Кровавые вегетарианцы

ВЕГЕТАРИАНЦЫ

«Представить не могу, что ты ведь когда-то был такой крохотной личинкой. Лежал на подушке – от головы – вот до сюда» – она пересекла его грудь ребром ладони. «Вот такие маленькие конечности, голова с кулачок... А теперь – такой здоровенный мужчина. И только одно с тех пор практически не выросло...» Андрей подскочил на кровати и мнительно уставился ей в глаза. «Что ты имеешь в виду?» -- испуганно захохотал он, покосившись на свой, вполне приличных размеров член. «Зрачки, - ответила она, - зрачки практически не растут». Она тоже рассмеялась.

Андрею расхотелось спать. Он лежал, наблюдая за медленными эволюциями двух грязноватых черепах в зеленом тазу, и, глядя на фантастически страшную голову одной из них, решил: сегодня.
Ему было очень непросто заставить себя  раскрасить небо в этот затхлый вечерний час. Хотелось просто лежать, обдумывая по очереди все части своего тела. И все же, Андрей сбегал в подвал и вернулся с огромной книгой в мятой обложке. На пятой странице рукописи был раздавленный жук, желтыми внутренностями навсегда украсивший повествование.  С шестой страницы по триста двадцать первую, в страницах было вырезано квадратное углубление.
«Так значит, нет дешевого кокаина в Москве?» - пробормотал Андрей, проводя рукой по губам. «Да, действительно, но ведь его нет и у нас. Чем же тогда мы от них отличаемся? А? Чего молчишь?» -- вопрошал он серого кота по имени Михаил Барышников, который туманил собой розовую плоть стула.
В двери повернулся ключ. Из появившейся щели медленно выпал свет. Вошла Надя. «Опять с ума сходим?» -- миролюбиво поинтересовалась она. Андрей любовался узким лбом, плечами и бедрами своей невесты. Она представляла собой прямую линию в углу, там где неровно сходятся два пласта бежевых обоев с рельефными глиняными кремлями. «Что тебе придумать на ужин? - спросила Андрея избранница, - Есть сосиски, а больше ничего нет.» «Мне хотелось бы тебя потереть», - тихо ответил молодой испытатель.
«Андрюш, ну хватит дурачиться, сколько тебе ложек?»
Андрей глядел на щель в паркете и не знал, как ему теперь быть. «Знаешь, Оксаночка, мне не надо никаких ложек», - еще тише сказал он. «Мне очень нужно тебя потереть.»
Сверкнула мохнатая молния – это Барышников проследовал в уборную.
Андрею никто не ответил. Надя ушла.
Он сел на диван с гладким пятном-трафаретом от множества задов и стал считать пальцы на своих ладонях, каждый раз откладывая в сторону два.
Таня толкнула его острым локтем в бок:
- Скажи, ты когда-нибудь хотел бы... ну, я понимаю, что в... это, ну что вы все, ну, мужчины никогда в этом не прибз..на..это.. не признаетесь... но ты хотел когда-нибудь попробовать – ну в виде эксперимента – какой-нибудь гомосексуальный экспириенс?
- Что?
- Ну, гомосексуальный опыт?
- Как это?
- Ну, там, секс с мужчиной?
- Что это?
- Кто – что?
- Я не понимаю...
- Ну ты хотел бы, в качестве опыта заняться любовью со мной и, скажем, одним красивым мальчиком, очень красивым?
- Ты о чем?
- Господи, ну ты хотел бы, чтобы он тебе сделал минет или ты ему?
- Какой еще минет?
- Да не дури ты!!! Бли-и-н...
- Таня, че ты говорила, я не понял?
- Ты хочешь дать *** пососать пидору одному, ****ь, что тут не понятного?!!!!
- А-а-а... Нет... Я, знаешь, ну мне мужчины не нравятся вообще. Че вдруг им давать ***-то?

Хлопнула дверь и кусок глины с фанерными внутренностями ударил Андрея в щеку. Он встал с кровати и прошел в кухню. На буфете сидела Татьяна, болтая ногами и сцепив пальцы за головой, за тугими, сплетенными в пучок, блестящими волосами. Она курила без рук и пепел осыпался на ее белую трикотажную футболку, обтягивающую маленькую грудь. «Так ты подумай о моем предложении, сказала она, затягиваясь.» «Я завтра не могу, Таська, - ответил Андрей, - мне надо проект сдавать. Там приедут такие дяди серьезные. Знаешь, из тех, которые могут себе позволить даже хорошо одеваться – без вот этих гаек там, цепей толщиной в ногу. То есть реально серьезная публика. Так что завтра – нет. Но если хочешь, часиков в одиннадцать разве... Но там же будет наверно закрыто.»
«Да нет, Андрюш, они же до последнего посетителя работают.»
«А сколько денег брать с собой?» -- спросил Андрей, разминая в пальцах сигарету.
«Все бери.»
«Ну ты даешь! - захохотал Андрей - Все – так это рюкзак надо брать.»
«Во – рюкзак и бери.»
«А сколько штук-то тебе надо?»
«Штук, х-ха! - усмехнулась Таня - Дай бог, чтоб на одну хватило.»
«Ни *** себе! Такие дорогие?»
«Да, милый, но ты же любишь своего котика?» - Таня выбросила сигарету в раковину и, соскочив с буфета, обвила шею жениха руками.
«Котика – это Барышникова, что ли?» - спросил Андрей, криво улыбаясь.
«Котика – это меня», - отвечала Татьяна, покусывая его ухо.

