Ломбард чужих снов

       …поле Чудес в стране Дураков…
       (из детской песни)
       




 Глава 1. С чего всё началось

       *
Их было двое. Он и она. Имена их не важны, так как они были и есть. Неважно и то, как они встретились. А что, тогда важно? Не знаю. Каждый сам определяет это для себя. Им было хорошо вдвоём, и никто не задумывался, как это всё началось, как это продолжается и когда закончится. А ещё они не задумывались над тем, что из всего этого получится. Как-то он подарил ей кольцо. Серебряное колечко, которое сам ей и надел на безымянный палец правой руки. Надо сказать, что это кольцо было не простое. Нет, конечно, не золотое, но оно было очень старинное. Когда-то это кольцо носила его мать. До неё его носила её мать. До матери его матери носила это кольцо её мать. И так далее. Оно переходило по наследству. От женщины к женщине в их семье. Это было фамильное кольцо. В нём был крупный бриллиант. И никто не задумывался ни о его величине, ни о его стоимости. Ценность бриллианта не имела отношения. В нём не видели драгоценного камня. Важно было само кольцо и то, что оно переходит и не исчезает. Хранили не камень, хранили право перехода. А камень был оправой этого права. У его матери был только один ребёнок. Так получилось, что у неё родился сын. Дочери не было. И она передала это кольцо своему сыну, то есть ему. Передала и сказала, чтобы он надел это кольцо своей любимой женщине. Это кольцо будет хранить их любовь и спасёт от бед и несчастий. Что он и сделал. Он надел ей это кольцо в одно дождливое утро. Хотя она была у него не первой, но до неё он об этом кольце не вспоминал. А, однажды утром, проснувшись и взглянув на неё, понял, что это она. Он тихо встал, подошёл к комоду и достал кольцо. Потом вернулся, убедился в том, что она ещё спит, тихо и осторожно надел его на её тонкий палец. И удивился тому, что размер кольца был в точности, как у неё. «Судьба», - подумал он. И тут она открыла глаза и улыбнулась. Подняла руки и увидела кольцо.
- Это тебе, - сказал он, - теперь оно твоё.
- Спасибо, - ответила она и поцеловала его.
И жизнь опять пошла своим чередом.

       **

Свои сны смотреть он уже не мог. Однажды он это понял. Понял, когда проснулся с ощущением, что побывал не в себе. Он явно ощутил, что находился в ком-то другом и видел его изнутри. Видел его глазами, чувствовал его руками. Странное ощущение. Дискомфорт, смешанный с удовольствием. Дискомфорт оттого, что не чувствуешь себя, а удовольствие оттого, что чувствуешь себя по-другому. Позднее он научился выходить во сне из себя. Вызывать это чувство искусственно. Но эта искусственность становилась постепенно естественной потребностью. Как это происходило, он не понимал. И не пытался понять. То, что даётся извне, помимо своей воли, не объяснить. Можно, конечно придумать объяснение, приклеить к этому ярлык и успокоиться. Но ведь сущность от этого не изменится. И он это понимал, поэтому не стремился объяснить то, что с ним происходит. Что же так его привлекало в этом процессе? Ему нравилось бродить по мыслям других. Он видел чужие сны. Это было своего рода взгляд за занавеску в чужом окне. Но так, что занавеска эта оставалась неподвижной. И никто ничего не замечал. Чужие мысли сплетались в причудливые кольца. Это были именно кольца. И у каждого эти кольца были не свои собственные, а соединённые в спираль. Но что его поражало, так то, что эта спираль напоминала голограмму. С одной стороны это было одно кольцо. А если посмотреть с другой стороны, получалась спираль. И схватить это кольцо было нельзя. Плоский объём. Есть то, что не можешь померить. Только увидеть, но не более. Кольца выходили одно из другого, в точности повторяя всю материнскую линию каждого человека, сны которого доводилось ему видеть. У каждого он видел эту линию. Но вся линия сходилось в одно кольцо. И чем сильнее растягиваешь эту линию, тем туже она сплеталась. Он проходил во снах через все кольца, задерживаясь дольше обычного в каком-то одном. И начинал жить жизнью того человека, который обладал этим кольцом. Естественно, это были женщины. Поскольку линия была материнская. У мужчин таких кольцевых линий не могло быть в принципе. Там было не переплетение различных колец. Мужская линия передается камнями, которые сидят в кольцах. Но мужская линия идёт отдельно. Кольца отдельно, а камни отдельно. Камни были красивы и различны. Дорогие и просто стекло. Он их видел, хотя, если говорить честно, его они и не привлекали. Его привлекало то, чего у него самого не было. И не могло быть. На нём его материнская линия обрывалась. А ему было интересно, как она могла продолжиться. И на ком. Видимо, поэтому его и привлекали эти сны. Поэтому он и стал ими жить. Но только он забыл об одном. Когда начинаешь жить снами, то засыпаешь наяву. Сон становится явью, а явь засыпает. И в одно прекрасное утро сон исчезает, а явь забывает проснуться. И тогда наступает пустота. И видишь свои пальцы. Пальцы без колец…
       
