будет корить себя и каяться.
Почему же Пётр и Иоанн – два столь различных характера – ведут себя совершенно одинаково: никак не выказывают своих чувств. Что же подавило их эмоции? Ответ прост: еще до того как Иисус открыл Иоанну «предательство» Иуды, Иоанну и Петру было известно нечто важное, о чем не подозревали остальные апостолы.
Но послушаем вначале, что Иисус сказал апостолам после того, как Иуда покинул Вечерю:
«Когда Я посылал вас без мешка, без сумы и без обуви, имели ли вы в чём недостаток? Они отвечали: ни в чём. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч. Ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: «и к злодеям причтён». Ибо то, что о Мне, приходит к концу»(Лк.22:35-37).
Апостолы (вне сомнения, это были Пётр и Иоанн), поняв Иисуса буквально, воистину с детской непосредственностью вытаскивают спрятанные мечи: Господи! Вот здесь два меча. На что Иисус сказал им: довольно.
Даже если отвлечься от самой сути учения Иисуса, и взять только события связанные с арестом и казнью Иисуса, то и в этом случае ясно, что Иисус не мог призывать и не призывал учеников к оружию. Он напоминал им, что посылал их учить народ без сумы, без денег, без сандалий (очевидно, запасных) и они ни в чём не имели недостатка. Все обстоятельства разговора и тон Иисуса говорят о чувстве иронии и горечи, которые Он испытывает. Мечты и грёзы его учеников сосредоточены вокруг Царствия Небесного, которое в их понимании ничем не отличается от ныне существующих земных царств и в котором для них уготовлены почётные места. Это непонимание учеников неоднократно приводило Иисуса в отчаяние. Как часто упрекал Он их за маловерие, малодушие, честолюбие, непонятливость! (Перечитайте следующие места Евангелий и убедитесь сами: Мк.4:20, Мф.8:26, Лк.8:25; Мк.10:32; Ин.11:8, 12,26; Лк.9:54, 55;Мк.10:35-41; Мк.9:38-41, Лк.9:49,50; Мк.9:12; Мк.4:13; Мк.8:17,18,21, Мф.16:89; Мк.6:52; Ин.4:27, 13:6-10, 36, 37; Ин.14:5,8,9, 16:12; Мк.9:32, Лк. 9:45, 18:34;Мк.8:33, Мф 16:23.)
Складывается впечатление, что Иисус заговорил о мечах не случайно: Ему стало известно, что апостолы (Пётр и Иоанн) обзавелись мечами. По-видимому, когда апостолы собрались на Вечере, Пётр и Иоанн вернули Иуде ковчежец с деньгами (Ин.13:29). Иуда обнаружил недостачу, догадался на что ушли деньги и сообщил Иисусу об этом Иисусу.
Иисус, видя такое непонимание учеников, на которых Он возлагал свои надежды, с печальной иронией, глядя на два меча в их непривыкших к оружию руках сказал: довольно. Он не желал больше говорить об этом, сознавая, может быть, что только Его смерть и воскресение способны заставить учеников понять то, чему Он учил их.
Ужас в том, что Иисус страшно одинок. Кроме Иуды Ему не с кем поделиться Своей душевной болью и Своими мыслями. Иуда, подобно Иисусу принял «зрак раба» и не ропща служит всем, за ним нет ни единого искушения. Иуда единственный ученик, способный понять Учителя. Только на поддержку Иуды мог рассчитывать Иисус.
На Вечере, указывая Иоанну на Иуду, как на «предателя», Иисус ждет раскаяния возлюбленного ученика, ибо Иоанн ближе всех стоит к предательству и к Сатане. Вотще. Честолюбие и гордость полностью ослепили Иоанна.
И тогда Иисус посылает Иуду к первосвященникам. «Что делаешь, делай скорее»,- напутствует Он Иуду. Что стояло за этими словами и в чём заключалось повеление Иисуса, мы обсудим в одной из следующих глав.
А сейчас подведём некоторые итоги.
Почему Пётр и Иоанн не проявляют никаких чувств, когда узнают, что Иуда собирается предать Учителя?
Потому, что им известно «время оно», время наступления Царства Небесного, время, когда за Иисусом придут стражники и когда Он явит Себя миру как Мессия и начнёт изгнание и уничтожение врагов Израиля. Эти ученики Иисуса знают определённо, что Учителя возьмут ещё до начала праздника Пасхи. Пётр и Иоанн запаслись мечами, они готовы помочь Иисусу; они знают, что время на исходе, и что «предатель» Иуда им не помеха. Видимо, Иоанн не упустил случая нанести визит Анне или Кайафе – отсюда столь необычная осведомлённость апостолов. Только этим можно объяснить странное поведение Иоанна и Петра на Вечере. Поставьте себя на место Иоанна и Петра: смогли бы вы промолчать, получив известие о том, что любимый вами человек будет предан одним из его друзей, и к тому же вы знаете, что предатель здесь, перед вами? …
Иисус открывает тайну «предателя» именно тому апостолу, которому иерархи сообщили время ареста Иисуса, «возлюбленному ученику».
Если бы Иисус открыл эту тайну всем, то неминуемо бы последовал взрыв возмущения, Вечеря была бы испорчена и Иисус не смог бы сказать ученикам то, что Он хотел сказать им в Своём последнем слове. Зная о связях Иоанна с иерархами и подозревая истинные намерения любимого ученика, Иисус был уверен что ни всплеска, ни взрыва возмущения не последует. Иисус ждал лишь расскаяния возлюбленного. Раскаяния не последовало.
Не клевещем ли мы на Иоанна и на Петра, утверждая, что они знали заранее об аресте Иисуса и скрывали это от Него -- ведь по современным понятиям их поведение равносильно предательству?
Повременим с выводами. Вначале посмотрим, что же евреи понимали под предательством. Для этого нам следует вернуться во времена покорения Ханаана израильтянами под водительством Иисуса Навина.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
ГЛАВА 22
ИСТОРИЯ БЛУДНИЦЫ РААВ
повествующая о взятии Иерихона, о предательстве блудницы Раав, о счастливой судьбе Раав и её потомков и об отношении евреев к предателям и предательству.
Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы впереди вас идут в Царство Божие
Мф.21:31.
Завоевание израильтянами земли Ханаанской началось со взятия города Иерихона. Дабы подготовить взятие города, преемник Моисея, вождь израильтян Иисус Навин послал двух лазутчиков, и те, проникнув в город, остановились на ночь в доме блудницы Раав. Дом её стоял на городской стене; трудно было придумать лучшее место для обозрения окрестностей, установления слабых мест и подходов к городской стене. Пребывание посторонних у блудницы не могло вызвать особых подозрений. Однако, царь Иерихонский уже знал о приближении израильского войска и был настороже. Слуги царя прознали о лазутчиках, и царь послал своих людей, чтобы схватить их. Раав спрятала лазутчиков на крыше в снопах льна, а царским слугам сказала, что были, мол, какие-то люди, но ушли; гонитесь за ними скорее и вы их догоните. Царёвы люди помчались догонять сынов Израилевых. Раав же вошла к ним на кровлю и взяла с них клятву, что когда город будет взят, то отцу её и матери её и братьям и сёстрам её и всем, кто есть у них, будет сохранена жизнь. Затем она спустила соглядатаев по верёвке через окно за городскую стену, показав, где и как лучше скрыться от преследователей.
Вскоре израильтяне подступили к Иерихону и стояли перед ним семь дней. Раз в день в течении шести дней израильтяне обносили Ковчег Завета вокруг городских стен и народ следовал молча за ковчегом. На седьмой день Ковчег обошел город семь раз, и по слову Иисуса Навина затрубили трубы, и воскликнул разом весь израильский народ громким голосом, и стены города обрушились, и народ пошел в город каждый со своей стороны, и взяли город. «И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен и молодых и старых и волов и овец и ослов, всё истребили мечом» (И.Нав. 6:20).
Судя по библейскому рассказу, израильтяне не предпринимают никаких приготовлений к штурму города, и помощь блудницы Раав им совершенно ни к чему – они надеются только на Бога. Город был взят не силой оружия, а исключительно потому, что Бог предал сынам Израиля этот город.