Маленькая комната была ужасно захламлена. На сломанном торшере повисли женские трусы. На стене струпьями топорщились старые фотографии неопрятных художников, музыкантов и трех бывших жен Алика, истеричных девиц, очень похожих друг на друга. Сам Алик красовался на полу в засохшей луже кофе и рвоты. Его спящую голову взорвал звонок, настойчивый и не допускающий возражений. С трудом оторвав приклеившуюся слюной и рвотой к полу лысую шишковатую голову, Алик вскочил и тут же осел, схватившись за сердце. Перед глазами плыли багровые волны, сердце неровно колотилось. Нестерпимо хотелось пить и ... не существовать. Потому что не было такого состояния сейчас, в котором Алику стало бы легче. Его снова вывернуло на желтые обои. Алик стоял на четвереньках, упираясь лбом в стену, и тупо смотрел, как с жирной хари пожилого Бори Гребенщикова капает желчь. О том, чтобы открыть дверь не могло быть и речи, да и звонки вдруг прекратились.
На кухне послышался какой-то звук – будто разрывали ткань. Затем хлопнуло окно и на пол кто-то легко спрыгнул. «Порвал сетку от комаров на форточке, сука», - догадался в голове Алика кто-то еще способный мыслить.
Алик тупо смотрел на пришельца, а точнее пришелицу. В дверях комнаты стояла девица лет шестнадцати и, глядя на Алика, прикуривала сигарету. От запаха дыма Алика снова вывернуло наизнанку.
«Меня зовут Юля», - сообщила девушка и, бросив сигарету на пол, растоптала ее тяжелым черным ботинком. Алик лишь замычал. Юля схватила его за ворот рубахи и поволокла в коридор. Бедняга следовал за ней на четвереньках. Девушка бросила его на пороге возле ванной и стала открывать краны. Алик погрузился в полузабытье. Вскоре он почувствовал, что ловкие пальцы стаскивают с него одежду.
«Лезь в ванну.»
Алик повиновался.
Несколько минут совершенно незнакомая девушка массировала и мыла его истерзанное алкоголем тело, а потом вытерла жестким махровым полотенцем и надела на него халат. Алик увидел в зеркале свое квадратное лицо со страшно опухшими веками и безвольно открытым ртом.
«Пошли в комнату.»
Они перешли в гостиную, и Юля достала из сумки бутылку армянского коньяка «Ани». Налила до краев два стакана. Рядом с коньяком она поставила открытую бутылку миргородской воды.
«Пьем», - сказала она.
Алик залпом выпил стакан, совершенно уверенный в том, что немедленно умрет или, по крайней мере, выблюет.
Нет, секундный спазм отпустил и коньяк сразу разошелся по всему телу. Алик почувствовал, что пьян и счастлив безмерно. Юля тоже выпила и решительно подошла к нему. Она была в белых трикотажных трусиках и короткой оранжевой майке, облегающей загорелое тело. На ногах по-прежнему были тяжелые ботинки армейского образца. Девушка наклонилась к своей сумке и перед глазами Алика оказалась крепкие юные бедра. Когда Юля повернулась к нему, в руке у нее был пистолет.
Она отодвинула полу халата и села верхом на голую ногу Алика.
Левой рукой девушка притянула пылающую ладонь Алика к своей промежности и сжала ее ногами. Алик почувствовал, что ее трусики стремительно намокают.
«Ты что .. ты кто..» - хрипло пробормотал он.
Юля молча сползла на пол и схватила напрягшийся член Алика у основания. В одну секунду Алик увидел и почувствовал, как его орган полностью исчез во рту девушки, и как в анус ему ткнулся твердый холодный ствол.
«Ты что!» - крикнул он.
Ствол глубже вошел в него.
Через минуту он почувствовал, что вот-вот кончит. Но тут Юля выдернула из него ствол и, отодвинув совсем промокшие трусики в сторону, села на его член. Дуло пистолета при этом переместилось Алику в рот. Девушка задрожала всем телом и впилась ногтями в ему в грудь. Она задвигалась вверх-вниз, не вынимая ствола из его рта. Глаза ее затуманились.
«Соси.»
«У?»
«Соси ствол.»
«М-ммм... ыыыы....»
«Соси ствол, падаль. Соси! Соси мой ствол! Соси! Соси!!! Сосиииии!!!!»
На шее девушки вздулись вены, и Алик, не в силах более сдерживаться, кончил в нее. Юля тряслась всем телом и, зажмурив глаза, тоже приближалась к оргазму.
«А! Ааааа! Ааааа!!!!!!» -- она с силой выдернула из его рта пистолет и, ткнув ствол себе в глотку, откинулась назад. Оглушительно грохнуло и на стенку брызнули мозг и кровь. Тело девушки дернулось и завалилось на спину, тяжело и неуклюже. В затылке мокро краснела большая дыра. На белых трусах расплылось большое темное пятно – уже мертвая, она обмочилась. Алик сидел неподвижно, глядя на свой опадающий член.   
   

«Да погоди ты, не ори. Кто? Да что случилось-то. Пошел ты на ***, будешь меня подъебывать», - Андрей бросил трубку.
«Кто это?» - спросила Ася.
«Да ну его на ***.»
«Нет, правда, ну кто?»
«Батурин - до белки, видно, нажрался. Орет «У меня тут ****ец, ****ец», а что за «****ец» не поймешь. Говорит...»  Телефон задребезжал снова.
«... Аало! Ну. У тебя что – белка? Алик... Алик, ты меня достал, разбирайся сам со своими бабами. Нет. Нет не поеду. Да ты, ****ь, заебал, «что делать», вешаться, вот что делать. Все. Пока.»
«Андрюша, почему ты так ругаешься страшно?» - спросила Ася. Андрей взъерошил ее светлые волосы: «Ни *** я не ругаюсь, маська. Пойдем водку пить.» Вздохнув, Ася пошла за Андреем в гостиную. Через минуту оттуда донеслось: «Ася, позволь выпить за твою красоту и за мою силу, за твою йони и за мой лингам, за шакти и шиву, за хуй и ****у, одним словом, за нашу любовь.» Потом еще вздох и шумные глотки.

ПОДШИТО ТАМ ПРОКОПОВИЧ, ИССЫКАЮСЬ, ИСХОЖУ, ИСПОДНЕЕ, ИСТАМБУЛ ИИИИИИИИИИИ... КОЙ...