       ***

Жил-был ёжик. По своей природе он был создан полезным существом. Он жил, приносил пользу, старался никого не обижать. Он был как все ёжики в иголках. Иголки ему были нужны для того, чтобы защищаться, переносить на себе то, что ему было необходимо. Ещё с помощью иголок можно было легко скатываться с горы, свернувшись клубком. Иголки прекрасно сцеплялись с землёй, и он катился уверенно, не сбиваясь с намеченного пути. Так и жил ёжик. Не давала покоя ему только одна мысль. Что чувствуют те, кого он колет? Ведь он сам был устроен так, что не мог чувствовать чужих иголок как своих собственных. А поскольку он был существом добрым и мягким, то его мучила совесть. Насколько больно он может кого-то уколоть? Причём, не всегда преднамеренно. Ведь об его иголки кололись и совершенно случайно, и незаслуженно. Эта мысль не давала ему покоя. Он даже потерял аппетит, перестал спать. Тогда он пошёл к Леснику. Нашёл и рассказал ему о своём горе. Поскольку уже начал считать это своим горем. Лесник выслушал его и сказал, что он может ему помочь. Но за это придётся заплатить. Причём цена будет высока. Речь шла не о деньгах, поскольку ёжик был беден, как все ёжики. Ёжики не могут быть богатыми, так они по своей природе ёжики. Нужно было заплатить другим. Чем же? Лесник не сказал об этом. Он просто ответил ёжику, что плата будет высокой. И высоту этой платы он поймёт потом. Но не сейчас. Сейчас ему нужно будет выбрать. Платить её сейчас и понять потом, или не платить сейчас, не понять потом, и ничего не менять. Ёжик согласился. Он посчитал, что выбирать нужно то, что понимаешь сейчас, если этого, тем более, хочешь. На том и разошлись. Лесник сказал ёжику, чтобы тот шёл к себе домой. И завтра утром всё будет не так, как было до этого. Его желание сбудется. Ёжик начнёт чувствовать ту боль, которую он причинял другим. Довольный ёжик покатился клубком по земле, припрыгивая на кочках и радостно сопя себе в мягкий живот…


Глава 2. Как всё продолжалось

       *

А всё продолжалось спокойно и уверенно. Однажды получилось так, что он очутился в чужом городе. Он уехал в командировку по работе. Или просто уехал. Или не уезжал вообще. Поезд умчал его далеко от того места, где всё начиналось. И могло продолжиться дальше. Но его попутчики по купе (или не попутчики совсем), в котором он ехал, напоили его водкой, в которую было добавлено какое-то лекарство. Он не помнил, как заснул, не помнил, как у него вытащили из кармана паспорт, деньги, сняли с руки дорогие часы. Не помнил он, как его выбросили из поезда. Или не выбросили. Он забыл всё. Забыл своё имя, фамилию, адрес. Забыл он и её. Ту, которой подарил когда-то своё фамильное кольцо. Подобрали его старик с дочерью на насыпи одного из захолустных и провинциальных городов. Или того же самого города, из которого он и не уезжал вовсе. Привели его к себе домой, пытались лечить в местной больнице. Всё было тщетно. Память не возвращалась, словно её стёрли. Так началась его новая жизнь. У него появилось новое имя. Дочь старика стала его женой. Старик работал в ломбарде и был оценщиком на приёме вещей. Дочь ему помогала. Они стали его учить тому, что умели, надеясь найти в нём помощника. Обучение проходило вполне сносно. Он был способным учеником и, вскоре, мог вполне заменить уже обоих. Старик даже как-то сказал дочери, что под час удивляется тому, как работал их приёмыш. Его принципом было утверждение, что всё, что ему принесли, нужно безошибочно дёшево оценить. Мягкость, как качество отсутствовало. С одной стороны это радовало старика, а с другой стороны настораживало. Человек, который так оценивает вещь, способен так оценить не только вещь. Однако старик гнал от себя эти мысли и не делился ими с дочерью. Дочь скоро почувствовала, что у неё будет ребёнок. Ребёнок от их способного ученика. Это была девочка. Старик был уже слишком стар. И тогда на место старика и его дочери встал он. Теперь уже ему нужно было работать одному, как полноправному оценщику.

