С 9 до 6

Женю снова тошнило. Через открытую дверь в туалет Виктор мог видеть ее согнувшуюся пополам фигурку, которая уже едва заметно округлилась, и ему было ужасно жалко жену. Когда первая эйфория после удивительного сообщения прошла, Виктор понял, что к такому он готов не был. Вернее, они давно этого ждали и хотели этого, и даже считали, что подходят к этому самому важному в жизни событию с полной ответственностью, но когда у Женьки начался жутчайший токсикоз, и она стала периодически хлопаться в обморок, меняя цвет лица с мелового на зеленоватый, Виктор понял, что все намного сложнее, чем они себе представляли.
Он безропотно носился по магазинам, скупая соки и соленые огурцы, отпрашивался с работы, чтобы отвезти Женю к врачу и привык к тому, что утро начиналось с ее жалобного хныканья.
Врач успокоил, что к третьему месяцу все пройдет, оставалось только ждать, совсем немного.
Женя, пошатываясь, вышла из туалета и надув губки, уткнулась ему в рубашку:
-  Ну, когда ж это кончится, а? – пискнула она.
Виктор взял ее тоненькую, почти прозрачную ручку и прижался к ней губами:
-  Солнышко мое, потерпи еще чуть-чуть.
-  Я не могу больше, я устала.
Виктор обнял жену и зарылся лицом в ее волосы, ему не нравилось чувство вины, которое он теперь постоянно испытывал, глядя в измученные глаза Женьки. Иногда ему даже не хотелось уходить с работы, чтобы не видеть этих больших ореховых глаз, но он выключал компьютер и ехал домой, потому что знал, как ей тяжело.
Он незаметно глянул на часы и удивился, что прошло так много времени. Двадцать минут девятого. Он почти безнадежно опаздывал. Тихонько отстранил ее и сказал:
-    Ты полежи и все пройдет. Попей немного водички, ладно?
-    Мама сказала, что если я все время буду лежать, у меня брюхо вырастет.
-    Оно у тебя и так скоро вырастет.
- А если будут лежать, то оно никогда не пропадет, - тут она, видимо, представила себе свое будущее брюхо, из-за которого только что купленное вечернее платье ну совершенно никак не налезет, и заплакала.
Виктор смотрел на крупные, прозрачные капли у нее на щеках и чувствовал себя каким-то монстром.
-    Не плачь, - неуклюже сказал он, - а то маленький будет грустным.
Женя всхлипнула еще раз и размазала слезы по лицу. Привычно провела пальцем под глазами, чтобы стереть растекшуюся тушь, забыв, что уже давным-давно не красится.
Виктор чмокнул ее в губы и выскочил за дверь, словно дезертир. Перед лифтом у него вырвался вздох облегчения, и от этого стало стыдно.
Уже возле офиса ему полегчало. Он ловко припарковал свою синюю «Тойоту» под деревом на углу и упругим шагом поднялся на третий этаж до своего кабинета. Прежде чем зайти внутрь успел поздороваться как минимум с десятком коллег, а сев за стол уже не думал ни о чем кроме работы.
- Привет, - сказал Анатолий, входя к нему без стука, - Как дела?
- Нормально. Вчера сделку с Андреевым закрыли. На десять тысяч.
- Умница.
- Стараемся.
Анатолий был на добрых пятнадцать лет старше и к тому же являлся его начальником, но они называли друг друга на «ты» и по именам, как принято в западных компаниях.
-    Как жена?
Виктор махнул рукой:
-    Уже не хочет иметь детей.
Босс рассмеялся:
-   Ничего. Это у нее пройдет… Слушай, у нас трейнинг будет. «Маркетинг и успех продаж» называется. Я бы хотел чтобы ты пошел.
- Эй, ну это слишком. Я зам. директора отдела продаж. Я уже побывал на всех возможных  трейнингах, у меня беременная жена и ремонт в будущей детской. Я не хочу больше учиться.
- Никогда так не говори в присутствии своего начальства. Подчиненный, который не хочет еще чему-нибудь научиться вызывает тревогу.
- А подчиненный, который хочет научиться всему, вызывает панику.
- Не нервируй меня. Ты должен показать своей команде хороший пример. В духе того, что никто не идеален, никогда нелишне поучится еще, ну и так далее. Трейнинг проходит с четырех до шести, два раза в неделю, в течение месяца.
- Что же это за тренинг такой? - возмутился Виктор, - хорошо не полный учебный год.
Анатолий не обратил на его слова должного внимания, лишь нарочито строго нахмурил брови и методично добавил:
- Обращаю твое внимание, что это рабочее время и что я, твой босс, от сердца отрываю по праву мне пренадлежащие часы твоей работы, чтобы тебя, молодого и перспективного, но замученного бытом, чему-нибудь научить.
- Я что так похож на замученного бытом?
- Ты даже представить себе не можешь.
Виктор вздохнул. Ну да ладно, лишний раз освежить знания не помешает, к тому же это не повлияет на его семейную жизнь.
