Унижение. Первая история про месть

(Расказ с двумя окончаниями)

Всего лишь несколько секунд. Кто смотрит на секунды, кто их замечает, разве что в песне. Чепуха секунды, мелочь секунды, нужны только для легкой атлетики, а могут не давать жить. Такое уже было раз, еще в школе. Выбежал на перемену, в руках рогатка, достал из кармана ягоду рябины, натянул резинку и дальше началось покадровое изображение, запомнившееся мне навсегда. Отпускаю резинку, ягодка вылетает, необъяснимое отклонение вправо, удивленное лицо первоклашки, ну двигайся же, двигайся!, стоит, попадание, его крик и мое бегство. Потом долгие разбирательства, укоры своих родителей и ненависть чужих, злые учителя. А он думал об одном. Вспоминал секунды перед выстрелом и полет. Рвется резинка, первоклассник нагибается завязывать шнурки, дрожит рука, не вправо, а влево, он совсем не стрелял. Тысячи вариантов и все случилось бы по-другому. Несколько секунд выбросить и счастье. Снилось только это. Как секунды повержены, он просыпался и чувствовал облегчение, не стрелял, не попал, ничего не было. Хорошо как. Но быстро вспоминал, что сон и настроение портилось. Он не мог переделать ничтожную крохотку времени и предпочел о ней забыть. Когда на совершеннолетие подарили часы, отнес их в мастерскую и попросил снять секундную стрелку. Больше не было секунд, сны о переменах прекратились, он успокоился, да еще где-то прочитал, что снаряды два раза в одну воронку не попадают. Один раз уже был, не самый тяжелый, тем более, что глаз у парня уцелел. Забыть и не вспоминать. Он понял значение слова забыть. За-быть. Нырнуть в жизнь, окружиться делами, заботами, бытием нашим тяжким, забыть. Ему это удалось до того самого момента, когда снаряд попал второй раз. Вопреки всем россказням. Снова секунды и снова мечта об изменении. Почему он не монтажер своей жизни? Чик-чик ножницами, чуток пленки на свалку и готово. Ладно детство, тогда он получил черный месяц, теперь вырисовывалась черная жизнь. И неизвестно почему снова он, что мало людей что ли. Почему эти проклятые секунды предназначаются только для него?
 В тот день он женился. Пятница. С самого утра его окружали взволнованные люди, а он был на удивление спокоен. Никогда не отличался хладнокровием, а тут, в такой день, когда и самый уверенный человек будет волноваться, никаких мурашек по коже и трясущихся коленок. Смотрел по сторонам и улыбался. И совсем не затормозил. Да бывало, что иногда был спокоен, потому что заклинило, но в пятницу все было отлично. Спокойный, расклиненный, даже шутил. Себе это объяснял ее благотворным влиянием. Она действительно изменила его. То раньше боялся и переживал. Боялся времени. Оно проходит, проходит мимо, а он в стороне. То есть он тоже во времени, но без толку. Боялся старости. Когда будет немощный и один. Пройдет счастье мимо. Даже не счастье, какое там счастье, это все бредни. У него была обычная мечта, чтоб семья, жена, дети, но время шло и ничего. Он был сам, он боялся людей. Жить хотелось и жить было страшно. Не любил выделяться, старался спрятаться. Это еще с детства началось, может с того случая. Тогда казалось, что все на него глазеют и порицают, хотелось спрятаться. Желание осталось. Когда учился в институте, то никогда не ходил по площади около центрального корпуса. Площадь обставлена скамейками, там всегда сидят люди и смотрят. Даже может и не смотрят, кому он нужен, чтоб на него смотреть, но могут. Поэтому ходил исключительно коридорами, в толпе спокойнее. Когда устраивался на работу, то много натерпелся от чиновничьих кабинетов. Пока в толпе ожидающих перед дверью, так и ничего, нормально, даже бахвалился, но вот подходит очередь, нужно выделиться из толпы и идти в кабинет. Жгучее желание сорваться и побежать. Сам не знал, как борол себя и заходил в открытые пасти. Потом уже бежал домой и несколько часов отлеживался на диване. Дом был единственным местом, где он себя удобно чувствовал. На улицу старался не выходить, но выходил. Два страха: страх жизни и что она проходит. Тут встретил свою любовь.
Карикатурно встретил. Шёл через городской парк, свернул в туалет и сильно хлопнул дверкой. Так сильно, что крючёк захлопнулся и он оказался заперт в четырёх стенах над зловонной ямой. Вокруг надписей "Сосу ***. Таня" и "Девушки, вам лизали когда-нибудь внутри? Райское блаженство гарантирую". Он хотел выломать проклятую дверку плечом, но вовремя заметил, что какой-то гад её сильно облевал. Не везёт так не везёт. Он скрёбся по чистым участкам двери, дёргал её, надеясь как-то сдвинуть крючок. Прошло несколько часов, в соседнюю кабинку заходили и выходили люди, а он стоял в зловонии, потея и сетую на судьбу. Попросить открыть ему дверь стыдился. Ведь как на дебила посмотрят. Это ж надо, в туалете захлопнуться! Да ещё трезвому. Стыдоба да и только.