«Джанкой. Это так называется группа. Да. Там две девочки танцуют и типа подвывают. Один хмырь гитару мучает и еще один в тимпаны бьет. Узбекский джас. Ну-ну, пошутил. Боссанову играют. Кстати, очень неплохо. Пойдешь?»
Лада смотрела на него, улыбалась и ничего не говоря, гладила его плечо под широким рукавом футболки.
«Ну, что, Ладка, пойдем? Я тебе выпить разрешу. Сто!»
«Сто пятьдесят.»
«Сто.»
«Двести», -- сказала Лада и убрала руку.

Ярко фиолетовые глаза на молочно белом лице с рыжими пятнышками веснушек. Волосы, тоже рыжие, такие яркие, что кажется, лицо в огне. Высокая грудь и длинные сахарные ноги. Папа бандит. 
Ладе двадцать два года, она учится в консерватории. Носит в футляре от скрипки пиво. Лада иронична, умна и не озабочена мещанскими мелочными проблемами. В общем – мечта идиота.

- Андрейка, ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
- Конечно, помню, мотылек. В том месте где небо переходит в воду, а птицы становятся рыбами, ты порхала, а я тебя проглотил, старый я, толстый сом.

Они познакомилась в постели. По ошибке он, пьяный, завалился к ней в гостиничный номер и заснул в ее постели, даже не видя, что рядом кто-то есть. Выгнать его не было никакой возможности – сто десять килограммов живого веса, упакованного почти в два метра тела, не реагирующего на слова и пощечины.
С тех пор прошел месяц с небольшим, а еще через две недели они должны были пожениться.
- Андрей, двести или я не пойду.
- Хорошо.
- Ну не дуйся, я обещаю, никаких чудес не будет сегодня. Ну правда. Честно, Андрюш.
- Честно?
- Честно.
- Поцелуй вот здесь.
- Дурак... Говорю же дурак... Ну что ты. Люди же смотрят...
Лада высвободилась и со смехом запрыгала по гранитным ступеням.
За ней гнался черный шар. В шаре матово блестел серебряный мозг, похожий на двух лососей, гоняющихся друг за другом.

АЛИК, АЛИК, КТО ЭТО МЕРТВЫЙ ЛЕЖИТ? КТО ЭТО? ЧЬИ ЭТО НОГИ ПОД ПОЛОЗЬЯМИ ХРУСТНУЛИ? ТЫ ПОМНИШЬ, КАК МЫ ВАЛЕНКИ С ТОБОЙ ПОКУПАЛИ, А У ТЕБЯ НОГИ ТОНКИЕ БЫЛИ И МОКРЫЕ? АЛИК, ПРЕДСТАВЬ, А ВДРУГ - ТЫ СПИШЬ, А ХОЛОДНЫЙ ГНИЛОЙ ЧЕЛОВЕК ПОДКЛАДЫВАЕТСЯ К ТЕБЕ В ПОСТЕЛЬКУ И ГОВОРИТ, ГОВОРИТ ТЕБЕ НА УШКО, АЛИЧЕК, А ИЗО РТА ЕГО ТАКАЯ ГНИЛЬ И ОСЕНЬ... РУКИ ХОЛОДНЫЕ И СКЛИЗКИЕ. ПОМНИШЬ, КАК ТУРБИНА ЗАВЫВАЛА, КОГДА ТЫ РОДИЛСЯ? АЛИЧЕК, КТО ЭТА ДЕВУШКА, КТО ЭТО МЕРТВЫЙ ЛЕЖИТ? БЕРИ ЛОПАТКУ АЛИК, ТЫ ПОМНИШЬ, МЫ ЕЩЕ НЕ ПОХОРОНИЛИ МИШКУ. ТВОЕГО МИШКУ. ТЫ ВЕДЬ ЛЮБИЛ СВОЕГО МИШКУ? ВСТАВАЙ АЛИК, ВОТ УЖЕ ЧЕРНО В ГЛАЗАХ И ПТИЦЫ ДОХЛЫЕ СЫПЛЮТСЯ С НЕБА, У НИХ ГОЛУБАЯ ГРУДКА И МОКРЫЕ ПЕРЬЯ...

Открылась высокая дверь, раскрашенная эпиграфами к ненаписанному. Скрипнула истошно и сломалась спинка у кровати-хромоножки. Запах корицы и сандала и какой-то «Опулц-актив».
- Сколько будет сорок семь минус тридцать три?
- Ммм… Четырнадцать. А что?
 - ...
- А что, Андрюш, почему ты спросил?
- Да вот думаю, может ****о тебе раскроить?
-- ?
- Да ладно, так это я, мысли из книжки вслух, это...
- Чучело.
- Ладка, у тебя ноги красивые, в этих чулках – это вообще здорово...
- Ну Андрюш, ну давай хоть чуть-чуть поспим просто.. Ну...
О-ох...

Алик вышел на улицу. Его шатало. Навстречу ему шел милиционер с развернутой в тысячу лепестков головой.

НОЗДРЯ И КОМПАС. ПОЛЕ И РОГ. ПРАЩА И СЛАДКИЙ САХАР. И СВЕРНУТОЕ МОЛОКО. И ТРУБКА МОЛОКО. ГРОХОТ. УСТАЕТ МАЛЬЧИК НА РАБОТЕ.

