Когда станет скучно

Таня неспеша брела по все еще чуть влажной, но уже высыхающей под веселым сентябрьским солнцем, улице, с крекерным хрустом давя сухие листья катерпиллеровским ботинком.  Ее очень занимало, что некоторые листья смачно хрустели, а некоторые податливо липли к асфальту, покрывая улицу грязно-золотистым ковром.
Вчера ей исполнилось двадцать два года. За последние семь лет это был первый день рождения, который она справила в Москве и в России вообще, и ей было скучно. Она поняла, что в ее жизни больше не будет сюрпризов и многоголосый интернациональный хор не споет ей “Happy Birthday”.  Ей нравилась Москва – красивый город – но ей было скучно. Она не вглядывалась больше в лица, потому что знала, что не встретит знакомых – Москва слишком большой город; она не ждала дружеского оклика – друзей  у нее здесь не было; она просто шла с работы домой ни о чем не думая, кроме как о загадочных листьях, которые или хрустят или нет. Ей не было грустно: давно уже перегорела тоска по шумным вечеринкам на пляже, давно уже высохли слезы от разлуки с друзьями, - ей было просто скучно.
На мгновение ей захотелось зайти в “Баскин Робинс” и развеять скуку шариком шоколадного мороженного, но ее ждали дома, и она в раздумье задержалась у витрины.  То, что она увидела в эту минуту, изменило не только ее отношение к теории вероятностей, но и к жизни вообще. Прямо на нее в легкой ветровке и как всегда чуть мятой футболке шел ни кто иной, как господин Энтони Коул собственной персоной. Чувствуя, как безвольно отвисает ее нижняя челюсть, Таня, не отрываясь, смотрела в его совсем не изменившееся за шесть лет лицо с традиционной трехдневной щетиной, когда-до доводившей до истерики директора их школы, но так и оставшейся непобежденной. Когда он поровнялся с ней и витриной, Таня была в панике. Она была слишком уверена в его имени, чтобы просто позволить ему пройти мимо, и в тоже время боялась, что он не узнает ее: в отличии от своего бывшего учителя, она сильно изменилась.
-   Мистер Коул, - услышала она свой робкий голос, голос, который громче всех вопил “Оле-оле!” на футбольном матче в университетском кампусе.
-  Имею честь знать вас, юная леди? – спросил он все тем же насмешливым тоном, с любопытством глядя на нее блестящими маслинами глаз.
Так и есть: он ее не узнал. Ничего удивительного – она сбросила почти три кило, отрастила волосы и стала пудрить нос.
-   Меня завут Таня. Я ваша бывшая ученица.
Он все еще смотрел на нее с любопытством, переходящим в раздражение.   
- Сан-Паулу. Международная школа, 1994 год, – на всякий случай опуская сказуемые сказала Таня, уже жалея, что ввязалась в диалог.
- Ну, конечно, Таня - изменившимся голосом отозвался он, по-прежнему произнося ее имя как Таниа, на английский манер, – Таня с трудной фамилией, единственная русская в школе, и единственная, кто считал необходимым делать все домашние задания целиком. Сколько лет прошло?
- Целых шесть.
- Вы очень изменились.
- А вы нет.
- Что вы делаете в Москве?
- Живу… со мной-то понятно, а вы?
- А я… пф-ф… Ну, вы же знаете, что я нигде не остаюсь больше двух лет. Господи, вот это встреча! Все-таки мир тесен… Может, зайдем в кафе?
Таня немного помедлила и решилась:
- Да, только ненадолго.
Они присели за столик возле окна и заказали кофе. Размешивая сахар, он начал первым:
- И что же? Как оно было, эти шесть лет?
- Отлично, я много успела сделать.
- Не сомневаюсь, вы всегда были очень целеустремленной девочкой.
- Не знала, что вы это замечали.
- Ну как же, замечал, и вы это прекрасно знали… Вы стали настоящей американкой.
- В смысле? – она ощетинилась.
- В смысле языка. Вы говорите с ужасным нью-йоркским акцентом.
- Вы никогда не боролись за оксфордское произношение.
- Каюсь. Вы учили английский где-нибудь еще после этого?
- Ну конечно, не могла же я довольствоваться тем, что мне дали вы.
- Вы были гораздо менее саркастичной шесть лет назад.
