Медленно падая вниз. пролог

По тёмному ночному шоссе мчался раскрашенный милицейский “Ford”, мигая ярким синим маячком. Время было около часа ночи. Сержант Егоров, сидевший за рулём, уже давно привык к подобным ночным выездам. Обычно их вызывали разнимать пьяные драки или улаживать бытовые ссоры. Но часто сообщали и о кражах, разбойных нападениях, изнасилованиях, убийствах, в этих случаях проводился поиск по горячим следам, успех которого зависел от умения преступников заметать следы. Сейчас по рации не объяснили вид преступления, сказали только, что необходимо задержать бежевые “Жигули” шестой модели, в которой находится трое возможно вооружённых преступников. Патрульная Автомашина-15 уже преследует “шестёрку”, но им требовалась помощь. Поэтому команда сержанта Егорова, состоявшая кроме него из лейтенанта Мишина и сержанта Фёдорова, шла на перехват.
Из-за бугра показались яркие фары легковой машины.
-Приготовились! -  Властно проговорил лейтенант Мишин.
За фарами показался мелькающий синий свет милицейских маячков, не сложно было догадаться, что это ПА-15. “Шестёрка” гнала под 120 и похоже не собиралась сдаваться. Но милиционеров это нисколько не пугало – бандиты могут сопротивляться, пока не осознают своё безвыходное положение. Резко свернув на встречную полосу, “Ford” перегородил “шестёрке” дорогу. Машина бандитов затормозила, из-за большой скорости послышался неприятный звук трения резины об асфальт. В тот же миг из “Fordа” выскочили три синие фигуры и окружили “шестёрку”. Сержант Фёдоров подбежал со стороны водителя, открыл дверь, схватил за шиворот шофёра и выволок его из машины. Бандит не устоял на ногах и повалился на дорогу.
-Не рыпайся, сука! – Грозно рявкнул Фёдоров.
Двое других бандитов успели выскочить из машины и побежали в сторону дворов. Лейтенант Мишин и сержант Егоров погнались за ними. Такое иногда случается: преступники, ещё надеясь скрыться, бросаются в бегство. Но чтобы им удалось убежать, случается крайне редко. 
-Стоять суки! Стрелять буду! – Закричал лейтенант Мишин.
На одного из бандитов эта угроза подействовала: он стал отставать. Лейтенант, догнав его, сходу огрел по голове резиновой дубинкой и, повалив на землю, ещё добавил ботинком. За третьим бандитом гнался сержант Егоров, только убегающий, похоже, не намерен был сдаваться. Тяжёлый пуленепробиваемый жилет замедлял ход, но опытные милиционеры уже привыкли к ним и чувствовали себя свободно. Но третий бандит мчался со скоростью страуса, Егоров явно отставал и уже не надеялся его задержать. Однако помог случай: в конце проулка, красная кирпичная стена упиралась в дом. Добежав до неё, бандит попал в тупик, стена была высотой в три метра и, чтобы перелезть через неё, надо иметь достаточно времени, которого ему как раз не хватало. Сержант Егоров уже почувствовал, что бандит пойман и, подняв дубинку, бежал к нему, собираясь долбануть его посильнее, тогда будет знать - как убегать от милиции. Бандит, не двигаясь, стоял на месте и с виду не собирался оказывать сопротивления. Сержант мысленно считал, сколько до него осталось шагов: четыре, три, два, один… И тут произошло то, чего сержант никак не мог предположить: бандит подпрыгнул на месте и, вытянув вперёд правую ногу, ударил Егорова в область солнечного сплетения. В пуленепробиваемом жилете сержант всегда чувствовал себя защищённым от подобного, но этот удар был словно бетонный. Егоров медленно опустился на асфальт, ему стало тяжело дышать. Второй удар, на этот раз жёсткой резины, пришёлся в область шейных позвонков.
Сержанта никогда не били собственной дубинкой. Он даже не знал, что такое возможно и сейчас чувствовал себя таким беспомощным. Один бандит голыми руками завалил мента, где это слыхано?
-Коляныч! Чего с тобой?! – Послышался крик.   
Сержант поднял голову: перед ним стоял лейтенант Гаврилов, работавший в команде ПА-15.
-Где он? – Скрипя зубами, произнёс Егоров.
-Он забежал в подъезд. Не волнуйся, за ним Воробьёв поскакал. – Ответил Гаврилов
-Иди, помоги ему.
-А у тебя всё нормально? Он тебе ничего не сломал?
-Нет, всё в порядке. Иди.
Лейтенант Гаврилов последний раз взглянул на сержанта и забежал в дверь, за которой только что скрылись бандит и сержант Воробьёв.
В подъезде было темно и как-то мрачно. Если бы не обстоятельства, лейтенант с удовольствием ушёл бы отсюда, но работа научила ничего не бояться и всегда идти вперёд. Наверху слышался топот, прислушавшись, можно было различить шаги двух человек. Гаврилов стал подниматься по загаженной лестнице. Под ноги ему попадался разный мусор: бутылки, банки, пачки от сигарет. Похоже, жители дома были любителями выпить и, судя по запаху мочи, немало. Топот на верхних этажах прекратился. “Наверно Воробьёв уже поймал его”, - подумал Гаврилов. “Сейчас мы покажем ему, как поднимать руки на мента. Он ещё пожалеет, что тронул Кольку. Мы научим его общественному порядку”. С такими мыслями лейтенант продолжал подниматься вверх, считая про себя этажи: “четвёртый, пятый, шестой…” Не добравшись до седьмого этажа, Гаврилов увидел картину, после которой у него мигом убрались все мысли о расправе над бандитом. На ступеньках, зажимая руками разбитое лицо, лежал сержант Воробьёв. Судя по обилию сочившейся крови, у него был сломан нос. Лейтенант словно окоченел, он редко испытывал страх, но сейчас он даже немного обмочился, когда, подняв глаза, увидел перед собой того самого бандита, которого он только что хотел обучить общественному порядку. Гаврилов не успел воспользоваться резиновой дубинкой, прежде чем “стальной” кулак ударил его в подбородок, после чего он свалился на грязный пол, ударившись головой об стенку и потеряв сознание.   