« Ладка, ты знаешь, почему ты все еще есть?» - спросил Андрей, гладя ее бархатную медовую спинку.
- Мяу.
- Ну, хочешь знать, почему?
- Так мы идем на твою боссанову али нет?
- Потому что ты пока ничего не просишь.
- Врешь, Андрейка. Ты меня не бросаешь, потому что папка мой – богатый жлоб. А ты любишь денежки, сладкий.
- Нет, я не о том. Бросаешь, не бросаешь. Ты еще не исчезла – вот. А все потому, что умница. Ничего не хочешь.
- Хочу.
- Чего?
- Хочу.
- Чего?!
- Я... хочу, чтобы Барышников не орал.
- Маленькая, я же сказал – кота кастрировать я не по-зво-лю.
- Ну, так пусти его гулять.
- А пусть идет, кто его держит. Миша, иди.
- Так мы идем на босу ногу?
- Да. Одевайся.
Андрей вскочил с постели и, размахивая большим членом возле лица любимой, запел, подражая Жобиму: «Tall and tan and young and lovely, the girl frome Ipanema goes walkin’ and when she passes each boy she passes goes «aaah...»
Обхватив колени руками, Лада смотрела на будущего мужа снизу вверх и ей чудились иные страны, чайки и море с голодными худыми рыбами, Андрей – старый моряк с треснувшей пеньковой трубкой и неповторимым Ка за правым плечом.   
«... when she walks she’s like a samba, that swings so cool and sways so gently...»
- А что мне надеть?
- Трусы и тапочки.
- А все-таки?
- Надень то.
- Не-е-ет, в то-ом ты меня будешь ревновать.
Лада игриво щелкнула Андрея по кончику носа.
- На *** ты нужна.
Андрей прижал ее голову к своему вновь восстающему члену.
«Хоть для чего-то я нужна, - притворно вздохнула Лада - Ладно, надену «то.»

ТРИ ЖЕНЩИНЫ СИДЕЛИ ЗА СТОЛОМ, ТРИ ЖЕНЩИНЫ ТОЧИЛИ ТРИ КИНЖАЛА. ТРИ НОТЫ РАССТАВЛЯЛИ ЗА УГЛОМ ТРИ СТУЛА. ТРИ ГОБЛИНА УЧИЛИ ТРЕХ СТРЕКОЗ, НА ТРИ СКРИЖАЛИ ТРИ СЛЕЗЫ ПРОЛИВ.

«Алексей Батурин? Так это у вас в квартире труп? Труп несовершеннолетней со следами вашей спермы на гениталиях? Юлии Котельниковой? Как интересно! Пригласите меня в гости», -- замурлыкал рослый человек, прижимаясь к Алику в трамвае.

АСЯ, НАДЯ, ТАНЯ, ОКСАНА, ОЛЯ, ТАНЯ, ЛЕРА, ОЛЯ, ОЛЯ.
ТАСЯ. ТТАСЯ. ТТТТАСЯ. СТОП.

Андрюша, ты только ****ься со мной любишь.

На улицах колыхалась меховая толпа. Костяные шарниры несли эти сырые мясные изделия в жерла мясорубок общественного транспорта.
- Ладка, почему они все в шубах, ведь начало сентября?
Каменная, гипсовая, рыжая, пушистая.
Лада.
Сука.

- Что ты спросил, кабачок?
- Тогда уж – баклажан, если ты о цвете лица.С чего, вообще, эти овощные нежности, коровушка ты моя?
«Ты – кабачок, ты зеленый, глупый, сладкий, толстый», - отвечала Лада, притягивая Андрея к себе за воротник и целуя в губы всем карамельным душистым ртом. «Так что ты сказал?»
- Почему все в мехах - летом?
- Потому что такое вот ***вое лето. Смотри – а вон у мужика пузо какое – видишь?
Неподалеку стоял толстый человек, в прозрачном животе которого плавали страны, оранжевая Африка и голубая Гренландия.
Андрей стал вглядываться, ища остров Маврикий.

ТАНЯ, АСЯ, ТАСЯ. ОНИ УЖЕ ЗАВОРАЧИВАЮТ ГОЛОВЫ В ГАЗЕТУ. ДЕРЖИТЕСЬ.

В подвальчике все стены были в крупных пупырышках, как осьминог. Только синий. Ярко-синий. Крутая узкая лесенка спускалась вниз. На первом ее изломе студент в очках и наушниках, улыбаясь, старался убедить всех входящих, что им положены скидки на вход - накурился марихуаны, говно. Андрей и Лада лавиной скатились по лестнице, игнорируя какие-либо входные притязания. Андрей все время пытался поймать девушку за косу, в которую та заплела свои пламенные волосы, а Лада ловко уворачивалась и, как кошка, прыгала  по истертым ступеням, непонятно как умудряясь сохранять равновесие на своих высоченных каблуках.
«Ну все, все,  - сказала она, задыхаясь, - тут люди уже.»
«Когда это люди тебя останавливали», - спросил Андрей и сильно дернул  ее за волосы. Из глаз девушки брызнули слезы. Андрей поволок ее за локоть к угловому столику. Все остальные были уже заняты, да и за этим уже развалился темнолицый мужичок с крохотным сотовым «крамером», который он все время вертел в кургузых пальцах.
«Можно?» Не дожидаясь ответа на свой полувопрос, Андрей бухнулся на стул и заставил сесть Ладу рядом с собой. Та обиженно отвернулась и стала смотреть на бледного молодого человека в прыщах, который надменно обозревал сцену из-за соседнего стола. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся и, встретился с фиолетовыми зрачками рыжеволосой красавицы в очень маленьком платье, которое существовало только номинально, ничего ни от кого не скрывая. Юноша задымился внезапно раскалившимися щеками.
Лада взяла в рот указательный палец и, медленно стащив губами серебряное колечко, зажала его между зубами, томно прикрыв глаза. Потом она провела рукой под верхним краем платья, как бы ненароком поглаживая грудь. Юноша задымил гуще и вспыхнул, как угли в затухающем костре под внезапным дуновением скаута. Он прогорел за восемь секунд, быстрее, чем нейлоновая палатка. Официанты собрали пепел в коробочку и, завязав ее красивой лентой, снесли в подпол.
«Ладка, смотри – это вот эти ребята из «Джанкоя», смотри», -- Андрей повернулся к невесте и сразу понял, что успело случиться за краткий миг отсутствия его сознания.
«Лада, ты сожгла посетителя», - напряженно сказал Андрей.
«Нет, он загорелся сам», - беспечно отвечала девушка.
«Лада... ты ж еще даже не пила, ну рыжая, ты что! Я хочу музыку послушать, а ты все со своим огненным садом. Смотри, какие девчонки, вон у этой браслет, как тот что я тебе подарил в Будапеште.»
На полукруглой сцене с таким же ярко-синим задником, как и все в «Маленьком Готлибе» размещались музыканты.
 Принесли три стула. На среднем уселся небритый сорокалетний человек в черной майке с оранжевой надписью «Turbofuck. Hamburg Acid Jazz Festival» и изображением змеи в лабиринте. Он настраивал гитару и, закрыв глаза, что-то мурлыкал себе под нос. Справа от него расположился бритый наголо тоненький мальчик с керамическим арабским барабаном и набором всяких трещоток. За роялем устраивалась дама в оперном платье и с красным жирным лицом, а в углу обнимались две загорелые подпевщицы/подтанцовщицы, рассказывая друг другу на ухо какие-то неприличные тинейджерские тайны и то и дело заливаясь смехом.

