Повесть о моей жизни Глава 13

Глава 13

В октябре 1955 нашу роту перебазировали в Казахстан в Джамбульскую область. 
В двенадцати километрах от станции Луговая строился совхоз Подгорный для целинников.
Там уже вела работу инженерно-строительная рота. Ее дислоцировали в город Фрунзе и нашу роту направляли вместо нее.
Командир роты приказал мне со всеми женами и детьми офицерского состава ехать пассажирским поездом до места назначения города Фрунзе. Также вместе с нами ехал старший инженер лейтенант Абелян.
Мы с ним получили проездные документы на себя и на всех сопровождающих. Выехали до Абакана автобусом. А от Абакана до Фрунзе поездом.
Наша рота еще задерживалась на месте на два-три дня. Решался вопрос с транспортом.
По прибытию в город Фрунзе мы разместились в казарме и в квартирах той инжерно-строительной роты, что начала строить совхоз.
Вместе со Щербаковым устроились на жилье в бывшей канцелярии ПДВ. Комната была большая, 50 м2 на северной стороне.
Щербаковы вскоре уехали в совхоз. Там временно Саше дали квартиру. А мы остались здесь. Поставили перегородку. Сложили печь. Получилась неплохая квартира.
Многие из приезжих также благоустраивали квартиры, если хотели жить во Фрунзе.
Мы – офицеры и сержанты сверхсрочной службы находились на службе в своей роте. Только иногда ездили на выходной во Фрунзе к своим семьям.
Многие жены не выдерживали и переезжали жить в совхоз. Таня тоже на время приезжала с ребятами.
Однажды главный инженер роты лейтенант Вакулка собрался всей семьей в отпуск в город Киев. Попросил, чтобы мы временно пожили в его квартире.
В совхозе у нас сильно заболел Вова. Открылся у него понос с кровью.
Таня понесла его в нашу медицинскую часть нашей роты.
Дали ей таблетки. Не помогало. Сходили в совхозную поликлинику. Там определили, что у него дизентерия и нужны сильные антибиотики, центимициновые таблетки. Их в нашей военной медицинской части и в совхозной поликлиники не оказалось.
Позвонили в районную аптеку на станцию Луговая. Там ответили, что есть. Попросили, чтобы они некому их не давали, так как тяжело болен ребенок, который нуждается в этом лекарстве.
Время было уже вторая половина дня. Мне нужно было срочно идти пешком 19 километров. Была весна. Никакой транспорт не мог проехать. Бездорожье. Грязюка. Я успел до закрытия аптеки прийти. Взял эти таблетки. А обратно вернулся поздно ночью.
Володя лежал пластом. Была у него высокая температура. И только лекарство смогло поднять его на ноги. Через недельку он уже бегал, как ни в чем не бывало.
Мы с Таней сильно переживали за него. Наша Наташа умерла от дизентерии, не смогли ее спасти. Такое лекарство в то время было дефицитным, трудно было его достать. Хотя в той же больнице работала медицинской сестрой наша родственница, моя троюродная сестра. Но Таня этого не знала, а я тем более. Она лежала с Наташей в больнице.
Как-то раз дядя Алеша затеял какую-то пьянку и пригласил всех родственников, в том числе и Веру с мужем, что работала медсестрой. Они с Таней встретились в гостях. Вера ее спрашивает:
-Вы тоже тут? Кто вы будете дяди Алеши?
Таня отвечает:
-Племянница по мужу.
-А кто ваш муж?
-Михаил.
Вера меня знала еще в детстве до 1937 года. После мы не встречались. Она тоже служила в армии как медработник. Можно было бы через нее достать лекарство и спасти Наташу. Совесть ее заела:
-Как же мы раньше не знали друг друга! Ведь мы родственники!
В первых числах марта 1957 года вышел указ о массовом сокращении войск, как в министерстве Обороны, а также в министерстве ГБ.
Наша кызыльская рота полностью подлежала расформированию. Личный состав – рядовой и сержантский – не дослуживший срок службы передавался  в другие части. Офицерский состав тоже передавался в другие части, а кто не имел технического образования, те увольнялись в запас.
Мне было предложено дальнейшая служба в инженерной роте на границе с Афганистаном. Нужно было ехать в Туркменскую ССР в город Кызыл-Орват. Я не согласился. Здоровье уже пошаливало. Хронический гастрит желудка стал меня беспокоить. Климатические условия там тяжелые, жара. Вода привозная. Обилие фруктов и овощей. Врачи мне не советовали ехать.
Второе место предложения: город Павлодар. Там начинали строить тракторный завод. Где в основном вели первые работы заключенные. В конвойные войска требовались офицеры по охране и сопровождению зэков. Я тоже не согласился. Это служба была не по-моему складу характера.
В результате был уволен в запас по сокращению войск с  выходным пособием из расчета двух месячных заработков и с получением за военное звание ежемесячно по 500 рублей в течение года.
И так  моя военная карьера закончилась 6 марта 1956 года.
Хочется отметить, что я принимал непосредственное участие в освоении целинных земель.
Две инженерно-строительных роты Алма-Атинского военно-строительного отдела в течение восьми месяцев на совершенно открытой голой степи построили новый зерносовхоз Подгорный со всеми примышленными хозяйственными культурно бытовыми и жилищно-коммунальными зданиями и сооружениями.
Зерносклады, свинарки, машинотракторные помещения, клуб на 400 мест, столовую, поликлинику и больницу на 150 коек, детсад на 150 детей, школу семилетку. Кроме этого контору совхоза и поселкового совета, магазины продовольственных и промышленных товаров и сам поселок.
Все здания были щитовые. Сборные дома – одно-, двух- и четырех- квартирные. В поселке было три улицы. Мы только еще начинали строить, как уже стали приезжать новоселы. Для них было построено два барака – общежития. Другие приезжающие селились временно в палатках и передвижных вагончиках.
Солдаты жили в палатках. Кто приехал раньше, говорили:
-Очень много было змей, фаланг, скорпионов. Опасно было работать.
Змеи часто падали в траншеи прямо на людей, которые вели земляные работы под фундамент зданий и сооружений. Заползали в палатки в постель. Прежде чем ложиться спать, нужно было вокруг хорошо просмотреть.
Были случаи, что они кусали солдат. Одна змея упала солдату на спину и укусила, вторая оказалась в постели. Но через несколько дней их не стало, все ушли с этого места.
Поселок был выстроен на берегу небольшого озера,  в котором было много рыбы, что ее даже  люди не съедали. Рыбу также давали на корм свиньям.
Все эти места были необжитые. Птиц и рыбы было полным полно. Казахи этим промыслом не занимались. Они только пасли баранов, и в этом была вся их жизнь. Пришли русские все живое и мертвое подняли и заколосились хлеба.
7 марта 1956 года я вернулся во Фрунзе. Таню мой приезд не обрадовал, она не хотела, чтобы я уходил из армии.
Мне оставалось до военной пенсии прослужить 3.5 года. Все же условия были неплохие, платили хорошо. Я один всех обеспечивал.
Таня не работала. Ей моя служба и жизнь военного нравилась. Она была согласна ехать хоть куда - на границу или на север.
