Свидание

Нераскрывшийся бутон маленькой розы, темно-бордового цвета, он положил на мои колени. Удивительно, почему-то…
Звезды  слабенько освещали небо над самым прекрасным городом в мире, который уже, если разобраться вовсе не город… его пальцы, горячие и шершавые, с непреклонным упорством продолжали гладить мои ладони, как будто желая протереть в них дыры…….    Его дыхание, моё дыхание, разве мы дышим? Разве мы есть, или может быть только мы и есть, за небольшим исключением, которое  можно не брать в расчет.
Завтрак на террасе. Венские булочки, круасаны. Дынный сироп.
Дымные струйки его сигары. Серо-голубые.
Молчаливый дворецкий, скромным взглядом из-под козырька, наблюдая за всем происходящим, тихонько покачивался, укая себе под нос какую-то мелодию.   
Голуби.
 Защищенные от ветра,  закрытые от посторонних глаз, в халатах на голое тело, ТЕЛО, жаркое раскрытое тело, которое сколько не закрывай, не сможет остановиться в этом вечном полете желания.
Глаза. Немного уставшие, томные, одинаковые по своей сути, не видящие ничего кроме…
Когда, вчера вечером, я ложилась спать, то отчетливо ощутила его дыхание. Даже не колыхание воздуха, а запах. Вкус его запаха. Мне показалось, что он рядом, где-то здесь.
Пятый год подряд, в этот день, я ночую в его комнате, на его кровати, которая приняла меня, как было должно с первого мгновенья.

… и солнце над рекой восходит
окутавшись в зеленую траву…
как ты, - невинная невеста
всходила, и в небесной неге,
пошла ко мне, как к алтарю…

Наши пальцы, глаза, губы, тела, мысли – являют собой запрещенное единение, невозможное, но, осуществленное, безразличное ко времени. Тайна, которую невозможно постичь, не лишившись рассудка…
После завтрака, мы пошли в гостиную. Он сел писать. Ты сел писать. Твоя сосредоточенность всегда вызывала во мне какое-то странное чувство.
 Как будто ты это я…
В комнате всегда тихо, когда ты работаешь. Я стараюсь даже закрывать окна  и двери балконов, чтобы щебетание птиц не отвлекало тебя.
В такие часы, я обычно чем-нибудь занимаюсь. Сегодня, например, довязывала тебе безрукавку. Зимой, в Петербурге, да и в Москве бывает очень ветрено… тебе нельзя простужаться. Иногда я перечитываю твои рассказы и стихи. Ты улыбаешься, когда застаешь меня за этим занятием, и шутишь: что, с первого раза не всё понятно?..
 Конечно, ты шутишь, я ведь читаю ТЕБЯ… любимый.

…и вспыхнул жар, как ад – горячий,
Но, он небесный - не сожжет.
И, может рухнуть мир.
И звезды с неба, и огонь
Падут на головы несчастных,
И мы умрем…
Но, жар тот вечный
Не напрасно
Восстанет
В ком-нибудь другом…


Мы встретились так, как будто и не встречались вовсе, или не расставались. Каждый миг, который мы живем вместе, вмещает в себя тысячелетия. В тот момент, когда я поняла, что могу жить только между белым и черным, в тот самый момент, я сильно испугалась, что останусь одна…
Я старалась быть в четкой полу грани, не принимая, но и не отвергая ни одной из сторон. Ты оказался таким же.
Капельки, капельки, камушки, точечки, линии… Сморщенные заковырки.
Птицы поют слишком громко.
Желтые затасканные листы под замусоленным множествами пальцев стеклом, исписанные  твоим и только твоим существом. Твоей болью, кровью, слезами, шрамами где-то там, глубже сердца…
Письма. Не ко мне.   
Прозрачный стеклянный сосуд, переполненный красками, загустевшими строками, осевшими на дне….   Кожаный футляр с каменными вставками, зажженная лампадка, распятие. Солнечный свет, пробиваясь сквозь гардину оранжевым морем – с утра резковато, вечером намного мягче.
Ночь. Чей-то смех за окном.
Квадратным временем казалась та пустота, замершего стекла, с узорами. Ты помнишь узоры на окнах??? Детское удивление, захватывающее переливами памяти.
 И снова пустота.
 Твой крик был слышен замершему веру. Нашему родному, южному ветру. Ты думаешь это ВСЁ???
Он сказал, что через много лет, ты будешь со сладкой щемью в сердце вспоминать этот ветер. Он самый, въевшийся в тело, не дающий забыть о себе никогда, то и дело станет будоражить кровь.
 Запах полыни, соколы, голубятня.
 Через много лет, именно они будут напоминать тебе о доме, будут скрипеть в душе необходимостью…. Но, что-то лучше всё же оставить в памяти, где есть место только прекрасному, чистому….. не грусти о них, всё исполнится………..
А вечером мы ходили гулять. Ты брал меня под руку, и снова я чувствовала себя маленькой девочкой, которая в безопасности, потому что с НИМ… с тобой. Даже воздух здесь т о л ь к о  н а ш. Тишина.
Ты смотрел в траву, где прятались сонные насекомые, и говорил: Это они претворяются, сейчас мы пройдем мимо и начнется…
Действительно, через некоторое время после того, как мы проходили немного вперед, из кустарников начинали доноситься песни сверчков и триканье кузнечиков.
Когда мы приходили домой, уставшие, веселые, прислуга звала нас ужинать, но мы уходили в спальню….. ни кто не смел позвать нас оттуда, это как будто запретная зона, где нет места чужакам. Где нет уже тебя и нет меня, есть только мы, раздвоенная монада, скрепленная в основании душой – одной на двоих.
Так всё и осталось;  здесь, сейчас, тут вот, мы, только мы. Для нас даже нет больше такой нелепой условности как реальность, она слишком ничтожна по сравнению с тем, что мы сделали для себя.  Мы сотворили новый мир, соткали его из себя,  из каждого себя, один на двоих, не больше и не меньше. Просто так, не боясь. Ведь причина почти всех неудач в этом мире – трусость.
Тик-тик, тик-тик, кто сказал, что время такает? Оно всегда только тикает. Оно односторонне. Его нет в нашем мире, оно здесь не нужно, потому что если судить по времени, которое существует в этом мире, то, ты уже двести лет как умер…
А тогда, когда жил ты, меня еще не было, смешно, правда? Этот мир смешон, он сам для себя придумал время(!).
 Голуби, голуби… роса на паутинках, радуга, после дождя… твои пальцы в воде, твои сильные руки, твои ласковые глаза, которые смотрят только на меня, ТОЛЬКО на меня.
 Лепестки дикого шиповника. Вечер. Сегодня заканчивается…

…Окаменевший призрак
На ладони,
Похожий на прекрасное
Дитя,.. убитое.
Моя улыбка за тебя,
Твоё лицо – знакомое до боли,
Картина, рама, полотно,
Пылящиеся в лабиринте замка…

Прости меня, я больше не приду….

Лепестки необычно темные, уже слегка сморщенные, - ты сорвал его утром. Это, наверное, всё-таки роза, бутон маленькой розы, темно-бордового цвета.