Повесть о моей жизни Глава 12

Глава 12

В мае 1954 года нашему Новосибирскому военно-строительному отделу было приказано министром Государственной Безопасности (после Берия им стал Круглов) сформировать инженерно-строительную роту и создать в ней строительный участок. Эту роту отправить в Тувинскую автономную область в распоряжение погранотряда города Кызыла на строительство погранзаставы N 2 на границе между СССР и Монголией.
Мне было предложено, как первому офицеру нашего отдела, принять непосредственное участие в становлении этой инженерно-строительной роты. Я был назначен приказом нашего Новосибирского отдела командиром 1го взвода в/ч, а по строительному участку прорабом.
В военно-строительный отдел уже стали прибывать офицеры. Прибыл майор Бороздунов на должность начальника штаба. Капитан Архипов на должность заместителя командира роты по политической части. Старший лейтенант Елесин на должность военного фельдшера.
Мне и капитану Архипову было приказано выехать в город Баку за получением личного состава. Мы выехали поездом через Москву. В Баку находился ВСО. Нам дали назначение в в/ч, где мы должны получить личный состав роты.
Через пару дней приехал старший лейтенант Елагин и мы, втроем, в течение почти месяца готовили к отправке 60 человек. Часть личного состава было получено из строительной роты с ирано-советской границы, а остальные в Баку.
В свободное время мы знакомились с городом, бывали в кинотеатрах, купались и загорали на Каспийском море. Шел май месяц. Хорошее время для отдыха. Мы купили своим женам подарки. Капитан своей Нине шубу, а я Тане костюм, а детям игрушки.
Наша командировка прошла хорошо. Мы там отдохнули, что нам даже понравилось.
Нам выделили четыре вагона. Два вагона под личный состав. Один вагон под кухню и топливо. В четвертом вагоне расположились мы, офицеры, а также там был склад продуктов. Нашему составу был присвоен военный литер движения по железной дороге. Нас прицепляли к сборным железнодорожным составам и так мы двигались всю дорогу, по маршруту: Баку – Моздок – Астрахань – Красный Кут – Увалки – Челябинск – Курган – Петропавловск – Омск – Барабинск – Новосибирск – Ачинск – Абакан.
Многие солдаты были родом из Саратовской области, а наш эшелон следовал по тем местам. Солдаты просили разрешения заехать на несколько дней домой.
Капитан Архипов был старшим начальником эшелона, многим разрешал, но некоторые самовольно отставали от поезда. Место прибытия у нас значилось в документах Кызыл.
Солдаты, которые не уяснили хорошо название станции, путали ее с другими: Кызыл-Ордой, Кызыл – Орватом, сначала побывали там, а затем в течение 15-20 дней добирались до места назначения. Но все прибыли до одного.
Мне пришлось с эшелоном ехать до станции Ачинск и делать пересадку на пассажирский поезд до Красноярска. Там предстояло брать контейнер и грузить свои домашние вещи, отправлять их до Абакана по железной дороге, а от Абакана до Кызыла автомашинами.
Виталик был маленький. Очень боялся поездов, особенно паровозов, когда они еще гудели.    
В Абакан мы приехали поздно ночью. Вокзал был переполнен. А ночью было прохладно. Мы нашли одну комнатушку в вокзале. До утра в ней пробыли. А утром я разыскал гостиницу нашего пограничного отряда, куда переселились. Там отдыхали два дня, а потом автобусом выехали до Кызыла, 450-500 км в пути.
Дорога проходила через Саянский перевал. Очень тяжелая дорога. Много серпантинов, подъемов и спусков. Высокие горы и пропасти. Дорога асфальтовая в то время была не широкая, а местами даже встречные машины не могли разъехаться.
Был июнь месяц. На перевале цвели подснежники, а кругом лежал снег. Высота от уровня моря до 4000 метров. Двигатели у машин глохли. Вода в радиаторах кипела при 70-80 градусах.
В Кызыл приехали вечером. Рота готовилась перейти на новое место дислокации, на границу, чтобы заняться постройкой второй погранзаставы.
Виталик боялся спать в палатке. Когда приехали в Кызыл, наша рота была расквартирована в военном городке в палатках. Он в палатку не пошел, кричит, показывает на окна казарм погранотряда, что означало на его языке: туда пошли. Он еще не разговаривал. Ему было только 1.5 годика. Но я его уговорил ночевать в кабине автомашины. Так мы с ним спали первую ночь в кабине, а потом две ночи он спал с Таней тоже в кабине.
Дальнейший путь был длиной 800 км, совершенно без дорог. Нас сопровождал пограничник. Пришлось преодолевать много горных речек и голодную степь. Две ночи ночевали в степи.
Мой взвод был посажен на две автомашины. Я вместе с Володей ехал в кабине на первой машине, а Таня с Виталиком на второй.