Но мне уже стало жаль своих детей. Мотаться  с ними по вокзалам, по палаткам. Особенно это запомнилось, когда мы ехали из города Кызыла, нам пришлось делать три пересадки. Не спать, переутомлялись особенно дети.
А когда мы приехали в город Фрунзе,  поселились в комнату, Виталик зашел, посмотрел кругом, и говорит:
-Папа, никуда больше не поедем, - он так устал бедный от этой дороги, что согласен был на все, только бы никуда больше не ехать.               
Через пару дней я занялся оформлением документов. В горвоенкомате встал на военный учет. Получил паспорт, прописался.
В горкоме партии мне была предложена должность первого заместителя директора школы ФЗО по культурно-массовой работе в шахтерском городе Кызылкия, который находился на юге Киргизии.
Мне эта работа была хорошо знакома. Я работал воспитателем в школе ФЗО в Барабинске. Я был уверен, что с этой работой справлюсь.
Но волновало то, что грамотности у меня было маловато, чтобы занять пост руководителя, а показывать свои ошибки подчиненным, значит выставить себя на посмешище. Этого я не хотел. Поэтому я отказался.
Мне предложили другую работу, устроиться строительным мастером на фрунзенском табачном заводе. Я согласился. Должность скромная. Работа строителя, мне знакомая.
Производство оказалось не далеко от места жительства. Транспорт не требовался. На работу можно было ходить пешком.
По рекомендации райкома партии я прибыл на табачный завод.
Директором была женщина, Анна Ивановна Жихирева, пожилого возраста. Она проработала директором на этом заводе 25 лет.
Она меня приняла, побеседовала, попросила, чтобы я написал ей заявление. И я был оформлен на  должность мастера строителя с окладом 700 рублей.
На другой день я вышел на работу. В комнате, где находился мой стол, кроме меня сидели механик и нормировщик.
Рабочих было 10-12 человек. Плотники, каменщики, штукатуры. Все мужчины.
На заводе была столярная мастерская, где стоял один строгальный станок и циркулярная пила, а также два-три верстака.
Личный  состав бригады был неплохим. Рабочие дело знали, работу выполняли сдельно по наряду.
Работа на заводе была сезонная. Завод работал в основном в зимнее время. Осенью колхозы и совхозы убирали с полей табак и оправляли его на переработку.
Табачный завод имел свои приемные пункты с большими складами. На каждом приемном пункте работали: начальник, бухгалтер и приемщики табака, рабочие сортировщицы, упаковщицы, грузчики. Таких приемных пунктов было пять: Джамбульский, Покровский, Кировский, Ленскопольский и Таласский.
Мне, как строителю, неоднократно приходилось там бывать. Ездить в командировку, следить за ходом текущего и капитального ремонтов зданий и сооружений.
В летнее время в основном производили капитальные ремонты приемных пунктов и самого табачного завода. Работы хватало. Бригада работала добросовестно.
Мне не только приходилось выполнять свою работу, как непосредственно строителя, но в нагрузку исполнять функции диспетчера. Выдавать путевые листы водителям. У нас было пять машин. Ежемесячно составлял отчет по автотранспорту по форме ЦСУ с указанием пройденного километража, перевезенного груза, в ткм, и прочее. 
Уже не говоря об общественной работе. Не проработал я двух месяцев, как меня избрали секретарем первичной партийной организации, где пришлось проработать без смены три года.
За выполнение и перевыполнение социалистических обязательств, и хорошее качество ремонтных работ неоднократно премировался денежной премией по заводу.
За мою бытность много было выполнено строительных работ. Были построены автомобильные весы на двадцать тонн. Большой угольный склад и навес для табака. Пристройка к клубу. Реконструкция бывших сараев под жилые квартиры и многое другое.
Но однажды я встретил своего бывшего однополчанина с нашей фрунзенской инженерно-строительной роты. Был у нас еврейчик Максим, фамилию его не помню. Разговорились с ним. Он, оказывается, работал начальником снабжения курортного управления.
Эта организация только образовалась. Им нужны были специалисты строители. В частности требовался старший прораб в санаторий “Иссык-Куль”. Там намечалось большое строительство нового корпуса здания. Пятиэтажного, со всеми удобствами по последнему слову техники.
Он говорит мне:
-Подходит тебе? Я с начальником в хороших отношениях. Я тебя порекомендую, так как знаю тебя по работе в военной части.
Об этом предложении я поговорил с Таней. Можно было работать и на табачном заводе. Но оклад был небольшой. Нам уже не хватало денег на четверых. Таня не работала.
Кроме того, на заводе начальник производственно-планового отдела Каменев был вымогатель. Он любил выпить за чужой счет. Если его угощаешь, все идет нормально. Но если перестанешь, то он ищет какую-нибудь причину.
Я не стал перед ним унижаться. Тогда он стал добиваться в городском финотделе сокращения в штате единицы мастера. Три раза пытался, чтобы я попал под сокращение. Он меня сокращает, а директор завода восстанавливает.
Надоела мне эта нервотрепка, и я решил уволиться с завода.
Перешел в СМУ, где проработал больше года старшим прорабом. В моем ведомстве было три курорта санатория: “Иссык-Куль”, “Джетогуз”, “Кайсара” и детский санаторий “Чемполота”. Но в детском санатории мы никаких работ не вели.
На курорте  “Джетогуз” строился новый корпус, а в “Кайсаре” жилой четырех квартирный дом, а также велись капитальные ремонты корпусов спальных и лечебных.
Работы на месте проводили прорабы подчиненные мне. Бывать у них на объекте мне приходилось редко, раз в месяц не больше, так как основная работа разворачивалась в санатории “Иссык-Куль”.
Мне требовался мастер, но по штатному расписанию его не было. Пришлось все вопросы решать самому. Строительство начиналось с нуля. Рытье траншей под фундамент проводили вручную. Затем занялись бетонированием фундаментов. До зимы удалось выполнить земляные и бетонные работы всех ленточных фундаментов и внутренних стен.
До заморозков нужно было решить тяжелый вопрос с жильем. Часть рабочих жили в бараках, а часть просто в брезентовых палатках. В санатории ничего определенного не предвиделось.
Пришлось жилье изыскивать на пристани, где был небольшой поселок. От санатория пешком 15-25 минут ходьбы. А если через протоку на лодках, то и того меньше, 15 минут не больше.
Там  был речной вокзал, его, наверно, начали строить рабочие Рыбачинского пароходства. Отчего работы были прекращены, я не знаю.
Здание было построено на 50%. Касса и кабинеты отделаны полностью. В зале для пассажиров не были настелены полы, не проведены малярные работы.
Поговорил я со своим начальником СМУ:
-Есть возможность перезимовать в речном вокзале. Только придется выполнить кое-какие работы. Застеклить окна, подогнать двери и побелить помещение. Затраты будут небольшие. Нужно договориться   с руководством Рыбачинского пароходства.
Мой начальник СМУ, его фамилия была Чаус, этот вопрос взял на себя и через пару дней привез мне согласие пароходства на временную аренду помещения под общежитие рабочих СМУ.
Итак, вопрос с жильем рабочих был решен. Но не решался мой вопрос с жильем. Моя семья жила во Фрунзе, а я мотался один уже пятый месяц. Жил в гостинице санатория, а потом тоже переселился на пристань.