       **

Тогда он и начал видеть чужие сны. Но они уже были не настолько чужими. Это была уже часть его. Он уже примерял кольца снов на себя и жил ими. Он уже научился их примерять, снимать, одевать. Разбрасывая их по своим пальцам, он мог получать те или иные ассоциации, словно проигрывал на себе часть жизни каждой женщины, которая обладала своей кольцевой связкой. Чужие жизни и мысли в своих собственных руках. Что может быть притягательнее? Во сне он был одним, наяву другим. И уже было непонятно, где был сон, а где явь. Всё происходило спонтанно и незаметно, но очень увлекательно. Никакого дискомфорта. Каждый раз что-то новое, как хорошо забытое старое. Он даже научился проверять эти кольца. Каждый раз во сне происходил процесс инвентаризации. Он перекладывал их с одного места на другое, любовался ими, как скупой рыцарь, и вспоминал события, связанные с каждым экземпляром. Там было всё. И несчастная любовь целых поколений, и радость, и страсть, и горе, и ненависть. Это накладывалось, смешивалось и превращалось во всё более значимое и дорогое. Как антиквариат, который с годами становится всё дороже и дороже. Ему казалось, что это уже никогда не закончится. Да он и не хотел, чтобы это закончилось. Поскольку он не помнил, с чего всё началось. А если не помнишь начала, то, как можно думать о том, чем это всё обернётся? Важны были чужие кольца, которые постепенно становились своими. А начало этих колец он видел. Видел так, как не видели обладатели этих колец. Он видел это изнутри. А они все смотрели снаружи. А это и есть разница. Снаружи всё не так, как кажется изнутри. Снаружи не видишь швов. А швы есть то, что сплетает наружу внутрь.

       ***

Лесник не обманул ёжика. Проснувшись утром, ёжик ощутил, что в его жизни что-то произошло. Он понял, что началось всё заново. И теперь он уже не простой ёжик. Когда он вышел из дома, то увидел, что к нему подбегает лиса. Ёжик привычно свернулся в клубок, подставив хищнице частокол своих колючек. Лисица в нетерпении ткнулась носом в колючки. И тут же ёжик услышал её обиженное тявканье. Но одновременно с этим тявканьем ёжик ощутил и острую боль нескольких иголок. Его кололи собственные колючки! И как кололи! У ёжика от боли даже выступили слёзы на глазах. Лисица убежала, а ёжик остался один на один со своими новыми ощущениями. Он свернулся клубком и попробовал покатиться по земле. Он чувствовал каждую кочку, каждый бугорок и каждую ямку уколами в своём теле. Теперь он понял всё. Иголки были заточены с двух сторон. И передавали внешний укол как внутренний. То, что чувствовали снаружи, полностью передавалось внутрь. Такого ему не приходилось испытывать никогда. Но это было только начало. Начало ощущения чужой боли как своей собственной. Но ёжик ещё этого не понимал. Пока он чувствовал только внешнюю боль, которая исходила от него самого…