Нашим первым пунктом в пути был поселок Авюр, он считался районным центром, там находилась пограничная комендатура. Дальше предстояло ехать через монгольскую территорию, чтобы попасть на вторую погранзаставу, так как по нашей территории туда на машинах не проедешь – кругом сплошные горы.
Нам всем выдали пропуска на проезд через МНР на расстояние двести километров вдоль нашей границы.
На погранзаставу прибыли утром. Было принято решение: семьи офицерского состава поселить в школе Суммуна Саглы, так назывался поселок, который находился в двух километрах от заставы. А личный состав на территории погранзаставы. Разбили палаточный городок и всех разместили там. Столовая и кухня тоже находилась в палатках.
Офицерских семей с детьми было три. Наша семья, капитана Архипова и старшего лейтенанта Елесина. А сержант сверхслужбы Татарников был с женой. До начала учебного года мы жили в классах. Впоследствии нас переселили в домики, которые строили для скотоводов.
Тувинцы нас радушно встречали. Почти всю неделю приходили женщины старые и молодые посмотреть на нас русских. Особенно им нравились маленькие дети и Танины волосы. Они у нее были светло-белые. Они даже подходили к ней, прикасались пальцами к волосам.
Приносили подарки, масло, сливки, молоко. Деньги у нас не брали. Правда, мы все выбрасывали, не ели. Тувинцы были очень грязные, больные. Поэтому мы боялись и брезговали.
До начала работ на погранзаставу прилетел на самолете У-2 генерал-майор начальник Среднеазиатского округа и с ним наш начальник Военно-строительного отдела подполковник Голован.
Когда самолет пролетел над поселком и сел на поляне, все жители старые, малые пешком и верхом на лошадях побежали, поскакали к самолету, чтобы посмотреть на него.
Тувинцы, в то время, были очень отсталые люди, для них все было в диковинку, не только самолет или машина, а даже телега на четырех колесах. Они прожили всю свою жизнь в горах, кочевали на лошадях верхом. Не видели телег, машин, поезда.
Начальник пограничного округа был впервые на участке тувинского погранотряда. Ему хотелось самому ознакомиться с обстановкой и планом строительства новой погранзаставы. Эта первая застава на границе МНР и СССР.
Когда автономная тувинская республика вошла в Союз Советских Социалистических  Республик, государственная граница отодвинулась на юг. Прошло десять лет.  Застава жила во временно построенных землянках. Нашей инженерно-строительной роте предстояло построить современную заставу.
Ознакомившись с проектом и разбивкой на месте казарм, начальник округа обратился к подполковнику Головину:
-Мне не нравится планировка казарм. Главный фасад располагается во двор. Как это переделать?
Как раз в это время присутствовал представитель из Новосибирского отдела, капитан по званию. Но Головин и капитан на замечание генерала не отреагировали.
Я воспользовался этой паузой и обратился к генералу, попросил разрешения высказать ему свои соображения.
Генерал ответил:
-Давай, лейтенант выкладывай! Что там у тебя?
Я предложил:
-Можно сохранить план казармы, таким как он есть, только само здание главным фасадом развернуть в сторону речки. Будет удобно, кухня и столовая расположатся сзади двора к складам.
Генерал внимательно меня выслушал, посмотрел на проект. Я его развернул перед ним на столе. А потом посмотрел на меня в упор и говорит полковнику Головину:
-А ведь он дело предлагает! Мы что-то не сообразили. Не надо лишних затрат. Все остается на месте. Молодец, лейтенант! Так и порешим. Делайте разбивку под фундаменты. Приступайте к работе.
Головину хотелось знать мнение главного инженера, который был направлен в нашу часть, но он где-то задержался в пути. Приходилось решать без него.
Из строительной роты был только я один строитель. Командиром роты был назначен Бороздунов, он был строевой командир, не строитель. 
Замполитом роты был капитан Архипов – пограничник. Командир второго взвода старший лейтенант Комаров тоже строевой командир. Комсорг роты лейтенант Яковенко -  комсомольский работник. Все остальные офицеры также не были специалистами по строительству.
Мне одному пришлось принимать всю техническую часть на себя.
Начальник отдела подполковник Головин, улетая, не дождался главного инженера капитана Мышкина, приказал командиру роты майору Бороздунову назначить меня старшим инженером роты и одновременно командиром первого взвода.
Не прошло и недели, как пришел приказ из отдела: на границе оставить один взвод на строительство казармы, жилого двухквартирного дома для офицеров, бани, склада, овощехранилища. А второй взвод и штаб роты перебазировать в город Кызыл на строительство жилых домов погранотряду в самом военном городке.
Я оставался со своим взводом на погранзаставе. Вместе со мной находились старший лейтенант фельдшер Елесин и сержант сверхсрочной службы инструктор строительных работ Татарников со своей женой.
