Что мне сказал переводчик Харуки Мураками

Дмитрий Коваленин - переводчик культового писателя Харуки Мураками. Не знать его имени - все равно, что не уметь пользоваться Интернетом. Тем не менее, справка для непосвященных. В Америке, Западной Европы и теперь в России Мураками «элитарен и крут». В Японии… Старики-японцы не любят его, молодежь - боготворит. И те, и другие за одно и то же: он смотрит на Японию глазами европейца. Его герои решают гамлетовское «быть или не быть» в баре за бутылочкой «Хейнекен» под песню «Битлз», они едят гамбургеры, носят джинсы, смотрят фильмы Хичкока. Российский читатель узнал Мураками благодаря Дмитрию Коваленину, который десять лет работал в Японии и ночами, очарованный, переводил Мураками «в стол». Потом появился Интернет и возможность вывесить «Охоту на овец» на сайте www.susi.ru. Когда «Охота» вышла в бумажном виде, в среде «продвинутой» молодежи Мураками мгновенно был превращен в объект культа.  За столиком ночного клуба стало хорошим тоном поднимать вопросы вроде «Как думаешь, дадут ему Нобелевку или нет?»
В нашем городе Дмитрий оказался по инициативе хабаровского японского консульства. В московском «О.Г.И.» (клуб и одновременно книжный центр) его встречают восторженным ревом, собравшиеся в «Триаде» студенты оказались провинциально робкими. Робко, затаив дыхание, слушали. Робко, боясь показаться навязчивыми, просили расписаться на экземпляре «Охоты на овец» или «Dance Dance Dance». По поводу внимательной, если так можно выразиться, манеры общения Коваленина кто-то в зале: «Сразу видно, не москвич, наш человек!». Переводчик действительно вырос на Сахалине, а учился в ДВГУ (выпуск 1988). 
Сегодня он работает над «Hardboiled Wonderland and the end of the world» («Страна чудес без тормозов и конец света»). «Чумовая книга! Совершенно не тот Мураками, которого мы знали до сих пор. Когда я дочитал «Страну чудес», я полчаса смотрел в стену - у меня было физическое ощущение, что правое и левое полушария мозга разъехались в разные стороны. Я очень хочу, чтобы у русского читателей появилось такое же ощущение».

- А вообще в чем трудность перевода многослойных произведений Мураками на русский язык?
- Переводчик для меня сродни режиссеру в театре. Шекспир один, но у каждого режиссера своя версия Шекспира. Десять лет, прожитые в Японии, дали мне некое чутье, благодаря которому я могу передать интонацию Мураками. Стараюсь переводить так, как это прозвучало бы у нас. Бывает, в погоне за интонацией я срываюсь, и мне приходится напоминать себе, что японец не может остаться «без гроша в кармане», а саке не пьют чарками. Мой лозунг: «Минимум комментариев!» Посмотрите, какие переводы были в 60-70 годы: сам роман на 200 страниц и еще 200 – комментарии а роману. Так нельзя: люди должны смеяться там, где смеются японцы, и плакать там, где плачут японцы. Человек читает научное исследование или он хочет очароваться вещью?
- Почему уже несколько лет вы живете именно Мураками?
- Мураками - человек моего поколения, поколения хиппи и битников, он говорит со мной на одном языке. Сейчас очень важно вытаскивать на свет хороших рассказчиков. Сегодня люди вытворяют черт знает что не потому, что они злые, а потому что им вовремя не рассказали хорошую историю. Мураками - потрясающий рассказчик. У него есть потрясающая документальная вещь «Андеграунд». В первом томе разговоры с жертвами газовой атаки в токийском метро о первой любви, о музыке, во втором – разговоры с сидящими в тюрьме членами секты «Аум сенрике» о первой любви, о музыке. Читая, понимаешь, что жертвы и палачи – один и те же люди. Просто одним рассказали хорошую историю, а другим – плохую.
- В чем для вас прелесть Японии Мураками, если учесть, что он живет в Америке, а японцы старше 40 лет считают его чужаком?
- Все меняется. Японии, которая варилась в собственном соку, уже нет. Молодые японцы не хотят киснуть в собственном соку, они разъезжают по всему свету, они не принадлежат Японии. Это люди мира. Во многом благодаря Интернету, границ уже нет. Купи Интернет-карту, воткни вилку в розетку и вперед: общайся с кем угодно на всем земном шаре. Вне зависимости от системы, милиции, президента. Перевод - мой способ развенчать миф о Японии как о стране самураев и гейш.
- Некоторые называют Мураками эскапистом, фантазером. Имеет ли смысл говорить о смысле его книг?
- Нам всю жизнь твердили: «Важнейшая задача мировой философии – познать самого себя». Уже не хочется. Хочется просто любить, слушать музыку, купаться в море. Мураками, мне кажется, удалось уловить это общее настроение. Люди очень устали понимать все мозгами. Вавилонская башня №2 была построена всеми этими великими Фрейдами, Юнгами, Джойсами, которые снова попытались достать до Бога и объяснить нам этого Бога… Зачем анализировать, каким сочетанием букв Мураками цепляет читателя, искать алгоритм красивого, алгоритм Бога? Люди устали от этого!
- У вас никогда не возникало желания встретиться с писателем лично?
- Мучительный вопрос для меня. Напоминает фильм «Полет над гнездом кукушки», где герой фильма шел к окну, шел, а когда дошел: ну и что? Я пытался выйти на него через наших каких-то общих знакомых. Но чем ближе, тем чаще я стал задаваться вопросом: зачем? Общаться теснее, чем вот так, когда я перевожу каждое словечко, буквально медитируя над текстами, у меня не получится. Вопросы задавать? Пусть он лучше за это время еще что-нибудь напишет. Что я ему скажу? «Мураками-сан, у вас так классно получается, давайте пишите еще!» Он побежит в одну сторону – писать, а я в другую – переводить? У японского посольства есть идея пригласить Мураками в Россию. Может быть, неофициально – он очень не любит официоз – а под «прикрытием» молодежного клуба. Практически в каждом своем произведении он упоминает Россию, причем, в таком анекдотично-добром варианте. Мне больше всего нравится отрывочек в «Пинболе-1973»: «Да вот в России Троцкий был. Сослали его в Сибирь, а он бежал. Так и замерз бы в сибирских снегах, если бы не два олененка, которые согрели его своими теплыми боками и вынесли к людям. В Москве до сих пор стоит золотой памятник двум оленям, и пионеры вениками счищают снег с их ног и отдают им салют». Не знаю, приедет он или нет. Это крайне стеснительный человек, не любит фотографироваться,  в прессе фигурируют всего два-три его портрета.
- Какие-то идеи Мураками повлияли на вашу жизнь?
- Мне очень помогла фраза из одного его интервью: «Бессмысленность и одержимость». Чем больше живешь, тем больше понимаешь, что смысла-то нет. Поначалу, когда приходит это понимание, очень горько: жизнь одна, и дальше ничего нет. Откуда брать энергию, чтобы dance dance dance, продолжать танцевать? Читая Мураками, понимаешь - нужно просто любить то, что ты делаешь, просто жить. 

Хабаровск, для еженедельника "ТВР - Телевидение и радио"