Состояние

С самого утра он был словно сам не свой: плохо поел, неохотно разговаривал, был бледен и рассеян, постоянно что-то терял и забывал, что сказал минуту назад. Он то погружался в мир розовых грёз и мечтаний, то резко обрывал рассказ сына о вчерашнем времяпровождении, совсем не в тему вставляя отдельные слова и фразы, которые, казалось, вырывались из плотной нити его непрерывно-текучих мыслей. Сын, заметя, что продолжать рассказ не имеет ни малейшего смысла, решил оставить отца в компании навязчиво жужжащей, бившейся в стекло, грязно-серой мухи. В таком состоянии не замечаешь ни счета времени, ни гула машин за окном, ни вопросов удивленных, собравшихся вокруг людей - близких, далеких, знакомых и совершенно чужих... Он погрузился в невыразимый мир бесцельного напряжения, тщетно пытаясь поймать в океане мелькавших мыслей и желаний именно то, ради чего он сегодня проснулся.
Тогда он принялся за работу. Сев за машинку, он старательно выбивал бездушные иссине-черные буквы на невинно-девственной снежной поверхности листа. В обреченных попытках написать что-то дельное, он раздраженно комкал листы и отправлял их в корзину баскетбольным броском. Не хватало вдохновения, а может быть опыта. Он подошел к окну, и пытаясь изобразить что-то на запотевшем окне, сам не зная чего, снова не находил ответа на раздиравшую его изнутри тайну. Ему хотелось возвратиться в прошлое, или вплотную приблизить к себе неизвестное будущее - он не знал, чего хотел, но его всё томило и мучало что-то непонятное, ранее никогда его не посещавшее. Треврга? Печаль? Наварное, этому чувтву ещё не дали определенного названия, и скорее всего никогдп не дадут. Всё вокруг куда-то исчезло: испарилось, уплыло, улетело, убежало. Зрачок неподвижно вглядывался в прозрачную каплю безмятежно стекающей воды, стараясь найти там поддержки и сочуствия. Мысль бродит, совершенно без участия воли, спотыкаясь, путаясь, останавливаясь, топчась и пыхтя. В такой душевной туманности, все это ощущается более остро, рельефно и выпукло. Он очнулся от ощущения пристального взгляда: казалось, кто-то внимательно смотрел на него, ловя каждое его движение, и с интересом заглядывая ему в лицо. Словно после долгого сна, он с трудом поднял веки и увидел в небе яркую приветливо-улюбающуюся звездочку, уже давно внимающую его рассеяному сну. Ему вдруг стало стыдно и совестно за бесцельно прожитый день и за то, что он так ничего и не написал. Одним движением задернув штору, он принялся печатать, жадно заглатывая предложения, которые так яростно рвались наружу...