Мы вели в основном два объекта. Строили баню и казармы. Стены рубили деревянные из бревен. Лес готовили на месте. Сами рубили и возили на машинах. Лесу было много, но он был не качественным, середина гнилая с дуплами. 
Мы понимали, что нам надо до зимы обеспечить себя жильем. В первую очередь строили баню. Рубили стены для казармы и стремились сделать перекрытия. Чтобы на зиму можно было переселиться из палаток.
Когда построили баню, я в ней занял две небольшие комнатушки – раздевалку и моечную, а военный фельдшер старший лейтенант Елесин прачечную и парную. Помещения были сделаны на 80%, не успели произвести штукатурно-малярные работы, которые отложили на 1955 год.
В казарму в первую очередь вселили старшего сержанта Татарникова с его женой, в ней была отделана комнатушка и санчасть, а во вторую очередь переселили из палаток личный состав. Уже на дворе были морозы до 10-15 градусов.
Казарма к весне была готова на 80%, выполнены все плотнические и столярные работы. Оставалось сделать наружную обивку стен шпунтовой доской в елочку.
И так мы перезимовали первую зиму на заставе не совсем удобно. Часто пришлось топить печь, готовить самим дрова. Жили в лесу, в 10-20 метрах резали большие лиственничные деревья и ими топили, хотя они были сырые и мерзлые, но горели хорошо, так как были смолистые и много содержали серы.
Как-то однажды у нас исчез Володя. Среди дня играл на улице. Мы уже жили в новой бане. Я пришел домой на обед. Таня мне говорит:
-Ты не видел Володю? Он у тебя не был?
Я отвечаю:
-Нет, не видел.
-Я его выпустила на улицу поиграть. Через час вышла, его нет около дома. Я подумала, что он у вас наверху.
Пока Таня накрывала на стол, я обошел вокруг нашего жилья, посмотрел в старой бане, ничего там не увидел. Даже окрикнул его, но никто не отозвался. Рядом протекала горная бурлящая речушка. Я там все просмотрел вокруг, нигде ничего не обнаружил. Вернулся домой. Кое-как наспех покушал, и зашел к Елесину, рассказал ему:
-Алексей Васильевич, где-то Вовка пропал, нет его. Играл на улице. Куда мог деваться? Уже все обошел вокруг.
Елесин пообедал. Пошли с ним к солдатам, чтобы их спросить, может быть, они его видели и у пограничников тоже узнать. Оказалось, что никто его не видел. Я тогда пошел к начальнику заставы капитану Николаеву, доложил ему:
-Товарищ капитан, сын куда-то исчез. Уже более двух часов ищем, но найти не можем. Боимся, как бы в речку не попал, течением может унести или вдруг тувинцы украли.
Посоветовались с ним, решили: поднять всех солдат, наших строителей и пограничников, чтобы прочесать вокруг заставы местность на расстояние до трех километров. Хорошо проверить речку и все юрты, которые находились в этом секторе, а также поселок Саглы.
Солдаты были разбиты по группам. Всем было приказано все осматривать и о замеченном докладывать на заставу. Через пару часов поисковые группы стали возвращаться. Никаких результатов. Время двигалось к ночи, а морозец до 15-20 градусов. Таня уже ревом кричит:
-Куда он делся? Как я его не укараулила!
Я еще раз решил зайти в баню. Уже было темно. Мне пришлось зажигать спички. В бане стояли большие деревянные бочки. Зажигаю спички и говорю:
-Вова, отзовись, где ты спрятался?
Тишина. Я стою, молчу, слышу, вроде что-то зашуршало и маленький всхлипнувший плач. Сначала подумал, что мне показалось. Но я прислушался, слышу плач. Я опять спичку зажигаю и освещаю ей бочки.
Смотрю, а он за бочки забился, что его совершенно не видно. Я его кое-как  вытащил оттуда. Он уже замерзать стал. Быстро притащил его домой. Раздели его. Протерли спиртом ноги, руки. Таня чая с молоком ему дала. Положили его на кровать, хорошо укрыли одеялом. Все вроде бы прошло без осложнений. Но забот он нам задал. Мы уже хотели докладывать о нашем случае в погранкомендатуру и вновь отправлять на поиски солдат.
Причина его исчезновения выяснилась потом. Сначала он хотел просто нас немного попугать, взял, спрятался, думал: пусть поищут немного, а потом  вылезет. Но когда я зашел в первый раз в баню и там сказал:
-Вовка, где ты вылезь, подлец! Что ты от нас спрятался? Вот возьму ремень и издеру тебя, как сидорову козу.
Он, оказывается, все слышал и не стал отзываться. Испугался, что такое сидорова коза и как ее дерут. Вот и сидел, все терпел. Уже замерзать стал. Если бы не зайди я во второй раз, не знаю, чем бы дело кончилось. Вылез бы он сам или совсем замерз. Так что некоторые наши слова для детей бывают непонятными, а даже страшными.