Сержант Егоров потёр рукой ноющую от боли шею. Он поднялся на ноги и осмотрелся вокруг: его резиновой дубинки нигде не было, значит, бандит забрал её. Егоров достал из кобуры свой пистолет и, держа его наготове, подошёл к двери, за которой скрылся лейтенант Гаврилов. Обычно, если преступник не вооружён, они не пользовались огнестрельным оружием, но этот бандит сам был оружием. Сержант ждал, что через несколько минут Гаврилов и Воробьёв выведут его, и на этом всё кончится. Однако получилось всё совсем не так. Дверь подъезда открылась, и навстречу Егорову выскочил тот самый бандит, который несколько минут назад обработал его собственной дубинкой. Ни сержанта, ни лейтенанта с ним не было. Столкнувшись взглядом со своим недавним обидчиком, Егоров чуть растерялся, но тут же вспомнил про пистолет, и наставил его на противника.
-Стой на месте, сволочь! – Голосом зверя закричал милиционер.
Бандит стоял, не двигаясь, и рассматривал сержанта. Похоже, он ещё не считал, что всё кончено.
-Бросай дубинку! – Крикнул Егоров.
Бандит не спешил выполнять команду и продолжал стоять, не делая резких движений. Но, увидев приближавшегося ещё одного милиционера, он понял: его “карта бита”. Больше сопротивления не последовало, и на этом подозреваемый был задержан.


Фёдор Грызлов, носивший в определённых кругах кличку “Борода”, сидел на жёсткой койке и держал в руках тлеющую папиросу. Место, где он находился, вряд ли нормальный человек назвал бы домом. Но Борода чувствовал себя в камере совершенно свободно. Добрую половину своей жизни он правёл в заключении, поэтому сейчас тень четырёх стен и запах параши были для него родными. Такие люди, как Борода, являются основными жителями следственных изоляторов и исправительно-трудовых колоний. Попадая в заключение, такие люди не испытывают ни горя, ни тоски, и никогда не раскаиваются в содеянном, а чувствуют себя абсолютно “в своей тарелке”. Отсидев свой срок и выйдя на свободу, они занимаются в основном бродяжничеством и мелким воровством ради еды и выпивки. Поэтому очередное возращение “домой” для них - лишь вопрос времени.   
Металлическая дверь со скрипом открылась. После чего в камеру втолкнули нового заключённого. Борода уставился на него презрительным взглядом. Новый сокамерник сел на противоположную койку, все лицо у него было разбитым и опухшим, одежда вымазана в пыли и грязи, а на руках царапины и ссадины. Несмотря на внешний вид, сам он не походил на мальчика из робкого десятка: под одеждой угадывалась мощная мускулатура, а кулаки были похожи на кирпичи.
Борода хорошо отличал постоянных посетителей таких мест, однако этот сокамерник не попадал под обычные стандарты. Он был одет не роскошно, но и не в тряпьё, на лице отсутствовали старые шрамы и отёки, значит, не пьяница, и, наконец, на руках отсутствовали татуировки, которые являлись отличительной чертой любого зека. Иногда в камеры попадали и разные отморозки или, как ещё говорят, “привилегированные бандиты”. Но этот сокамерник не походил на крутых “брател”, разъезжающих на дорогих иномарках. Ещё крайне редко сюда попадали обычные “интеллигенты” – люди, которые не имеют к криминальному миру никакого отношения. Только они обычно сразу садятся куда-нибудь в угол и помалкивают, надеясь, что их не тронут, а этот, находясь в камере, вообще не обращал внимания на Бороду сидевшего на противоположной койке. Да и избили его как-то основательно, значит, сопротивлялся при задержании, чего интеллигенты никогда не делают. “Может, это спортсмен какой-нибудь?” – последнее, что оставалось подумать Бороде.
Новый сокамерник сидел, полулёжа, на койке и смотрел в потолок. Бороде казалось, что он его даже не видит. Из разбитых губ странного задержанного доносились слова песни:
Радиоволна,
Через стены и даль,
Донесёт до тебя
Мою печаль.
Борода больше не мог просто сидеть и, подойдя к сокамернику, попытался вступить в беседу.
-Здорово браток! Извини, конечно, что отвлекаю. Но мне ужасно захотелось узнать: как ты сюда попал. -  Борода встретил непонятный взгляд: не то вопросительный, не то злобный, не то вообще равнодушный. – Просто я редко встречаю здесь людей похожих на тебя.
Сокамерник ещё секунд двадцать смотрел куда-то в сторону, а потом спросил:
-У тебя есть закурить?
Борода достал затрёпанную пачку “примы”. Сокамерник вздохнул и достал одну папиросу.
-Присаживайся. – Прикуривая, сказал он.
Борода осторожно присел рядом. Сокамерник глубоко затянулся и произнёс первую фразу:
-Я тебе расскажу всё. Но это будет очень длинная история.
-Ничего, у нас времени много. Можешь мне поверить. – С гордой ухмылкой проговорил Борода.
-Эта история покажется тебе невероятной. Однако это будет чистая правда. И правдивее быть не может…