Остановка складывалась так, что надо увольняться. Одному жить невыгодно. Двойной расход. Хотя моя зарплата была 1200 рублей, но 50% из денег уходили только на меня, а остальные оставались для семьи.
Такое распределение средств меня, как главу семьи, конечно, не устраивало. Я был вынужден подать заявление на увольнение.
Начальство мне дважды присылало молодых специалистов, только что окончивших техникум, на должность мастера. Они не имели практического опыта работы. С первых дней мне приходилось знакомить их с производством ведения работ, оформлением нарядов и составлением отчетности.
Мне пришлось все свободное время отдавать им.  На одного мастера я убил два месяца. Научил ее работать с людьми, закрывать наряды и вести техническую документацию. Но в виду отсутствия квартиры она подала заявление на увольнение. Та же история повторилась со вторым мастером.
После подачи заявления мне пришлось два месяца отработать, так как не было мне замены. Я ежемесячно приезжал во Фрунзе в управление с отчетностью и бывал дома дня три-четыре.
Хотя мы жили в городе, но держали живность. Я по низкой цене покупал птицу – кур, гусей для мяса и привозил домой. Еще мы держали кроликов.
Мы с Таней решили развести курей. Очень была хорошая порода темно-серая и крупная. Купил их и привез во Фрунзе. Поскольку я решил уволиться.
Через пару месяцев приехал вновь назначенный старший прораб принимать у меня объект. Мы уже заканчивали кладку первого этажа.
Первый день он ознакомился поверхностно с делами, а на второй день я ввел его в курс событий. Приступили к сдаче документации.
В течение трех дней я объект передал. Был составлен акт. Подписывать договорились в СМУ в городе Фрунзе. На четвертый день вечером приехали во Фрунзе.
Договорились с ним встретиться на другой день в 9 часов утра в конторе СМУ. Я пришел к этому времени, а его не было. Я его прождал до обеда, он так и не появился. Не было его и на второй день. Было ясно, что он отказался туда ехать.
Начальник СМУ Чаус начал меня уговаривать, чтобы я поехал продолжать работу. Что мне оставалось делать, куда денешься, на мне все материальные ценности более 700 тысяч рублей. Не так просто их бросить, не отчитавшись. И так мне пришлось проработать до самой весны.
Кроме строительства нового спального корпуса проводили капитальный ремонт санатория Иссык-Куль, подготавливали старые корпуса к новому сезону отдыхающих.
В 1959 году произошли изменения в структуре подотчетности. Все курорты, санатории и дома отдыха, включая финансирование, перешли в подчинение профсоюзов.
В связи с этой перетрубацией нашему СМУ на строительство нового корпуса на 1959 год не были спущены средства, и мы строительство этого объекта были вынуждены законсервировать. Часть рабочих сократить, а часть перевести на другие объекты.
Мне предложили работу прорабом курорта Кайсара с представлением двухкомнатной квартиры в новом строящемся доме.
Этот курорт располагался на южном берегу озера Иссык-Куль. Он в основном работал в летнее время. Был сезонным. На курорте отдыхали директора заводов, фабрик, партийно-советские работники. Лечили в основном сердечно-сосудистые заболевания, неврозы и прочие.
Хороший отдых на воде, чистый воздух предгорий Тянь-Шаня, солнечный загар все это способствовало отдыхающим для укрепления их здоровья.
Я, конечно, дал согласие на переезд на новое место жительства. Меня устраивали условия жизни. Можно было держать подсобное хозяйство, курей, поросят.
От города Пржевальска не далеко, 35 км. Всегда можно туда съездить особенно в выходные дни. Транспорт на курорте  был свой.
Я сдал свой Иссык-Кульский объект и переехал на курорт Кайсара. Там как раз начинался ремонт спальных корпусов с подготовкой их к открытию сезона отдыхающих.
Работы велись ускоренным темпом. Людей не хватало. Были привлечены шабашники из Фрунзе и Пржевальска.
А тут еще моя сестра приехала с мужем Толиком на жительство в город Фрунзе. Но поскольку я уже во Фрунзе не работал и там жить не собирался, я им предложил тоже переезжать на курорт Кайсара. Толик и Валя согласились.
С Толиком я уехал на курорт. А Валя с маленьким сыном Сережей осталась вместе с Таней во Фрунзе.
В течение апреля-мая работы были выполнены, все корпуса были подготовлены к приемке комиссии. К этому времени главврач дала однокомнатную квартиру Толику. Я перевез Валю с Сережей. А сам жил в гостинице, чтобы их не стеснять.
В доме, в котором мне давали квартиру, работы велись параллельно. В первую очередь я старался отделать свою квартиру, пока была возможность. А то еще возьмут и переиграют. Так было не раз. Наше начальство, к сожалению, еще не постоянное. Я торопился закончить работы и перевести семью.
Очертенело одному мотаться более года среди чужих людей, спать по гостиницам в кругу почти одиноких женщин, которые всячески старались привлечь к себе. Как я не остерегался, но не всегда удавалось устоять от их соблазна.
Я понимал, что это может далеко зайти. Я не хотел терять семью. Я еще допускал, что можно втихую изменить жене, но детям никогда.
Не мог оставить своих ребятишек. Я их любил с пеленок. Во снах они мне часто снились  в детском возрасте. Я их меньше представлял взрослыми. Казались мне все еще маленькими беспомощными. Мне хотелось им сделать что-то хорошее.
  И вот я, не раздумывая, решил немедленно ехать за своей семьей во Фрунзе.
Сказал об этом главврачу Мире Михайловне. Она была еврейка, лет на 5-8 старше меня. Очень солидная женщина. Ростом небольшая, 150 см, но круглая, что в высоту, что в ширину. Как бревнышко. Любила крутить любовные романы. Не взирая на чины, хоть министр, хоть простой повар, лишь был мужчина, который устраивал ее.
Вот эта Мира Михайловна на меня рассчитывала, хотела меня приласкать. Я жил в гостинице рядом с ее квартирой, разделял нас только холодный коридор.
Она часто устраивала обеды, особенно в выходные дни, приглашала меня в гости. Готовила она очень вкусно с большим искусством. К обеду обязательно была выпивка из разведенного спирта, грамм по сто не больше.
С ней жила еще одна женщина, как ее домработница. Отобедаем втроем. Она любила рассказывать интересные истории и много знала анекдотов.
Я всегда старался слушать. Сам ничего не рассказывал, да я не умел интересно рассказывать. Несколько раз так повторялось.
Я вставал первым, благодарил за хороший вкусный обед и интересную беседу. Находил какую-нибудь причину и уходил.
Мира Михайловна меня уговаривала еще побыть, но я представлял, куда она клонит.
И так все, я решил основательно: привозить семью.
Главврач как раз на другой день собралась ехать в санаторий Военное, который находился от нашего курорта на южном берегу озера Иссык-Куль примерно в 150-180 км в сторону Рыбачье.
Я мог попутно с ней доехать, а дальше пересесть на маршрутный автобус.
На следующий день мы выехали. Мира Михайловна была не в духе. Когда она бывала сердитой, к ней лучше не подходить. Всю дорогу молчали, и только не доезжая санатория, она заговорила со мной:
-Зря ты торопишься перевозить семью.