В марте 1955 года я выехал вместе с семьей в отпуск к родным в Барабинск. До Кызыла мы ехали в нашей грузовой машине в кабине. Дети еще были небольшие. Володя у меня на руках, а у Тани Виталик. Расстояние 800 км. В пути делали остановки.
Ночевали в поселках, как правило, гостиниц и  заезжих дворов не было. Но люди себе находили пристанище, особенно зимой, когда морозы и пурга метет, чуть ли ни неделю.
Как правило, останавливались у русской - учительницы, фельдшера, агронома. Наши молодые девушки работали там по направлению из института или техникума. В Тувинской автономной области в то время еще не было своих специалистов из числа  коренного населения.
Вот эти девушки принимали нас. У них можно было заночевать и обогреться. Военные и гражданские всегда старались узнать, есть ли в поселке русские, или как их называли – работники из Советов. Надо отдать должное они никому не отказывали, всех пускали к себе, сколько бы приезжих не было. Иногда приходилось не одни сутки находиться в непогоду. Как запуржит, все движение останавливалось. А шоферам, военным, гражданским куда деваться?
Тувинцы народ очень гостеприимный. Всегда примут, накормят и обогреют. Но их все же избегали, у них было грязно. Они в банях не мылись. От них неприятно пахло потом и кислотой. А самое главное, большинство из них были больны туберкулезом и венерическими болезнями. Поэтому старались меньше с ними контактировать.
Народ отсталый. Питались мясом, молоком. Ели пресные лепешки  или делали из муки затеруху. Из молока делали арак, наподобие кумыса, и пили много. У них было принято употреблять спиртное.
В тех местах, где мы стояли, в продаже был только спирт. Вот они его пили. Старые и молодые, даже дети. И курение у них распространенно. Курили все мужчины и женщины. Старухи курили  трубки с длинным мундштуком.
У тувинцев существовали свои старинные обычаи и нравы. Если у них умирал почетный человек или шаман, его хоронили с особыми почестями. Для этой цели ловили самую дикую лошадь в табуне. Труп умершего укладывали в конскую шкуру, зашивали, привязывали к лошади, что поймали в табуне и пускали ее с трупом. Она бешено неслась, а труп в шкуре тащился за ней, шурша по земле и камням.
Бедная лошадка или сама разбивалась где-нибудь в горах об скалу или об дерево, или шкура с трупом обрывались, и на этом месте оставались на погребение, как правило, на съедение зверями и птицами. Если погибала лошадь, то и лошадь съедалась.
Как-то раз приехал к нам на заставу тувинец и просит нашего фельдшера, чтобы он поехал с ним в горы. У него умер брат, нужно было обследовать труп и выдать справку на захоронение.
Елесин говорит мне:
-Поедим, посмотрим, как они там живут в горах.
Я согласился для интереса. Пошел не погранзаставу, попросил верховую лошадь. Тувинец Елесину привел свою лошадь, а мне пришлось ехать на пограничной. Едем втроем, разговариваем. Я спрашиваю:
-Что брат болел?
-Нет, - говорит, - много спирт пил. Пил и сгорел.
-Сейчас у вас большое горе, а вы веселые, шутите, рассказываете так интересно.
А он отвечает:
-У нас нет горя. У нас наоборот радость.
Мы с Елесиным удивляемся:
-Как радость родной брат умер? Вы должны наверно все плакать!
Он говорит:
-Нет, у нас все радуются, когда кто умрет, потому что он уже отмучился, свою душу отдал богу. А вот когда у нас родится человек, тогда все плачут, что он родился на муки.
Мы вроде ему поверили, а про себя подумали: какая чушь!
Когда подъехали к юрте, то убедились, что он сказал правду. Все смеются, почти все пьяные. Спрашиваем:
-Где труп?
А брат покойного говорит:
-Вон там в юрте.
Заходим в юрту, там никого нет кроме трупа, который лежал на кошме, цвет кожи тела был черным, как земля. На нем была одежда, которую, по-видимому, покойник надел, когда был живым.
Елесин его осмотрел, никаких телесных ушибов не обнаружил и пришел к выводу, что действительно сгорел от спирта. Написал им справку, и мы поехали обратно.
Я спрашиваю:
-Когда и где будете хоронить?
-Сегодня вечером яму копаем. Ящик делаем. Кладем его  туда и в яму.
-А потом, что у вас делается? Обед? Поминаете?
-Нет, обед не будет. Берем спирт, пьем на могиле. Оставляем бутылки, пиалы пустые и ставим на могилу красную тряпку, памятник. Сейчас хорошо, как Советы пришли. Раньше было не так. Кто сдох в юрте. Юрту разбираем, а труп остается, а мы на другое место кочуем. Раньше в землю не закапывали. Зверь, птица съест, и только кости останутся. Сейчас хорошо. Стали ящик делать и в землю закапывать. Зверь уже не съест.