По словам Иосифа Флавия (И.Д. V.1,7), «ворвавшись в Иерихон, израильтяне стали избивать всех, тем более, что жители так были поражены необычайным и неожиданным падением стен, что совершенно забыли о всякой самозащите. Их стали убивать не только на улицах, но и в домах, и не было пощады никому, но погибли все, не исключая женщин и детей. Весь город наполнился трупами, и никто из жителей не избежал смерти. Затем евреи зажгли город и окрестные селения. Раав же, которая со своими родственниками укрылась в своём постоялом дворе, спасли лазутчики; впоследствии Иисус велел привести её, поблагодарил её за спасение его соглядатаев и заметил, что он воздаст ей за это должною признательностью. При этом он тотчас же подарил ей участок плодородной земли и вообще оказал ей необычайный почёт».
Раав вышла замуж за князя Салмона и сделалась матерью Вооза, прадеда царя Давида; потомки её вошли в родословную Иисуса Христа (Мф.1:5).
Непонятно, правда, как это всё увязать с Законом Моисеевым, который гласит:
«У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне.
Сын блудницы не может войти в общество Господне и десятое поколение его не может войти в общество Господне» (Вт.23:1-2).
Человек, искалеченный физически или духовно, не мог стать израильтянином. Очевидно, предательство во имя Бога Израиля перевешивало любые несовершенства, искупало любой грех, в том числе гибель тысяч женщин и детей.
Во времена Иисуса Раав так же почитали, как и тысячу с лишним лет назад.
Раав пользуется уважением и иудеев и христиан.
«Раав, блудница, не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путём?» (Иак. 2:3).
«Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путём), не погибла с неверными» (Евр.11:31).
Таковы времена, таковы нравы.
Язычники ханаанеи должны были быть «преданы заклятию и чтобы не было им помилования, но чтобы истреблены были так, как повелел Господь Моисею» (И.Нав.11:20).
Заклятие означает отказ от всей добычи и отдачу её Богу: люди и животные умерщвляются, драгоценности приносятся в святилище. У Израиля этот обычай считался одним из правил священной войны. Его принимали как обет Господу для обеспечения победы (Числ.21:2). Всякое нарушение этого обычая было святотатством и сурово наказывалось.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
Из отношения израильтян к блуднице Раав ясно, что ни Пётр, ни Иоанн не воспринимали свои поступки как предательство. Поведение апостолов не выходило за рамки иудейской (и христианской) морали и нравственности. Это означает, что Иисус также не считал их поведение предательским по отношению к Себе, тем более, что сребреников они не получали. И тем не менее не следует забывать, что благоволение первосвященников к Иоанну стоит намного больше, чем 30 сребреников.
ГЛАВА 23
АРЕСТ ИИСУСА
которая рассказывает о замыслах первосвященников и о том, насколько эти замыслы были известны Иисусу и апостолам, об аресте Иисуса в Гефсиманском саду, о том, нуждались ли первосвященники в помощи «предателя», почему Иуда привёл стражников и о жертве которую принёс Иуда ради Учителя.
Но, поистине, как жена вероломно изменяет другу своему, так вероломно поступили со Мною вы, дом Израилев, говорит Господь.
Иер.3:20.
Вначале коротко о «раскладе сил» в преддверии ареста Иисуса.
В интересах первосвященников было держать Иисуса в праздничные дни подальше от Иерусалима или без лишнего шума взять Его. Появление Иисуса в Святом городе спутало их карты. После очищения Храма оставлять на свободе Иисуса - чудотворца, воскресившего Лазаря, возмутителя спокойствия, покусившегося на доходы первосвященников и видевшего Храм «домом молитвы для всех народов», -- и вовсе стало опасно, непростительно и недопустимо. Удобное время для ареста Иисуса было упущено, и первосвященникам ничего не оставалось, как схватить Иисуса в самый неподходящий момент – перед началом праздника. Иисус не думает скрываться; Он твёрдо решил пройти Свой путь до конца, Он остаётся в Иерусалиме. С этого момента Иисус обречён. Иисус был готов умереть, но в глубине души Он, по-видимому, не верил в Свою смерть. До последнего мгновения Он надеялся или даже был уверен, что когда власти возьмут Его, Бог придёт к Нему на помощь. Неоспоримым свидетельством этой уверенности и этой веры Иисуса является крик Иисуса на кресте перед лицом смерти, крик отчаяния и ужаса, крик человека, обманувшегося в своих ожиданиях, крик, вырвавшийся из груди Иисуса в последнее мгновение его жизни: «Боже Мой, Боже мой! Почему Ты Меня оставил?» (в синодальном переводе Библии неточно: «Для чего ты Меня оставил?» (Мк.15:34))…
Первосвященник Анна справедливо рассудил, что раз апостолы оставались безучастными и не помогали Иисусу изгонять торговцев из Храма, то в случае заключения Иисуса под стражу ученики Его будут столь же безучастными, ибо они воочию убедятся, что их Учитель не только не освободил Израиля, но и за Себя не смог постоять, а потому Он всего лишь обманщик и лжемессия. Разочаровавшиеся в Учителе ученики могут стать ценными свидетелями против Иисуса, если дело дойдёт до суда. Поэтому Анна даёт указание пропустить во двор своего дома любого, кто придет с Иоанном, рассчитывая воспользоваться на суде их показаниями в качестве свидетелей, которых по закону должно быть не менее двух. По этой причине Пётра пропускают во двор первосвященника. Но Иоанн и Пётр слишком любят Иисуса, чтобы свидетельствовать против него на суде. Хитрый Анна просчитался.
Прямые и косвенные улики свидетельствуют о доверительных отношениях Иоанна с первосвященниками, от которых он не скрывал своих тесных связей с Иисусом и полным доверием которых он пользовался. Хвастовство Иоанна (иначе это не назовёшь) знакомством с первосвященником, столь откровенно выраженное в его Евангелии, позволяет утверждать, что Иоанн бравировал своим знакомством и не скрывал его от Иисуса и, тем более, от других апостолов, ибо это, как он считал, прибавляло ему вес в глазах Учителя и учеников. Поведение Иоанна и Петра на Вечере не оставляет сомнений, что они знают о предстоящем аресте Иисуса. Пётру это стало известно от Иоанна, однако честолюбивый Иоанн предусмотрительно утаил от друга, что первосвященники уже позаботились о том, чтобы апостолов стража оставила в покое. Поэтому Пётра, при аресте Иисуса ударившего мечом слугу первосвященника, стражники даже не пытаются задержать; поэтому Пётр, самый смелый и решительный из апостолов, не зная, что ему ничего не грозит, ведёт себя во дворе первосвященнического дома более боязливо и робко, чем опасливый и осторожный Иоанн. Властям было выгодно держать апостолов в неведении и страхе, чтобы в момент ареста Иисус остался совершенно один; но от Иоанна секретов у них не было: в известном смысле сам Иоанн был их секретом. Кстати, Иисус не знает, что ученики Его вне опасности: при аресте Иисус, беспокоясь за них, говорит стражникам: «…оставьте их (учеников), пусть идут».
К счастью для властей большинство израильтян узнают об аресте пророка из Галилеи только в пятницу утром, 7 апреля (15 Нисана). Никто не вступается за Иисуса, ибо мессианский ореол Иисуса исчезает за одну ночь: в глазах толпы Иисус уже не может быть Мессией: кто посмел бы и у кого достало бы сил Мессию, Царя, Спасителя, посланца Господа, целую ночь продержать в узилище связанным, избитым, оплёванным, осмеянным и униженным!
Теперь вернёмся ко времени окончания Тайной вечери (поздний вечер 6 апреля).
Иисус ведет учеников за городскую стену через южные ворота к деревне Гефсимания, что расположена у подножия горы Елеонской (Масличной).
Обратим внимание на слова, сказанные Иисусом одиннадцати ученикам Его по дороге в Гефсиманию, когда Иуда был уже у первосвященников. Иисус сказал:
«Нет больше любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»;
«Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего»;
« Сие заповедую вам, да любите друг друга».
В слове «друг» заключён весь смысл «предательства» (точнее: «передательства») Иуды. Друг послан Им выполнить Его повеление. Мысли об ученике-друге, о том, который ушел в ночь, чтобы пострадать за друзей своих, не оставляют Иисуса….
.Иисус с апостолами остановился неподалёку от Гефсимании. Здесь Он не раз отдыхал с учениками в тени масличных деревьев. Здесь же Он ждал своего часа. Первосвященники уже собирали служителей, чтобы схватить Его. Покинув дом, где проходила Тайная вечеря, Иисус не пошел в Вифанию к Лазарю, Он не пытался заночевать в Иерусалиме или в его окрестностях, до отказа забитых паломниками – Иисус не хотел подвергать опасности ни в чём не повинных людей. Он идёт на Масличную гору, в Гефсиманский сад, где Он с учениками в последнее время обычно проводил ночи.