Я ей отвечаю:
-Надоело быть одному. Я здесь, а они там. Расход на два стола.
-Ну, смотри! Я тебя предупреждала, потом не обижайся.
Но я не обратил внимание на ее слова.
Приехал домой, сказал Тане:
-Собирайся, будем переезжать. Тебе хватит пару дней на сборы? Увольняйся. (Таня временно устроилась на работу на какую-то базу уборщицей. Убиралась в конторе).
Я ей объяснил:
-Квартира готовая. Надо переезжать, а то могут ее занять.
Тане вроде бы не хотелось уезжать из Фрунзе. Город был хороший. Наша квартира находилась недалеко от центра города. Железнодорожный вокзал был рядом, в пяти минутах ходьбы. Поликлиника, баня через квартал.
Сама жизнь во Фрунзе была недорогая. Фрукты дешевые. На базаре можно было купить все, что хочешь. Рыба карп в магазинах продавалась живой, ее прямо вылавливали из чана садком и взвешивали на весах. Никакой очереди. В изобилии все продукты: колбасы, сыр разные, мясо всех сортов. Снабжение было хорошее.
Я через три дня подогнал машину. Погрузили на нее свои вещи. И мы двинулись на берег Иссык-Куля в курортную зону. На место приехали поздно вечером. Разгрузили вещи.
Пришли Валя с Толиком Пискуновым, помогли нам все занести в квартиру, сложили в кучу предварительно до утра. Легли спать. Вову с Виталиком положили в спальную комнату, а сами легли на кухне. За дорогу измучились, сразу уснули мертвым сном.
Часа в два ночи меня как толкнет в бок, я чуть не упал с койки. Я всегда сплю с краю. Проснулся от толчка и спрашиваю Таню:
-Что ты толкаешься?
Она мне отвечает:
-Я тебя не трогала.
Слышу, посуда в серванте позванивает, и смотрю на лампочку, она во все стороны болтается.
Я говорю Тане:
-Это землетрясение. Надо быстрей детей вынести из дома и самим тоже выйти на улицу.
Я быстро вынес Виталика, а потом Володю. Они были оба сонные. Мы им постелили на земле одеяло и положили их.
Сами почти до утра не спали. Толчков больше не было.
Утром пошел на работу. Мне рабочие сообщили, что во всех корпусах появились большие трещины. Пришлось их замазывать, заново перекрашивать.
Землетрясение в нашем районе было силой в четыре балла.
С собой мы также привезли свое хозяйство: курочек и петушка. Петух у нас был драчливый. Особенно он не любил чужих людей. При переезде куры находились в большом фанерном ящике размером  на 1 x 0.8 x 0.6 метра.
Этот ящик я поставил у своего крыльца. А утром их выпустил. Кругом поля, трава. Никаких цветников и огородов поблизости не было.
И тут произошла такая история. Главврач Мира Михайловна встала утром и пошла в туалет, а идти ей надо было мимо нашего дома. Наш петушок погнался за ней, заскочил ей на спину, на толстую задницу, вцепился когтями и начал ее клевать. Мира Михайловна чуть в обморок не упала и стала на меня кричать:
-Привез своих курей. Распустил их по всему курорту!
Пришлось мне перед ней извиняться за этого хулигана. Вот думаю, надо было этому случиться. Она и так злится, а он еще добавил хлопот.
Вечером вместе с Толиком Пискуновым построили сарайчик подальше от жилья. В том месте находились сараи всех жителей.
Мы долго смеялись над этим случаем.
Учебный год еще не был закончен. Володе пришлось учиться в подсобном совхозе, в паре километрах от курорта. Там учились дети работников курорта Кайсара.
Не успели мы еще по-настоящему ознакомиться с местностью, как наши дети стали бегать на озеро и там купаться, хотя еще не умели плавать, особенно Виталик. Мы сильно переживали за них, как бы они не утонули.
А Виталик еще хвастался:
-Я не боюсь. До шейки захожу в воду.
 Но все обошлось благополучно.
А вот Таня чуть не утонула. Мы отмечали праздник троицу у одного рабочего. Были там: я с Таней, Толик, Валя и Саша Богданов с женой Ниной (они переехали к нам из санатория Иссык-Куль), а также сам хозяин Николай Лунев с женой Ниной.
Сидели в квартире. Выпили, закусили и решили пойти на озеро на дикий пляж. Там в основном отдыхали сотрудники курорта.
Расположились на берегу, на песочке. Все лежали, загорали.
Я пошел в воду поплавать, и Саша тоже спустился. Купаемся недалеко от берега, так как оба не очень хорошие плавуны. У самого берега уже начиналась глубина.
Вот этот Лунев давай тянуть женщин в воду. Сначала спихнул в воду Нину Богданову, а потом за Таню взялся.
Она ему говорит:
-Николай, не трогай меня. Я плавать не умею.
Но он не верит и тащит ее в воду.
Я увидел, кричу ему:
-Не бросай ее, она не умеет плавать.
А он все думает, что мы его обманываем, тащит в воду. Она упирается. Затащил метров на пять в озеро, бросает ее, а сам на берегу стоит, смеется.
А Таня, как только он ее отпустил, сразу ушла под воду. Я плыву к ней, а ее на поверхности воды нет. Николай тоже увидел, что Тани нет, бросается в воду. Смотрим, показалась ее голова. Мы как раз с Николаем рядом оказались. Хватаем ее под руки и плывем к берегу.
Только стали ноги дна касаться, наша Таня вырвалась от нас, и сама побежала к берегу.
Я думал, что она нахваталась воды и  нужно ее откачивать. Спрашиваю у нее:
-Как тебе удалось не нахлебаться воды, ведь ты была под водой?
Она отвечает мне:
-Я набрала воздуха и не дышала. Бежала по дну к берегу. А когда стала задыхаться, я всплыла наверх, чтобы набрать свежего воздуха. Но вы меня в это время схватили. Если бы вы меня даже не спасали, я бы сама вышла по дну.
Так она рассчитывала спастись. Возможно бы, ей и удалось. Самое главное не растерялась, набралась смелости, спустилась на глубину и одновременно сориентировалась в своих движениях. Не умея плавать,  как водолаз шла по дну к берегу. Сколько можно пройти, не дыша? Но она это делала. Мы все были очевидцы. Даже ни одного глотка не хлебнула воды. Вышла на берег, как  ни в чем не бывало.
А ведь жизнь ее была на грани смерти. Растеряйся вдруг она и мы, все можно ожидать. Шутки на воде плохи.
Лунев только тогда понял, когда выбежала Таня из воды, какую большую беду он мог нам принести. Но славу богу все обошлось.
На курорте Кайсара долго пожить не пришлось. Пришел приказ Совмина Киргизской ССР о закрытии курорта. Вся территория с 1 сентября 1960 года переходила в военное ведомство филиалу Пржевальского военного завода, на котором изготавливались торпеды. Эта часть озера Иссык-Куль была предназначена для испытаний торпед на воде.
Так что нам не повезло, не пришлось пожить в курортных условиях. Было обидно. Сколько я мучился. Таня берегла квартиру во Фрунзе, не хотела ее терять. Все же рискнули переехать. Но не прожили и двух месяцев и такой результат. Было, конечно, жаль квартиру, а вопрос с жильем был превыше всего.