Глава 3. Что из этого вышло

       *

Шло время. Она искала его. Долго искала. Но поиски ни к чему не привели. Однажды она очутилась в одном из провинциальных городков. Или в своем собственном, как в чужом. Так получилось, что ей не хватило денег. Её взгляд остановился на вывеске «Ломбард». Она зашла и увидела там старика. Он что-то рассматривал в лупу, которая впилась ему в правый глаз. Старик поднял голову, сдвинул свой инструмент с глаза на лоб и спросил, чем он может помочь. Она молча достала кольцо и подала его. Старик взял кольцо и посмотрел на него. Потом вернул на место свою лупу, которая опять впилась ему в глаз. Рассмотрение кольца заняло минут пять. Лоб старика покрылся испариной. Затем старик поднял голову, опять привычным жестом сдвинул лупу на лоб и тихо сказал ей, чтобы она никогда в своей жизни не продавала это кольцо. Никому и ни за что. Ни за какие деньги. Она спросила его, почему он так говорит. Старик сказал, что это кольцо не простое украшение. В нём заложено больше, чем она может найти в своей жизни. Она не поняла его, приняв его речь за старческий маразм. И спросила, сколько она за него может получить, если заложит. Старик сказал, что если она это кольцо оставит, то уже никогда его не получит обратно. Он был прав, да и женщина это чувствовала. А старик продолжал, что раз она его не получит обратно, значит, она его продаёт. А он это сделать не может. Он не может себе позволить купить это кольцо. Он вздохнул и сказал, опустив глаза, что принимать это кольцо, он не будет. И убедительно просит её не продавать это кольцо. Она ему отвечала, что у неё нет выхода, ей нужны деньги. Старик поинтересовался, сколько денег ей нужно. Посетительница назвала сумму. Сумма была не очень большой. Старик минут пять думал, а потом ответил, что он может одолжить ей эту сумму. На месяц. Она удивилась, так как впервые видела человека, который мог одолжить незнакомому человеку деньги, да ещё отказывался взять в залог такую дорогую вещь. Старик улыбнулся и сказал, что он уже стар и может себе позволить совершать глупости. Женщина согласилась. Оценщик вынул из ящика стола ту сумму, которую она просила, и сказал, что через месяц будет её ждать. Она взяла деньги и протянутое им кольцо, поблагодарила и вышла. У неё было ощущение, что она вернётся сюда ещё не один раз. Или не уйдёт отсюда никогда…


       **
       
Теперь он стал уже выбирать какие сны ему смотреть. Он уже умел, бегло взглянув на цепочку снов, определить, стоит ему их примерять, или нет. Он отметал некоторые кольца, как дешёвый хлам, выделяя драгоценный блеск благородного металла. Его интересовали кольца подороже, или те, цепочка которых была боле длинной. Но такие ему попадались всё реже и реже. И когда, он не находил таких цепочек, он доставал уже свои изведанные, просмотренные ранее, и пытался взглянуть на них по-другому, пытаясь найти нерассмотренные ранее грани. И, как правило, это ему удавалось. Но однажды, ему удалось увидеть кольцо, которое поразило его своим видом. Это было серебряное кольцо, в которое был вправлен бриллиант. Он впервые увидел кольцо с камнем. До этого всё было отдельно. Это было особое кольцо. И особый камень. Свет, проходя по граням камня, не давал увидеть те связи, которые сходились в это кольцо. Цепочка колец, которая сводилась в это серебряное кольцо, была не так длинна, как ему доводилось видеть ранее. Но что-то было в этом кольце притягательное. Он не видел связей! Они были, но что они из себя представляли, понять было невозможно. И ещё он понял, что не может находить это кольцо всегда так, как он находил другие кольца! Это кольцо приходило ему во сне само. Приходило тогда, когда считало нужным. И каждый раз он пытался его задержать, схватить, оставить у себя. Но оно исчезало, словно песок между пальцами, чем сильнее он сжимал свои пальцы, тем проворнее оно выскакивало. Словно смеясь над ним. Он уже переставал нормально спать, и сны уже не доставляли ему такого удовольствия, как раньше. Он просыпался в холодном поту и ложился спать в напряжении. Он ждал перед сном прихода сна. И не хотел просыпаться, пытаясь навсегда потерять этот сон. Это кольцо словно издевалось над ним. Оно жило своей жизнью. Своей жизнью, а не его, как все остальные цепочки колец, в которых он мог приять то участие, которое сам хотел. Теперь он хотел, но не мог. А кольцо могло, но не всегда хотело его так, как хотел бы он. Идиотизм. И этот идиотизм лишал его покоя. Он уже не хотел никаких цепочек. Он хотел только этой короткой цепочки, которая сводилась в это кольцо с бриллиантом. И бриллиант был ему не нужен. Бриллиант мешал. Он преломлял свет так, что за этим преломление невозможно было увидеть ничего. И схватить было невозможно. И примерить. Ни один палец не принимал это кольцо. Оно было его и не его. Как собственный локоть, который иногда так хочется укусить. И он продолжал со страхом засыпать и просыпаться. И опять ждал сна, как попытку избавить себя от своего же страха…