Взяв с Собой трёх избранных – Петра, Иакова и Иоанна – и отошед с ними от прочих апостолов «на вержение камня», Иисус сказал: «молитесь, чтобы не впасть в искушение»; Сам же пал ниц и молился, чтобы миновала Его чаша страданий и «был пот Его, как капли крови, падающие на землю». Ужас, невыносимая тоска и смертельная скорбь охватили Иисуса. И только молитва освободила Его душу от страха смерти. Сцена моления о чаше, пожалуй, самая трогательная сцена в Евангелиях; она заставляет нас поверить в искренность и истинность сообщений евангелистов о последних страданиях Иисуса, ибо здесь Он прежде всего человек и чувства Его понятны каждому.
Укрепив Себя молитвой, Иисус подходит к ученикам, исполненный спокойствия и решимости, и находит их спящими.
Трудно представить себе, чтобы трое избранных учеников (какими бы уставшими они не были) заснули, зная при этом наверняка, что их Учитель вот-вот будет взят под стражу; заснули, после того как Сам Иисус просил их бодрствовать. Вряд ли прав Лука, поясняя, что их сон «от печали». Апостолы были впечатлительными, эмоциональными людьми, легко поддающимися внушению. Обычно такие люди – люди слабого психического склада, у которых сильное возбуждение легко сменяется глубоким торможением. Думается, что психическое напряжение последних дней, последних часов, выпитое вино (на вечере каждый осушил, по меньшей мере, четыре чаши вина) сыграли свою роль – крайнее возбуждение и перенапряжение учеников перешло в глубокий сон.
Увидев, что апостолы погружены в сон, Иисус говорит ученикам: «вы всё еще спите и почиваете? Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников».
Затем Иисус услышал шум приближающейся толпы, увидел мелькающие сквозь листву деревьев огни горящих факелов в руках стражников и разбудил учеников: «Встаньте, пойдём: вот приблизился предающий Меня». Была ночь четверга с 6 на 7 апреля 30 года.
Описание ареста Иисуса евангелистами можно выстроить в достаточно связное повествование:
««Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими. Итак, Иуда, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием» (Ин.18:2,3).
«Предающий же Его дал им знак, сказав: кого я поцелую, Тот и есть; возьмите Его и ведите осторожно. И пришедши, тотчас подошел к нему и говорит: Равви! Равви!» (Мк.14:44,45).
«И тотчас подошёл к Иисусу, сказал: радуйся Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг! Для чего ты пришёл?» (Мф.26:49,50).
«Иисус же сказал ему: Иуда! Целованием ли предаёшь Сына Человеческого?» (Лк.22:48).
«Иисус же, зная всё, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его. И когда сказал им: «это Я», они отступили назад и пали на землю. Опять спросил их: кого ищите? Они сказали: Иисуса Назорея. Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищите, оставьте их, пусть идут! (да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого)» (Ин.18:4-9).
«Бывшие же с ним, видя, к чему идёт дело, сказали Ему: Господи! Не ударить ли нам мечём?» (Лк.22:49).
«Симон же Пётр, имея меч, извлёк его, и ударил первосвященнического раба и отсёк ему правое ухо. Имя рабу было Малх» (Ин.18:10).
«Тогда Иисус сказал: оставьте! довольно; И, коснувшись уха его, исцелил его» (Лк.22:51).
Итак, Гефсиманский сад заполняют стражники Храма и большая толпа народа; Иоанн сообщает даже о римских солдатах: вероятно, первосвященники заранее заручились поддержкой римлян. Правда, это сообщение сомнительное, ибо римляне, встретив вооружённое сопротивление, скорее всего, попытались бы схватить учеников Иисуса, а самого Иисуса отвели бы сразу к Пилату.
В руках у многих стражников, радетелей и любопытствующих, пришедших с ними, горящие факелы. Свет полной луны пробивает листву масличных деревьев. На открытых местах светло почти как днём. Иуда, опережая храмовых стражников, быстро подошел к Иисусу, облобызал Его и приветствовал Его как учителя: Равви! (мой Учитель!). Иисус не уклоняется от лобзания с Иудой, более того, Он разговаривает с Иудой не как с учеником, а как с равным, как с другом (друг = другое Я): «Друг Мой, для чего ты пришел?»….
Стих из Матфея (Мф.26:50) переводят по-разному, привнося в него различные смысловые оттенки: «Друг, зачем ты здесь?», «Amice, ad quid venisti?», «Mein Freund, warum bist du gekommen?», «Так вот для чего ты пришел, приятель?», «Друг, вот для чего ты здесь!», «Друже, [твори] на неже еси пришел», «Друг Мой, ты всё-таки пришёл», «Friend, do what you have come for», «Be quick about it, friend». Вообще эта фраза непонятна и, возможно оборвана на полуслове. Её затруднительно использовать в какой бы то ни было аргументации. Большинство учёных сходятся во мнении, что это не вопросительное предложение.
Но как бы ни переводили эту фразу, слово «друг», которое было произнесено Иисусом, есть то самое слово, которым Он называл своего друга Лазаря, когда тот умер, и учеников в Своей прощальной беседе с ними.
Право, как-то неловко обсуждать утверждение, что поцелуй был условным знаком предательства. Для этого необходимо предположить, что предатель не сомневался в том, что Иисус позволит себя облобызать. Зная о мечах, о горячем нраве Петра и о прошлом Симона Зелота, Иуда мог бы подумать и о собственной безопасности -- ведь Пётру совсем не обязательно было направлять меч против слуги первосвященника.
Кроме того, указать на Иисуса было бы проще словами или жестом руки. К тому же уважение к Учителю, робость перед Ним и отношение к Нему учеников таковы, что любой человек, даже никогда до того не видевший Иисуса легко мог бы распознать Его в толпе учеников. (Спутать Иисуса могли разве что с Петром, старшим среди апостолов. В Капернауме сборщики храмовой подати обратились не к Иисусу, а к Петру. (Впрочем, возможно, они это сделали из той же робости перед Иисусом)).
Среди Храмовых стражников и людей из толпы было немало таких, кто знал место, где обычно ночевал Иисус, и кто самого Иисуса знал в лицо. Иисус после воскрешения Лазаря и изгнания торжников из Храма стал человеком, о котором в Иерусалиме чаще, чем о ком-либо, говорили, больше, чем о ком-либо распускали слухов и сплетен и больше чем в кого-либо верили. Он каждый день учил в Храме, и толпы людей, уверовавших в Него и просто любопытствующих, ходили за Ним по пятам.
Иисус знает, почему, ради чего и ради кого Иуда пришел со стражниками -- ведь Он Сам послал Иуду делать своё дело. Поэтому Иуда мог смело подойти и по обычаю облобызать Иисуса, не опасаясь, что Тот оттолкнёт его или уклонится от приветствия. Понятно также, почему Иуда сказал Иисусу: «радуйся Равви» и почему он обратился к Иисусу как к Учителю (Равви). Иуда выполнял повеление Учителя и потому он сообщает Иисусу, что Тот может быть спокоен, может радоваться, ибо у Него (Учителя) есть ученик, который полностью понимает Его Учение и без колебаний воплощает в жизнь Его волю, Его заветы. Поцелуй Иуды, если таковой имел место, мог быть только поцелуем-приветствием, поцелуем дружбы и любви.
Если же считать Иуду предателем, то его слова «радуйся Равви» есть не что иное, как издевательство и насмешка над Иисусом. В таком случае, с чего бы это Иуде кончать жизнь самоубийством – напротив, он добился своего, он должен был бы и далее радоваться и торжествовать.
Стоит ли напоминать, что первосвященники совершенно не нуждались в помощи Иуды, чтобы взять Иисуса. Конечно, они могли для верности заручиться его содействием, но, как мы знаем, издевательские 30 сребреников говорят против такого предположения.
В связи с этим, невозможно доказательно говорить о помощи Иуды «в опознании преступника»: будто бы Иуда понадобился первосвященникам потому, что знал места, где обычно бывал Иисус, или для того, чтобы он целованием указал на Сына Человеческого.
Требуется большое воображение, чтобы представить себе, что первосвященники Анна и Каиафа не разведали через своих соглядатаев и проведчиков места пребывания Иисуса и Его учеников или чтобы среди стражников и толпы народа не нашлось людей, которые бы знали Иисуса в лицо, и чтобы иерархи не выведали у возлюбленного ученика обычное место пребывания Учителя. Напомним слова, сказанные Иисусом первосвященникам, начальникам Храма и старейшинам: «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день Я бывал с вами в Храме, и вы не поднимали на Меня рук; но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк.22:52,53). Фактически, Иисус Сам указывает на то, что Иуда не мог быть виновником Его ареста. Огромное число людей знало Иисуса и специальный «узнаватель» из числа апостолов не требовался.
