О пользе великорусской мантры

Сижу я разъ, сложа косточки въ кресло, и современную литературу почитываю, углубляюся умомъ в современныя тенденции мироописания. Вдругъ гляжу: буковки-то крениться, топорщиться стали, и сложилася из нихъ козлиная физиогномия. И говоритъ мне та морда самымъ натуральнымъ козлинымъ голосомъ, что она, молъ, анималистическое воплощение козы, которую нынешняя молодежь изображаетъ символически при помощи перстовъ.
— Что же вамъ надобно отъ меня, сударыня, отъ карги, от непродвинутой?
— Нет, — ответствуетъ мне сей тотемический зверь,— это тебе чего отъ нас нужно? Чего ты нашъ дзенъ-советский погостъ-модернизмъ извилинами своими хилыми мусолишь? Вот сожрем мы тебя нашими неореалиями, замешанными на космогенном психовмешательстве, ужо сообразишь, куда лезешь. Будетъ тебе полный хумъ-каюкъ-аминь! Вали, в общемъ, Дюма-отца читать с Дюмой-сыном и Дюмой-внуком.
И сказавши сие, нежданныя гостия сообразно-маньеристски  нейтрализовалася, выразив трагическия диссонансы бытия и подлость иррациональныхъ силъ какимъ-то «маузерфакингомъ», скоротечнымъ огнеметаниемъ съ хвостовой стороны и изгибанием левого рога пакостнымъ знакомъ. Экий, думаю, фантасмагорецъ приключился. Звоню давнишней подруге своей, выручи, мол, горемычную.
— Ты что же, ma chere amie, кислоты объелася?
— Богъ с тобой, не употребляю энтих ядо-химикатовъ.
— Укололася, стало быть?
— Точно, в прошломъ месяце на кнопку села, неужто все отъ этого?
— Охъ и темная ты, Херольдовна, ничего, не дрейфь, щасс я тебя мантрой просветлю.
Симъ малопонятнымъ терминомъ драгоценна я подруга моя обозначила вполне понятные русскому ухо словеса, однако же столь громоподобныя, что здесь их привести я не решаюсь. Такъ вотъ съ техъ поръ и читаю я современную литературу: пока буквицы складно стоятъ,— молча, а как коза пригрезится,— тотчас великорусскою мантрою усылаю ее с глаз подальше.