- Зато вы были гораздо более.
- Вы путаете глаголы…
Они рассмеялись, и Таня расслабилась. В его присутствии она всегда чувствовала себя скованно, но за последние шесть лет слишком многое изменилось. Она успела пройти школу светской жизни и теперь совсем по-другому подходила к проблеме общения с людьми. Точнее, проблем больше не было. Тогда Энтони Коул был учителем - молодым, красивым и циничным; она же представляла собой не более, чем слегка испуганную ученицу, с веснушками на вздернутом носике и проблемами с английским языком. Теперь она превратилась в красивую светскую даму с тремя иностранными языками и обширным кругом знакомых из международной общины. И хотя сейчас на ней было не вечернее платье, а джинсы и ботинки на толстенной подошве, чувство уверенности, преобретаемое по мере того, как сбрасывались лишние килограммы, не покидало ее.
-   Помните, вы были единственная, кто упрямо продолжал называть меня мистер Коул в то время как все звали меня просто Коул.
- Я считала, что это не уважение к учителю.
- Признайтесь это было упрямство.
- Ни в коей мере.
- Ну да, воспитанная, чопорная дочь дипломата.
- Не дипломата…
-  Ах, нет?.. ну это не убавляло вам достоинства. В свои шестнадцадь, вы выглядели на четырнадцать, а вели себя, как совершеннолетняя. По сравнению с нашими оболтусами, вы казались мне чем-то совсем удивительным.
-   Поверьте, когда я училась в университете,  все было наоборот.
-   Где вы учились?
-   В Лос-Анджелесе. Веселые были времена.
-   Вы давно в России?
-   Полгода, – Таня не стала сильно распространяться на грустную тему, – а вы?
-   Месяц. Улетаю в следующий вторник. Удивительно, что мы встретились…
-  Да… - она уставилась в исчерканый белесыми облаками голубой кусок неба в окне. Отточенное шестое чувство подсказало ей, что он сверлит ее взглядом. Пусть посверлит, - думала она, подпирая рукой подбородок и давая ему разглядеть свой изящный профиль, - теперь его очередь.
Сейчас, с высоты лет – Боже, ведь ей уже двадцать два! – все выглядело так глупо. Она знала, что многие девочки в нежном возрасте влюбляются в своих учителей, но почему-то ей казалось, что тогда она ни за что не положила бы глаз на типичного школьного учителя в костюме и очках, теперь, впрочем тоже. Но в международных школах все не так. Правила гораздо менее строги, и люди там встречаются самые разные. Коул, ворвавшись в класс в грязных джинсах и мятой футболке и произнеся: “Привет, меня зовут Энтони Коул, я – ваш новый учитель английского и литературы”, вызвал у нее сначала удивление, а потом странное чувство, в котором она так никогда никому и не призналась, даже самой себе. 
-   Как же вы изменились, - снова сказал он с лекгой усмешкой, – Тихоня, вечно уткнувшаяся в книжку. Вы знаете, с вами было безумно интересно беседовать. Этакая ходячая энциклопедия в шортах. Вы были всегда слишком серьезной и слишком здраво рассуждали.
- Это тоже изменилось, - отозвалась Таня, улыбаясь. Давно-давно, в другой жизни, она была бы на верху блаженства, услышав это от него, теперь она слышала слишком много комплиментов, чтобы принять его слова близко к сердцу.
- Когда я с вами разговаривал, я всегда немного смущался.
- Что-то по вам не было видно.
- Это правда. Мне всегда казалось, что о некоторых аспектах жизни вы знаете больше меня.
- Наверное, так оно и было.
- Вы остались такой же серьезной?
- Я же сказала, что нет. В университете я была вечной заводилой, люблю шумные вечеринки и светские рауты. Иногда мне кажется, что от меня той не осталось ничего. Ни-че-го, - повторила она, пробуя слово на язык и наслаждаясь его звонким звучанием.
Они помолчали. Таня все еще не верила в реальность происходящего. Энтони Коул был пришельцем из другого мира, другой жизни, подробности которой она уже начала забывать.
-   Ну а как ваша жизнь? – наконец спросила она, стараясь незаметно взглянуть на часы. -  я как-то думала о вас.
- Да? Когда в последний раз?
- Хм, года три назад.