По этим причинам всё связанное с опознаванием Иисуса и с поцелуем предателя можно с чистой совестью отмести прочь как литературный приём или признать как свидетельство недоумения и растерянности евангелистов. Тогда у нас останется слово «друг», обращенное Иисусом к Иуде, и поцелуй Иуды-друга, поцелуй не отвергнутый Иисусом. Да и как иначе Иисус мог бы себя вести по отношению к другу?
Что касается таких причин предательства, как алчность и сребролюбие Иуды, – то всё это столько раз опровергнуто и отвергнуто, что повторять это бессмысленно. Упоминания же о кознях Сатаны в устах евангелистов звучат как признание их полного непонимания произошедшего.
Определённо можно утверждать только одно: «предательство» Иуды не было предательством. Иуда не мог повлиять на события. Всё было предрешено и решено без него. Он, даже если бы пожелал, не смог быть стать предателем. Это место было занято, и оно не было местом предательства в нашем обычном понимании.
Протоирей Сергий Булгаков (Он же известный русский экономист и религиозный философ Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944)) писал: «..призывая его (Иуду) в ученики, Христос брал на Себя и ответственность за него, являясь как бы соучастником дела Иуды». Можно ли Себе представить, что Иисус был соучастником предательства, затеянного ради несчастных тридцати сребреников?»
Если слова Иисуса толковать как: «Предатель, что делаешь, делай скорее!», то возникают все те неразрешимые противоречия, которые рассматривались ранее -- буквально всё восстаёт и кричит против того, что Иуда был предателем. В этом случае сам Иисус уподобляется провокатору, слепцу или лицемеру.
Один только факт, что Иуда, взяв 30 сребреников, указал нам на пророчество Захарии, согласно которому сребреники были даны Богу -- одного этого достаточно, чтобы поставить под сомнение виновность Иуды.
Называя Иуду предателем, мы бросаем тень на самого Иисуса. По этому поводу хорошо сказал тот же Сергий Булгаков:
«Как мы судим о духовных вождях, которые не умеют отличить святошу, лицемера, прельщённого, от святого и духоносного угодника Божьего? Не является ли такая их слепота свидетельством их духовной ограниченности? А между тем это бессознательно переносится на Христа всеми теми, кто видит в апостоле только «раба и льстеца». Это есть прямая хула на Христа думать и говорить, что Он мог просто ошибаться, избирая в апостолы вора-сребролюбца и на Тайную вечерю допускал низкого и лукавого предателя. Он сердцеведец, призывал апостолов, читал в их душе, как в открытой книге» (Путь №26,1931(Париж)).
Почему Иисус избирает Иуду, делает его доверенным учеником?
Прежде всего, потому, что Иуда – единственный из апостолов, который понимал суть учения Иисуса ещё при жизни Его. Иуда есть тот «последний», который становится «первым». Он единственный ученик, который подобно Иисусу готов принести себя в жертву за других. Затем, потому, что Иисус любит Иоанна. Ключ к событиям в любви Иисуса к Иоанну. В этом случае -- логика бессильна…
Почему, например, Бог избрал «Своим народом» народ Израиля?
-- Да Бог его знает, почему.
Евреи считали, что Бог думал: «…ибо ты народ святый у Господа, Бога твоего: тебя избрал Господь, Бог твой, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле. … избрал … потому что любит вас Господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которою Он клялся отцам вашим …» (Вт.7:6-8).
Скажем прямо: объяснение сомнительное и маловразумительное. Сами израильтяне придерживались мнения, что Господь избрал их ради добродетелей патриархов, родоначальников израильского народа – ради богобоязненности Авраама, праведности Исаака и Иакова. Среди поступков патриархов есть и такие, после которых язык не поворачивается говорить об их добродетельности. Так что вопрос остаётся без ответа. Воистину, пути Господни неисповедимы.
Точно так же на вопрос: почему Иоанн стал возлюбленным учеником Иисуса? – отвечаем: да Бог его знает, почему. Ещё короче: любовь зла…
Как ни странно, логика любви, в которой, казалось бы, не может быть никакой логики, объясняет и поведение Иисуса, и поступки Иуды Искариота.
Иуда удалился с Вечери делать то, что он сам решил исполнить в полном согласии с волей Иисуса: «что делаешь, делай скорее». Иисус, видимо, не хотел, чтобы даже тень подозрений в предательстве пала на Его любимца – Иоанна, ожидавшего прихода стражников и скрывавшего это от Иисуса. Иуда взял на себя вину Иоанна, и Иисус вынужден был принять эту жертву.
Иуда первый из апостолов понял и принял Учение Иисуса. Он всегда следовал Его Учению. К нему относятся слова Иисуса: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13). И он, Иуда, последний из учеников, стал первым человеком, воплотившим в жизнь заповедь: возлюби врага своего (и может быть, единственным за 20 прошедших с тех пор столетий).
Если мы ошибаемся, если Иисус отослал Иуду с Вечери не ради любимого ученика, а ради какой-то другой неведомой нам цели, то всё равно остаётся главное: Иисус Сам посылает Иуду делать то, что Он, Иисус наметил, говоря: «что делаешь, делай скорее». Разве Иуда мог ослушаться Учителя?! И опять-таки 30 сребреников, которые взял Иуда, и всё, что нам известно о нем, как о человеке, который проникся учением Иисуса, всё это не позволяет толковать слова Иисуса в смысле: «Предатель, делай скорее своё дело».
Иуда выполняет повеление Иисуса. Побуждение к действию исходит от Иисуса. Жертва, принесённая Иудой ради Учителя и ради Иоанна, друга и врага своего, соизмерима с жертвой, принесённой Иисусом. Увидев тщетность своей жертвы, Иуда лишает себя жизни. Не желая расставаться с Иисусом, он опережает Учителя, рассчитывая на скорую встречу там, на Небесах.
Матфей пишет:
«Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что он осуждён, и раскаявшись, возвратил 30 сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И бросив сребреники в хранилище, он вышел, пошел и удавился» (Мф.27:3-5).
Иуда не раскаивается в содеянном, не меняет взгляда на свой поступок, он выражает сожаление о совершенном поступке или об ошибке. Евангелист употребляет не слово metanoeo (раскаиваться) в смысле перемены мыслей, взглядов, убеждений, а слово metameleteis (раскаявшись) (Мф.27:3)), означающее сожаление о совершенном поступке, о допущенной ошибке. Иуда сожалеет, что ему не удалось заставить Иоанна (и Петра, который в своём искреннем желании помочь Учителю пошёл на поводу Иоанна) осознать свой грех и покаяться. Но пути назад уже нет. Иуда знает, какую чашу страданий выбрал Иисус. Еще более горькая чаша страданий, предназначенная самому Иуде, должна послужить примером и поддержкой Иисусу в Его пути на Голгофу…
Необходимо также помнить, что Иисус страшится и в то же время жаждет ареста. Он должен явить Себя страждущим Мессией уже сейчас, в Пасху, и готов испить чашу страданий до дна. Поэтому можно также предположить, что Иисус послал Иуду разведать, как обстоят дела, не передумали ли первосвященники, не отложили ли они Его арест на послепраздничные дни? Иисус повелел Иуде выполнить то, что Он считал крайне необходимым: Возвратившегося Иуду Иисус встречает словами: «Друг, зачем ты здесь?» («Друг, вот для чего ты здесь!», «Друг Мой, ты всё-таки пришёл») В любом варианте в голосе Иисуса удивление и в любом варианте звучит слово: «друг». Иуда-друг сделал больше, чем ожидал Иисус. Видя переживания Иисуса за «возлюбленного ученика», Иуда взял вину Иоанна на себя, чтобы пробудить в Иоанне чувство раскаяния. Осознав, что его жертва напрасна, Иуда свёл счёты с жизнью.
Даже если отбросить прочь все наши допущения и предположения, то всё равно остаётся неизменным и несомненным: Иуда не был предателем: его характер, его поведение, его отношение к Учителю и ученикам, его понимание учения Иисуса – всё свидетельствует о его непричастности к предательству.
В то же время человек таких амбиций и такого тщеславия, как Иоанн, вполне мог, исходя из самых благих побуждений, использовать в своих целях намерение иерархов схватить Иисуса, в целях обретения первых мест в Царствии Небесном. Наших знаний вполне достаточно, чтобы считать этот вывод обоснованным.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
ГЛАВА 24
РАЗВЯЗКА
которая позволяет нам сопоставить личности, характеры и поступки Иуды Искариота и Иоанна сына Зеведеева и сделать собственные выводы.