- Когда начало? – спросил он у Анатолия.
- Сегодня, в четыре - отозвался босс и без дальнейших комментариев вышел.
В обед Виктор позвонил домой. Ему ответил сонный женькин голос:
- Я сплю. Меня больше не тошнит.
- Здорово. Ну, жди меня. Чего купить?
- Яблок купи. И йогурта.
- Ладно.
В учебный класс, под который временно приспособили огромную офисную переговорную, Виктор пришел первым, без десяти четыре. Он сел за необъятный овальный стол поближе к доске, лицом к двери. Сразу же стал подтягиваться народ с тетрадками и ручками. Он увидел почти всю свою команду – молодые ребята и девчонки, старающиеся выглядеть серьезными и солидными, а на самом деле шумные и смешливые. Человек пять пришли из маркетинга. Некоторых из прибывших он не знал или знал смутно. Они были либо новенькие, либо из филиалов, либо от сторонних дистрибьюторов.
Без трех минут четыре появилась компания, заслуживавшая внимания. В переговорную широко и приветливо улыбаясь, ураганом ворвалась девушка в окружении целой стаи мужчин, глядевших на нее, как выводок Дон-Кихотов на Дульсинею. Они что-то наперебой ей рассказывали, и девушка кивала, восхищенно вскидывая глаза и удивленно поднимая брови. Она со всеми громко поздоровалась и села напротив Виктора. Ее эскорт после короткой борьбы за места справа и слева тоже уселся, продолжая домогаться ее внимания.
Виктор вспомнил, что где-то видел ее. В каком-то из филиалов компании. Кажется, она была менеджером по работе с клиентами, но Виктор не мог вспомнить наверняка. У нее была очень красивая улыбка, умные серые глаза с длинными ресницами, чуть вздернутый к верху носик и изящная, но довольно обычная фигурка. В общем, ничего особенного, что делало загадкой такое количество кавалеров.
Последними, когда лектор уже включил проектор, заявились люди из рекламного криатива, с отсутствующими взглядами в растянутых свитерах, вызывающих приступы глумления у всей компании, однако так и оставшихся неприкосновенными, вследствие особенностей профессии их владельцев.
В конце концов, в переговорную набилось человек тридцать. Лектор попросил всех высказывающих свое мнение называть свои имена и так Виктор узнал, что девушку зовут Рита, и что она и весь ее мальчишник явились их светлому взору из дочерней компании на Чистых Прудах. Во время перерыва на кофе часть сопровождающих покинули Риту, уступив место кому-то из местных ребят. С ней здоровались, шутили, и казалось, что ее знают все, и она со всеми на короткой ноге.
К нему подскочил Коля Старков, один из его менеджеров по продаже, поздоровался, спросил как дела, и начал было рассказывать про сделку, которую у них из-под носа увели конкуренты, но Виктор перебил его.
- Ты знаешь вон ту девчонку? – и подбородком показал на Риту, - ты только что с ней общался.
- Ритку-то? Конечно, знаю. Она личность известная в «Стар Продактс» . Это их общественные связи. Пиарщица от Бога. Обворожит любого. Хочешь, познакомлю?
- Нет, спасибо. Как вокруг нее все увиваются.
- Человек больно хороший, но… - Коля многозначительно помолчал, - совершенно недоступна. Ни у кого из этих… - он кивнул в сторону хорохорившихся ребят, - нет ни малейшего шанса. Они это прекрасно знают, но знаешь, она такая классная, что всегда хочется сделать ей приятное, или просто поболтать. У нее всегда и для всех найдется доброе слово.    
По дороге домой Виктор заехал в магазин и выполнил женькин заказ – купил яблок и йогурта, подумал и взял сыру и ветчины. Женька по утрам на еду смотреть не могла, а потому завтрак готовить ему отказывалась. Самому же ему ни на что кроме бутербродов сил не хватало.
Женька ему обрадовалась и повисла у него на шее, кажется, самочувствие у нее и вправду улучшалось, а потому вечер прошел тихо – они смотрели телевизор и обдумывали цвет обоев в будущей детской.
Неделя текла как обычно, без скуки, но и без особых, ненужных сейчас потрясений. Наверное, так и должны жить хорошие, крепкие семьи.
На третье занятие трейнинга, лектор попросил разбиться всех на команды из  четырех человек. Виктор, привычный к такому стилю обучения, обернулся направо и налево, что он обычно делал в таких случаях, чтобы укомплектовать команду. Слева сидел один из его менеджеров по продажам Миша Краснов, а справа паренек из «Стар Продактс», который несколько смутился от его взгляда. Виктор знал, что паренек очень даже не глуп, но приглашать его в команду так сразу было неловко. Но потом, сразу за стеснительным пареньком, он увидел Риту, которая так же крутила головой в поисках партнеров по команде, их глаза встретились и Рита звонко спросила:
- О! Будешь с нами?
