Сказочка Пьеска в 4-х картинах

«Я живу как кукушка в часах…»
А. Ахматова

«Старик: (в исступлении) Да, сеньор,  я забуду здесь шляпу… (сквозь зубы) Я хотел сказать, я забыл здесь шляпу».
Ф.Г. Лорка «Когда пройдет пять лет»


Действующие лица:
Девушка, она же Королева
Юноша
Голос кресла
Кукушка
Норфольк
Хрустальный паяц
Приглашенные, зрители и другие.


Картина первая

Юноша: Знаешь, что я подумал? Эти часы никогда не ходят, как ни посмотришь, они
всегда стоят.

Девушка: (сначала ее не видно, она сидит в глубоком как время черном кресле, его мрак душит ее голос) Да.

Юноша: Я даже не помню, есть ли в них кукушка…

Девушка: (таким же голосом) Да.

Юноша: Есть?

Девушка: Да.

Юноша: Я вообще не понимаю, зачем тебе весь этот хлам.

Девушка: (даже не в сторону, а куда-то назад) Уже зима…

Юноша: (насмешливо) Еще вчера было лето…

Девушка: Как странно падает снег, можно подумать, что это прошлая зима.

Юноша: О Господи! Как ты любишь находить во всем приметы! Придумываешь себе все: то тебе кресло о чем-то рассказывает.… И эти часы с кукушкой, которой, может, и нет вовсе…

(Из часов выскакивает кукушка, что сопровождается хрипом, сипом и металлическим скрежетанием, весьма агрессивно кукует двенадцать раз, к концу замедляясь. Замирает на секунду, точно прислушиваясь, потом с тем же хрипом и сипом прячется назад)

Юноша: (облегченно вздохнув) Ишь раскудахталась как курица, точно меня изругала.… Эй! Я становлюсь суеверным, как ты.

Девушка: (равнодушно) Нет, они просто всегда так кукуют, когда наступает та зима…

Юноша: Какая – «та»?

Девушка: Прошлая.

Кукушка: (бесшумно высунувшись) Ку-ку.

Девушка: Тринадцать.

(На сцену медленно, точно занавес, опускается мрак. Свет не тает, не гаснет – он умирает. Из темноты слышен медленный, хрипловатый голос кресла:

Вот также сидел он напротив камина,
Ногою качал.
Два стражника зимних возникли за спинкой,
И он закричал.
Два стражника зимних: тоска и остылость,
И с ними сама –
Неверная сказка, нежданная милость,
Былая зима.

И прошлое встало из гроба, из года иного,
Орган замолчал.
У стражников зимних лицо так сурово,
Что он закричал.
И только зима, все, над ними смеялась
Всю ночь до утра.
Нежданная милость, жестокая жалость, тоска и усталость….

Говорит Былая зима: Начнемте, пора!
Издалека доносится: - Мне пора уже. Ну, я пошел? - Постой… - Я опоздаю.…Ну что ты, глупая, я же приеду утром…
и еще какие-то мелкие, незначащие слова).

Картина вторая.


(Светлеет. Девушка сидит в том же кресле, но оно развернуто «лицом» к нам. Она сидит напряженно, вся вытянувшись, как на приеме. За спинкой кресла, облокотившись на нее, стоит человек.)

Девушка: Что у нас сегодня?

Человек: Все то же, королева.

Девушка: Не называй меня так. (нервно вскакивает) Когда я умру, ты будешь также рассказывать про меня кому-нибудь?

Человек: (не двигаясь с места и не глядя на нее) Я всего лишь голос кресла… Люди обычно не задумываются над тем, что вещи переживают их.

Девушка: Ты каждый раз говоришь мне это. И каждый раз с нетерпением ждешь, что я отвечу.

Голос кресла: (эхом) И каждый раз…

Девушка: Мне кажется, что только мы с тобой ответственны за эту сказку, как будто мы сочиняем ее вместе.… А ведь ты мне ее рассказываешь… вот уже который раз. И каждый раз здесь все по-новому, а кончается также, всегда также.

Голос кресла: А ничего и не может кончиться иначе. Это прошлая зима. (тише) А ты не властна над прошлым, королева. (еще тише) Есть только один способ…

Девушка: Ну ладно, начнем. Прикажи дать больше света, будет бал в королевском дворце.

Голос кресла: (с печальной усмешкой) Бал уже был. Бал уже был, ты повторяешься.