И будете ненавидимы всеми за имя Моё; претерпевший же до конца спасётся
Мф.10:32.
Истина, которая делает человека свободным, чаще всего есть истина, которую человек предпочитает не слышать.
Герберт Агар (Herbert Agar (1897-1980), лауреат Пулицеровской премии за 1934г.
Представим себе, что весь текст этой главы выделен жирным шрифтом.
Пришло время собирать камни. Бросать камни, как это ни печально, придётся в Иоанна, возлюбленного ученика Иисуса. Апостола Петра мы обойдём стороной. Петр находится на вторых ролях; он плетётся в хвосте Иоанна, он помогает Иоанну не ради почётного места в Царствии Небесном, которое ему – первому среди апостолов – обеспечено в любом случае, а, как он думает, ради Иисуса и Его дела. Петра можно только пожалеть и посочувствовать ему. Обвинять простодушного и доверчивого Петра в злом или хитром умысле просто язык не поворачивается. Пётр -- полная противоположность Иоанну по своему характеру и поведению…
Соберём воедино основное, что нам известно об Иуде и Иоанне и сравним этих учеников Иисуса между собой. В этом случае повторения неизбежны и необходимы. Тем же читателям, которым претит пережёвывать пережёванное, можно рекомендовать пропустить все набившие оскомину доводы и выводы…
Итак, Иуда -- единственный апостол родом из Иудеи, из колена Иудина, из которого вышел и царь Давид. Иудея времён Иисуса – это оплот иудаизма, край синагог, школ и академий, где знаменитые ученые-книжники преподавали и толковали Закон Моисеев. «Если хочешь быть ученым – поезжай на юг (т.е. в Иудею), а если хочешь быть богатым отправляйся на север (т.е. в Галилею)», -- говорили в народе. Иудеяне (жители Иудеи) считали жителей Галилеи евреями второго сорта за их полуязыческое происхождение и невежество в Законе: «Этот народ, невежда в Законе, проклят он» (Ин.7:49); «Там народ сидящий во тьме…и тени смертной» (Мф.4:15). Естественно, галилеяне отвечали иудеянам взаимностью.
В глазах иудеян Иисус был неполноценным учителем и пророком сомнительного происхождения: «Из Галилеи не приходит пророк» (Ин.7:52). (О том, что Иисус – из колена Иуды и потомок царя Давида не знали даже жители Назарета, считавшие Его сыном плотника Иосифа. Сомневаюсь, что об этом знал Сам Иисус )
Иисус был Учителем, который не кончал академий и не впитал мудрости великих учителей Закона. Тем больше заслуга Иуды Искариота, который, будучи родом из Иудеи, пошел в ученики к «невежественному» галилеянину Иисусу из Назарета, города сомнительной репутации, о котором бытовала присказка: «Из Назарета может ли быть чего доброе» (Ин.1:16).
Тем больше заслуга Иуды, который пошел в ученики к Иисусу, добровольно обрекая себя на недоверчивое и неприязненное окружение галилеян – учеников Иисуса.
Иудеянин Иуда более образован, чем остальные ученики Иисуса. Это следует не только из общих сведений об Иудее как центре еврейского образования, но и из сведений о самом Иуде, который сменил апостола Филиппа на «посту» казначея общины. Очевидно, Иуда более грамотный и лучше управляется с житейскими делами, чем Филипп. Иисус и ученики Его полагают, что Иуда лучше Филиппа сумеет позаботиться о нуждах общины. В этом плане в адрес Иуды нет нареканий; Иуду не любят, но его уважают и ему доверяют. Иуда обладает «природными организаторскими способностями» и умением ладить с людьми. Заметим, что иудеянину Иуде приходится действовать среди галилеян и, однако же, Евангелия не отмечают каких-либо открытых столкновений между Иудой и другими учениками. Более того, Иуда сумел увлечь за собой апостолов, когда упрекнул Иисуса в принятии помазания от Марии и, сверх того, убедил в своей правоте Самого Иисуса (омовение ног ученикам тому подтверждение). Личная ненависть Иоанна к Иуде возникает на почве ревности, на почве того предпочтения, которое Иисус оказывает Иуде, особенно в последние дни перед страстями. Прямых же столкновений и споров с Иудой у Иоанна и других апостолов нет. Иуда ведёт себя настолько тихо и скромно, он настолько последний и настолько «слуга всем», что при всей ревности и ненависти Иоанна к Иуде, «возлюбленному ученику» просто не за что зацепиться; отсюда – и облыжное обвинение Иуды в воровстве и убеждённость Иоанна в том, что Иисус, говоря об одном учеников, как о дьяволе, имел в виду Иуду.
Иуда ушел из жизни раньше, чем Иисус. Иуда не мог защитить себя от обвинений. Иоанн же многие десятилетия настойчиво и упорно внушал верующим, что Иуда предал Иисуса. Не случайно «дьяволизация» Иуды наиболее сильна в Евангелии от Иоанна, но вся она построена на чистом домысле, точнее: вымысле. Апостол Павел, послания которого написаны раньше Евангелий, старается не касаться предательства одного из Двенадцати. Повествование синоптиков о предательстве Иуды звучит достаточно спокойно, без личностной окраски. И только в иоанновом Евангелии эта тема звучит в полную силу, только в нем чувствуется личная ненависть автора к Иуде Искариоту.
Иоанн, в отличие от Иуды, в силу своего безудержного честолюбия плохо ладит с людьми, не умеет говорить и убеждать их, ибо все его помыслы обращены на самого себя, на достижение почета и славы. Своими притязаниями на первенство он вызывает возмущение всех апостолов. Ему проще запретить человеку исцелять именем Иисуса, чем попытаться понять этого человека. Ему проще сжечь самарянскую деревню, чем попытался убедить самарян принять Иисуса. Ему проще убежать от еретика Керинфа, чем попытаться обратить его. Во время совместной с Петром проповеднической деятельности в Самарии, деятельности, требующей умения общения и убеждения людей, Иоанн представляет собой лишь бледную тень Петра.
Иуда Искариот -- единственный из апостолов понимает, -- каким Мессией видит Себя Иисус, понимает Учение Иисуса и, что ещё важнее, следует Его Учению. Доказательство этому то, что Иуда безропотно выполняет самую неблагодарную, черную работу. Он всегда последний и всем слуга. Он не стремится быть первым. К нему лучше всего подходят слова Иисуса: «Так будут последние первыми, и первые последними; ибо много званных и мало избранных» (Мф.20:16); и ещё: «кто захочет быть между вами большим, да будет вам слугою» (Мф.20:26).. Иуда Искариот в списках апостолов стоит всегда на последнем месте. Однако он не был умален Иисусом в своём апостольстве и не был лишён апостольства; Иуда остаётся в апостольском звании от призвания его Иисусом до самой смерти. Иуда присутствует как апостол на Тайной вечере, где устанавливается первое таинство христианское, Евхаристия (Причастие), через которое апостолы вступают в церковь Нового Завета, в Тело Христово. Иуда не отстранён от причастия (см.Лк.22:21).
Если отбросить те слова евангелистов в адрес Иуды, которые, порождены предвзятым убеждением в его предательстве, то с изумлением обнаруживаешь, что Иуда – апостол, которому в конце служения Иисус оказывает особое внимание и которого Он ставит впереди других учеников. Иисус всем апостолам, в том числе и Иуде, омывает ноги; Иисус, исполняющий роль хозяина на Вечере, оказывает Иуде знак особого почтения: предлагает ему самое почётное место на вечере, обмакивает в соус и подает Иуде кусок хлеба, называет его другом в момент «предательства». Это, несомненно, связано с тем делом, которое повелевает исполнить ему Иисус. Иисус с уважением и доверием относится к Иуде, выделяет его среди других апостолов и даже принимает его упрек в славолюбии.
В противоположность Иуде апостол Иоанн неудержимо стремится к первенству, во всех его поступках прослеживается одна и та же страсть. Поняв это, несложно уложить все камешки поступков Иоанна в мозаику его характера.
Иоанн отличается непомерным честолюбием и тщеславием. Он болезненно озабочен своим первенством среди апостолов, он постоянно тянется к «начальникам» -- к Иоанну Крестителю, к Иисусу, к первосвященнику, к главному апостолу – Петру. Иоанн до глубокой старости остаётся рабом своего тщеславия и честолюбия, которые побуждают его в своём Евангелии продуманно и целенаправленно оттеснять главного апостола Петра на второй план.