- Виктор опешил от неожиданности, но что-то в ее улыбке заставило его сердце радостно забиться, и он ответил:
- Ну, конечно! – и увидел, как на него с завистью уставились десятки глаз желающих принять Риту в свой коллектив, но команду Рита выбирала себе сама.
Потом они часа полтора играли в ролевые игры становясь по очереди то продавцом, то покупателем, то промоутерами, смеясь до слез и получая удовольствие от происходящего. С Ритой было интересно. В ней странно сочетались удивительная женственность и совершенно неженский склад ума. Она была щедра на улыбки и являла собой неисчерпаемый запасник каких-то совершенно сумасшедших идей, которые при ближайшем рассмотрении оказывались просто бесценными. Виктор в тайне позавидовал «Стар Породактс» – с таким пиаром можно горы своротить.
После занятий всей группой собрались идти в бар, но Виктор отказался, хотя ему было ужасно жалко. Он представил себе музыку, большие кружки с пенистым пивом, заливисто смеющихся девчонок, склонившихся над бильярдным столом, и ему стало грустно.
- Поехали, Вить, - услышал он голос Коли Старкова, - мы уже сто лет никуда не выбирались.
Сто не сто, подумал Виктор, но  с полгода это точно.
С минуту он колебался, пытаясь заставить свою совесть громко заговорить, но совесть молчала, а в голове назойливым москитом звенело: «Мне ведь тоже надо отдохнуть».
Забежав к себе в кабинет, он набрал домашний номер и стараясь заставить свой голос звучать как можно озабоченнее, сказал:
- Женька, заяц, извини, у нас переговоры сегодня. Я должен быть. Приду не слишком поздно, часов в десять.
Послушал ее тяжелый вздох на другом конце города и добавил:
- Не скучай, солнышко.
- Ничего страшного, - сказала она, - мне есть, чем заняться.
Это был хороший вечер. Они много смеялись, сплетничали, пили пиво, вино, играли в бильярд, немного танцевали. Потом по-молодому веселой и шумной компанией провожали друг друга до припаркованных машин и метро. 
Именно тогда он понял, почему все вокруг так любят Риту. Ее задорный голос и добрая улыбка, готовая появиться при любой возможности, каким-то совершенно невозможным образом задавали тон всей компании. Она была довольно шумной и чуть-чуть взбаламошенной, но в сочетании с хорошенькой мордашкой, еще детской наивностью и цепким умом, проявлявшимся не сразу, а как бы между делом, ненавязчиво, это давало абсолютно неповторимый и невоспроизводимый коктейль человеческой привлекательности, на который так охотно западали все подряд… и Виктор тоже. Нет, это не была влюбленность, ему не нужно было видеть ее каждую минуту, и он не испытывал сладостного томления, представляя ее серые глаза и ладную фигурку, но каждый раз, когда он видел ее и слышал ее жизнерадостное приветствие, внутри у него словно разливался солнечный свет. Он не страдал, когда ее не было рядом, но ему было очень хорошо, когда она появлялась. 
Появляться она теперь стала чаще – «Стар Технолоджис Групп» и «Стар Продактс» разрабатывали вместе какую-то рекламную акцию. Через приоткрытую дверь Виктор видел ее в кабинете у Анатолия, где она, показывая ему какие-то бумаги, горячо что-то доказывая. Несколько раз он встречал ее в длинном офисном коридоре, когда она шла своим пружинящим шагом, раскланиваясь направо и налево. К концу третьей недели после их знакомства он столкнулся с ней возле офиса генерального.
- Привет! Ты все бегаешь? – спросил он.
Виктор уже не помнил когда они перешли на «ты», это произошло само собой, совсем незаметно.
- Привет, - она улыбнулась, и от этого повеяло солнечным ветром, - Бегаю.
- Здравствуйте, Риточка! – окликнул ее в это время почтенный мужчина с большими пушистыми усами.
- Добрый день! – отозвалась Рита с такой интонацией, словно для нее на самом деле не было ничего добрее этого дня, и тут же доверительно спросила Виктора, - это кто?
- Виктор посмотрел на нее удивленно:
- Я думал ты всех здесь знаешь лучше меня.
Рита отчаянно помотала головой и поправила его:
- Меня все знают. Я запоминаю только лица, некоторые смутно. Знаешь, главное - мило поболтать, справиться о здоровье и если упомнишь, кто есть кто, о работе. Это, наверное, неправильно, но если бы я запоминала всех, мои мозги превратились бы в адресную книгу. Но со всеми нужно быть приветливыми, иначе, вдруг по ошибке проигнорируешь и не поздороваешься с кем-то очень важным… Ты не думай, я не расчетливая стерва, просто у меня работа такая, а на остальную жизнь я переношу это по привычке. И еще я очень боюсь кого-нибудь обидеть.
Выпалив все это, она посмотрела на Виктора и засмеялась, и он засмеялся вместе с ней, понимая, что его с самого утра хмурое настроение, поднялось только из-за того, что на пути ему повстречалась Рита.
