как я умирал

Когда я умер, в голове пронеслась мысль: «Ну, вот и все». Минутная пустота, а дальше - ничего. Тело, оболочка грешная, посреди комнаты распростертое - вроде и не мое. Боль от ударов – словно выключателем щелкнули – отпустила сразу и безвозвратно. Я сразу понял, что умер, и обидно стало: никаких тебе длинных коридоров со светом в конце, никаких архангелов, святителей и апостолов святых… Даже жизнь вся бестолковая - от босоногого детства в родной деревне до московских огней - перед мысленным взором не пронеслась.

Пришло только чувство легкости, спокойствия и разумности происшедшего. Ни тепла, ни холода. Чертовски одиноко только, но к одиночеству не привыкать. И при жизни-то друзей-подруг много не было, да и жена бывшая, вплоть до развода родной кровиночкой так и не стала. Не поняла, ушла… Или я от нее. Неважно это.

Дурацкая какая-то смерть. Нелепая. Не надо было искать спасения от одиночества со случайными знакомыми! Всегда помогало, и в Чечне тогда, и в Ростове в командировке, а сегодня не пронесло… Всякое было, но ведь не убивали тогда! Новые знакомые – три паренька вроде веселые оказались. Взяли водки на вокзале, ко мне приехали. Слово за слово. Весело, хорошо было. Одиночество, испугавшись такого напора, забилось в угол сил набираться до завтрашнего утра. Да вот не дождалось. Я к нему раньше вернулся…
Блеск лезвия, удавка на шею, не успел среагировать…
Жутко, наверно со стороны смотреть – лужа крови, я , и одиночество мое в уголке на стуле примостилось. И все. Киношной хлопушкой закрылась дверь, провожая гостей, прихвативших с собой мои немногочисленные пожитки. Но это только в кино можно сделать дубль. Сейчас же – все по-другому. Без повторов и репетиций.

Завтра – 1 апреля. Ха! Удачно я скончался. Интересно, за шутку примут известие это скорбное или поверят сразу? Ленка, Димка, Женя курский на работе соберутся наверняка. Может Козина придет… Кто еще? Помянут. Кто-то скажет банальное, что, вот, мол, дожили до такого времени, когда собираемся все вместе исключительно по грустным поводам. Надо чаще встречаться… Может, позвонит из знакомых кто, поохает, посочувствует. Посидят, вздохнут, жаль мол, Валерку, и разбегутся. У всех - работа, семьи, дела, мысли, проблемы. Это – жизнь.
А у меня – вечность впереди. Целая вечность!
«Валерка ушел от нас», - вздохнет кто-то. Да нет, ошибаетесь. Как раз остаюсь я, а вы уходите. Уходите, неся с собой груз проблем, цинизм жизни и грязь порочных связей. Не обижайтесь – я мертвый. Мне можно. Ведь дальше по жизни пойдут-пошагают и убийцы мои. Одинокие. Один на один со своей совестью…

Господи! Вялотекущая шизофрения какая-то! Долгий путь к смерти.. Банальщина это – что в делах, в памяти жив остаешься. Что пока помнят – ты не умер. А я вот умер, и пишу вам эти строки из далекого далека, сам напоминая о себе, и не спрашивайте меня как такое возможно. Ведь писать надо только тогда, когда уже не можешь не писать. Так учили на журфаке. Я это запомнил.
 
Мне можно быть живым. В мыслях, в словах, чувствах. Они-то не умерли вместе со мной. Может быть, изменились, пройдя через призму смерти. Изменился и я. Более спокоен стал что ли? Чего теперь нервничать, когда тело твое на кладбище снесли, а ты один на один с думами. Новый угол зрения. Оглядываясь на прожитые 33 земных года отсюда, по-иному видишь жизнь. И смерть тоже.

Ночь с 31 марта на 1 апреля 2002 года.