Наши работы закрывались. Мне предложили ехать на юг в город Джалабад, но я принципиально не согласился. Система эта не постоянная, с квартирами плохо. Я не надеялся ее получить.
Мы решили уехать в город Пржевальск и там пока обосноваться.
Сам город нам понравился, зеленый, в садах. Жизнь была там дешевая. Продукты можно было купить. Фрукты росли все, кроме винограда.
С нами согласились ехать Саша с Ниной, а Толик с Валей возвращались в Сибирь в город Куйбышев.
Мы вместе с Сашей арендовали один частный дом на две комнаты. На приусадебном участке был большой фруктовый сад. За жилье платили 150 рублей в месяц.
Сама хозяйка находилась где-то на Украине, а ее внучка этот дом сдавала.
Через месяц Саша с Ниной перешли от нас, подыскали себе отдельную квартиру.
В Пржевальске было сложно устроиться на работу. Раньше город был областным, но область ликвидировали. Произошло большое сокращение. Многие работники освободились. Все места были заняты. Строительная организация в городе была незначительная.
Мы с Сашей больше месяца не работали. Не могли устроиться. Пришлось временно поработать на шабашке. Строили один частный дом. Возводили крышу, стелили полы и выполняли прочие работы.
Но потом мне удалось устроиться в откормочный совхоз прорабом. Где пообещали обеспечить жильем. Правда, дом был недостроенный на 40%. Неоштукатуренный, не вставлены окна и двери. Не было туалета, надворных построек, ограды. Дом находился на окраине города и был рассчитан на две квартиры. Каждая квартира имела свой земельный участок под огород и сад площадью шесть соток.
Я посмотрел дом и дал согласие на оформление на работу. Зарплата была незначительная, 500 рублей в месяц. Совхозные ставки в то время были низкие. Туда же устроился Саша Богданов плотником.
В первую очередь мы приступили к строительству птичника на десять тысяч голов, и одновременно я все работы вел по дому.
В бригаде штукатуров было три человека, мужчины. Перекуров у них не было, как часто бывает на стройке, сидят по 40 минут, они в пример другим работали качественно и быстро. Только в обеденный перерыв отдыхали, один час. Зарабатывали они хорошо, не меньше 900-1000 рублей в месяц. Почти наполовину больше меня. Но они этого заслуживали.
Наш совхоз имел два отделения – Покровский и Джергалонский.  Мне приходилось вести работы в трех-четырех пунктах. Создавались на местах бригады строителей.  Они строили помещения под крупный рогатый скот и птицефермы, свинарники.
Люди работали с хорошим настроением, с большим подъемом.
Мне не надо было стоять перед ними. Они сами все делали добросовестно. Я к ним приезжал раз в неделю, проверять качество выполненных работ, обеспечивать их материалами. В конце месяца была приемка работ и закрытие нарядов для их оплаты.
Наши ребята уже подрастали. Виталик пошел в первый класс, а Володя в четвертый. Мы продолжали жить в частном доме.
Таня почти ежедневно отправляла посылки с яблоками в Барабинск. Яблоки были хорошие. В Барабинске их теща Анна Устиновна продавала. Наши расходы на аренду дома почти окупались.
В конце ноября 1960 года мы перешли в новую капитальную квартиру. Хороший получился особнячок. С оградой, а также с сараем для скота и птицы. Дом на три комнаты: спальная, зал и кухня. Большая терраса с кладовкой для хранения продуктов. Дом находился недалеко от моей работы.
Но ребят пришлось переводить в другую школу по месту жительства.
До этого из живности мы держали только кур, которые привезли из Фрунзе. С кормами было свободно, можно было их купить на базаре, а также в нашем совхозе. Мы с Таней решили увеличить наше хозяйство. Взяли пару уток на зиму и двух поросят.
Утка весной нанесла яиц. Мы ее посадили на яйца. Она нам вывела утят. Да мы еще готовых купили из инкубатора. Месяца через три у нас было тридцать уток и двадцать кур. Поросята к весне уже большие стали. Кроликов кроме всего прочего держали.
К осени в нашем дворе было полно всякой живности. Собаку и кошку завели. Огород разработали. Одного камня вместе с Таней вытаскали более машины. Посадили саженцы: яблоки, смородину, малину.
Вова с Виталиком ухаживали за кроликами. Ездили на велосипеде в поле за травой. Маленьким утятам копали дождевых червей у арыка. От них утята росли быстро.
Наши дети были послушными. Мать их с детства приучала к чистоте и порядку. Они матери помогали, полы мыли, ходили в магазин за продуктами. Учились в школе только на хорошие и отличные отметки.
В Пржевальске мы прожили до 1962 года. За это время у нас побывали: Физа дважды, теща Анна Устиновна, дядя Алеша, Иван с Валей, тетя Поля Богданова.
Жить в Пржевальске можно было. Но климатические условия были немного тяжеловаты. Высокогорье, почти три тысячи метров от уровня моря. Это чувствовалось.
Таня стала просить, чтобы обратно вернуться во Фрунзе. Все же там климатические условия были полегче и поближе к своим.
Пржевальск находился в тупике, на границе с Китаем. Туда в то время можно было добраться автотранспортом или самолетом. До Фрунзе 500 км.
Я однажды попытался уволиться, но устроиться на работу во Фрунзе или в пригороде не смог. Пришлось опять вернуться. Директор совхоза меня обратно взял на работу. Не прошло и года, как уехал Саша Богданов с Ниной. Ему помог устроиться на работу его брат Иван. Он работал в Мостопоезде в железнодорожной организации, которая строила мосты и прочие сооружения.
Саша стал возить начальника МП, а тот в свою очередь побеспокоился обо мне.
Я взял перевод в эту организацию, где-то в феврале 1962 года мы были уже во Фрунзе. Остановились у Саши, он к тому времени уже получил квартиру. Раньше они у нас жили, теперь мы у них.
Меня приняли на должность мастера. Работать приходилось в командировках на линии в сторону города Рыбачье.
Там строили берегоукрепительные сооружения и противообвальные стены, которые защищали железную дорогу “Фрунзе-Рыбачье”. Работали по пять дней. Субботу и воскресенье находились дома. Ездили на машинах.
На квартире у Саши мы прожили 4-5 месяцев. Вскоре мы получили двухкомнатную квартиру. Жили втроем, а потом приехал Володя. Его привез дядя Алеша из Барабинска. Он был ему самым близким и родным дедом.
Наш Володя был в Барабинске. Его теща Анна Устиновна увезла еще осенью 1961 года с собой в Барабинск, чтобы он у них пожил зиму. Не было никакой надобности его туда везти, просто прихоть бабушки, чтобы внук у них погостил.
Мы с Таней не стали особенно возражать. Посчитали, что бабушка тоже имеет право на любовь и ласку к внукам как родители, а иногда может и больше.
Ну, потом мы, конечно, поняли, что сделали большую глупость, так как ее с внуком сноха Катька и родной сын Сашка выгнали из дома за то, что она привезла Володю на зиму, как он будет жить с их девочками. Это ведь не мысленно!
В результате бабушке Анне Устиновне пришлось искать себе квартиру вместе с внуком Володей и дочерью Физой. Уходить куда-то из своего дома.
