Недоверие

Мои дела меня уже давно не беспокоят - я на них глубоко забил и осознал кайф быть птицам подобным, не сеять, не жать, и жить на подаяния, и жрать отбросы, и мыть голову в луже на дороге. Никто меня уже давно не зовет работать - ни в магазинах, ни на стройках, хотя раньше - так и звали, стоило только появиться в компании крановщиков или прочих черников, которым я был завсегдатым собутыльником со бутылкой. Да я и сейчас им таковым прихожусь, только они уже поприкусывали языки, и разговоры их стали банальны и неинтересны. Все больше фальши и хлама, которого я так желал, но который мне уже успел порядком поднадоесть. Стоит ли говорить, что все суета сует, если это и так ясно?
В тот день я был бодрячком в тельняжке, то есть вышел из дому, как всегда, прогуляться во чреве полуночи, дабы насладиться острыми ощущениями от страха темноты. Темнота была совсем не страшная, поскольку я взял с собой фонарик на длинной ручке, который, правда, совсем не освещал мне ничего, а, скорее, был предназначен для того, чтобы выдавать в ночи одинокого путника. И я пошел наслаждаться, хотя цель моего маршброска сама по себе отошла на второй план из-за длинночеренкового излишка, зажатого в моей руке.
Я вышел из дому и нырнул в полночь, как всегда, пустую и безветренную. Идя по узенькой тропинке мимо стройки я ощущал, как тысячи мистических очей приковались своими взорами к моему факелу на батарейках, но я знал, что это - всего лишь плод моего воображения, не более. Хотя, конечно, ознобец меня не оставлял... Пока я не встретил того типа, из-за которого, собственно, в последствии и возник весь сыр-бор.
Этот тип шел мне навстречу, и я его заметил, когда он подошел ко мне практически вплотную. Он был одет в длинный плащ, как у Гоголя, шляпу, прикрывающую глаза. Левая рука его крепко держала дипломат, видимо, до отказа набитый кирпичами, поскольку бока весьма распирало в стороны, а мужик держался весьма косо и сухо. В правой же руке он держал мистические цветы. Розы. Почему мистические - станет понятно после. А пока он шел мне навстречу - медленно, меня не видя, а сосредоточено копошась взглядом по земле (по крайней мере мне так казалось - голова выдавала ни что иное, как заинтересованное разглядывание). Так он и лапал землицу, пока мы с ним чуть не столкнулись - разойтись мы не могли (уж больно тропинка узкая), а отвлекать его было как-то неудобно... Да и поворачивать назад - гордость не позволяла. Так или иначе, он меня заметил (как бы) первым, за что ему огромное спасибо. Наверное...
Он поднял лицо, посмотрел на меня рассеяно и промолвил:
- Ты тут случайно три штуки баксов не видел? Сдачу потерял... Вот ведь...
Стало мне его жалко. Да, очень я жалостливый человек, ничего не поделать. Жалко мне его стало!..
- Да без проблем, - ответил я. - Сейчас найдем!
И пошел, супротив гордости, назад, шаря своим верным факелом по земле.
- Жена убьет... - Мямлил сзади мужик. - Вот незадача-то...
Тем не менее, мы продолжали движение, и я шарил фонариком по земле, а мужик сзади плелся, выдавая свои унылые суждения мироустройства. Ему было, как потом я понял, еще хуже, чем я решил тогда. Так что я, наверное, не зря его пожалел... Повторяю: наверное!
А потом и произошел вышеупомянутый сыр-бор. Началось все с того, что мужик вдруг как скажет:
- Слушай... А ты точно их не видел?
- Да нет, - ответил я. - Не видел.
Честно ответил, спешу заметить! И что он такой странный попался? Видимо, очень уж у него злая жена... Убьет - не подумает...
- Что-то я сомневаюсь, - сказал мужик слегка изменившимся голосом. Ох, недоверчивый тип попался!
- Да не видел я их, я под ноги-то не смотрел! - Ответил я ему тогда.
- Не-а, вот уж я - точно сомневаюсь! - Продолжил он гнуть свою линию, а голос его - еще сильнее изменился, стал даже чем-то похож на мой.
В этот момент, можно сказать, и настал апогей сыра-бора, поскольку я вздумал обернуться. Не обернулся бы - никаких непонятков не было бы. Просто он пробил бы мне череп молотком - на том и порешили бы. Но нет, я вздумал обернуться!
Мистические цветы (вот они аж куда забрались!) исчезли из руки моего товарища, зато на их месте образовался жутчайшего вида ржавый молоток. Лицо у мужика исказилось, побледнело, посерело как-то, он стал совсем неузнаваем, глаза почернели, изо рта полезла пена. Но это все - не то, не то... С этим бы я смирился. Да вот молоток - он да, он все портил. Он как-то... Слишком подходил ситуации, что ли?
И еще мне не нравилось, что ржавень оная была занесена с целью прямехонько шлепнуться мне - не на голову, так на шею. Меня подобное положение вещей не устраивало, и я уклонился, демонстрируя свое лучше расположение, и рванул наутек.
Мужик бежал за мной, хрипя. Он наверное уже не хотел меня бить своим жезлом, просто хотел извиниться. Но я уже ловил кайф от бега, и останавливаться мне не хотелось. Может, ему тоже это нравилось?
Ну, как бы то ни было, мы добежали до моего подъезда, я забежал внутрь, а мужик остановился около дверей, как бы задумавшись - заходить или нет?
Когда я уже из своего окна смотрел на него, он ходил туда-сюда около подъезда, думая о своей жизни, наверное, и представляя, что с ним станет, когда он придет домой без обещанной сдачи. Он, наверное, был разочарован в себе, ругал сам себя за такой несдержанный поступок, и поэтому дергал во все стороны рукой, с зажатым в ней ржавым молотком.
Вот ведь что с людьми недоверие делает!