Иоанн, хотя и всегда в начале списка апостолов, но никогда не выше третьего места. Может, по этой причине в Евангелии от Иоанна отсутствует список апостолов? Предположение Ренана, что главным мотивом, побудившим Иоанна написать своё Евангелие…была его досада по поводу того, что в предыдущих Евангелиях его личность была выделена недостаточно, думается, не так уж далеко от истины.
В Евангелиях нет свидетельств об искушениях Иуды. Это обстоятельство является веским аргументом в его защиту. Ненавидевший Иуду Иоанн не упустил бы возможности рассказать о любых его прегрешениях, тем более что ненависть автора IV Евангелия к Иуде, как подметил Эрнест Ренан, «побуждает его говорить об этом несчастном, даже когда в обстоятельствах дела нет к нему непосредственного отношения». Беда Иоанна в том, что он не обладает какими-либо фактами прегрешений Иуды и ему приходиться довольствоваться голословными обвинениями в воровстве. Характерно, что синоптики неоднократно описывают искушения Петра, Иоанна и Иакова. Евангелие же от Иоанна стыдливо умалчивает об искушениях самого Иоанна. Апостол Иоанн гораздо более надёжен как свидетель «по умолчанию» и как свидетель «по ненависти» (от противного): «по умолчанию» -- когда он умалчивает о своих проступках, а мы узнаём о них от синоптиков, «по ненависти» -- когда он бездоказательно обвиняет Иуду в воровстве, а также когда относит слова Учителя об одном из учеников, как о дьяволе, к Иуде.
Вспомним, как перед началом Тайной вечери, при омовении ног ученикам, Иисус говорит Петру: «и вы чисты, но не все», а евангелист тут же от себя добавляет, что «…знал Он предателя своего, потому и сказал: не все вы чисты». Ничто здесь не свидетельствует, что речь идёт об Иуде. Логичнее сделать вывод, что Иисус говорит именно о тех двух учениках, об Иоанне и Петре, которые знают, что Учителя скоро схватит стража, но скрывают это от Него (см. главу «Тайная вечеря»). Естественно думать, что, говоря об одном из апостолов как о дьяволе (кто клевещет и разделяет), Иисус имел в виду, не Иуду, как полагает Иоанн, а самого Иоанна. Петр – сатана, Иоанн – дьявол, гораздо более логичная и гармоничная пара, чем Петр – сатана, Иуда – дьявол. Кто как не Иоанн, возлюбленный ученик, своими притязаниями на первенство сеет раздор и порождает раскол среди апостолов, кто как не Иоанн и Пётр, скрывая от Учителя замыслы первосвященников, становятся нечистыми! С логически и психологически обоснованной уверенностью можно сказать, что, говоря о дьяволе, Иисус имел в виду «напарника» апостола Петра, своего возлюбленного ученика Иоанна и, что, говоря о том, что не все чисты, Он имеет в виду и Петра и Иоанна.
Только не следует принимать слова Иисуса буквально. Его слова, скорее всего, лишь метафора, всего лишь указание на то, что ученики Его стоят в опасной близости к Сатане, к черте, которую ни в коем случае нельзя переступить. Иисус одинаково любит, хотя и по-разному, и Петра и Иоанна. Назвав Петра сатаной, Иисус не изменил своего отношения к нему. Видя и предвидя все грехи Петра и Иоанна, зная их слабости и недостатки, Иисус тем не менее связывает с ними свои надежды на будущее. Они Его не понимают, но, возможно, поймут в будущем. Иуда же -- особый случай, он, как Учитель, принесёт себя в жертву: Один -- за весь мир, другой -- за заблудших учеников Иисуса.
Иуда любит Иисуса, но, в отличие от «возлюбленного ученика» и остальных апостолов, он ещё и понимает Его Учение. Потому Иуда последний в апостольском лике и всем слуга. Потому Иисус делает его первым в Свои последние дни. Иуда при жизни Иисуса стал таким, какими апостолы станут только после Его воскресения. Иуда проходит свой путь до конца, без малейших колебаний. Иисус испытывает муки и сомнения; Ему кажется, что Отец оставил Его. Иуда твёрд и решителен. Он принимает на себя вечное проклятие людей, он укрепляет Иисуса своей решимостью, своей жертвенностью. Иуда даже выступает в роли наставника своего Наставника, как это было при помазании в Вифании.
По пути в Гефсиманию Иисус говорит ученикам о любви тех, «кто положит душу свою за друзей своих». Первым учеником Его, положившим душу свою за друзей своих, стал Иуда Искариот. К Иуде, равно как и к Иисусу, относятся слова Писания: «проклят всяк, висящий на дереве».
В Иоанне нет ни смелости Петра, ни решимости, ни непреклонности Иуды.
В характере Иоанна преобладает женское начало. «Возлюбленного ученика», возлежавшего во время пасхальной вечери на груди Иисуса, неотразимо притягивают сила и власть. Иоанн по-женски осторожен и даже робок в своих поступках, если за спиной его нет более сильного. (Иоанн не осмеливается войти в пещеру, где находилось тело Иисуса, куда без колебаний вошла Мария Магдалина.) Иисус имел все основания предположить, что Его осторожному любимцу суждена долгая жизнь (см. Ин.21:22,23). С годами честолюбие и тщеславие Иоанна только усиливаются. Верное тому свидетельство -- Евангелие от Иоанна, Откровение Иоанна и золотая дщица первосвященника, которую Иоанн носил на лбу в последние годы жизни.
Тридцать сребреников, за которые будто бы Иуда продал Христа, ничтожная сумма в сравнении с суммами в общинной кассе, из которой Иуда мог красть, если бы был вором.
Иерархи, предлагая Иуде 30 сребреников, тем самым с презрением и насмешкой говорят, что цена Иисуса не превышает цены раба (см. Исх.21:32). Иуда же, приняв деньги, отсылает первосвященников к пророчеству Захарии, по которому 30 сребреников были даны Богу через пророка, даны, как цена за Его работу от овец, которых Он пас (т.е. от народа Израиля, подобно своим правителям своим отвратившегося от Господа). Очевидно, что Иуда, взяв от иерархов 30 сребреников, приравнял труд Иисуса труду Бога Израиля, приравнял самого Иисуса Богу Израиля и обратил насмешку первосвященников над Иисусом в насмешку над самими первосвященниками – Тот, Которого иерархи оценили ценой раба, в действительности есть Господин всем. Иуда также сказал этим, что он не виновен в предательстве, ибо деньги, которые он взял, предназначены Богу. На его же, Иудину, долю выпала роль, подобная той, которую сыграл пророк Захария, принимая 30 сребреников от нерадивых пастырей народа Израиля. Иуда прекрасно сознавал, что апостолы-галилеяне не испытывали к нему особо нежных чувств и могли «не так понять» цель его визита к первосвященникам, ибо то, что дозволено возлюбленному галилеянину Иоанну, не позволено иудеянину Иуде. 30 сребреников – свидетельство невиновности Иуды в предательстве. Принятие 30 сребреников свидетельствует об уме и находчивости Иуды, и говорит о его превосходном знании Священного Писания, лишний раз подтверждая наши предположения о его «книжности» в отличие от «некнижности» Петра и Иоанна, засвидетельствованной Новым Заветом.
Иуде вменяют в вину, что он знал место, где обычно бывал Иисус с учениками, и привел туда стражу. Но Иисус отослал Иуду с вечери до её окончания; следовательно, Иуда знал о том, куда отправится Иисус, столько же, сколько и другие апостолы, в том числе Иоанн, столько же, сколько соглядатаи и шпионы, поклонники и любопытствующие из числа «постоянного сопровождения» Иисуса. Первосвященники вполне могли обойтись и без помощи Иуды.
Ни одно Евангелие не приписывает Иуде участие в суде в качестве свидетеля. Кроме того, первосвященникам необходимо было заручиться двумя свидетелями из ближайшего окружения Иисуса. Они, видимо, рассчитывали на Иоанна, который был не просто знакомцем первосвященника, но и пользовался полным доверием его. Иоанн свободно проходит в дом первосвященника; хотя придверница знает, что он ученик задержанного преступника – Иисуса из Назарета. Больше того, по знаку Иоанна во двор первосвященнического дома пропускают совершенно постороннего человека – Петра. Видимо, придвернице было дано распоряжение пропустить и того человека, который придёт с Иоанном, и который должен был сыграть роль второго свидетеля. Что же касается Иуды, то после ответа, который Иуда дал иерархам, приняв от них 30 сребреников, они вряд ли питали какие-то надежды, что Иуда будет показывать против своего Учителя. Так или иначе, первосвященники просчитались: апостолы слишком любили Иисуса, чтобы свидетельствовать против Него на суде Синедриона.