       ***

А ёжик уже страдал. Чужая боль становилась своей. И из-за своей боли он уже не мог воспринимать чужую. Он ждал чужой боли, как начало своей собственной. Пытка. Нескончаемая пытка. У него было ощущение, что его пытают. Ведь любой, кто пинал его, причинял ему боль. И если ботинок не чувствует боли, то он чувствовал эту боль уже так, словно ботинок от этой боли корчился. Боль становилась тупой и слепой. Ей уже было всё равно. Она нашла выход. И выходом было тело ёжика. Вся боль становилась его собственной. Ёжик, встречая кого-то на своём пути, уже начинал думать о том, кого встретил, как об источнике своей боли. Ему уже было не интересно, что почувствует тот, кто об него уколется. Так как он знал, что почувствует сам от этого прикосновения. И уже знал, насколько ему будет больно в том или другом случае. Ёжик пытался спастись, убегая от встретившегося ему на пути. Но он убегал не от источника боли. Он убегал от ощущения боли. Но как можно убежать от своей боли?! Можно, если её не чувствовать. Но он заплатил этим за то, чтобы чувствовать чужую боль, как свою. И в итоге получил всё наоборот. Его норовили ткнуть палкой, а он это ощущал так, как будто это была незащищённая и нежная рука. Рука была чужой, а боль была своя собственная. Снаружи был смех, а ему было больно. Снаружи было весело, а внутри было нестерпимо больно. Так больно, что не было времени думать об обиде на тех, по чьей причине ему было больно. Только боль и больше ничего. Был только один выход. Не шевелиться, не катиться клубком, не сворачиваться. Лежать на животе и не шевелиться. Иначе глаза моментально наполнялись слезами от боли. Он никогда не мог подумать, что это будет так больно. Он искал Лесника, чтобы тот вернул всё обратно. Но лесной кудесник пропал. Его не было нигде, и никто о нём ничего не слышал. И ёжик опять оставался один на один с чужой болью, которая была уже своей. И не была чужой…
       

Глава 4. Куда это зашло

       *

Она действительно вернулась через месяц. Или не уезжала вовсе. Вернулась, чтобы отдать долг старику. Или она там и оставалась? И ей опять были нужны деньги. Только сумма гораздо больше той, которая была ей нужна в прошлое посещение. Она хотела заложить кольцо. Но когда она зашла в ломбард, то увидела там не старика, а молодую женщину. Черты лица её были похожи на черты лица старика. Это была его дочь. Посетительница спросила, где тот старик, который работал в ломбарде. Женщина ответила, что он умер. И теперь она за него. Вошедшая сказала, что она была должна ему деньги. Хозяйка очень обрадовалась. Она взяла деньги с нескрываемой радостью. И ещё сказала, что отец ей об этом ничего не говорил. Посетительница заметила, что он, скорее всего, забыл об этом. Хозяйка поблагодарила её и, улыбаясь, проговорила, что хорошо, когда на этом свете есть ещё честные люди. Клиентка ломбарда ничего не ответила на это. Она молча сняла с пальца кольцо и положила его на стол. И спросила, сколько она может за него получить, если заложит. Хозяйка алчно взглянула на сверкнувший бриллиант. Она давно хотела такой камень. Кольцо не привлекало её. Но бриллиант сверлил её своим светом. Оценщица, поджав губу, назвала сумму. Посетительница молча кивнула. Это её устраивало. Именно эта сумма ей и была нужна. Договорились оформить кольцо на три месяца. По истечении трёх месяцев посетительница должна была выкупить кольцо. Хозяйка взяла кольцо, отдала клиентке деньги и встала из-за стола. И тут она увидела, что оценщица беременна. Что-то укололо посетительницу чуть ниже живота и обожгло. Но тут же всё исчезло так, как будто ничего и не было. «Показалось, наверное», – подумала она и вышла. Хозяйка ломбарда тут же закрыла за ней дверь.
Прошло три месяца. Но у неё не было денег, чтобы выкупить это кольцо. Она вернулась с надеждой продлить срок залога. Когда она пришла в ломбард, то увидела за столом его. Годы делали своё дело. Он стал совсем другим. Но таким же до боли знакомым и любимым. Он поседел, стал старше. Но не стал от этого хуже. Скорее, наоборот. Она уже хотела броситься к нему, но что-то в последний момент её сдержало. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на неё. Он её не узнавал! Совсем! Она сказала, что сдавала три месяца назад кольцо. Он покопался в бумагах, нашёл кольцо, квитанцию о приёме и утвердительно кивнул. Он смотрел на это кольцо. И не узнавал его. Словно ничего не было. Он смотрел на своё кольцо. Как на чужую вещь, оставленную под залог. Она искала его все эти годы и дорожила этим кольцом, как последней памятью. А он равнодушно смотрел на это кольцо и на неё. Смотрел, как на квитанцию о приёме. Что же произошло? Он прервал её мысли, спросив, что она намерена теперь делать дальше. Она ответила, что сдала это кольцо женщине, которая, как ей показалась, была беременна. Он подтвердил и сказал, что это его жена. Она сейчас родила и теперь вместо неё работает он. Посетительница опустила вуаль, чтобы не было видно, как в её глазах стынут слёзы. Она сказала, что кольцо забирать она не будет, так как у неё нет денег. Он ответил, что по правилам кольцо теперь принадлежит ломбарду. Посетительница не возражала и сказала, что правила знает и не отрицает.
- Пусть кольцо остаётся у вас, - ответила она.
- Вы даже не знаете, какой это подарок для моей жены! – Воскликнул он, - ей так приглянулся камень! Она всю жизнь о нём мечтала!
- Не стоит благодарности. Это всего лишь жизнь, - сдавленно проговорила она, - будьте счастливы.
Она вышла из ломбарда и только тогда разрыдалась, не в силах больше сдерживаться. А он смотрел ей вслед из окна и держал в руках кольцо. «Вот это повезло», – думал он. Он не мог поверить, что такой камень им достался так дёшево. Это было самым удачным делом за время его работы. А ещё он понял, что это было то кольцо, которое он видел во сне. Он узнал его. Но это не принесло ему той радости, которую он мечтал обрести во сне, став обладателем этого кольца. Через пятнадцать минут он отнёс это кольцо своей жене. И сообщил ей радостную весть. А через три дня он проснулся в доме один. Жена с дочерью уехала. Уехала, прихватив с собой деньги и бриллиант. Больше он её никогда не видел. На столе лежало только его кольцо, из которого заботливая жена аккуратно извлекла камень. Она не потрудилась даже написать ему прощальное письмо, как квитанцию о приёме камня. Ведь на украденную вещь квитанцию не выписывают…