ОКОШИ, ТАБАК.

Возле табачного ларька к Алику подошли два прозрачных человека с кастетами. Было совершенно отчетливо видно, как в их внутренностях переворачивались куски пищи и брызгал желудочный сок. Алик зашатался.
- Господи, что это?
- Это, молодой человек, выставочный образец стиральных машин Сименс и Бош, первая с сушкой, вторая без.
- А почему они прозрачные?
- Чтобы вы могли наблюдать процесс.
- А с кем я говорю?
Алик повертел головой. Рядом не было никого.
«Пачку «кемел лайтс», - тупо сказал Алик проезжающему трамваю.
Разорвав целлофан на новой пачке, и на ходу прикуривая, Алик внезапно понял, что ему нужно делать.

ТАССССЯ.

Алик подъехал к ее дому в синем такси.

Андрей схватил за локоть проходящую официантку: «Еще сто мне.»
Девушка поморщилась от боли, но изобразила улыбку:
«И мне», - очень тихо сказала Лада. Ее голос был ровен, а веки опущены.
- Нет, девушка, ей не нужно.
- Девушка, принеси мне еще сто пятьдесят. Андрей, не мешай мне, будет хуже.
- НЕТ, я говорю.
Лада сложила пальцы горстью, изображая птичий клюв.
- Каг насан. Лыжы.
Вот все и началось.
- Fucking shit!!
Андрей вскочил, опрокинув стул и ринулся в соседний зал. Перемахнул через барную стойку и, схватив бармена за волосы, сильно ударил его лицом о стену. У бармена треснул лоб. Его туша осела. Тем временем в большом зале уже грохотал пулемет. Андрей сорвал пробку с початой бутылки «Гленнфиддиш» и залпом выпил все, что в ней было. Ногой выбил дверь в подсобное помещение. Вернулся с садовой сапкой. Обошел стойку кругом и приблизился к пышнотелой даме в розовых мехах, которая обольстительно улыбалась ему из угла.
«Здравствуйте!» - крикнул Андрей, обрушивая сапку на ее лицо. Углом инструмент зацепил нижнее веко и сорвал с лица женщины всю кожу от глаза до рта. Далее последовали беспорядочные удары, превратившие даму в рваную кожаную грушу, обильно политую кетчупом. Далее настал черед седого инженера в форменной фуражке, которого Андрей задушил, а потом разорвал руками. Сперва он вспорол инженерское брюхо, а затем разорвал тело до шеи и, ломая кости, отделил конечности, крылья, грудинку, выбросил жирную попку и ребра с черной дрянью, а хорошее белое мясо и коричневую кожу в пупырышках, с которых стекало сало, отложил на отдельную тарелочку.
Андрей вытер жирные руки картой Украины и вошел в зал. Пулемет умолк и стоял между ног Лады, засахарившийся, искрящийся. Лада сидела на полу, раздвинув ноги в белых чулках и привалившись к стене. С левой ноги свалилась туфля. Лада спала, по-детски приоткрыв порочно пухлые губы. На сцене возвышалась гора в щепы расстрелянных инструментов и стульев. Кучи развороченных пулями трупов были повсюду. Андрей увидел на полу вырванный выстрелом глаз и растоптал скользкий голубой орган. Под ногами хлюпало. Там где уровень пола был ниже, образовались медленные багровые лужи.
«Что же делать, что делать?» - думал Андрей. О том, чтобы быстро приготовить что-то из всей этой кучи не могло быть и речи.
Он мысленно перебирал возможные варианты. Ага, вот это можно.

Бенгальское карри
Мясо 220 или цыпленок 210 или  кролик 150, масло сливочное 15, лук репчатый 45, чеснок 3, томат-пюре 5, молоко 20, порошок карри 3, соль. 

Так, мясо 220. Мяса полно. «Хотя 150 кроликов тоже было бы неплохо, так ты считаешь?» - Андрей обратился к умирающей девушке из подтанцовки, изрешеченной пулями, но каким-то чудом еще живой. «Так, сука? Так, я спрашиваю, ****ь, ***соска?» - он в бешенстве пинал ногами окровавленное тело. «Кроликов было бы лучше? Да, *****? Да?!!!» -- Андрей прыгнул на девушку и раздавил подошвами ботинок хрустнувшую голову. «Кроликов?! Цыпленок?! Хуй вам, гады.»

Котел не закрывать крышкой, образовавшуюся пену постоянно снимать.