-  Я…Я все тот же перекати поле. Мне 36 лет, я все еще разведен. Вот, поработал в Москве, на следующей неделе лечу домой в Штаты, возможно мне удасться найти работу где-нибудь в Азии… В Сингапуре, может быть Гонконге…
Таня смотрела на него немного с жалостью. Он всегда был один. Он всегда выделялся из учительской команды своей манерой вести уроки и общаться с людьми. В какой-то, теперь почти забытый, момент времени Таня почувствовала в нем родную душу, и ей казалось, что они очень сильно похожи. Она видела, что он относится к ней не так как к другим, и по девичей наивности хотела видеть в этом зарождение чувства к ней, хотя и знала, что это не так. В школе и она, и окружающие чувствовали ее странную индивидуальность и излишнюю взрослость, которая мешала ей в общении со сверстниками и удивляла взрослых. Наверное, это передалось и ему. Часто на уроке она, подняв голову, ловила на себе его тяжелый взгляд, словно вытягивающий  душу. Замирая от догадок и домыслов, она постепенно привыкла к нивидимой нити, связывающей их.  Чем-то они похожи, только он никогда не испытывал страдания от одиночества, а Таню оно доводило до безумия. Сменив школу на университет, избавившись от лишнего веса и лишней серьезности, научившись использовать мужские симпатии в своих целях, она словно родилась заново, с головой нырнув в океан новых встреч и знакомств. Именно поэтому в Москве ей было скучно: она еще не успела завести здесь друзей.   
Еще какое-то время они перебирали воспоминания, но вне стен школы у них была совершенно разная жизнь, и вспоминать было особо нечего.
- Мне пора, - сказал Таня.
Он не спросил, куда ей пора, просто заплатил за кофе и предложил:
- Пойдемте, я провожу вас домой.
Они шли по пустынной улице, мимо желтоватых деревьев. Прозрачно-фиолетовая свежесть осеннего вечера слегка пьянила. Обрывки облаков уже стали розоветь.
- Чудесный вечер, – произнес вдруг Коул, – У вас здесь удивительная осень.
- Да. Только недолгая.
- Вы превратились в очень красивую девушку, вы знаете?
- Я знаю, но все равно спасибо.
- Кто бы мог подумать…
- Действительно…
- Нет, вы и тогда были прелестны в своей детской неуклюжести.
- Это не похоже на комплимент.
- Раньше вы бы постеснялись так со мной разговаривать.
- Раньше я была дурочкой и была в вас влюблена.
Он не удивился, и даже не возникло никакой неловкой паузы.
- Вы думаете я этого не видел?
- А что? Было так заметно?
- Да нет… просто я очень внимателен к окружающим.
- Вы никогда не производили такого впечатления.
Он остановился и повернулся к ней. Таня без всякого смущения взглянула ему в лицо. Хорошо быть независимой от своих чувств, тесные рамки которых, сжимая сердце не позволяют в полной мере владеть собой. Как она и ожидала, он отвел свой нахальный, прожигающий насквозь взгляд. Сейчас она была хозяйкой положения. Она слишком хорошо знала, какой эффект производят ее синие с пушистыми ресницами глаза.
Совсем близко она видела его губы, о которых когда-то так глупо мечтала. Мечты должны сбываться, - подумалось ей. Соблазн был слишком велик, и она не отвернулась, когда он ее поцеловал. Разочарованию не было предела. И это человек, который заполнял ее голову на протяжении целого учебного года, мешал ей есть и спать, превращал уроки литературы в сладкую пытку, которую ждешь с самого понедельника. Он даже не умел как следует целоваться. Но он был слишком эгоистичен, чтобы заметить ее реакцию.
-   Я живу в институте иностранных языков. Это не далеко. Поедем? – его голос звучал глухо и слегка дрожал.
Таня рассмеялась, жестко и холодно.
От ее смеха он весь сжался, как от пощечины и, помотав головой и криво улыбнувшись, сказал:
- Да, в общем глупо, конечно. Извини за наглость.
И тут Таня сделала то о чем потом не могла думать без замирания сердца и о чем потом никогда не жалела. Она спросила:
- На чем поедем?
Коул опешил, кажется, больше чем когда она его обсмеяла.