После тренинга их отдел продаж тесно сдружился с коллегами из «Стар Продактс», и Виктор подозревал, что это было часть тайного плана Анатолия, когда он отправлял их на тренинг в полном составе. Они много работали вместе и часто вместе отдыхали.
Женька чувствовала себя все лучше, но из дому старалась лишний раз не выходить.  Только с утра на работу, потом на коротенькую прогулку – домой с работы она возвращалась рано, Виктор настоял, чтобы она работала на полставки.
Женя с удовольствием оставалась дома, читала, смотрела фильмы, которые Виктор приносил из проката, возилась по хозяйству, гоняла строителей молдаван уже второй месяц делавших ремонт в детской. Она часто замыкалась в себе и подолгу молчала, прислушиваясь к своему организму, взгляд ее сделался загадочным, она не могла говорить ни о чем, кроме как о своем положении,  иногда это Виктора раздражало, хотя он и старался относиться к ней снисходительней. С того дня, как ему сошел с рук поход в бар, Виктор стал чаще опаздывать домой. Жена нуждалась в нем уже меньше, и он с удовольствием ходил на бесконечные презентации и вечеринки с друзьями по работе. Это благотворно отражалось на командном духе коллектива, сопутствовала налаживанию контактов, а еще это была возможность увидеть Риту и услышать ее звонкий смех. Рита часто бывала там, и, как организатор, почти все время оказывалась в центре всеобщего внимания. После ее откровения про запоминание лиц, Виктор стал ценить знакомство с ней, и ему льстило, что она знала ни только его имя, но и должность, и хобби и краткую историю семьи и еще очень многое из его жизни.
Он тоже многое узнал о ней. И то что она бывший журналист, и то, что говорит на трех европейских языках, и то, что у нее есть симпатичный приятель. Ну, конечно, почему бы ни быть симпатичному приятелю – было бы гораздо удивительней, если бы приятеля не было, и все же… Это обстоятельство его огорчило и порадовало одновременно. Теперь она была для него что-то вроде бесценного произведения искусства в музее – смотреть можно, но даже не думай о том, чтобы получить это в собственность. И это было хорошо, потому что дома его ждала Женька с его еще неродившимся сыном.
Шли дни. Виктор стал замечать, что Рита выделяет его среди своих многочисленных поклонников, и они тесно сдружились. У них оказалось слишком много общего, на столько много, что это стало становиться опасным.
Рита этого не чувствовала или не хотела чувствовать. С капризностью популярной звезды, привыкшей, что ей все прощается, она, могла упросить его что-то сделать, могла потрепать его за волосы, с детской непосредственностью подергать за рукав, состроить рожицу, слегка кокетничая, но скорее по привычке, чем по злому умыслу. Она не вкладывала в свое поведение ничего, что могло быть как-то связано с отношениями мужчины и женщины. Она вела себя как младшая сестренка или просто хороший друг, не испытывая при этом ханжеского смущения, как другие офисные девицы, которые, общаясь с ним, либо глупо хихикали и краснели, либо вели себя как синие чулки отпрыгивая, как ошпаренные, если он невзначай касался их краем рукава.
Виктор испытывал муки ада, каждый раз уезжая вечером из дома на очередную вечеринку «по работе», где он знал, что непременно увидит Риту. Каждый раз он проклинал себя за слабость, но не поехать не мог.
У него еще хватало сил не навязывать ей свое общество и не предлагать ей других, более тесных встреч и он был благодарен своему разуму хотя бы за это. Страшно и в то же время до холодка под сердцем приятно было то, что Рита тянулась к нему. Виктор чувствовал, что ей с ним интересно, и может быть, за этим ничего и не было, кроме естественного человеческого интереса, но его размякшему сердцу все время казалось большее.
Виктор и в мыслях не мог позволить себе закрутить роман на стороне, нет, пожалуй, только в мыслях он это себе и позволял, но ему было приятно, что между ними существовала тонюсенькая ниточка какой-то неопределенной и тайны.
Эта не сформулированная тайна без названия не давала ему спокойно жить, с одной стороны сводя с ума, с другой – принося безобидное разнообразие в его хоть и благополучную, но довольно однотонную жизнь.
Общаясь с Ритой, он забывал, что ему уже двадцать восемь и с удовольствием принимал участие во всех ее активных мероприятиях. Иногда даже в тех, что недостойны участия зама директора по продажам.