Теперь забудем на минуту, что Иуда привёл стражников, и у нас не останется ни одной зацепки, чтобы считать Иуду дьяволом и предателем.
Мы не знаем причины, по которой Иуда пришел со стражниками, мы только можем строить предположения, но мы знаем, что он был послан Иисусом, выполнял Его повеление и приняв 30 сребреников указал на свою невиновность и на то, кем является для него Иисус. Одно это должно было бы снять с Иуды клеймо предателя. Но люди верят в то, во что хотят верить.
Исходя из самых общих соображений, из нашего знания и понимания характера Иоанна, его поведения и поступков, из его доверительного знакомства с первосвященником, из того, что он кичился этим знакомством, и из «вхожести» его в дом первосвященника, можно придти к выводу, что Иоанн играл не последнюю роль в просвещении иерархов относительно Учения Иисуса и жизни Его общины. Странное поведение Иоанна и Петра на Вечере, когда Иисус указал на «предателя», подтверждает наличие у них особого умысла и подкрепляет предположение, что друзья-апостолы знали о том, что иерархам доподлинно известно место, где Иисус с учениками устроится, или обычно устраивается, на ночлег; известно, вероятней всего, от самого Иоанна. (Нет сомнений, что о месте пребывания Иисуса иерархи знали также и от своих соглядатаев.) Еврейское (а затем и христианское) понимание предательства не делало Иоанна предателем в собственных глазах, ибо всё, что делал Иоанн, он делал во имя Господа (см. главу «История блудницы Раав»). В своём собственном понимании Иоанн всего лишь проверял пророка и мессию на истинность, вернее, он не сомневался или почти не сомневался, что Иисус есть истинный Мессия, он хотел помочь Иисусу явить Себя в этой ипостаси всем людям, помочь Мессии установить Царство Небесное, освободить Израиль от власти язычников. Видение Иоанном и всеми апостолами, за исключением Иуды, образа Мессии как Царя Победителя, Воина-Триумфатора и наличие двух мечей у апостолов (одного - у Петра, а другого, несомненно, - у Иоанна) – усиливает достоверность этих утверждений. Предательство Иоанна и отчасти Петра - прежде всего в том, что они не уведомили Иисуса о предстоящем аресте и рассчитывали (особенно это относится к Иоанну)выделиться за счёт других учеников.
С другой стороны, всё, что мы знаем об Иуде, сам характер и натура Иуды, понимание им Учения исключают возможность предательства Учителя своего из благих или иных побуждений. Иуда по своему образованию, по своему пониманию Учения Иисуса стоял на голову выше остальных апостолов. Он - ученик, который всегда безропотно служил всем и довольствовался последним местом, за что и был удостоен первого места на Вечере: «многие же будут первые последними и последние первыми» (Мф.19:30). Самоунижение Иуды, его упрек Иисусу в славолюбии при помазании в Вифании, его полное смирение перед Иисусом и другими учениками, отсутствие упоминания в Евангелиях о каких-либо искушениях Иуды, также как принятие им добровольной и позорной смерти – говорит о том, что Иуда Искариот был единственным учеником Иисуса, понимавшим, что Мессия придёт не как Триумфатор, Воин-Освободитель Израиля, а как Раб, которому уготованы смертные муки и страдания. Другими словами, Иуда был единственным учеником, который понимал Иисуса,в своей жизни следовал Учению Иисуса и доказал это, приняв на себя вечный позор и проклятие поколений.
Как бы мы ни относились к Иуде, пришедшему вместе со стражниками в Гефсиманский сад, мы должны признать, что Иуда пришел туда, выполняя волю Самого Иисуса, который велел ему покинуть Вечерю, сказав: «что делаешь, делай скорее». Если мы к тому же признаём, что Иуда, принимая сребреники, указывает иерархам на пророчество Захарии, что Иуде не было никакой корысти и смысла предавать Учителя из-за тридцати сребреников, что иудейские власти вполне могли обойтись и без помощи Иуды при аресте Иисуса и что они не намеревались использовать Иуду, чтобы тот опознал Иисуса…- если мы признаём это, то появление Иуды со стражниками в Гефсимании невозможно истолковывать как предательство, как желание причинить зло. Другое дело, что о причине его появления в Гефсиманском саду можно лишь догадываться. По нашему мнению, всё дело в любви Иисуса к Иоанну. Иуда должен, по замыслу Учителя, явить миру пример истинной любви к ближнему и истинной готовности жертвовать собой за друзей своих. Никому кроме Иуды это не под силу.
Иуда служит, а не выслуживается, он не думает о славе и почестях. Он последний, который стал первым. Он слуга всем, слуга, выполняющий волю Учителя, его нельзя упрекнуть в искушениях, которым неоднократно поддавались и Пётр и Иоанн. Иисус и Иуда понимают друг друга почти без слов – они единомышленники, их отношения – особые, за пределами понимания остальных апостолов, ещё не постигших учение Учителя и не осознавших, какой Мессия пришел в лице Иисуса из Назарета. Рука не поднимется бросить камень в Иуду. Так друга своего, которого мы знаем с детства так же хорошо, как самого себя, мы не можем признать виновным в проступках, которые, как мы чувствуем, совершенно противоречат его натуре. Иуда не может совершить предательство, у него к этому нет причины, нет повода, нет стимула, и по характеру своему он не годится на эту роль.
О сребрениках, как о соблазне для Иуды, даже говорить не хочется. 30 сребреников - символическая сумма, польститься на которую казначею общины, Иуде, будь он вором, не было никакого смысла: значительно выгоднее для него было бы «уйти по-английски», прихватив ковчежец с деньгами. С какой стороны ни подходи, получается, что Иоанн, обличая Иуду как вора, возводит на него напраслину. Если же принять как факт, что отец Иоанна, лодочник Зеведей, умер до праздника Кущей 30 года, а Иоанн, продав свою долю наследства первосвященнику Анне, передал вырученные деньги общине, т.е. Иуде Искариоту, то причина подозрений Иоанна в отношении Иуды получает психологически правдоподобное объяснение, так же как и просьба Саломии (по наущению сыновей) о предоставлении её чадам Иакову и Иоанну первых мест в Царстве Небесном.
Взвешивая все обстоятельства, все «за и против», сравнивая характеры, поступки и, если можно так сказать, духовную и душевную ориентацию Иуды и Иоанна, любой непредвзятый суд присяжных вынес бы оправдательный приговор Иуде Искариоту сыну Симона и, по меньшей мере, поставил бы под сомнение репутацию «возлюбленного ученика».
Но оправдательный приговор Иуде не означает категорического обвинительного приговора Иоанну или Петру. Не вина, а беда их в том, что они не понимали учения Иисуса, не понимали, что Мессия должен принять «зрак раба»; именно отсюда проистекает их стремление мечом приблизить Царствие Небесное. Иуда же сам был рабом и слугой всех, он понимал и принимал близко к сердцу всё, чему учил Учитель, и поступал по учению Учителя. Жертва, которую принёс Иуда, явилась мощной духовной поддержкой Иисусу, который по-человечески страшился предстоящих мук, а Его колебания и сомнения передавались ученикам. Жертвенность Иуды, готовность его взять на себя грех и принятие на себя греха возлюбленного ученика укрепляли дух и поддерживали веру Иисуса в страшные минуты казни. Жертва Иуды предваряет жертву, принесённую Иисусом, и содержит в себе суть этой жертвы.
Иисус и Иуда – иудеи из рода Иудина. А как сказал Иисус: «спасение - от иудеев». Иисус и Иуда служили людям, были слугами всех.Иисус и Иуда отдали жизнь за других. И к Иисусу и к Иуде приложимы слова Священного Писания «проклят перед Богом всякий, повешенный на дереве» (Втор.21:23), ибо проклят грех того человека, который повешен; Иисус и Иуда были прокляты за других. Иисус принёс себя в жертву за всех, вынес краткие муки, смерть и обрёл вечную славу, Иуда принёс ещё более тяжкую жертву, ибо он, будучи невиновным и оклеветанным, обрёк себя на вечные муки позора в глазах всех людей земли. Воистину, «горе тому человеку, которым Сын Человеческий предаётся: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф.26:24).(В подлиннике: paradidotai – «передаётся», что подразумевает не измену, а выдачу с определённой целью или идеологией.)