Девушка: А чего не было? (Садится в кресло. Со страдальческой интонацией) Уйди… Ты же видел все это сотню раз.… Уйди, прошу тебя! (почти кричит. Тут же очень церемонно и  изысканно) Здравствуйте, господа. Здравствуйте…

Граф Норфольк: (подходит сзади) Вы меня звали, королева?

Девушка: Нет, Норфольк… (длинная пауза) Впрочем… я слышала, вы живете одиноко.… Стойте, я не кончила!.. Должно быть, хорошо – жить одиноко?

Норфольк: Да, королева. Со мной живут только конь и собака. Мы часто скачем по ночной равнине наперегонки с ветром.

Девушка: (живо) По белой равнине к черному небу? И вам не пусто там?

Норфольк: Мне просто уже все равно…

(Она встает и идет по кругу, мимо черных, застывших в менуэте фигур. Он по другой стороне. Они на секунду встречаются, но идут дальше и дальше, и только глаза их все время вместе.
Опять слышен голос кресла:

Искать до рассвета…
Когда б было лето,
Все проще бы было,
Когда б было б лето…
Не так бы жалели,
Не так бы любили,
Когда б было б лето.
Давно бы сошлись
И давно позабыли –
Искать до рассвета…

Но эта зима,
Она пьет из нас соки,
Когда б было б лето…
Друг к другу ль мы глухи?
К себе ли – жестоки?
Искать до рассвета…
Искать до рассвета…
Искать до рассвета…)

Девушка: (как будто очнувшись) Когда б было б лето…

Норфольк: Вы меня звали, королева?

Девушка: Нет, Норфольк.… Впрочем…

Норфольк: Вы заметили, мы всегда говорим - каждый о себе, и, в то же время, всегда об одном и том же?..

Голос кресла: (издалека) Искать до рассвета…

Норфольк: Вы меня звали, королева?

Девушка: Нет, Норфольк.

(Они расходятся, и их уносит течением бала. Еще несколько раз, все отчаянней, доносятся эти же две фразы.
Коротко гаснет свет и тут же зажигается вновь – мертвенно голубой. Девушка стоит у окна, обхватив голову руками. За окном по бархатному черному небу проплывают черные змеи со светящимися красными цветами во рту.)


Картина третья

(Та же сцена, что и в конце прошлой картины. В кресле, развалясь, сидит Голос кресла. С двух сторон проходят процессии в масках, у одной процессии маски комические, у другой – трагические. Комические наигрывают маршик на флейтах, трагические выстукивают кастаньетами. Трагические, пожалуй, в несколько испанских костюмах.
На спинке кресла сидит Кукушка. На ней узкие черные брючки и пестрая кофта, перетянутая широким ремнем. Она все время курит длинную дамскую сигарету и разговаривает немного осипшим, прокуренным голосом.)

Голос кресла: (на ощупь ловит Кукушкину руку, безвольно свисающую вдоль кресла) Зачем ты опять разбудила ее?

Кукушка: (берет его руку в свою и лениво перебирает его длинные пальцы) Уж ты бы должен был знать, что я не виновата! Ты ведь не такой глупец, как этот хрустальный смельчак. Я уж не говорю о печальном графе, который только и знает, что грустить о былом.

Голос кресла: (мягко отнимает у нее свою руку, встает, подходит к камину поворошить дрова) Ты несправедлива к ним, Кукушка, для них былое и есть настоящее…

Кукушка: Но мы-то знаем, что оно всего-навсего былое.

Голос кресла: (указывая на Девушку, которая все еще стоит, уткнувшись лбом в стекло) Она тоже знает, но ей от этого не легче.

Кукушка: (передернув плечами) Носишься с ней, как с писаной торбой. Да рано или поздно, она все равно вас…

Голос кресла: Тс-с. Ты забываешь, что она не спит.

(Издалека слышен звук флейты и кастаньет)

Кукушка: А что у нас сегодня за праздник?

Голос кресла: Цирк.

Кукушка: А.… Ну, я пошла. Не могу этого видеть, каждый раз кажется, что он разобьется. Все хрустальное рано или поздно бьется. (Уходит, постукивая каблучками. У нее походка бульварной дивы).

Голос кресла: (задумчиво) А у Кукушки, оказывается, есть сердце. А я думал – винтики и шестеренки.… А ведь, сколько лет вместе.

(Звуки приближаются. Девушка точно отмерзает, скользит к креслу. Голос кресла встает ей на встречу, она падает на него как тень).