Именно Рита уговорила его участвовать в корпоративном капустнике, на котором он имел потрясающий успех и на который снова пришел без Жени. Он теперь все время ходил куда-то без Жени. Она не возражала, не возмущалась, искренне и как-то жалко радовалась, когда он возвращался, обычно уже после одиннадцати. Виктор часто, чаще, чем раньше, приносил ей цветы или какую-нибудь безделушку, что бы сделать ей приятное, но, к его удивлению, она скоро перестала радоваться этому, и относилась к каждому такому подарку со смесью болезненного удивления и испуга. «А что случилось? Какой-то повод?» – напряженно спрашивала она, словно боясь, что что-то забыла…
В ее глазах навсегда поселилась тягостная меланхолия, от которой Виктор иногда был готов бежать со всех ног на край света; и он бежал, не на край света, а гораздо ближе – в офис, в ресторан, на вечеринку к друзьям. По негласному ритуалу, он всегда спрашивал: «Ты не возражаешь, если я пойду к… или в…», и она всегда, абсолютно всегда, отвечала: «Ну, конечно, сходи, развейся»… и никогда не просилась с ним. Он, наверное, с удовольствием взял бы ее куда угодно, но она никогда не просилась, а он никогда не приглашал…
* * *
Они третий час сидели в переговорной. Анатолий сосредоточенно глядел на доску исчерканную фломастерами, Рита примостившись на краю стола, болтала ногами, обтянутыми черными джинсами, их  директор по маркетингу с трогательной фамилией Синичкин мерил комнату шагами,  в своей долговязости напоминая циркуль, Виктор барабанил пальцами по столу. Совещание явно зашло в тупик.
- А я все равно думаю, что эта акция нам только навредит, - упрямо сказала Рита, держась за подбородок.
- Думает она, - сердито сказал Анатолий, - ты видела данные по опросу, что Яков Петрович принес? 
- При всем уважении к вам, Яков Петрович, - повернулась Рита к Синичкину, - я не могу согласиться на эту акцию… Кто делал это исследование? Тут же маразм какой-то написан.
- Анатолий и Виктор одновременно поморщились. Они оба знали, что Синичкин очень чувствителен к критике, но Ритке на это, кажется, было наплевать.
- Делайте что хотите, - устало вздохнула она, - а я буду настоятельно советовать менеджменту «Стар Продактс» в этой акции не участвовать.
- Знаете, что, ребята, давайте-ка перерыв сделаем. Витюшь, скажи там Ирочке, пусть нам кофе сделает… Кто-нибудь чего-нибудь хочет куснуть? Я бы каких-нибудь печеньев…
- Я сбегаю в автомат, - предложил Виктор.
- И мне «Сникерс» купи, пожалуйста, - попросила Рита и полезла в сумку, стоявшую тут же на стуле.
- Не надо, - запротестовал было Виктор, но она уже всыпала ему в руку монетки.
Тяжелые кругляши охладили ему ладонь, и он вдруг почувствовал прикосновение Ритиных теплых и мягких пальцев. Руку словно обожгло.
Давно, очень давно он не был так взволнован простым прикосновением. Его бросило в жар, потом в холод, и он быстро, чтобы никто не заметил его румянца, вышел за дверь, крепко зажав монетки в кулаке. Он шел и думал, за что же его так испытывает судьба. В глазах у него стояло видение тонкой руки дружеским жестом пересыпающей ему в ладонь мелочь. Больше всего на свете, ему хотелось броситься на колени и расцеловать ее, он боялся, что теперь два дня не будет мыть свою правую руку. Он не мог в это поверить…
Остаток совещания, когда Рита и Синичкин ругались друг на друга, как два заправских скандалиста, Виктор помнил плохо. Он помнил, как Рита, прихлебывая чай, маленькими кусками откусывала от принесенного им «Сникерса» в перерывах, между обличительными фразами в адрес Синичкина.
Он помнил, как она тыкала в доску, тонким пальчиком с наманикюренным ноготком, закатывала глаза и хлопала себя рукой по лбу.
Больше он не помнил ничего и благодарил Бога за то, что им с Анатолием не пришлось принимать в дебатах активного участия.
Домой в тот вечер он приехал во время. Сразу у порога обнял Женьку и зашептал ей на ухо:
- Девочка моя, я так по тебе скучал. Я люблю тебя больше всех на свете.
Женька удивилась, но как котенок ласково прижалась к нему, забормотав:
- Я тебе ужин приготовила. Я так тебя ждала.
Так оно и продолжалось. При виде Риты, он переставал контролировать себя, сердце начинало бешено колотиться, и он не мог смотреть на нее без счастливой улыбки, хотя и пытался придать ей отеческое снисхождение. Когда он возвращался домой, он даже и представить себе не мог рядом с собой никого кроме его Женьки… Кризис среднего возраста, думалось ему.
Наступил май. Природа ликовала – вокруг заливисто верещали птицы, и похожая на салат зелень тугим покрывалом закутала московские бульвары. Стало легче просыпаться по утрам, и небо сияло той безграничной синевой, которая бывает только по весне.
Женькин живот стал кругленьким и тугим, как хорошо надутый мячик, она ходила теперь, важно выставив его вперед, хотя, несмотря на довольно поздний срок, ее положение все еще не слишком бросалось в глаза. По-прежнему капризничая, Женька, кажется, уже смирилась со своей долей и могла часами разглядывать свой живот в зеркало, натягивая на нем футболку.