Вначале они перешли к Саловым к тете Варе и Марии Ларионовне, (крестная Володи). Там сколько-то времени пожили, а потом перешли на квартиру тети Поли Богдановой. Домик этот до сих пор сохранился.
Вот такое гостеприимство было оказано нашему сыну Володе со стороны его родного дяди Саши Щербакова и его многоуважаемой жены Екатерины Дмитриевны. От них все можно было ожидать.
Володе тоже не повезло, он играл, бегал по стенам срубленного сруба и упал оттуда. Сломал себе левую руку в ключице, чем причинил себе боль по своей шалости и дополнительно создал заботу своим родным и близким.
Мне пришлось немедленно лететь самолетом из Пржевальска, хотя нас Физа и теща Анна Устиновна убеждали, что ничего серьезного не произошло.
Но мы родители не выдержали, решили посмотреть своими глазами.
Все хорошо обошлось, и его потом весной привез дядя Алеша. Мы в то время еще жили у Саши. Он парень неплохой, но его жена Нина такая язва, что надо иметь много силы воли, чтобы терпеть все ее капризы.
Таня не работала, старалась делать все сама. Нина ездила в вагоне ресторане в поезде “Фрунзе – Москва”. Галя и Валера были еще маленькие и находились на Танином воспитании и обслуживании. Она готовила, мыла, стирала. В общем, все, что нужно было по-домашнему лежало на ней.
Казалось бы, порядочная женщина мать была бы ей благодарна за заботу об ее детях. Но нет, она приезжала из поездки и устраивала какой-нибудь скандал.
В последствии мы ушли от них, благодаря тому, что мне дали квартиру.
Вскоре Таня решила устроиться на работу секретарем в восьмилетнюю школу N 40, где учились наши дети. Она обучилась печатать на пишущей машинке с помощью какой-то женщины за определенную плату. Та ей выдала удостоверение об окончании курсов машинисток. Таня стала работать машинисткой в школе, а потом перешла в торговую базу Киргизпотребкооперацию.
Через пять месяцев работы в Мостопоезде меня перевели на должность прораба на участок  Чу – Алма-Ата. Стояли на станции Чокпар. Жили в железнодорожных вагонах в теплушках. Строили железобетонные снегозащитные заборы.
В марте 1963 мой рабочий поезд перебазировался на юг Казахстана на Кызыл-Ординское отделение дороги на станцию Чилим. Там предстояло сменить старые еще николаевские деревянные мосты на железобетонные. Работы вели в течение 2-3 месяцев.
Домой удавалось приезжать один раз в месяц, чтобы сдать наряды и сделать материальный отчет и форму 2 на выполненные работы. Затем получить зарплату на рабочих и на себя.
Володя учился в восьмом классе. Стал мудрить. Нашел себе двух друзей, тоже оба Вовки, Пожидаев и Носов. Вся троица плохо училась. Не обращали внимание на замечания преподавателей и классных руководителей, которые им предлагали исправить свои оценки и подтянуть успеваемость перед экзаменами. Володя вместе с Носовым учились в 8 б  классе, а Пожидаев в 8 в  классе.
Поскольку Таня работала в школе, ей стали говорить, что ваш Володя плохо учится.
Таня  спросила его:
-Почему ты плохо учишься? Мне за тебя уже совестно. Без конца только об этом говорят, что вы трое Вовок ведете себя плохо, тянете классы к отстающим.
Но Володя на просьбу матери не отреагировал. Не только продолжал плохо учиться, но и дома перестал появляться, где-то часами до позднего вечера шлялся, по-видимому, со своими друзьями.
Когда я приехал, мне Таня все рассказала. Я вначале решил с Володей поговорить, чтобы он все же подумал, взялся за ум. Дал ему срок 15 дней. Сказал ему:
-Вернусь с командировки, чтобы ты к этому времени исправил все свои отметки.
Он на мои слова отмалчивался. Как  я не пытался узнать причину его поведения, он мне ничего определенного не сказал – ни да, ни нет.
Что мне оставалось делать, только пригрозить ему:
-Смотри, плохо будет, если ты не поймешь меня и мать. На этом наш первый разговор закончился. Я уехал на 15 дней. Когда вернулся из командировки, поинтересовался у Тани:
-Как дела у Володи?
Она мне прямо сказала:
-Плохо. Поговаривают в учительской: допускать или нет их к экзаменам, или оставить на осень. Я уже просила завуча и классных руководителей, чтобы они допустили их к экзаменам.
-Ты про это сказала Володе или нет?
-Да, говорила. Но он даже слушать меня не хочет, мои слова мимо ушей пропускает.
-Значит, он с нами не считается, особенно с тобой. Ты там работаешь, а он тебя на всю школу компрометирует. Ну что ж, придется, наверно, другие меры принимать к нему. Раз по-хорошему не понимает.
Мне было обидно и больно, я их так мало видел. Уже третий год работал в командировках. Приедешь на каких-то 2-3 дня. Соскучишься, хочется  с ними  побыть, вместе порадоваться, поласкаться, а тут приходилось с ними ругаться, наказывать.
Конечно, оторванность от семьи на длительное время влияет на воспитание детей, особенно мальчишек. Мать есть мать. Хотя они ее оба любили и уважали, но все же не так слушались и не боялись.
Хотя я их тоже не так строго держал. Но все же я старался больше предъявлять к ним требований ко всем  анормальностям  их поведения на улице и в обществе. Конечно, больше доставалась Володе, он был старшим, а значит,  должен быть примером младшему.
И так мне все же пришлось наказать Володю, строго высечь его. Он вернулся откуда-то. В доме как раз никого не было, ни матери, ни бабушки. Мы оказались с ним  вдвоем на веранде. Мне под руку попал шнур или электрический провод, правда, не оголенный, а в оболочке.
Сейчас не помню, что я у него спросил, и что он мне ответил. Но помню, что мне стало обидно за него, и я не выдержал. Схватил этот шнур и зажал его между дверью и отстегал со злостью.
Он вначале пытался вырваться, но дверь мешала. Он тоже был таким злым, что если бы ему дали волю, разорвал бы меня. Наши характеры встретились. Он не хотел мне уступать и я тоже. Бил его больно, не жалел. Он даже слезинки не выронил. А мне становилось больней, что он у меня прощения не просит.
Я невольно вспомнил, как меня мой отец дважды порол ременными вожжами, и я также терпел, не сказал ни слова, а после того два дня не мог сидеть на заднице.
Значит у него наш Богдановский характер. Я конечно на своего отца обиду не держал, и считаю до сих пор, что он был тогда прав. Дай мне он в ту пору волю, может быть, я стал бы другим, не таким, каким меня хотел видеть отец. Я обязан отцу и матери за их воспитание, они из меня сделали человека.
Я считаю, что свой род Богдановский не посрамил, и до конца своей жизни буду следовать принципам чести.
Не знаю, имеет ли сын Володя на меня обиду, за то, что я его так жестоко наказал или нет? Но мне кажется, он только тогда по настоящему понял, что был не прав и своими усилиями исправил ошибку в короткое время.
Они втроем, Пожидаев, Носов и он, смогли подготовиться по билетам и сдать все экзамены с хорошими оценками.
