Хроника одной обыкновенной жизни часть5

 5
               
   Вот уже второй раз мне было дозволено встретить Новый год под бой курантов, гимн
и несколько глотков шампанского вместе с бабушкой и ее крестьянскими друзьями —
тетей Моней и ее одноглазым супругом Михаилом Александровичем.
   Настало утро нового года. К соседям — Ивану Кузьмичу и Лидии Николаевне приехал
с Урала Лидин брат — оболтус лет 16-и. Он маялся от безделья, ему было скучно
ходить по Москве в одиночестве, вот он и позвал меня с собой прошвырнуться по
праздничному центру. Бабушка отпустила меня с недоверием, но Лида успокоила Ольгу
Ивановну — ведь ее брат совсем взрослый. Вот именно! Прогулка двух новых
приятелей по новогодней столице окончилась было чинно, но на обратном пути возле
самого дома на углу Каляевской и Садовой Каретной мой старший друг остановился у
киоска, где в розлив торговали дешевым алкоголем. Я сначала колебался, но брат
дикторши пристыдил меня: «Ты ж большой пацан. Щас по стакану портвейна, и домой».
Не желая показаться маменькиным сыночком, я осторожно взял граненую посуду, до
краев наполненную темной пахучей жидкостью, и, стараясь не расплескать, с
неожиданной легкостью умудрился влить в себя все содержимое стакана. Хоть я и
боялся, но с мороза не ощутил крепости портвейна, сладковатое пойло мне даже
пришлось по вкусу. Через переулок и трамвайные пути я еще шел, но ноги меня
слушались неважно, а вот во дворе они у меня стали здорово подкашиваться, и мой
тоже нетрезвый спутник втаскивал по темной лестнице на второй этаж обмякшую
неподвижную тушку в ушанке, валенках и детском пальтишке с меховым воротником. 
Сквозь сон я услышал бабушкин вопль: «Как в аду, как в аду!».
   В этом году мы вернулись на Сходню, и теперь уже без перерыва я буду проводить
здесь лето до 1976 года. Отныне со  мной на даче будут жить мои друзья, сначала
Марина, а потом Коля.
   Ярких эпизодов лета моего десятилетия память не сохранила. Мой товарищ по даче
Витя — сын ответственного секретаря «Известий» — Мануила Семенова, в будущем
главного редактора журнала «Крокодил», был старше нас с Мариной на год и, будучи
уже просвещен в вопросах пола, открыл нам, как умел, таинство деторождения.
Признаюсь, Витины объяснения ввергли меня в смятение. Механизм совокупления
остался мне непонятен. Несмотря на присутствие рядом Марины, довольно развитой
умственно и физически, предмет этот меня совсем не интересовал, и я вновь воспылал
тихой безответной любовью  к Танечке Полторацкой, едва увидев ее, повзрослевшую на
два года. Кира Бессмертная осталась в прошлом. У Вити с Мариной по моему были
какие-то шуры-муры, но от меня это тщательно скрывалось.
    Наша дружба с Виктором была привязана к даче, в городе мы за все годы виделись
раза два или три. Витя страдал врожденным пороком сердца и остро переживал свою
неполноценность. Он не мог бегать, ему были недоступны мальчишеские игры,
связанные с физическими нагрузками. По всему, перспектива долгой активной жизни
Виктору не светила.
   
   …С уходом Мануила Семенова из «Известий» и отъездом семьи со Сходни в 1958
году, жизнь разлучила меня с моим дачным другом. Я знал только, что он, несмотря на
тяжелый недуг, окончил медицинский институт, практиковал, обзавелся семьей. Прошло
много лет, и в марте 1972 года, когда моя жена готовилась стать матерью во второй раз,
у нее, как часто бывает во время беременности, начали разрушаться зубы. Ляля очень
страдала от нестерпимой зубной боли, и мы срочно отправились за помощью
стоматолога почему-то в 1-ую Градскую больницу. Дежурный врач в приемном
отделении мне кого-то смутно напомнил, но кого? Врач посмотрел на меня из под
надвинутой на глаза белой шапочки и как-то знакомо улыбнулся.  «Что, Леша, не
узнаешь Витю Семенова?», — спросил молодой доктор. Ну, а больше мы с ним никогда
не встречались.