- Ты серьезно? – его лицо приобразила искренняя нежность… или он просто так хорошо притворялся, - я поймаю машину.
- Успокойся. Они же с тебя в три раза больше снимут. Какой у тебя адрес?
Уже когда они ехали в машине, Таня вдруг поняла, что она натворила и теперь сидела, притихнув и гляда себе на руки.
- Ты все время такая решительная? – спросил Коул
- Первый раз, - призналась она, - ты должен быть польщен.
- Я более чем польщен.
Она скорчила недоверчивую гримаску.
- Нет, правда, - горячо подтвердил он, и потом, насклонившись к самому ее уху прошептал: - ты не пожалеешь, вот увидишь.
Таня не стала отвечать, хотя язвительные фразы были готовы сорваться с ее губ.
- Приехали, - объявил шофер – не слишком аккуратный старик с серой щетиной, и, получив деньги от Коула и смерив его оценивающим взглядом, сросил:
- А он чего? Швед?
- Почему швед? – удивилась Таня.
Водила пожал плечами и объяснил:
- Похож.
- Он же брюнет.
- Немец что ли?
- Американец, дедушка. До свидания! – Таня с шумом захлопнула дверь «шестерки» еще успев услышать, как дед сердито крякнул:
- Оть те, штучка заграничная.
- Меня пустят внутрь? – вырвалось почему-то, когда они уже стояли у подъезда институтского общежития для иностранных гостей.
- Что за глупые вопросы!
Но Таня заартачилась и, как вкопанная, встала перед дверью:   
- Слушай, наверное, все это было не более чем глупость. Пожалуй, шутка затянулась.
- Неужели ты отступишь сейчас? – спросил он как настоящий искуситиель, и в глазах его запрыгали шальные чертики. Она не раз видела их тогда, давно, и теперь узнала старых знакомцев, а узнав, не смогла и не захотела им сопротивляться.
Дальше все завертелось, словно картинки в калейдоскопе. Сначала Таня думала, что не сможет даже поднять на него глаз и не представляла, как ей удасться победить робость и смятение, но все решилось само сабой, так естественно, как не бывает и в кино. Они набросились друг на друга прямо в прихожей, сметая последние барьеры сомнений. Таня только успела строго пробормотать:
- Я практикую безопасный секс.
А потом мир ушел из-под ног. Наверное, страсть, которая слишком долго сидит в глубине, ожидая своего часа, вырываясь на свободу, становится во много раз сильнее. Даже та, которую не осознаешь, и особенно та, которую заталкиваешь подальше, не давая ей выбраться на поверхность не потому что не хочешь, а потому что нельзя. И когда, наконец, ей удается освободиться от оков условностей, она вырывается из сердца урганом, необузданной волной, унося в пучину наслаждения, а те чувства, которые на протяжении долгих лет хранил и лелеял, рассыпаются невесомой трухой древнего архива.               
Солнце уже закатилось, багряной полосой отблескивая на окно. Летящие листья сухо тыкались в окно и сыпались на подоконник, а потом дальше, вниз. Таня слышала звук их падения, его не могли заглушить даже гудки машин. Она лежала, уткнувшись Коулу в грудь, и чувствовала его дыхание у себя в волосах. Ей было очень уютно.
- Странная штука жизнь, правда? – спросил Коул. 
- Достаточно странная, чтобы разучиться удивляться многим вещам.
- Тебе понравилось?
Таня невнятно угукнула и заворочалась, пытаясь освободиться из его объятий. Он ласково потрепал ее за щеку и поцеловал в маленькое розовое ухо.
- Останешься?
- Нет.
- Останься. 
- Я не могу. Все и так слишком далеко зашло.
Ощущение было такое, словно только что игравший в небе фейерверк вдруг погас и все вокруг стало серым и унылым.
Увидев ее кислую физиономию, Коул спросил:
- Ты разочарована своим старым добрым учителем литературы? – кажется его здорово задело то, что Таня не бросилась устраиваться у него на ночлег.
- Тебе никогда не казалось, что когда желания сбываются, они теряют всю свою привлекательность? – отозвалась она вопросом и пошла в ванную и уже оттуда добавила: - у тебя колючая щетина.
Когда они вышли на улицу и Таня поежилась от окутавшей их сырой темноты, Коул взял ее за руку.