После окончания восьми классов наш сын Володя получил аттестат и решил дальше учебу в школе не продолжать, а поступать в геологоразведочный техникум города Миасса Челябинской области. Он начитался книг о геологах, и его потянуло на романтику.
Все лето готовился. Мы его особенно не загружали какой-нибудь работой по дому.
Пришло время сдавать экзамены. Он вместе с Пожидаевым поехал в город Миасс поездом.
Абитуриентов было очень много. Общежитие техникума было переполнено. Так как они приехали в числе последних, их поселили прямо в фойе коридора, где временно поставили тридцать кроватей.
Как-то раз дело было к ночи, приготовился Володя ко сну. Снял брюки, и чтобы они не мялись, повесил их на спинку кровати. Деньги лежали в кармане в пистончике.
На следующее утро решил пойти с другом позавтракать, сунулся в карман, а денег нет. Их кто-то вытащил, оставили ему один рубль. Впроголодь сдавал экзамены. Ходил вместе с другими бедолагами на овощную базу, зарабатывать на еду. Послал нам телеграмму, чтобы выслали денег на дорогу. 
Уже все разъехались по домам. А они с другом жили в пустой комнате.
Кастелянша, чтобы как-то их выжить из общежития, забрала у них матрасы, одеяла, подушки. Спали на голых панцирных сетках, постелив под себя газеты, и от холода тоже укрывались газетами.
Володя не прошел по конкурсу.  Пожидаев не сдал экзамены, обратно во Фрунзе не стал возвращаться,  уехал в Сибирь, поступил на работу в геологоразведочную партию.
Володя вернулся расстроенным, и сказал нам:
-На следующий год обязательно поеду, подготовлюсь хорошо и сдам.
Мы его с матерью уговаривали:
-Зачем ехать в Миасс. Можно во Фрунзе поступить в училище железнодорожное, где готовят мастеров по обслуживанию и ремонту холодильников. Профессия престижная. Всегда будет необходимая. Но он настоял на своем решении, поступать только на геолога.
А поскольку он в школу не пошел, я решил его устроить к себе на работу. Я в то время работал в МП-60 прорабом в городе. Мы готовили железобетонные конструкции для железнодорожных мостов и туннелей.
Я обратился к начальнику МП-60 Свиркину А.И. с просьбой временно принять моего сына учеником слесаря сантехника в бригаду слесарей, которые работали в моем подчинении, их было семь человек  во главе с инженером.
Володе эта работа понравилась. Было много механизмов. Бетонный завод, арматурный цех, пилорама, столярный цех, рабочая площадка, где работал козловой кран и прочие механизмы вибраторы, вся малая механизация.
Осенью меня по приказу начальника Свиркина перевели на юг Киргизии в город Ханабад, и я забрал с собой Володю. Он там работал на общих работах на укреплении береговых дамб горной речки у железнодорожного моста. А я был вторым прорабом участка. Вместе с нами также работал  Иван Богданов.
Природа на юге Киргизии очень красивая. Один раз в выходной ездили на машине в Ферганскую долину. В гористой местности в лесах растут дикие яблоки, алча, грецкий орех. За час в лесу набрали целый мешок орехов, они прямо лежали в траве. На полях колхозники выращивают рис, хлопок.
Примерно через три месяца меня по моей просьбе перевели обратно во Фрунзе, обострилась болезнь желудка.
У меня был гастрит с пониженной кислотностью до нуля. Я  в последнее время сильно этим страдал. Не мог нормально питаться, особенно плохо переносил пресные и молочные блюда, из острых: лагман, манты, пельмени,  а также мучные блюда.
Мне лучше подходила пища из свежей овощей: морковь, свекла, капуста, ягоды, особенно черная смородина, брусника, клюква. В основном я питался овощными супами.
Володя со второй  попытки все же поступил в Миасский техникум на геолога. Все экзамены сдал на пять. На этот раз поехал вместе с Носовым. Мы провожали их с вокзала станции Пишпек. Вместе с нами были родители Носова, его мать Галина и отец Анатолий. Переживали за них.
Носов не выдержал испытание, провалил экзамены.
Володя домой не поехал, а остался в техникуме. Временно устроился на работу, на ремонт студенческих общежитий. Его даже сфотографировали и напечатали заметку о нем в газете “Миасский рабочий”.
Жил он вдвоем с одним парнем Костомаровым  из Магнитогорска, который тоже домой не поехал.
Один раз пришел к ним в гости студент, который работал до поступления в геологической партии, он мечтал поступить на геолога, но ему не хватило баллов для поступления на эту специальность. Его записали в группу геофизиков. Стал он жаловаться на свою судьбу.
Володя пожалел его. Пошел вместе с ним в деканат. И попросил перевести его в группу геофизиков, а свое место геолога отдал этому парню. В деканате очень удивились его поступку. Но перевод разрешили.
 Проучился он в техникуме до второго курса. Со своим другом по курсу Юртайкиным Володей решил техникум оставить и поехать на север Тюменской области на заработки.
Я в это время находился в командировке в городе Перми на повышении квалификации сроком на два месяца. Когда приехал в Пермь написал Володе письмо, что нахожусь  в Перми, а на обратной дороге домой заеду к тебе в Миасс, посмотреть, как ты там устроился и как идет твоя учеба.
Но однажды во время занятий меня из класса вызвали в коридор. Я вышел и вижу, стоит мой сын Володя. Я от неожиданности даже вроде испугался:
-Как ты здесь оказался?!
Он мне объяснил:
-Папа, я здесь проездом. Со своим другом иду на север в город Нижневартовск. Там живет Володин брат. Мы решили туда поехать устроиться на работу.
Я спрашиваю:
-А как с учебой?
Они мне ответили:
-Мы перевелись на заочное отделение. Будем работать, и учиться заодно. А так нам учиться тяжело, стипендию не платят.
-Значит, вы проездом через Пермь и когда будет ваш поезд?
Володя мне отвечает:
-Через два-три часа. Решили сделать остановку, чтоб повидаться с тобой, папа.
-Ну ладно, поскольку вы уже решили, я не буду ваши планы нарушать. Вы уже взрослые самостоятельные. Раз решили, так этому и быть. Пошли на вокзал и попутно зайдем в мое общежитие. Я тебе, Володя, отдам свои валенки, которые я прихватил из дома. Думал, что здесь на северном Урале в марте-апреле еще прохладно. Но они мне не потребовались. Я хожу в теплых сапогах, а тебе на севере они как раз будут нужны.
Пришли на вокзал. Я спрашиваю их:
-Вы, наверное, голодные?
-Да, папа мы еще сегодня не ели.
 Мы заглянули в привокзальный ресторан. Сели за столик, заказали первое и второе, чай и бутылку красного вина и хлеба кусочков 6,7.
Мой Володя говорит:
-Папа, хлеба мало заказал.
-А сколько надо?
-Примерно 15-20 ломтиков.
Вот тут до меня дошло, что они жили впроголодь. Питались только хлебом и водой.
Наш сын получал перевод на 30-35 рублей. Мы ему каждый месяц отправляли. А его напарник не получал ни копейки из дома. Стипендию им не выдавали, так как учились на тройки.
Пообедали мы в ресторане, поговорили. Пришел их поезд. Я их проводил, пожелал им доброго пути, и устроиться на новом месте.