«Ладка, вставай. Вставай, пьяница», - Андрей тормошил девушку и легонько хлопал ее по щекам. «Вставай. Ужинать будем.»
Лада сразу открыла глаза: «Есть хочется. А что мы будем есть?»
«А что тебе снилось?» -- усмехнулся Андрей.
- Так, равлики-журавлики...
- Нда, ****ь, такие равлики-журавлики – час потом разгребал.
- Нуу, Андрююш, ну что ты приготовил?
- Бенгальское карри.
«Класс, - без энтузиазма сказала Лада, - а на сладкое?»
- Еще сладкое тебе! Пулемет погрызешь, вон он какой сахарный. Дура ты все-таки.
- Почему это я – дура?
- Одно было хорошее место – «Готлиб» – и надо было тебе.. Музычка такая была. Зачем ты их сделала?
- А там одна курица так на тебя пялилась. Такая с грудями, стриженая. Я разозлилась.
«Ты же обещала мне», - устало сказал Андрей, - ты представляешь, сколько мне надо будет морочиться теперь, чтобы что-то придумать?»
«Ну, Андрюшка, не надо тебе морочиться. Дай телефон, я фатеру позвоню, он «порешает» все», - Лада растопырила пальцы и выпятила нижнюю губу, изображая «решение вопросов».
- Дура, говорю же. «Порешает», ****ь. А новое кто будет теперь делать? Фатер твой со своими даунами?
- Нееет, новое будешь ты делать, Андрейка. Только ты можешь.
«А думаешь, мне легко каждый раз?» -- грустно спросил Андрей и пошел  к двери.
- Андрей!
- Что?
- Держи *** бодрей.
Андрей перехватил пробегающего Барышникова под жилистые кошачьи мышки и швырнул в Ладу. Девушка завизжала, а кот, располосовавший ей щеку, пронесся по паркету, как гоночный болид и, врезавшись головой в торец двери, вылетел в коридор.

Алик поднимался по вонючей лестнице старого дома на Стрелецкой. Облупившаяся голубая краска, длинные трещины, обгорелые круги на потолке, пьяный спит на коврике возле чьей-то двери – вот что он видел. Черт на остром крюке подъемного крана, взорванная гранатой радиола, Ума Турман в засаленном халате курит «Сальве» и надписи прямо на воздухе, слоистом, как сметанник – вот что ему чудилось.
Когда он подошел к двери с неровными мазками красной краски и собирался нажать звонок, дверь вдруг распахнулась сама. Из темноты вырвалась голая женская рука в звенящих кольцах браслетов и втащила Алика внутрь. Он остался стоять, уткнувшись лицом в чье-то пахнущее мармеладом пальто.
- Алик, ну что ты стоишь, проходи в комнату, что с тобой?
«Леся? Вот уж не думал тебя здесь увидеть», - удивился Алик.
Леся улыбнулась ярким ртом: «Тут сегодня все собрались, Аличек. Все! Ждем тебя. Сегодня такой день!» -- Леся закатила глаза. «Кофе будешь?»
«Леся, в-водки, водки нужно мне», - робко усмехнулся Алик.
«Да заходи ты, водки полно», - Леся исчезла в огромной гостиной. Тогда и Алик нерешительно переступил порог.
В уголке гигантского зала крохотной точкой чернел рояль. Потолок украшали восточные орнаменты. Пол в несколько слоев был забросан толстыми коврами. В центре комнаты стояла золотая статуя, изображавшая какого-то египетского бога с птичьей головой и копьем.
В комнате было очень много девушек. Невероятно много.
К Алику подошла Татьяна, обняла его за талию и поднесла к его губам стакан с водкой. Холодная обжигающая жидкость уверенно опустилась по пищеводу. Таня протянула Алику мандарин: «На, зажри.» Алик отдышался и, вытирая набежавшие на глаза слезы, стал осматривать комнату. «Пора знакомиться, Алик», - сказала Таня и взяла его за руку. «Девочки, это Алик. Кто не знает – это ЕГО проекция, ну то есть друг.
Алик, это Аня».  С пола поднялась маленькая черноволосая армянка и кивнула Алику. «Это – Арина, - Таня показала на худенькую светловолосую девочку, одетую в греческую тунику,  - это Лена». Лена – нереально красивая мулатка с узкими филиппинскими глазами протянула Алику руку. Это Вера, а это Марина. Оля, еще одна Оля, Наташа, Изабель, три Оксаны, Катя, Маша, Рита, Катя, Сима, Мелисса, Лена, Вита, Варя, а это Лоранс. Девушки вставали, пожимая Алику руку, или просто кивая. Опять Оля, Дина, Тамара, Илона, Таня. Алена, Марина, Маша, Ася, Саша, Лиза, Карина...
«Тася, сколько тут их?» - спросил Алик.
«Сто сорок четыре. Считая меня», - ответила хозяйка.
«Слушайте, девчонки, а что вы... а зачем я, ну чего вы меня звали?» - обратился к девушкам Алик. «Не волнуйся, малыш, кастрировать мы тебя не будем»,  - отвечала за всех Таня. «Андрей - твой друг - очень нуждается в твоей услуге.»
«Какой он мне друг, хмуро проговорил Алик. Просил его приехать, у меня там такая лажа дома...», - Алик вспомнил о трупе, оставшемся дома и опечалился. «А он: «иди ты, Алик на ***». А ты говоришь – друг.»
Собравшиеся одобрительно захихикали.
«Ну так и я об этом», - Таня подмигнула Алику и провела рукой по его безволосой груди под расстегнутой рубашкой.
 
Андрей и Лада сидели друг напротив друга, склонившись над низеньким столом и упираясь друг в друга лбами.
«Ашер наступать. Раз, тут четыре. Проволока. Одноного, одноного как-то. Теперь пошли роберты. Чрево руля, чрево лагода. Шаг назад твой», -- Лада отстранилась, села прямо: «Андрей, здесь очень плохо получилось.»
«Не волнуйся, ничего не будет», - бодро ответил Андрей, хотя видно было, что и ему не по себе.
 «Слушай, это очень серьезно. Ты никуда сегодня не идешь, сидишь тут, я позвоню Егорычу, чтобы прислал дебилов – понял?»
«Лада, я не люблю, когда ты говоришь так. Ты мне напоминаешь Егорыча сразу. И никого не надо. А то папашка век мне будет вспоминать. Представляешь, каждый раз – я там, нажрусь или ****ь приведу, так он будет: «Подонок, я тебя спасал, а ты... И за пистолет сразу...» Не хочу.»
- Ну, скажем, если ты кого-то приведешь, я тебя сама... зарежу.
«Уже боюсь. Нет, Лада, никого не надо. Как-то обойдется», - Андрей снова прикурил потухшую сигару и внимательно глядел на дым, медленной поднимавшийся к потолку.
«Ромео и Хульетта, блин, - сказал он, читая ярлычок на сигаре, - слушай, Ладка, а не западло твоему папаше что дочка – Лада? Надо было назвать тебя Мерседес, красиво и по понятиям. А ласкательно – миска. Или сиська.»
«Андрей, их будет много. Я не смогу ничего сделать, надо вызывать ЗОП. Хотя бы двоих. Ну пожалуйста, Андрюша, я боюсь», - Лада погладила любовника по щеке.
«Лада, нет! - Андрей решительно поднялся с кресла - И отсиживаться здесь тоже бессмысленно. Я поехал.»
- Андрей! Андрей!!!
Хлопнула дверь и снаружи в замке повернулся ключ. Когда Лада подбежала к двери, было уже поздно. Девушка опустилась на пол и беззвучно заплакала. «Вот дурак… зачем...», --  шептала она.