Мы с Елесиным едем и думаем: до чего же они отсталые, 60% совершенно безграмотные. Они счета своему скоту не знали.
Рассказывают, что десять лет назад, когда они вошли в наш Союз, то шофера у них за десять рублей нагружали полный кузов баранов, а потом видят, что они не разбираются в деньгах, в ход пускали облигации под видом денег. Наш русский Иван  на все способен, обманывали их по всякому.
Табуны лошадей, отары овец и стадо коров они определяли так, загоняли в балку животных, и если она заполнялась полностью, то, значит, волноваться не надо. А то, что в горах оставалось до 50 или больше голов, на это не  обращали никакого внимания.
Считать не умели. Лишь бы балка или овраг были полными. Если балка заполнялась  наполовину,  значит, еще не все пригнали, надо искать скот.
Сено они на зиму никогда не заготавливали. Скот у них круглый год пасется. Летом, как правило, в горах, чтобы его меньше донимал гнус, а зимой наоборот спускались в долины. Снег был не очень глубоким. Скот был приучен побывать пищу под снегом. Первыми идут табуны лошадей, разбивают копытами корку снега и достают траву. За лошадями идут табуны коров, верблюдов, а затем уже овцы.
Зимой морозы под 35-40 градусов и метели. Скот всю зиму под открытым небом. Если есть лес, прячутся в лесу или в оврагах, за склонами горы.
Но сейчас, когда они вошли в Союз, уже стали готовить сено и делать навесы, фермы, особенно для слабого скота в период отела коров и овец.
Как я уже писал, мы поехали в отпуск. В Кызыле в своей части я оформил отпускные документы. С Кызыла ехали маршрутным автобусом до города Абакана, а там уже поездом.
В пути между Кызылом и Абаканом чуть не произошла большая авария. Наш автобус шел на подъем. Слышим сигнал автомашины, спускающейся вверху к нам навстречу. Машина едет с бешеной скоростью, она была груженная какими-то деталями, выступающими за край бортов кузова.
Наши водители догадались, что-то не ладно с машиной и стали давать ей дорогу, чтобы та машина прошла мимо нас. А дорога, как назло, была в том месте узкая, только-только можно разъехаться. Справа нашего автобуса обрыв в пропасть и дна не видно. Поставили автобус на самую бровку обрыва, что даже задний скат колеса чуть цеплялся за кромку дороги.
Автобус остановился. Водители приказали всем выйти, кроме тех, кто был с детьми. Мы с Таней остались и еще были пассажиры с детьми, они тоже не вышли.
И вот выскакивает из поворота скалы машина и летит, как нам казалось, прямо на нас. Она прошла мимо, но все же своим негабаритным грузом зацепила за автобус, и на левой стороне разбила оконные стекла.
От удара автобус качнулся, как он удержался, не свалился в пропасть. Люди не пострадали, так как никто не сидел на левой стороне. Но ехать с разбитыми стеклами было холодно, еще стояла зима.
Добрались до первого поселка, забили окна фанерой и поехали дальше. Вот такое было дорожное приключение. Долго мы с Таней об этом помнили. Старались об этом родным не рассказывать, так как моя служба была связана с риском для нашей жизни. Мы не хотели их пугать.
На той машине, что чуть не опрокинула нас, лопнул тормозной шланг. Счастье наше, что шофер не растерялся и дал сигнал пока шел вниз с перевала, петляя по серпантинам. Да наши водители своевременно это увидели, приняли меры предосторожности, а то могло быть хуже. Врезался бы в нас, и только бы мокрое место осталось. На этой трассе произошла не одна авария.
Летом наша машина шла с Абакана груженная кирпичом и у нее такая же случилась неисправность. Водитель пытался машину остановить, прижимаясь к скале, чтобы скорость погасить. Но ему не удалось. Машина от удара об скалу перевернулась, а в кузове были пассажиры, два человека. Один был убит, а другого покалечило. Водитель получил небольшие ушибы. Его судили за то, что убил человека, дали восемь лет.            
В Барабинске мы провели свой месячный отпуск. Побывали в Труновске и Куйбышеве. Всех родных проведывали. Время провели хорошо, веселились, гуляли, отдыхали.
Настало время возвращаться в часть на границу.
Как-то сидим  все за столом, обедаем. Я что-то затеял разговор на счет своего шурина Щербакова Александра. Он работал художником, а Катя контролером в кинотеатре. Зарплата у них была маленькая. Я возьми и скажи:
-Вот бы тебе, Саша, у нас в части служить инструктором, зарплата 750 рублей, форма и питание бесплатное, а также проездной билет раз в год туда и обратно.