       **

В эту ночь ему впервые ничего не снилось. Абсолютно ничего. Весь день он посвятил тому, что пил. Он пил, не трезвея, и не выходил из дома. Потом он ещё так провёл второй день. Без сна. К вечеру третьего дня он упал, мертвецки пьяный, не в силах больше пить. Упал и заснул. И он не помнил, снилось ему что-либо или нет. Ему было всё равно…

       ***

А ёжик решил в очередной раз пойти на то место, с которого началось. Ёжик считал, что всё началось с Лесника. Боль не оставляла ему никаких шансов. Жить с болью не хотелось. Каждый день начинался для того, чтобы он ощутил его, как конец. Ёжик уже не ходил, он ползал. Он уже не мог говорить, он только плакал. Он полз туда каждый раз, надеясь найти там или избавление или смерть в пути. Но смерти не было, а путь каждый раз давал ему надежду на неё. Он уже не сворачивался перед хищниками. Но никто и не думал его съедать. Видимо, он уже никого не привлекал, как добыча. Ощущение ненужности себя, как чужого. Это выше понимания собственной ненужности себе. Своя боль настолько убивала, что хотелось чужой боли. Он хотел заглушить свою боль чужой болью. Своей боли не ощущаешь, если видишь, что мучения другого превышают свои. И избавление своё он видел уже в этом. И он каждый день упрямо и из последних сил полз навстречу этому пониманию. Или желанию видеть чужую боль, но не чувствовать своей…