БОШОНДХАРАР БУКЕ БОНОШАРИ ДАНА...

- Как ты запоминаешь песни на хинду?
- Я подкладываю всю, всю ее под себя. А на ней что хочешь запомнишь.

Они шли по узкой грязной улице Независимости.
«Как его зовут, ты говоришь?» - спросил Алик.
 «Пабан дас Бауль, - ответил Андрей - на Риалворлде вышел».
- Так давай.
- Дам, если ты не будешь на нем картошку жарить, как на той Аструд Жилберту.
- Блин, да я ж тебе говорю, это дура эта Валя взяла, а что она с ним там делала, я уж не знаю.
«Алик, я тебе диск давал или твоим кобылам? Ниии-хре-на себе – смотри!»  -- крикнул вдруг Андрей.
Там, куда он указывал, кипела жирная туча. Вися в полуметре над землей, коричнево-серое облако из тысяч воробьев медленно направлялось в их сторону. Андрей замер и широко открытыми глазами наблюдал странное зрелище. Алик опустил глаза. «Значит, вот как они», подумал он. В голове обозначился голос: «Доставай. Алик, доставай. Чаррах. Доставай, Алик. Башни качаются. Помнишь - Брюссель. Помнишь – серые грустные улицы, помнишь ты ей звонил через каждые два часа, помнишь, как ты приехал, а она тебя встретила – с ним в постели? Помнишь, Аличек, кому всегда доставались самые лучшие девочки в компании? Ты же хороший мальчик, ну доставай.» «НННЕТ... не могу я!»  «Доставай, сука, доставай!!! Я с тебя кожу сниму, с живого еще, посыплю битым стеклом твое мясо и забинтую. И буду катать тебя, как мяч. Доставай!»

Капли падают на жесть холодильника. На нем мертвые листья. Les feuilles mortes. Помоги мне, тыква, я девочка Лада.
Не плачь.

Алик вытащил из кармана пистолет и неловко переложил его из руки в руку. Прицелился в самую середину спины друга. Палец медленно лег на курок. В висках стучал огромный японский барабан. «Не дергать, просто медленно нажать», - повторил про себя Алик. «Видел?!» - Андрей резко обернулся. Спусковой крючок нажался очень легко.

Скорость V нулевое. До цели шесть метров. 5,9999. 5,9998. 5,9997. 5,9996. 5,9995. 5,9994. 5,9993. 5,9992. 5,9991. 5,9990. 5,9989. 5.9988...

«Алик, я не собираюсь ждать до конца года – быстрые пули надо брать было», - веселый голос Андрея предшествовал в голове Алика гулкому удару, за которым был небольшой сумбурный видеоролик о коротко и беспощадно прожитой жизни и полная, абсолютная темнота. Рядом с разломанной надвое головой Алика запрыгал воробышек.

Андрей вел пожилого алкаша в съехавшей на затылок желтой шапке. Деликатно подталкивал в спину и поддерживал по бокам.
- Батя, идем, и так уже пьяный.
- Так чего эти курвы на тебя насели, шо ты их дул а они это... женитца хотели или шо?
Андрей остановил проезжающее такси.
«Давай-давай, старик. Слышь, ты его там выгрузи возле дома, на – вот деньги. Какой твой адрес, батя?»
- Мой аадрис саавецкий сааюз!
- Куда везти?
- Соломенка ехай.
«Спасибо, братан», - Андрей поднял руку, прощаясь.
« И тебе спасибо», - ответил шофер, приняв слова на свой счет и поспешно заталкивая заветные доллары в карман.

Легко и приятно было Андрею после выпитой с незнакомым пожилым алкашом бутылки дрянной донецкой водки. Он рассказал непонятливому и безразличному старику о своей жизни все, поделился такими секретами, о которых не знали даже самые близкие люди.
Теперь Андрей решил проверить координаты пули и свернул на Дмитриевскую. Возле обглоданного воробьями трупа Алика сидели два путевых обходчика и деловито срывали с его зубов золотые коронки. Пуля была примерно в четырех метрах от места, отмеченного на асфальте кружком – именно там стоял Андрей в момент выстрела. Маленький кусок металла отчаянно боролся с сопротивлением воздуха, но продвигался очень медленно. Андрей счастливо засмеялся и махнул рукой желтому такси.

КОСТЯНЫЕ ОСКОЛКИ, ИРПИЧИКИ, КУСОЧКИ. КАРТИНКА КОСТЯНАЯ.

«Ну вот, я ж говорил, что все будет нормально, а ты боялась», - крикнул с порога Андрей. Ему никто не ответил. «Лада! Ээй?». Андрей вбежал в комнаты. Лады нигде не было.

