Встреча

В тишине неоновых ламп смотрела на него, на его бледное, отливающее неестественным светом лицо, держалась за бок, а из него сочилась непонятная жидкость, не то сукровица, не то кровь не того оттенка. Больно было, но это не имело значения, когда глаза его наконец были рядом, когда они смотрели на нее, боль словно бы вытягиивалась в одну сплошную линию и исчезала, устремляясь летящей стрелой в вечность. Так и теперь, он вытянул ее боль из ее организма, и она осталась стоять перед ним, слегка дрожащая, ощущающая себя обнаженным ребенком, но любимым, очень любимым, до физического ощущения тепла и расстилающейся вокруг волшебным одеялом заботы. Лишь протянула к нему руку, не в силах сказать ни слова, не в силах вымолвитьсвое привычное "здравствуй!" А он улыбнулся, как умел, всей душой, и тысячи трещинок побежали прочь от его глаз... Как она любила их бег, как любила его тепло, как знала его приближение, - как знает трава приближение солнца на рассвете. Несуществующий шаг, и она склонила голову к нему на плечо, а он прижал ее крепче, не руками - душой душу. Плакала, касаясь его пальцами, осторожно, словно каждым движением могла разрушить тончайшую гармонию, мечту, музыку света. Плакала, а слезинки окутывали его голубоватым облачком и висели в воздухе, словно сияющие алмазные россыпи. И не было слов, лишь потоки их мыслей, проникающие сквозь них, так что не мысли рождались в людях, а люди - в мыслях, их просто думали такими, какими они были на самом деле, и если всего лишь одна мысль была бы утеряна, навеки была бы утрачена и форма их тел.
Сколько тысяч раз она проигрывала их встречу в своей голове, но никогда не думала, не знала, что все будет так просто и так сильно, так странно и так красиво, как теперь. Она чувствовала себя обнятой и обнимающей одновременно, любящей и любимой, одним целым; после этого не нужны были и не имели смысла никакие теории о целостности, о всеобщем счастье, к чему оно? если счастье человека в нем самом, и целостность, и смысл, но лишь тогда, когда он находит себя, себя в другом, во внутренней стороне мира. Так тихо, так хорошо и тихо стоять вдвоем, посреди несуществующей комнаты с неоновыми лампами, всего лишь потому, что она думала о них в тот момент, когда они встретились, теперь лампы эти будут вечным символом их встречи, теперь, пробудившись заново, она будет испытывать к ним непонятную любовь, как испытывают иногда дети необъяснимое притяжение к запаху в обувных магазинах. И также молча будет всматриваться в их свет, пытаясь в нем открыть для себя смысл вселенной, улетая мыслями в неизведанные дали, строя там безумные умозаключения, проецируя многогранные бесконечности на бесконечные плоскости, и окончательно запутавшись в своих мыслеформах, незаметно касаться губами неровного света, закрывая галаза и вспоминая его лицо.
И недосказанность теперь, в реальном мире, смущала и мучила ее, словно бы она навсегда утратила свою единственную возможность, словно звуки, произнесенные ею при их встрече, могли удержать его, придать его телу вес, наполнить его материальностью, дыханием, пульсом и всеми прочими атрибутами жизни, столило лишь прошептать, произнести одними лишь губами "здравствуй"... но то же утерянное знание, вспышками проявляющееся в ее памяти, говорило о смысле молчания, о его естественности и невозможности иного.