Как сознательный будущий отец, Виктор пытался настроить себя на должный лад, читая соответствующую литературу и с интересом вслушиваясь в разговоры других молодых родителей. Но под степенной маской бушевали совершенно противоречивые желания и страсти. Рита превратилась в почти параноидальную идею, но не будучи уверенным во взаимном интересе, он смертельно боялся навязывать ей себя. Через полгода после их знакомства он уже жил мечтами о близости с ней, так и не решаясь их осуществить.
Иногда мечты казались гораздо слаще настоящего романа, иногда это становилось нестерпимым. В такие моменты он думал, что сходит с ума, ему даже в голову не приходило, что о женщине можно думать так низко, по-звериному.
Рита не отставала от весны. Она сменила свои плотные свитера с высоким воротником на открытые блузки и кофточки, под которыми рельефно вырисовывалось все, чему положено вырисовываться у женщины, причем в самом лучшем исполнении; кожа ее покрылась едва заметным майским загаром, делавшим ее еще более юной и свежей, большие серые глаза, отражая майское солнце, переливались золотистыми искорками. Виктор думал, что если Елена Прекрасная была хоть на одну треть так же прелестна, то все жертвы Троянской войны, несомненно, оправданы.
Видел он Риту теперь раза два-три в неделю. Большую часть времени она проводила в своем офисе на Чистых Прудах, время от времени делая набеги на «Стар Технолоджис Групп». Иногда они вместе всем отделом ходили обедать, и тогда обед превращался в час безудержного веселья с взрывами смеха на всю столовую. Виктор всегда подгадывал так, что Рита неизменно оказывалась сидящей рядом с ним. Иногда ему кусок в горло не лез, а иногда ему хотелось вылить тарелку супа на голову какого-нибудь слишком восхищенно глядящего на нее коллеги.
В понедельник, едва включив свой компьютер, Виктор увидел в почтовом ящике письмо от Анатолия, отправленное  в пятницу почти в десять вечера.
«Я улетаю в Ригу в воскресенье, вернусь в среду, у Лоренса снова какая-то сногсшибательная идея, он просил на проект организовать команду, ты, Рита, Наташа из продактс девелопмент, Дима из Маркетинга и можешь взять еще кого хочешь из своих ребят, чтоб поднатаскались. Посвяти этому проекту ровно столько, сколько считаешь нужным, не усердствуй. Я хочу, чтобы мой заместитель в мое отсутствие занимался своим делом, а не бросался затыкать чужые дыры.
P.S. Если считаешь нужным, можешь даже послать Лоренса к черту, по крайней мере, до моего приезда».
В письме Анатолия чувствовалось раздражение. Официально Лоренс был на одном уровне с Анатолием, но как американец, присланный из головного Чикагского офиса, имел возможность наслаждаться почти неограниченными полномочиями, так как отчитывался непосредственно в Чикаго. Эта было постоянное противостояние, настолько же непреодолимое, насколько тщательно, но безуспешно скрываемое обеими сторонами.
Виктор в этом случае оказывался в самом неприятном положение, потому что был вынужден искусно лавировать между двумя весьма значительными персонами. 
У него уже был опыт безболезненного отшивания Лоренса, и он не замедлил бы им воспользоваться, но глаза его возвращались к строчке с именем Рита и проект, каким бы он ни был, начинал казаться таким же важными, как и вся остальная работа вместе взятая. 
Он быстро отправил всем вышеперечисленным товарищам по команде мэйлы с копией Лоренсу, и уже сразу после обеда они собрались вместе. Лоренс хотел, чтобы они разработали программу по привлечению студентов младших курсов к проведению маркетинговых исследований. Он читал, что это сэкономит им немалые деньги. Рита поморщилась, видимо зная не понаслышке, что такое студент младших курсов, но сказала, что за дело берется. Правда, брови ее удивленно поползли вверх, когда Лоренс, бросив короткий взгляд на календарь, сказал, что ему хотелось бы начать с общего тренинга числа так… двадцать пятого мая, пока студенты не разбежались на каникулы. До двадцать пятого мая оставалось без малого три недели, и подготовить за это время полноценный тренинг для…а… сорока-пятидесяти человек – Лоренс сказал «пятьидесьяти», словно по-английски его никто не понимал – было, если говорить без эмоций – очень нелегко.
Но Рита сказала «если очень надо – сделаем» и попросилась пересесть на время проекта в «Стар Технолоджис Групп». Лоренс сказал, что ему все равно, если только она не будет узурпировать большую переговорную. Рита сказала, что ничего не обещает. На том и порешили. Надо ли говорить, что Виктор был на седьмом небе от счастья.

* * *


Если кто-то считает, что три недели это много – пусть попробует сделать за этот срок какой-нибудь проект. Офисными работниками было сделано наблюдение, чем больше времени дают, тем больше его не хватает. И сколько бы времени у вас в запасе не было, все равно последние два дня вы будете сидеть за вашим компьютером до полуночи, или даже до утра.