Глава 5. Как всё закончилось, чтобы начаться заново

       *
 
Всё-таки ёжик нашёл Лесника. Как обычно, он пришёл, а точнее, приполз, туда, где разговаривал с ним и увидел, что Лесник сидит на пеньке и смотрит себе под ноги. Ёжик подскочил к нему и начал ему кричать о своей ужасной жизни. Лесник молчал и ничего не говорил. Ёжик умолял избавить его от боли. Просил вернуть всё обратно. Лесник ответил, что обратно вернуться не может ничего. Всё идёт по спирали. Как кольца, свиваясь, образуют пружину, так и жизнь не может идти по кругу, не свиваясь в спираль. Но он всё-таки может помочь ему. Потому, что он ёжик. И в этом его счастье. Только уверен ли просящий ёжик, что ему станет от этого легче? Ёжик кричал, что станет, что ему не было так тяжело, как всё это время. И он согласен на всё. Лесник молча кивнул и сказал, чтобы ёжик шёл домой. Что утром будет всё по другому. Ёжик летел клубком к себе домой. Его тело изнутри пронзали тысячи иголок, но это была боль избавления. Он знал, что завтра всё закончится. И боли не будет. Своей боли не будет, как чужой. А чужая никогда не станет своей. Но он ещё не чувствовал, как эта боль, готовясь уйти из него, оставляет там нечто большее, чем сама боль. Воспоминание о ней? Если это было только воспоминание. А не нечто большее…

Наступило утро. То самое утро, в котором всё и у всех должно стать другим…

Проснувшись, он ощутил, что в нём нет страха. Ещё он ощутил, что на его лбу нет, ставшего уже привычным, холодного пота. Он поднял правую руку и увидел на своём безымянном пальце левой руки кольцо. То самое кольцо, которое передала ему его мать. Оно нисколько не изменилось. Он даже не заметил, что из кольца исчез бриллиант. Он забыл о нём в этом кольце. Но оно не стало от этого хуже. Под тем местом, где когда-то был исчезнувший бриллиант, он увидел причудливый узор. Узор, который словно узел, соединял вместе какие-то царапины времени, оставшиеся на кольце. Или это были не царапины? Как будто, так и было задумано мастером, который это кольцо сделал. Он понял, что всё это время он видел не чужие сны, а свои собственные. Только в них в них он искал чужое. И жил чужими снами, как своими собственными. А своими собственными пренебрегал, как чужими. И в итоге не видел того, что есть на самом деле. Он ощутил, что все цепочки сонных колец были одной цепочкой его кольца. Кольца, к которому сводились все цепочки, которые казались чужими. Они исчезли, как голограмма. Исчезли, как чужие, оставив только его собственные. Над которыми он смеялся иногда, презирал, как ненужный, дешёвый хлам. Или как дорожил чужими цепочками, как своими. Только теперь он понял, что это всё были цепочки его собственного кольца. И только теперь понял, что он есть одно из звеньев этой цепи. Он ощутил, что… Что вокруг него нет никого… Где она? Её рядом с ним не было… Он лежал на широкой кровати совершенно один. Её рядом с ним не было. Не было так, как будто не было никогда…
Она… А она… Она уже больше не была ёжиком… Лесник опять не обманул… Он всегда обещал сделать только то, что мог сделать. Из того, о чём его просили…
Ему стало пусто в квартире. Захотелось почему-то птичьего пения. Он пошёл на птичий рынок и купил себе канарейку.
 
       **
       
А ему начал сниться по ночам бриллиант. Он всё время вспоминал, где он мог его видеть. Бриллиант собирал в своих гранях всё, что отражалось за всё время его существования. Это был мужской камень. Так как передавался только по отцовской линии. От отца к сыну. Этот камень был ему до боли знаком. Но он не мог понять, где же он его видел. Ему хотелось узнать, где и когда он его встречал. Так как чувствовал, что с ним у него что-то связано. Несмотря на то, что это был чужой камень, он ощущал его как собственный. И важно было не то, сколько он стоит. Важнее было найти то место, где этот камень должен был находиться. Его не покидало ощущение, что этот камень потерял свою оправу. Он хотел, во что бы то ни стало, эту оправу найти. Хотя бы во сне…

       
       ***

Жила-была канарейка… Она прекрасно пела. Но никто не подозревал и не догадывался, что она с рождения глухая. Поскольку внешне это заметно не было. Канарейка мечтала всегда об одном. Она хотела слышать чужое пение так, как чувствовала всю жизнь своё…





Послесловие

…не ждите сна в напряжении, перед тем, как заснуть. Не пугайтесь своих собственных снов и не радуйтесь чужим снам как своим. Не ищите чужие сны в своих собственных. Не закладывайте в ломбард чужие сны, продавая навсегда свои. Всё, что чужое для Вас – для кого-то своё собственное. Так засыпайте и просыпайтесь со своими снами. И не бойтесь просыпаться, ожидая потерять навсегда свои собственные сны.
Спокойной Вам ночи.
И приятных снов.
Ваших снов…
       Июнь 2002 г.