За огромным столом из темного дерева сидели сто сорок четыре бывших девушки Андрея. Сто сорок пятая – рыжая отчаянная Лада, скрипачка и дочь бандита, была привязана к стулу с высокой спинкой. Ее фиолетовые глаза метали мрачные молнии. Рядом с ней дежурила пожарная машина. В гигантском сводчатом зале было сыро. В пятидесятитысячедолларовых колонках «Grand Utopia», напоминавших гибрид промышленного холодильника с африканским тотемным столбом, играл орган. На ржавых цепях с потолка свисал нелепый агрегат, представлявший гибрид трактора и сверлильной установки.
Необъятный стол был уставлен разнообразнейшими мясными блюдами. Тут был и цельный кабан, зажаренный на вертеле и хитро приготовленные фазаны, куры, утки, гуси, несметное количество перепелов и рябчиков. Жареные зайцы и кролики были украшены зеленью.
Из-за стола поднялась Татьяна. На ней был серый саржевый костюм и ослепительно белая блузка. Глаза грозно сверкали из-за позолоченных очков с простыми стеклами. Она откашлялась.
«Итак, мы сегодня собрались здесь по особенному поводу. Нам предстоит казнить гражданку Кононову Ладу Александровну, 1979 года рождения, русскую, образование среднее, рост 181 сантиметр, вес 60 килограммов, глаза фиолетовые, класс подопытности – нулевой. «Какое же преступление совершила эта сука?» - спросите вы. Отвечу по порядку. Во-первых, ведь кто сейчас находится перед нами?  Ведь эта девушка могла быть одной из нас! Она могла бы сидеть с нами за одним столом. Наконец, ее почтенный отец, Александр Егорович Кононов, 1951 года рождения, более известный как Егорыч или Игла, пользуется законным уважением в нашем городе. Что же привело сюда эту гадину? Ее подлая, неправильная натура. Вместо того, чтобы развиваться по законам общества и блатным понятиям, она занималась сомнительными эзотерическими практиками.
Не символично ли, милые дамы, что именно гражданка Кононова стала сто сорок пятой любовницей Андрея?» С мест послышалось шипение. «Все мы знаем, что такое Андрей Ступа. Это подонок, безжалостно расправляющийся с женскими чувствами и надеждами на тихое счастье в крепкой семье. Все мы, здесь собравшиеся, пострадали от этого негодяя. И все мы объединились в клуб «Рапид», для того, чтобы противостоять его гнусным деяниям. Вспомним, чем был этот прекрасный мир до того, как граждане Ступа и Кононова разделили его на мясное и овощи. Вспомним – и забьем молотами ей в глотку этих цыплят, этих кролей и прочую живность, которую так жалеют эта ****ь и ее хозяин!»
Собравшиеся бурно зааплодировали. «А потом отловим кота и тоже скормим ей!» -- выкрикнула худощавая девушка с огромными черными глазами.
Татьяна жестом попросила тишины. Спустя какое-то время она смогла говорить снова. «Позвольте зачитать резолюцию нашего клуба «Рапид» в отношении гражданки Кононовой Л.А.»
-- «Мы, женщины клуба «Рапид», рассмотрев персональное дело Кононовой Л.А., повелеваем.
1) За связь с управителем шести океанов воздуха;
2) За проституцию в отношении духовных ценностей мясной части целовечества;
3) За противопоставление животного мира конституционной основе Украины;
4) За влияние на баланс белково-растровой массы;
5) За прославление клики Андрея Ступы и половую связь с ее руководителем, сопровождающуюся множественными оргазмами;
6) За куклу «Геннадий»;
7) За страдания наших переполнившихся страданием сердец

Приговорить гражданку Кононову Ладу Александровну к смертной казни через перекармливание кулинарно обработанными трупами животных с последующим рассверливанием тела.
Приговор окончательный. Да поможет нам Харта.»
Далее – сто сорок четыре подписи.

В наступившей тишине кто-то рассмеялся. Все обернулись. Лада смотрела в сводчатый потолок и улыбалась. По щекам ее текли слезы и, падая на пол, превращались в новогодние мандарины.

«Убить ведьму!» Крик Татьяны сорвал с мест всех собравшихся. Хватая жареных цыплят и кроликов они ринулись к пленнице.

«Кролик умер... Пусть мне на том свете снятся кабачки. Сладкие, как андрюшкин ***.»

Лада видела траву. Высокий ковыль. Меж тонкими стеблями мелькали желтые глаза Барышникова. Все вокруг было в молочно-белом тумане. В какой-то момент в нем наметились голоса.
-- «..унда...»
-- «..азал..»
-- «...место того...»
-- «Нет, Егорыч, вы все-таки подумайте, убить меня вы всегда успеете. Подождите, пока Ладка очнется. А то , увидит трупик мой -- расстроится.»
-- «Хули ты мне паришь – она шо не расстроится если я тебя завалю на ее глазах? А так успеть убраем... тфу, ****ь, убереть успеем тебя, пол вымоем. Да ты не ссы, я ей скажу, шо ты уехал типа...»
-- «Злой вы человек, Егорыч.»
-- «Да ладно, не ссы..»
-- «Папа, ну что ты несешь?»
-- «О – очнулась.»
-- «Лада!»
-- «Не трогай ее говнюк, эээ!»
-- «Андрюша, папа... А где эти?»
-- «Воон» – Андрей показал на аккуратно разделанные сегменты туш. – «Отправляем на второй холодильник», -- Егорыч деловито посмотрел на часы. «Свеженькое сегодня в «Динамо» будет.» Он потер руки.
Шестеро бойцов ЗОП – то есть, зомбированные петухи в черных хромовых касках на крохотных головках – клевали глаза из выложенных под стенкой девичьих голов.
«Папка, а как же ты успел, ну вообще, узнал откуда?»
«Хахель твой позвонил. Спасибо, что снизошли, Андрей Николаевич» - Егорыч издевательски поклонился.
Смеясь, Андрей, сказал: «Ты б видела, как зоповцы тут лютовали. Банда у твоего папы – мое почтение.»
«Да забери ты кота, ****ь, Андрей! Зоповцев пугает мне!» - заорал Егорыч.
 «Миша, брысь!» -- крикнул Андрей. Барышников, который подкрадывался к одному из зоповцев, прижал уши и удрал.

«Андрей, я люблю.. люблю тебя..»
« Moi non plus», - улыбнулся Андрей, крепко сжимая большой  ладонью ее плечо цвета абрикоса. Вульгарное водородное солнце выкатилось из-за крыш и Лада зажмурилась..