Через несколько дней моя учеба закончилась.  На обратном пути решил заехать в город Петропавловск, повидаться со своим дядей Сашей и его женой Верой. Я с ними 16-18 лет не встречался.
Я дал им телеграмму. Дядя Саша меня встретил. Побыл у них два дня. Выехал поездом во Фрунзе.
Дома было все нормально. После выхода на работу, я отчитался перед бухгалтерией за командировочные расходы. Представил документы об окончании учебы.
Начальник МП-60 Свиркин А.И. и главный инженер Кузнецов Ю.М. похвалили меня за мою учебу. Все дисциплины, которые мы проходили на курсах, я сдал на хорошо и отлично.
У меня был большой производственный опыт в строительстве. Начиная от кладовщика, я прошел все основные должности: работал управляющим домоуправления, строймастером, прорабом, начальником стройцеха, инженером части в войсках и начальником планового отдела. 
Специальность строителя мне была дана богом. Я очень полюбил эту профессию. Старался отдавать ей все свои силы и знания. По этой профессии проработал более 25 лет.
Я вел гражданские и промышленные объекты в городе Барабинске. Строил жилые дома и подсобные помещения  кирпичного завода, а также подстанцию, военный объект ВЧ Москва-Хабаровск.
В Красноярске военный городок для оперативных войск МГБ, жилье для офицеров.
На границе с Монголией в Тувинской автономной республике под моим непосредственным руководством была построена погранзастава с казармой на двадцать человек, жилой трех квартирный дом для офицеров: начальника заставы, его зама и старшины.
После увольнения в запас в 1956 году строил и ремонтировал здания и сооружения промышленные и гражданские. Выполнял ответственные работы по замене изношенных пролетов железнодорожных мостов на железобетонные.
Наш сын Володя устроился помощником бурильщика на нефтеразработки недалеко от города Нижневартовска. Прислал нам письмо, что зарабатывает 200 рублей.
Мы с женой были рады, что неплохо будет, работает и заочно учится, да еще переводы денежные высылает на имя бабушки, так как он ее очень любил.
Не прошло и трех месяцев, как он пишет нам, что, возможно, уедет со своим другом в Норильск, так как там за эту работу платят 300 рублей.
Мы написали ему, что хватит одному и этих денег. Надо только разумно их израсходовать. Нам твоих денег не нужно, хватает своей зарплаты.
Но как-то вечером сидим с младшим сыном Виталием, смотрим телевизор, вдруг открывается дверь, и входит наш северянин Володя и ставит на стол сверток, в котором находились две бутылки спирта.
Я спрашиваю его:
-Что это?
-Это, папа, тебе на лечение. Спирт у вас не продают.
Я ему говорю:
-Спасибо, сынок. А маме с бабушкой что-нибудь купил?
-Нет.
-Плохо. Они могут обидеться. Мне привез, а им нет. Были бы рады, что сын привез подарки. Что случилось? Ты приехал насовсем или на побывку?
-Я взял отпуск на десять дней без содержания,  чтобы повидаться с Носовым. От вас получил письмо, где вы пишите, что его осенью забирают в армию.
-Это осенью, а сейчас еще лето, июль месяц. В армию призывают обычно  в ноябре. Ты преждевременно перестарался. Ну, ладно. По тебе мать и бабушка соскучились, не видели тебя более года. Немного отдохнешь. С Вовкой, а также с остальными друзьями школьными повидаешься и с братьями близнецами Александром и Сергеем Корякинами.
Мы не догадывались, что основная причина неожиданного появления нашего сына во Фрунзе было его желание встретиться со школьной подругой, его первой любовью Татьяной Загоруйко,  по которой он сильно скучал. В то время она жила в  Тернопольском переулке, дом 9. 
За десять дней он с ней встретился только один раз. На встречу пришел вместе со своим другом Сергеем Корякиным.
Мать Татьяны разрешила ей поговорить с ними, но не надолго, минут десять, так как его бывшая подруга Татьяна в то время была замужем.
Десять дней пролетели быстро. Мы его собрали в дорогу. Бабушка набрала ему разных фруктов, яблок, винограда и арбуз купили.
Володя взял с собой гитару. Проводили его на аэродром.
Он полетел самолетом до места назначения. Сначала до Новосибирска, а дальше маленьким самолетом АН-2 до города Нижневартовска
Как рассказывал потом Володя, при посадке  самолета АН-2 он вышел по ошибке раньше в каком-то городке, не долетев до Нижневартовска. Пришлось ему одну ночь ночевать в гостинице, а на следующий день лететь до места назначения. Можно было, конечно, плыть по реке, но он бы тогда опоздал на работу.
Прошло время месяц, а может меньше, мы получаем от него письмо уже из города Норильска. Пишет нам, что работает в фундаментстрое. Первоначально их оформили по специальности землекопов, копали вручную фундаменты для зданий, затем перевели на ударно-канатный станок помощниками бурильщиков.
Работали на проходке скважин в вечной мерзлоте, чтобы установить сваи для промышленных зданий металлургического завода.   Платили им по 150-200 рублей. В общем, выгадали.
Конечно, можно их понять, они меняли место работы и жительства не из-за денег, им хотелось посмотреть север, звала на новые места романтика.
Даже  в их планах первоначально был не Норильск, а уехать в тайгу с бригадой куда-нибудь в глушь Тюменской области, чтобы шишковать, заготавливать кедровые орехи, охотиться и жить в лесу.
После моего возвращения с периферии на базу я потерял в заплате где-то 80 рублей. Таню это не устраивало. Она привыкла, что я получал 225-250 рублей.
А тут еще одна женщина приехала с Колымы, устроилась в Таниной организации.
Таня поинтересовалась:
-Как там живут северяне? Как с работой, зарплатой и снабжением?
Она ей все обсказала:
-Условия жизни не плохие. Работой обеспечены. Зарплата нормальная. Платят северные 70% к основной зарплате и льготы 10% за отработанный стаж. Снабжение хорошее. Все есть из продуктов. Так что если есть желание, можете поехать.
С  1 января 1968 года выходит новый указ о льготах. Будут заключать договора на три года. Конечно лето короткое, а зима длинная и суровая до 55-60 градусов мороза. Но жить можно. В жилых домах и производственных помещениях водяное отопление. Работают магазины.
Таня пришла домой и рассказала мне. Начала меня обрабатывать:
-Давай поедем. Мы были с собой на западе, на юге Кавказа в Нальчике, Кисловодске, Пятигорске, но еще не были на севере и на Дальнем Востоке. Давай рискнем. Володя тоже уже на севере. А Виталика с собой заберем, он там будет учиться. Квартиру забронируем. Оставив в ней маму. С ней останется Физа и Михаил. Если что с мамой произойдет, они всегда ей помогут.
Я подумал, может быть и в правду поехать, пока еще не старые. Возможно, мне будет лучше на северном морозном воздухе. Буду больше есть ягод, бруснику, клюкву. Кислотность подниму.
И так мы порешили с Татьяной, что я поеду один, поживу там, устроюсь на работу, получу жилье, затем ее с Виталиком вызову.
Нашел себе напарника Сашу, брата соседки по квартире, который тоже собирался поехать на север поработать. Он по специальности был бульдозерист.