Сергий Булгаков писал:
«Все они, другие апостолы, сказали устами Фомы Близнеца: «пойдём и мы умрём вместе с Ним», однако, не умер никто, кроме Иуды, который на то был и послан, и того удостоился. Все же другие, кроме одного, бежали, предав Учителя».К этим словам есть только одно замечание: теперь нам известно почему тот один, не бежал и откуда взялась его храбрость...
Бессмысленно доказывать ортодоксу-христианину, что Иуда не был предателем. Вера не подчиняется законам логики. Credo quia absurdum («верую, ибо нелепо») говорил Тертуллиан.
( Квинт Септимий Флорент Тертуллиан (ок.160 – после 220) говорил немного иначе: «Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный воскрес – это несомненно, ибо невозможно» (О плоти Христа, 5))
Иными словами: вера начинается там, где кончается разум, где логика бессильна. Эта область принадлежит поэтам, пророкам и Богу. Нам в ней делать нечего. Для тех же, кто руководствуется разумом, невиновность Иуды почти очевидна, его невиновность намного перевешивает аргументы в пользу невиновности Иоанна.
Иисус мне друг, но Истина дороже. Для кого Иисус, каким Его представляют церковные начальники, и есть вся Истина без остатка, для тех это сочинение не предназначено.
Иуда ушел в ночь, во тьму, чтобы прославить Иисуса, возлюбившего славу и почести, Иисуса, убеждённого в том, что он – Мессия. Он ушел в ночь, чтобы спасти от позора возлюбленного ученика Иисуса, и взять на себя поругание и ненависть мира на веки вечные. Кто теперь поверит в его безупречную жизнь, и в его невиновность! Людям нет дела до того, что 30 сребреников согласно пророчеству Захарии были даны Богу Израиля! Кто теперь будет доискиваться до истины, до того, что он взял сребреники, уподобив себя пророку Захарии.
Разве жертва Иуды не сравнима с жертвой Иисуса?! Позорная смерть Иуды, вечное проклятие его имени и три часа на кресте и воскресение и вечная слава – разве это несравнимо!? Здесь самое место словам, которые еще встретятся нам в качестве эпиграфа: Every time that I think of the crucifixion of Christ, I commit the sin of envy.
Люди могут завидовать висящему на кресте Иисусу, ибо слава, даже в её нынешнем понимании, притягивает множество людей. Но никто не завидует висящему на дереве Иуде, ибо он обречён на вечное проклятие людского племени. Не имеет значения, виновен Иуда или нет – никто не хотел бы быть на его месте. Иными словами, среди людей нет ни одного, кто бы всей душой желал делать добро тайно, без малейшей надежды на благодарность.
Иуда жертвует собой за друга-врага своего – деяние, достойное человека; Иуда, неповинный в предательстве, обрекает себя на вечное проклятие – деяние достойное Бога, ибо, что может быть ужаснее для Бога чем лишиться доброго имени Своего, чем быть заклеймённым именем врага рода человеческого.
Иуда, жертвуя собой, прославляет Иисуса. Поцелуй Иуды -- поцелуй жертвенной любви к ближнему.
Иисус больше всего жаждет славы.
«Ныне прославится Сын человеческий и Бог прославится в Нём», -- восклицает Иисус после ухода Иуды с вечери. Ради славы – а слава, по тогдашним понятиям, это власть, сила и почести – Иисус готов пострадать и воскреснуть через три дня, чтобы воссесть на престол небесный рядом с Отцом. Иуда идёт во тьму и, по велению Учителя, берёт на себя проклятие мира без надежды на оправдание в глазах этого мира.
Кем бы ни считал Себя Иисус и кем бы ни считали Его другие -- Он всё же остаётся Предтечей -- приуготовителем пути Господу, выпрямляющим стези для Него. Плотник из Назарета сделал мир человечнее. Для мира стать человечнее значит стать ближе к Богу, ибо Человек -- носитель божественного образа. Иисус приблизил мир к Богу, но не спас Его. Его миссия в качестве Мессии не могла увенчаться успехом, ибо Он был предназначен для другой роли – роли Предтечи. С этой точки зрения христианство, выросшее из учения Иисуса, является предтечей и приготовлением человечества к пониманию и восприятию всей полноты Откровения Божьего. Ожидание же второго пришествия – это всего лишь ожидание Того, Кто придёт исполнять то, что не было полностью выполнено.
В Священном Писании, которое читал Иисус, Он не мог бы отыскать и намёка на второе пришествие Мессии. Мессия придёт один раз и сделает то, что предсказано пророками. Евреи времён Иисуса, как мы знаем, верили, что Мессия освободит Израиль от владычества римлян и установит господство избранного народа. Мессия обратит весь мир к Богу Израиля. Мессия соберёт все колена Израилевы во Святой Земле. Мессия восстановит на престоле Израиля династию царя Давида. Ни одна из этих задач не была выполнена Иисусом. Поэтому евреи не признали Иисуса Мессией. Когда же последователи Иисуса стали приравнивать его Богу, пути иудеев и христиан окончательно разошлись.
Разве могли евреи признать Иисуса Мессией, коль не сбылись слова пророка Исаии о возрождённом Сионе, об Иерусалиме, столице царства Мессии, духовном светоче для всего мира, коль не сбылись слова Бога Израиля:
«И придут народы к свету твоему (Иерусалим) и цари – к восходящему над тобою сиянию…
Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их служить тебе;…
…народ и царства, которые не захотят служить тебе – погибнут, и такие народы совершенно истребятся…
И народ твой весь будет праведный, навеки наследует землю, -- отрасль насаждения Моего. Дело рук Моих, к прославлению Моему.
От малого произойдёт тысяча, и от самого слабого – сильный народ. Я, Господь, ускорю совершить это в своё время» (Ис.60:3,10,11,21,22).
Сознавал ли иудей Иуда, что иудей Иисус всего лишь Предтеча, взваливший на себя неподъёмную мессианскую ношу? Вряд ли. Автор, грешным делом, по началу полагал, что жертва Иуды настолько велика, что именно он и является Спасителем и что осознание этой истины всеми людьми и есть условие спасения человечества. Однако 30 сребреников, полученных Иудой, опровергают это предположение. Принятием 30 сребреников Иуда дал понять, что он считает Иисуса посланцем Бога (Мессией), а может быть, и приравнивает Иисуса Богу. Сам Иуда, приняв на себя позор, поношение и ненависть всего мира, был «к злодеям причтён» и проклят, как «повешенный на дереве», сам над собой исполнивший слово Священного Писания. Иуда, выполняя волю Всевышнего, жертвуя славой своей и именем своим, показывает пример истинного смирения и служения человеку. Когда жажда славы обуревает Иисуса, когда человеческое перевешивает в нём божеское, иудей Иуда всякий раз словом или примером напоминает Иисусу, кому Он должен служить: так было при помазании в Вифании, так было во время «страстей Господних». Даже смертью своей и страшной долей своей Иуда поддерживает в Иисусе силу духа, готовность пройти крестный путь до конца.
Иуда более одинок, чем Иисус, и доля его страшнее доли Иисуса. Иуда -- единственный истинный ученик Иисуса.
Жертва Иуды за друга-врага, Иоанна, была напрасной. Иоанн не понял и не покаялся. Тогда Иуда, в отчаянии, что «согрешил, предав кровь невинную», бросает в Храме сребреники и накладывает на себя руки. Иуда, бросив в Храм сребреники, возвращал их не священникам, а Богу, во исполнение пророчества Захарии. Иуда уходит во тьму, проклинаемый и презираемый, принявший на себя грехи друзей своих; единственный из апостолов, винивший себя за то, что не спас, кого мог бы спасти.
Иуда -- иудей из племени царя Давида. Он не свободен от греха, но он очищается от всех грехов своей великой беспримерной жертвой. Он верный помощник Иисуса на Его тернистом пути.
Истинный облик Иуды можно восстановить, только поняв, какие чувства водили рукою апостола Иоанна при написании Евангелия. Что думал Иуда о себе, мы никогда не узнаем. Только пророчество Захарии чуть приподнимает завесу тайны и только сравнение характеров и поступков двух апостолов и Иисуса даёт возможность сопоставить и взвесить факты и сделать выбор.
КОНЕЦ ГЛАВЫ
(продолжение следует)
Расследование по делу иисуса из назарета называемого христом гл.
© Copyright: Сорокин Эдуард, 2002
Свидетельство о публикации №202052300062
Свидетельство о публикации №202052300062
Рецензии