Девушка: Опять? Опять, опять, опять… (Стучит кулачками ему в грудь, он ловит ее руки и удерживает в своих) Я не могу, я не хочу больше! Я его не пущу! Не пущу, слышишь?!

Голос кресла: Поздно. Они уже здесь.

Девушка: (обескуражено) Кто они?

Голос кресла: Они, зрители.

(Появляются прежние две процессии, они сходятся на середине сцены, но не смешиваются, а остаются двумя глыбами. Смеющиеся маски поднимают маски вверх, как лица, когда смотрят в небо. У них печальные лица. Печальные маски опускают маски вниз, а сами смотрят вверх. Их лица выражают плотоядную радость зрителей гладиаторских боев).

Девушка: Чем они так возбуждены?

(Черные плащи носятся над толпой, и стук кастаньет – черен)

Голос кресла: Они надеются -  вдруг он разобьется.

Девушка: Поэтому те – так печальны?

Голос кресла: Поэтому…

Девушка: А почему те – смеются? Или наоборот? Они все перепутались здесь, как карты в колоде.… Вот тот, в костюме трефового короля, похож на тебя.

Голос кресла: Это и есть я. А рядом, в костюме танцовщицы, - ты.

Девушка: Да! И Норфольк! Вон, видишь? И эта девушка в пестром… Я ее видела.

Голос кресла: (прижимая Девушку лицом к себе, поверх ее головы) Кукушка! (та оборачивается) Ты все же пришла? А как же… ты мне говорила?

Кукушка: (заученным тоном) Нельзя пропустить момент, когда его жизнь оборвется, ведь по предсказанию, когда он сорвется, она забудет его. (капризно) Впрочем, никто не помнит точно, может наоборот, когда…

Голос кресла: Тс-с.… Но ведь это может случиться в другой раз. Не сегодня.

Кукушка: Но может - и сегодня, кто знает? Не прощу себе, если пропущу.

(Она отворачивается, ее скрывают маски своими черными плащами).

Голос кресла: Винтики и шестеренки.… И ничего больше. А я уж было подумал…

Девушка: О чем вы говорили с ней? О чем?! И зачем все собрались здесь? Что-нибудь случится? Сегодня? Господи! Неужели сегодня?!

Голос кресла: Тише. Он выходит. Улыбайся ему… Шире.… Еще шире… Приветливее.… Как все… (Маски действительно поменяли лица). Ну! Пошла… (выталкивает ее на середину сцены).

(Из-за угла появляется Хрустальный паяц. Его костюм – смесь пестрого трико арлекина с наивно-гордой осанкой и тягучей поступью тореадора. Может быть даже, что-нибудь на нем, какая-нибудь деталь костюма подчеркивает это сходство).

Девушка: (дрожащим голосом) Здравствуй…
Хрустальный паяц: Я ждал тебя. Но зачем ты пришла? Я ведь просил тебя не приходить сюда. Со мною ничего не случится. Правда-правда! Я чувствую это. Я сегодня спокоен как никогда… Ты плачешь?

(У него мальчишеская, угловатая грация. Он похож на жеребенка. Его заботливость о Девушке мила и трогательна: он заглядывает ей в глаза, но боится дотронуться до нее.)

Девушка: (хватает его за руку) Не надо! Прошу тебя, не надо! Посмотри, они ждут, что ты сорвешься, какие у них злые лица! Я боюсь…

Хрустальный паяц:  Не бойся, я прошу тебя.… Не плачь.… Ну, не плачь же! (в сторону) Ах, я и сам чуть не плачу. Что-то случится сегодня. (Девушке) Я должен идти. Ну, чем же мне утешить тебя?

(Маски как по команде начинают аплодировать, забрасывать его цветами, выкрикивать «Браво!» и «Оле!»)

Хрустальный паяц: А… вот! Цветы! (собирает их с пола и показывает ей). Я брошу их тебе, оттуда. Дождись меня, ладно?

(Девушка молча кивает. Паяц уходит куда-то вправо и наверх. Девушка остается стоять, как стояла. Появляется Голос кресла. Он где-то скрывался все это время. Он подходит к девушке, прижимает ее к себе и поет:

Вот что скажу я, кончились сказки,
Глупы мечты о любви.
Время разрушит песчаные замки,
Выстроенные на крови.

Время рассудит, верно-неверно
Все, что мы любим и ждем,
И отдаленные улочки сердца
Выхолостит дождем.