А теща говорит:
-Видишь, как хорошо! А что вы тут имеете и вдвоем столько не получаете.
Катя, его жена, тоже вроде одобряет. Ну, поговорили и на этом кончили. Вышли из-за стола, кто куда, занялись своими делами. Не прошло и часа, кто-то хватился, Сашки дома не оказалось, где, куда девался, никто не знает. Никому ничего не сказал. Ушел куда-то, никто не заметил.
Через 3-4 часа появился наш Щербаков. Спрашиваем:
-Где пропадал?
Он отвечает:
-Ходил в горвоенкомат сниматься с военного учета и с работы уволился.
Мы все опешили:
-Ты что собрался ехать?!
-Ну, раз там больше платят и форму дадут, я тоже хочу быть военным. Поеду вместе с вами.
Во-первых, он все испортил. Если бы он сказал, что согласен ехать, я бы мог пойти в горвоенкомат договориться, чтобы его в Барабинске призвали в армию. Он бы получил платный проезд до места назначения и подъемные. А теперь это все отпадало. Нам пришлось его с Таней вести за свой счет, покупать ему билет и кормить всю дорогу.
Привезли его в город Кызыл. Там через городской военкомат призвали его в армию, одели  в форму. И стал наш Щербаков Александр Яковлевич сержантом сверхсрочной службы инструктором столярно-плотничных работ.
Забрали мы его к себе на заставу. Он не представлял даже, в каких условиях мы жили. Как увидел он нашу квартиру, ему она не понравилось. Хотя домик был новый, но еще не отштукатуренный темный. Баня все же не жилье.
С первых дней он начал там шабашничать, стал фотографировать солдат. Место было  глухое, никаких условий, вокруг горы. Сфотографироваться была проблема.
Он дело развернул, как говорится, на большую ногу. У него появились деньги. Стал наш Сашка увлекаться  спиртом. Не только дома, но и с солдатами начал выпивать.
Я его раз предупредил, другой, он на мои замечания никакого внимания. Я сказал Тане, чтобы она с ним поговорила, как сестра. Он нас подводит. Мы его привезли сюда, как человека. Я ручался за него. А он не только сам нарушает военную дисциплину и солдат спаивает.
Как-то  раз приехал командир роты Бороздунов, я его попросил, чтобы он увез Сашу Щербакова в Кызыл. Туда должна приехать его жена Катя, по которой он соскучился, и сам он просился перевести его в Кызыл.
Работы на заставе подходили к концу, я решил, что мы без него справимся. Так уехал наш Щербаков в Кызыл.
Через месяц мне и Елесину также разрешили переехать в Кызыл. Володя должен осенью пойти в школу в первый класс.
Мы решили часть наших домашних вещей отправить попутной машиной. Поехали я, Таня и Виталик. Володю оставили у Елесиных, в кабине ехать всем было тесновато.
Щербаков для нас нашел частную квартиру, небольшую избу без крыши.
Приехали в Кызыл, выгрузили вещи. Я решил немного отдохнуть после дальней дороги, а потом уже заняться служебными делами.
Не успели мы лечь отдыхать, как пошел дождь, и наша квартира потекла через весь потолок. Мне пришлось над кроватью натягивать брезент, что нас не мочило и как-то вещи укрыть. В общем, не удачная оказалась квартира. Хорошо, что там долго не пришлось жить, освободилась другая, мы перешли туда.
Вторым рейсом я привез Володю и остальные вещи. Приехали мы утром в 9-10 часов. Саши дома не оказалось.
День был воскресный выходной. Офицеры нашей роты решили поехать со своими семьями собирать ягоды и грибы и отдохнуть на природе.
В одну машину сел офицерский состав со своими семьями, а в другую ЗИС-150 солдаты. Вместе с солдатами сел в кабину лейтенант Яковенко комсорг роты, капитан старший инженер роты Абелян, сержант Щербаков, мой шурин.
Машины поехали в лес в сторону Енисея. Переехав Енисей, машины остановились. В первую машину ГАЗ-51, где ехали офицеры, пересели Абелян и Щербаков. Поехали дальше. ЗИС-150 шел следом. Отъехали от Кызыла 25 километров.
На повороте вторая машина с личным составом на большой скорости из-за того, что шофер не справился с управлением, дважды переворачивается. Все, кто был в машине, вылетели из кузова. Трех убило насмерть, остальных покалечило. Кому глаз выбило, кому руки, ноги, ребра переломало.
Двое из солдат не пострадало. Один из них в момент аварии играл на гармошке, когда его выбросило, он упал на меха гармошки и  погасил удар.
Сын капитана Мехаленкова Женька, шестнадцатилетний, ушиб одно ребро.
А остальные 18 человек имели тяжелые травмы и ушибы.
Лейтенанта Яковенко два часа вытаскивали из кабины. Распиливали дверцы. Кое-как его оттуда достали. Сам он не очень пострадал, только его сильно прижало.