- Я довезу тебя домой, - предложил он.
- Нет, - быстро возразила Таня, - только до метро.
Ей был нужен хоть какой-то промежуток времени между прощанием с Коулом и приходом домой, чтобы немного прийти в себя. Поездка на траспорте в одиночестве отлично бы выполнила эту функцию.
До метро доехали в молчании, глядя в разные стороны. Настала пора прощаться, и Таня боялась оттягивать этот момент.
Он начал первым:
- Занешь, все что сегодня было… это похоже на сказку. Я никогда так… с первого раза… с первого взгляда
- Я тоже никогда так… Впрочем это ведь далеко не первый взгляд. У нас был целых два семестра английской литературы.
Коул засмеялся и просто сказал:
- Я хочу, чтобы мы еще встретились. Мне осталась здесь всего неделя, но я мог бы отложить отъезд. Конечно, будут проблемы с визой, но это решаемо.
- Есть много разных проблем.
- Какие?
Она долго думала продолжать или нет и, наконец, решилась:
- Я не думаю, что игра стоит свеч. Вернее нет, не так… Мы слишком разные, настолько, что даже непродолжительные… отношения не кажутся слишком заманчивыми.
Он невесело засмеялся. Таня открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
- Ты что-то хотела спросить, – он констатировал факт.
- Д-да. Это теперь совсем не важно… - она задумалась, это действительно было не важно… тем легче это было спросить и тем больше ей хотелось это сделать. Она нерешительно продолжила, - Там в школе, было что-нибудь или нет?
Вопрос получился неуклюжий, но он понял.
-    Хм… Видишь ли… Ты ведь не хотела бы, чтобы я сел за совращение малолетних?.. Ты была довольно хорошенькой и я знал, что стоит мне только сделать движение…
- Не обольщайся!
- Хорошо, извини… Я дорожил работой… Ну в общем, ты понимаешь, что шестнадцатилетний ребенок не пара разведенному мужику. Но по большому счету я не пылал к тебе чувствами, так что все что было сегодня это какая-то химическая реакция. Это было чувство к тебе такой, какая ты сейчас, а не к такой, какой ты была в школе. Хотя если бы мы тогда постарались, может быть что-нибудь и получилось бы, ты была очень необычной.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что тогда ничего не случилось.
- Если бы сейчас…
- Сейчас слишком поздно. Детские чувства проходят без следа…
Конечно, теперь, после проведенного в его постеле вечера, было не слишком этично говорить о прошедших чувствах. Он слегка помялся и провел рукой по темным волосам. Таня не без злорадства отметила, что он потихоньку начинает лысеть на лбу; совсем немного, но уже заметно.
-   Раз ты уже начала игру, ответь и на мой ворос, – сказал он. Таня почти физически могла ощущать, как его самоуверенность улетучивается и исчезает в меркнущем небе. –   Зачем ты это сделала?
-   Сделала что?
Он помотал головой, словно не веря своим ушам:
- То, что ты сделала. Поехла со мной, а теперь вот так… Это что, какая-то извращенная месть?
-   Боже упаси, - Таня криво улыбнулась, - просто… просто мне было скучно. Приятно вспомнить детство, приятно знать, что ты можешь контролировать ситуацию… даже с опозданием в пять лет. Ну ладно, мне пора…
- Прощай. А, да… Вот моя визитка, здесь e-mail и все такое… Может быть напишешь…
-   Может быть, - эхом отозвалась она, беря из его рук визитку и зная, что никогда не напишет.
- Только сделай одолжение, не называй меня больше мистер Коул.
Таня засмеялась
- Ладно, Энтони.
Она твердым шагом шла к метро, зная, что он смотрит ей вслед и с трудом сдерживаясь, чтобы не оглянуться. Уже возле самых дверей она вдруг сжалилась и, обернувшись, помахала рукой. Еще можно было разглядеть, что он улыбается: печально и немного восхищенно. Ей стало чуть-чуть грустно. Ностальгия, - с удовольствием подумала она. Пусть грусть, главное, что не глухая пустота…
В поезде она почти не замечала пихающейся и пинающейся толпы. Глядя в черноту окна, она смаковала мысль о том, что жизнь полна сюрпризов. Они приходят откуда не ждешь и безжалостно изгоняют даже самую безнадежную скуку.