Летом решают: любит-не любит,
Смело гляди вперед.
Кто летом любит, осень забудет,
Зиму переживет.

Вечер туманом белым затянут,
Движется черный час.
Скоро ты нас назовешь обманом
И позабудешь нас.

Последние слова произносит очень тихо.
Девушка оживает, опускается, оползает вниз. Наверху, на тонком натянутом канате, появляется фигурка Паяца. Он кланяется публике. Начинается музыка, что-нибудь серьезное (Бах? Бетховен? Брамс?). И сквозь это прорывается голос Девушки).

Девушка: Это я во всем виновата. Я, только я, о Господи! Это моя кара, а не его. Каждый день, каждый день, Господи, я молюсь тебе, я молю тебя об одном и том же: только не сегодня, только не сегодня, Господи! Только не сегодня… (всхлипывает и будто бы затихает. Но тут сверху летят цветы, она поднимает голову – Паяц, лежа на канате, машет ей рукой). Он хороший. (тянет) Он хоро-оший. Любит меня. И совсем мальчишка. Зачем ему это, Господи? Почему за мои грехи платить другим? Или это и есть – моя кара? Наказующий да будет милосерд, Господи! Ах, о чем я? Я еще не готова, не сегодня, нет!.. Только не сегодня, только не сегодня, только не сегодня!..

(Музыка делается громче, заглушает ее голос, но видно, что она еще что-то говорит, плачет.
Голос кресла поворачивается и уходит в проход между двумя группами. Они расступаются, смотрят ему вслед. Он прислоняется к стене лицом, ударяет в нее кулаком, еще и еще. На его удар стена отзывается гулким, гонговым звуком. Свет гаснет. Музыка умолкает).

Картина четвертая.

(Слышен звон ключей. Голос: «Ну, вот я и пришел. Я пришел к тебе с приветом.… Эй! Куда ты запропастилась?» Свет зажигается. Обстановка как в первой картине. Девушка сидит на полу, обхватив руками каминную решетку, забившись между нею и креслом).

Юноша: (только сейчас, наконец, увидел ее. Уже серьезно) Ну вот скажи, какого черта ты сидишь здесь на полу? Ну-ну, признавайся. (Поднимает ее с пола. Она двигается как сомнамбула. Ее руки ложатся ему на грудь как мертвые листья). Э-э, да ты плакала. (Достает из кармана большой носовой платок и вытирает ей глаза. Он очень деятелен и непосредственен).

Девушка: Мне было страшно одной. Мне показалось…

Юноша: Знаю-знаю. В твоей комнате занавески и лунный свет всегда готовы превратиться в дракона.… Но мне это надоело. С сегодняшнего дня мы будем жить у меня.

Девушка: (вяло) А мы успеем собраться до вечера?

Юноша: А мы ничего и не будем собирать. Твои платья, постельные принадлежности и зубную щетку.

Девушка: А это все? (обводит вокруг руками)

Юноша: Останется здесь. (обнимает ее, серьезно) Более того, я настаиваю на этом. Не хочу делить тебя с твоими старыми вещами, с твоими воспоминаниями.

Девушка: (Она приникла к нему уже далеко не так безразлично, как вначале. Жизнь смутно проступает сквозь ее тусклые щеки) Ну хотя бы кресло.… Только одно кресло… (молчание) Ну ладно, уговорил. Будем складываться. Чего зря тянуть.

(Юноша достает из-под кровати огромный древний чемодан. Девушка мечется по комнате, вытаскивая из шкафов красные, белые и черные платья. В этом есть что-то мазохистское).

Юноша: С таким чемоданом придется на такси ехать.

Девушка: (возбужденно) Да.… Ну, ты иди на остановку, лови. Я уже скоро. Подъедешь, погрузим чемодан и поедем.

Юноша: Угу, я пошел. (Уходит)

(Девушка запихивает одежды в чемодан, не глядя и не разбирая, комом. Чемодан, естественно, не закрыть. Она  садится на него сверху, да так и замирает. Свет гаснет и тут же зажигается вновь. Ничего не изменилось, только у комода, лицом к зеркалу стоит Голос кресла).

Голос кресла: Уходишь?

Девушка: (в пространство) Ухожу.

Голос кресла: (мягко) Нам будет не хватать тебя. Вдвоем скучновато.

Девушка: (обескуражено) Вдвоем?