Шофер, как только машина стала падать, выпрыгнул из кабины, тоже сильно не пострадал, ушиб слегка ноги. Шофер был молодой неопытный, он не имел права возить людей.
Командир роты с замполитом находились на совещании в Алма-Ате. Все виновные были наказаны в административном порядке. А водитель солдат Яковлев был осужден на три года.
Похороны состоялись в городе Кызыле. Три гроба стояли в красном уголке погранотряда. Послали телеграммы родственникам погибших, но никто на похороны не приехал.
Родные требовали, чтобы трупы отправили на место жительства родителей. Но выполнить их желание не было возможности, стояла сильная жара, август месяц. В морге они пролежали двое суток. Надеялись на то, что приедут родственники.
Похоронная процессия проходила со всеми почестями. Весь город вышел провожать в последний путь. За гробами следовали подразделения личного состава нашей роты и погранотряда. Через каждую минуту сменялся почетный караул.
По приказу командира роты я был назначен командиром почетного караула на период похорон.
На кладбище состоялся траурный митинг, а потом был произведен оружейный прощальный салют. Так мы потеряли троих своих боевых товарищей в мирное время. Часть солдат подлежали увольнению по состоянию здоровья из-за увечья. 
Эти события сильно потрясли весь личный состав роты. Не прошло месяца, как один солдат в городском парке насмерть зарезал своего товарища солдата из-за каких-то денег, возможно за долги. Причина осталась не ясной, следствием не уставлено.
Через некоторое время произошел третий случай. Солдат из моего взвода, фамилию его уже не помню. Он до армии был женат. Жили они втроем – он, жена и его мать. Перед отправкой сына в армию его мать вышла замуж. Мужик оказался на много лет моложе ее, чуть ли не в сыновья годился.
Когда сына призвали в армию, он возьми и расскажи своим сослуживцам о своей жизни. А солдаты народ молодой, любят подтрунивать, тем более, если насмешки болезненно переносят.
Стали они его разыгрывать:
-Твой молодой отец не с матерью живет. Он что дурак. Зачем ему старуха, когда молодая есть?
Их шутки его сильно затевали и оскорбляли. Он стал переживать, что писем из дома долго нет. Да письма, которые приходили, были написаны не так, как он ждал. Он переживал сам с собой. С ни кем больше не делился.
Однажды наша рота была в гарнизонном карауле в городе Кызыле. Часть солдат несли службу, стояли часовыми на постах. Часть отдыхали, спали там же в караульном помещении, а третья часть бодрствовала, читали  газеты, журналы, играли в шашки, шахматы, домино.
Начальником караула был сам командир роты майор Бороздунов, который находился в кабинете начальника караула. Прошло сорок минут, как были сменены караулы, майору Бороздунову постучали в дверь:
-Войдите, - приказал он.
Дверь открылась, входит солдат и несет сверток, обвернутый в газету, и кладет его на стол, и докладывает майору по всем правилам:
-Товарищ майор, я принес голову солдата Саламатина. Пусть он ее теперь поищет.
Майор Бороздунов, не веря его словам, разворачивает газету и действительно перед ним окровавленная голова Саламатина. От такого зрелища у майора волосы на голове мгновенно побелели.
Солдат был взят срочно под арест. Вызвали скорую помощь, направили его на медицинское обследование. Врачи установили, что он помешался из-за насмешек и издевательств, что его жена живет с мужем его матери.
Вот такое произошло у нас ЧП. Как он смог ему отрезать голову? По-видимому, выжидал удобного момента.
Саламатин был его самый лучший друг и земляк с одной деревни. Саламатин стоял на посту вооруженный карабином, причем на том же посту, где стоял тот солдат, который ему отрезал голову. Он подошел к нему незаметно, уловчился. Резал опасной бритвой. Как она у него оказалась? В этом преступлении было много не ясного.
Саламатина похоронили в Кызыле. А помешанный через четыре месяца был выписан из госпиталя и продолжал службу до демобилизации. Больше его ребята не беспокоили, а он не вспоминал свое прошлое.
Строительство объекта второй погранзаставы государственная комиссия приняла с оценкой хорошо. Застава была построена по последнему слову техники: с центральным местным отоплением, электроосвещением. Помещения светлые просторные.
Но пограничникам  в новой заставе долго жить не пришлось. После нашего выезда, приблизительно через три месяца,  вторая застава была ликвидирована.
В 1956 году произошло массовое сокращение армии, в том числе и погранвойск, поэтому в последствии все помещения заставы были переданы в распоряжение местного тувинского колхоза, которые жилье использовали для укрытия скота.
Но потом, когда обострились отношения с Китаем, все погранзаставы были вновь восстановлены, и даже на некоторых участках были добавлены новые.