К двадцать пятому, Виктор приходил домой только ночевать, Женьку, которая теперь уже не работала, почти не видел, и все мысли его были о будущих желторотых маркетологах, несмотря на то, что остальных обязанностей с него никто не снимал. Анатолий сначала бесился, потом, увидев, что продажи от этого не страдают, успокоился. Все это время они с Ритой были рядом, и Виктор со сладостным ужасом чувствовал, как он падает все глубже и глубже в ту самую пропасть, которую человечество давно назвало страстью или любовью, как хотите, если считаете, что разные вещи.
Рита, которая все это время либо не замечала его влюбленных глаз, либо не показывала виду, была невозмутима, как мамонт, безропотно оставалась до восьми и брала работу домой. Ее симпатичный приятель, которого она им представила как Мишку, терпеливо встречал ее у метро, если она была без машины, искал для их общего проекта хороших и недорогих программистов приносил ей бутерброды, если она забывала поужинать, а иногда заказывал пиццу на всю компанию.
Виктор смотрел на них и грустно завидовал. Двадцать четвертого в шесть часов они гордо показали презентацию Лоренсу. Он взглянул не без интереса, высказал замечания, и уехал ужинать со своей русской подругой. А вся команда, грустно повздыхав, осталась в офисе. 
К девяти Наташа начала плакаться, что уже поздно, Димка незаметно поглядывал на часы, Рита, сжав губы в ниточку, ожесточенно лупила по клавиатуре. Она закончила предложение и сказала:
- Мне вообще хуже всех, я сегодня без машины, обещала быть у родителей в Беляево в восемь, позвонить не могу у них что-то с телефоном, Мишка в Питере. Батарейка у сотового села, а номера этого офиса у отца нет. Хорошо, если меня еще не ищут по всем моргам.
- Давай я тебя довезу, - слова вырвались сами, непроизвольно, и Виктор хотел загнать их обратно, но не успел.   
- На метро будет проще, - быстро ответила Рита, пристально взглянув на Виктора.
- Не смеши меня… отсюда в Беляево на метро ты будешь ехать часа полтора.
- Тебе же не по пути. Тебя семья ждет.
- Да ладно тебе… Полчаса больше, полчаса меньше, зато я за тебя спокоен буду.
Рита подняла брови и снова обернулась к компьютеру.
- Так, - скомандовал Виктор, - еще десять минут и по домам. Дорабатывать завтра будем, к черту Лоренса…
Все ужасно обрадовались, и Наташа побежала собирать разбросанные по всей комнате бумаги. А Виктор уже не мог думать ни о чем, кроме как о том, что через десять минут он повезет домой Риту. В том, что она согласится, он даже не сомневался.    
Они вчетвером вышли на улицу.
- Совсем уже тепло, - заметила Рита, потягиваясь, - весна.
- Почти лето, - усмехнулся Дима и попрощавшись быстро ушел к своей машине.
Рита легко уселась на переднее сидение. Они довезли Наташу до Октябрьской, и наконец, остались одни. Виктор судорожно придумывал тему разговора, а Рита с любопытством ребенка разглядывала проносящиеся мимо витрины, блестевшие холодом стекол. 
- Ты отдельно от родителей живешь? – спросил Виктор, не отрывая глаз от дороги.
- Да, давно уже. Езжу к ним иногда по выходным.
- Поесть маминого борща?
- Ну да, что-то вроде этого. А ты давно женат?
- Два года. Сейчас ребенка ждем.
- Здорово.
- Хлопотно очень.
- А ты чего хотел? – она усмехнулась и поерзала на своем сидении.
- Ну… - Виктор помахал рукой в воздухе, - не знаю… Отцовского инстинкта.
- Какой инстинкт, у тебя же еще ребенок не родился.
Виктор хохотнул и быстро представил себе, как он сейчас съезжает к тротуару, целует Риту и сбивчиво говорит ей обо всех своих чувствах. У него даже отнялся голос от реальности картины.  Он с силой сжал руль и заставил себя смотреть на дорогу, а не на побелевшие костяшки пальцев. 
- Ну вот, я и дома, - весело сказала Рита, когда они минут через двадцать въехали в один из густо засаженных деревьями беляевских дворов, - спасибо!
Виктор понимал, что у него есть только эти шесть с половиной секунд, которые она будет выбираться из глубокого сидения его «Тойоты», чтобы сделать шаг вперед или навсегда оставить это сумасшествие позади.
- Рита! – крикнул он.
Рита обернулась.
- Я тебя люблю и мне наплевать, что об это нехорошо, и мне все равно, что думают об этом другие…
Девушка все также дружелюбно смотрела на него и вопросительно-ожидающее выражение ее мордашки не поменялось, несмотря на его душераздирающую скороговорку.
- Ты что-то хотел сказать?
Виктору показалось, что он сходит с ума. Он понял, что так и не смог заставить себя сказать эту фразу за пределами своего воображение.
- Ничего, - помолчав, выдавил он, - увидимся завтра.