Голос кресла: Ну да. Мне и Кукушке.

Девушка: А остальные?

Голос кресла: (смотрит на нее с мягким сожалением) Ну да. Конечно. И остальные. Ты знаешь… (после паузы)… Граф застрелился…

Девушка: (вскакивает с чемодана, он хищно скалится ей вслед) О Господи! Почему?

Голос кресла: (они смотрят друг другу глаза в глаза) Он понял, что его сказка никогда не закончится свадьбой.

Девушка: (рванувшись к Голосу кресла) А Паяц?.. Паяц?.. Он еще жив?!

Голос кресла: (не совсем уверенно) Да… (прислушавшись, уже уверенней) Да, жив.

Девушка: (присев верхом на стул посреди комнаты, убежденно) Ты должен уговорить его, убедить не выступать. Я вернусь. Скажи ему, я вернусь! Скажи ему, пусть он не выступает хотя бы до моего возвращения.

Голос кресла: (согласно кивает) Да. (в задумчивости окидывает ее взглядом) А ты вернешься?

Девушка: (вскакивает со стула) Да! (Он с сомнением качает головой, она настойчиво повторяет) Да!

(Они сходятся на середине и встают плечом к плечу встречно, глядя в пространство. Потом начинают медленно поворачиваться, будто танцуя, так, что при каждой фразе лицом стоит тот, кто ее произносит. Его рука лежит на ее плече. Ее – цепляется за его локоть).

Девушка: Ты знаешь, мне почему-то было всегда так легко с тобой, как ни с кем больше.

Голос кресла: (с опустошенной улыбкой) Мне тоже.

Девушка: Со мной было проще, чем с другими?

Голос кресла: Проще? Да нет… не знаю… может быть… Мне нравилось быть голосом твоего, именно твоего кресла.

Девушка: (с интонацией, повторяющей интонацию Голоса кресла, когда он произносил эту же фразу) Мне будет не хватать тебя.

Голос кресла: Ты уходишь. Мне, конечно, жаль, но я рад за тебя. Ты будешь счастлива там.

Девушка: (продолжая свою мысль) Ты ведь слышал, я просила его взять хотя бы кресло, а он… он отказал.

Голос кресла: Он прав. Я должен остаться здесь, с Кукушкой… (с печальным смешком) Да-да, и с остальными.

Девушка: (настойчиво) Мне будет не хватать тебя.

Голос кресла: (отталкивает ее, подходит к зеркалу, и там, облокотившись на комод спиной к ней и очень громко и отчетливо выговаривая слова, произносит) Нет, что ты. ТЫ ОЧЕНЬ СКОРО НАС ЗАБУДЕШЬ.

(Свет гаснет. Освещенными остаются только Голос кресла и спинка кресла, на которой, оказывается, уже давно сидит Кукушка).

Голос кресла: (не оборачиваясь, тихо) Я должен был это сделать, Кукушка. Ради нее. Я не мог иначе. Мне почему-то так захотелось хоть одну сказку с хорошим концом.

Кукушка: (иронически) С хорошим? А как же мы?

Голос кресла: (оборачиваясь к ней с отчаянным лицом) Ну да, да! Ну, не с хорошим, но хоть с каким-то.

Кукушка: (немного смущенная его горячностью, словно оправдываясь) Ну я всегда говорила: носитесь вы с ней, как с писаной торбой.

(Издалека доносится странный мелодичный звон, как будто что-то хрустальное разбилось на много мелких осколков).

Голос кресла и Кукушка: (одновременно, встречаясь взглядом) Что это?

(Свет гаснет и тут же зажигается вновь. В комнате только Юноша и Девушка).

Девушка: (испуганно) Что это? (вдруг успокоившись) Где-то стекло разбилось.

Юноша: Пойдем, пойдем. Такси ждет.

(Он тащит ее за руку. В другой руке у него чемодан, из закрытой пасти которого торчат недоеденные платья. Они выходят из комнаты. Дверь хлопает. Из темного угла выходит Голос кресла и медленно, аккуратно задвигает шторы. Большое зеркало шатается и падает с комода на пол. На его звон Голос кресла оборачивается, да так и замирает. Эхом слышен тройной возглас: «Что это?», потом Девушкино: «Где-то стекло разбилось». Свет гаснет).

P.S.
«Юноша:  Я столько  думаю!
Старик: Вам столько снится.»
Ф.Г. Лорка «Когда пройдет пять лет»