В каком состоянии пограничники приняли помещения бывшей заставы от колхоза надо еще суметь представить!
На границе мне пришлось прослужить почти два года. Особых нарушений за это время не было, только раз монголы перешли границу, решили на нашей территории поохотиться. Но нашим пограничным дозором были обнаружены.
Они следовали в нашу сторону на лошадях группой, двадцать один человек  вооруженные огнестрельным  оружием.
По приказу начальника заставы капитана Николаева пограничным нарядом были остановлены и доставлены на погранзаставу для уяснения.
На следующий день с представителем от Монголии в погранкомендатуре конфликт на границе было улажен. Все нарушители были отправлены в МНР.
Был еще один эпизод. Я выехал на автомашине ЗИЛ-585, самосвале. Шофером был сержант сверхсрочной службы. Звали его Иваном, фамилию его не помню. 
Направлялись в Кызыл. Ехали по монгольской территории. На полпути находилась небольшая речушка, протекающая с гор. Вода в ней была чистая и прохладная. Мы всегда на этом месте делали небольшие остановки. Чтобы попить воды, а иногда и пообедать. А водители доливали воду в радиатор.
Вокруг этой речушки были стоянки монголов скотоводов, которые жили в юртах.
Доехав до речки, мы с Иваном решили остановиться. Перекусить. Погода была хорошая. Достали свои съестные запасы. Расстелили на берегу на травке плащ-палатку. Но прежде чем пообедать, помылись в речке.
Ивана мучила изжога. Он достал из нижнего багажника зубной порошок, развел его водой и выпил, а порошок положил на место.
Мы перекусили и двинулись в путь. В Кызыле долго не задержались. Загрузились тем, что нам требовалось, и на второй день выехали обратно на свою заставу. На той же речушке решили перекусить.
У нас была бутылка хорошего красного вина. Только расположились, старик монгол, который увидел нас, подъехал на своей лошади к речке, не доходя до нас метров на пять, остановился, слез с лошади и сел на траву. Смотрит на нас, но в разговор не вступает.
Нам тоже не разрешалось с ними общаться. Особенно нельзя было устраивать обмены или куплю продажу. Строго каралось законом, считалось контрабандой.
Старик ухмыляется. Мы его спрашиваем:
-Что старик смеешься?
Он нам показывает, что нас не понимает.
Мы с Иваном налили в стаканы вина по 150 грамм. Когда пили, монгол на нас так смотрел, что его глаза блестели.
Я Ивану говорю:
-Давай угостим старика, он, видать, выпить хочет.
Мы налили ему в стакан. Иван встал, отнес ему. Предложил выпить.
Старик с большим удовольствием взял стакан и без отказа выпил и причмокнул от наслаждения, что его угостили русские. Пожал руку мне и Ивану, и что-то по-монгольски рассказывал, а сам смеялся.
Мы, конечно, его не понимали. Но тоже, чтобы не обидеть, улыбались.
Пообедали и собрались ехать. Смотрим, к нам верхом на лошади скачет галопом девушка монголка. Остановилась около нас. По-русски поздоровалась и спрашивает:
-Вы этого старика знаете?
Мы отвечаем:
-Нет. Но дважды его встречали у речки, когда в Кызыл ехали, он тут находился, и сейчас возвращаемся, он опять подъехал к нам, а до этого мы его не встречали.
Девушка говорит:
-Он у вас украл из машины зубной порошок, когда вы ехали в Кызыл. Он думал, что это сухой спирт. Он видел, как кто-то из вас достал эту коробочку, насыпал в стакан, развел водой и выпил.
Он подумал, русские спирт водой разводят. Подошел к машине. Вы не заметили, как он вытащил эту коробочку. Когда вы уехали, он также сделал, как вы: насыпал порошка в стакан, развел водой и выпил. А потом долго плевался. И вас ругал, как это русские такой спирт пьют.
А когда я попросила его показать мне этот сухой спирт, я увидела, что это обыкновенный зубной порошок, я так смеялась. Потом рассказала ему, для чего этот порошок предназначен.
Он долго себя ругал и говорит: “Надо у русских прощенья просить”. Вот он вас три дня ждет, чтобы извиниться. Сам по-русски не понимает. Просил, чтобы я за него у вас попросила извинения.
Мы с Иваном тоже не выдержали, рассмеялись, а мне Иван говорит:
-Я в Кызыле хватился. Хотел выпить. Полез в багажник, а порошка там не оказалось. Я подумал, что оставил на берегу.
Наш знакомый монгол после того, как выпил настоящего вина, приглашал нас в гости, чтобы заехали обязательно к нему. Просил через переводчицу.
Но мы вежливо поблагодарили:
-Большое вам спасибо. Только у нас нет времени. Мы спешим.
Девушка, оказывается, училась у нас в Москве. После окончания института, она работала зоотехником в аймаке (госхозе).