- Увидимся! – ответила она и радостно поскакала к подъезду.
Перед глазами у Виктора завертелись красные круги и, уже плохо понимая, что делает, он еще раз крикнул ей в след:
- Рита, подожди.
Она остановилась, покачивая сумочкой и нетерпеливо постукивая каблучком уже возле самых ступенек, и пока Виктор бежал эти двадцать метров, он успел заметить и покосившийся заборчик вокруг дворовой клумбы, и поддаваемый ветерком чудом уцелевший прошлогодний лист, хрустящий по бетону, и полосатого котенка, умывающегося на подоконнике первого этажа. Он споткнулся о щербатость тротуара и встал как вкопанный перед Ритой. Она уже смотрела серьезно и немного испуганно.
- Рита, послушай, Рита, - Виктор сглотнул и потер глаза ладонью.
Девушка стояла, не двигаясь. Котенок спрыгнул с подоконника и задрав хвостик-зубочистку проскочил в какую-то дыру в подвале.
Виктор проследил за ним глазами и выдавил:
- То, что я сейчас скажу, покажется тебе очень странным, но я просто не могу больше это терпеть. Я не знаю, что мне делать, понимаешь?  Я не могу находиться рядом с тобой, я не хочу ломать твою и свою жизнь, я устал. Я устал бороться с собой. Я не могу работать, я не могу отдыхать, я не могу заботиться о семье… Я не могу нормально жить.
- Он замолчал, и Рита, медленно убрав с лица волосы сказала:
- Извини, но при чем здесь я… Я, кажется, не давала повода…
- Я тебя люблю, - Виктор взъерошил волосы.
- Нет, - отрезала Рита, - Ты меня не любишь, ты меня хочешь, как это ни пошло звучит…
Эти слова хлестнули Виктора сильнее пощечины. Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь, и задрожали колени.
- Не надо так, - Ритин голос потеплел, - не надо, ты мне очень нравишься, и между нами могло что-то быть, но у тебя семья, у тебя скоро будет ребенок…
- Кого в наши времена испугаешь наличием семьи? – попытался пошутить Виктор, но вышло не смешно, а умоляюще.
- Не смей так говорить, - устало отозвалась Рита, - это не придает тебе величия. Мне пора, давай забудем этот разговор… С понедельника я буду стараться реже появляться у вас в офисе.
Она повернулась и пошла, но Виктор догнал ее в два шага, схватил за руку, повернул к себе лицом и впился в ее губы поцелуем.
Она молча, без протеста, отстранила его, в ее глазах он не мог видеть ничего, кроме гранитной твердости и холода.
- Я тебя умоляю… - задыхаясь пробормотал он, - умоляю, сходи со мной на ужин. Один раз, только ты и я, я просто хочу поговорить об этом.
- Не стоит, - Рита покачала головой, - это только все усложнит. Мне не стоило ехать сегодня с тобой. Пожалуйста, не теряй головы.
Они привстала на цыпочки, поцеловала его в щеку и ушла, хлопнув подъездной дверью. А Виктор остался стоять в похолодевшем и  потемневшем вдруг дворе, глядя на выбирающегося из подвала полосатого котенка и проклиная себя за дурацкий порыв…

По дороге домой машину он вел очень резко, пару раз водители из других машин экспрессивно повертели пальцами у виска, но ему было все равно.
Женька встретила его у порога, бледная и испуганная:
- Я тебе звонила, ты не отвечал, кажется… у меня начинается… - и осела у него в руках.
Эту ночь он не спал. В семь часов позвонил на мобильный Анатолию и сказал, что не приедет. В десять его, уютно примостившегося на кресле в приемном покое, разбудили врачи и сказали, что у него дочка. Он сначала не мог вспомнить где он и почему, а когда понял, принялся названивать всем родственникам и знакомым… Кажется его поздравляли. В час его удостоили чести посмотреть на новорожденную через аквариумное стекло, за которым лежали штабеля младенцев.
Потом он сидел дома со своим лучшим другом и пил, много и разное… пока не понял, что уже не сидит, а лежит…
Женька на отрез отказалась оставаться в роддоме еще на один день и все ее дружно поддержали и вот уже на следующие сутки, он во главе всей семье (восемь человек, включая четырехлетнюю племянницу) встречал Женьку-маму и маленькое чудо, которое между собой они уже называли Светланкой.         
Через час Виктор стоял перед кроваткой, где барахталось совершенно беспомощное существо, и с удивлением чувствовал все нарастающий прилив нежности, поднимавшийся плотным комком где-то в груди.
Женька подошла и прижалась к нему. Виктор приобнял ее и протянул малышке палец. Крохотная ручонка вцепилась в него, и Виктор с ужасом подумал, что еще два дня назад мог так легко сломать все это. Он никак не мог надивиться на то, с какой легкостью голубые, еще совсем прозрачные глаза его дочери, вытеснили из его мыслей серые умные глаза с длинными ресницами его такой страстной, но скоротечной любви…