Придумал бить кулаком. Для плеча места нет, чтоб наваливаться, а кулаком долбануть можно, только место выбрать. И выбрал. Ударил, наткнулся на не замеченный в темноте гвоздь, дверь осталась на месте. Даже заматерился, хотя обычно воздерживался от ругани. Со злости навалился плечом, выломал дверь и пошёл к реке мыться. Не на пляж, там было много народа, а он и одетый боялся чужих взглядов. Выбрал место поглуше и пошёл через высокую воду к траве. Дальше совсем, будто в кино. Зацепился за ветку, упал, а когда поднимался, лицом к лицу столкнулся с барышней. От неожиданности даже не испугался. Она рассмеялась. Потом ещё предложила салфетку, чтоб промокнуть кровь. Слово за слово, познакомились. Примерно через месяц он понял, что зудяще-бодрящее чувство, охватившее его, это, видимо, любовь.
Прибодрился, на жизнь стал смотреть с иронией, мол беги, беги, я уже свое схватил. И время перестало быть страшным. Он вообще стал очень смелым. Заходил в кабинеты, дефилировал площадями, даже смотрел в глаза милиционером, чего раньше не мог, хоть не совершил ни одного преступления, не считая езды зайцем. Такой героизм объяснял тем, что почувствовал себя мужчиной. Не мог перед ней трусить, а когда ее рядом не было, то представлял, что есть и действовал, как перед ней. Стал много размышлять, благо мысли не мучили. Вспомнил изречение, что одиночество это уже много. Улыбался, попыхивал сигареткой, да много. Много для одного, слишком тяжело, поэтому и страшно одиночество, поэтому стремятся избавиться от него люди. Нужен близкий человек, чтобы разделить тяжесть, вместе легче. Многие одиноки, но только единицам по силам эта ноша. Философам и мудрецам. Он не из их числа, хотя и не дурак. Выпускал дым кругами. Вот оно, счастье.
 О свадьбе первой заговорила она. Сразу же согласился, чтобы загладить свою вину за её первенство. Мужчина должен выступать инициатором, а он запоздал. Да, да, да. Она рассмеялась и рассказала о своей мечте. Свадебное платье, фасон давно определен и сто раз продуманы мелочи ритуала. Жених несет невесту на руках, букеты цветов, горько, горько! Он чуть скривился от мещанства подобных мечтаний, но вовремя вспомнил о своих. Уютная квартирка и взаимопонимание. Тоже без изысков. Мечты обычного мелкобуржуазного юноши без амбиций. Описал ей свою боязнь свадеб, одну из многих боязней. Когда-то побывал на свадьбе у знакомых. Едва досидел до первого вставания из-за столов и убежал. Сотня малознакомых друг другу людей быстро жрала и напивалась, перемежая это занятие пересказом сплетен про жениха и невесту (заставили, на третьем месяце, гулящая, пьянь), всплесками фальшивого веселья, то от второсортных шуток изрядно окосевшего тамады, то от кричания того самого «Горько! Горько!». Достаточно точно живописал это абсурдное зрелище. Она смеялась, говорила, что со своей свадьбы не удерешь, придется терпеть. Он хотел броситься в объяснения, что совсем не к тому стал рассказывать, но не стал. Она поняла. Почему ему и было с ней хорошо, она понимала. Ему было тяжело с людьми по причине взаимного непонимания. Он говорил, ему казалось, что не так поняли, начинал объяснять, запутывался, усугублял дело. А с ней гораздо легче. Благодаря ей, все хлопоты предшествующие свадьбе проходили незаметно. Он подшучивал над окружающими и все думали, что это мандраж, но он был спокоен. В нем пробудилось чувство юмора и бодрствовало до тех самых секунд, в пятницу. Уже вышли из загса, на них глазела толпа зевак, а ему хоть бы хны. Рядом она, очень красивая и в том самом платье о котором мечтала. Он посмотрел на небо и возвышенно задумался о счастье. Собирались ехать в небольшое кафе на окраине, где ждали гости, по 20 человек с каждой стороны. Тут кто-то вспомнил о традиции фотографироваться возле редких городских достопримечательностей. Неважно кто вспомнил, но это был первый шаг к секундам. Скажи он нет, сошлись на больную голову и все было бы прекрасно, но он согласился. Такое бывает раз в жизни, не мог отказать ей в удовольствии продемонстрировать себя и платье, благо демонстрировать было чего. Пусть, притом она обрадовалась. К одному памятнику, ко второму, увидели, что в городском парке заработал каскад фонтанов. Нужно и там не упустить момент. Новый шаг к секундам. Спускаются по лестнице гурьбой, восемь человек друзей и подруг. Навстречу подымается такая же гурьба с заплаканной невестой и растерянным женихом. Нравоучительно подумал, что выбирать надо было правильно, избегать истеричек. Это если в день свадьбы ревет, то что же дальше будет? Любил поучительствовать, все-таки буржуа. Начали фотографироваться, долго выбирали как, он отошел купить невесте воды, а то жарковато. Маленькая очередь, маленькая продавщица, маленькая бутылочка минералки, секундомер уже затикал, но он об этом еще не знает. Идет от лотка с откупоренной бутылкой, многие на него посматривают, поняли что жених, лица чуть разочарованы, больно уж хороша невеста. Ему немного не по себе, столько взглядов, но он вытерпит. Смотрит по сторонам, осуждают хулиганов за раскуроченную скульптуру домового, думает о падение культурного уровня, хамов расплодилось. Краем глаза замечает странное изменение в группе, будто вздрогнула. Идти еще метров сорок. Секунды тянуться. Видит около своих чужого. Типичный бандит, здоровый, бритый, толстая шея, наверняка пустые глаза. Нехорошие предчувствия, секунды почти замирают, снова покадровый просмотр, делает шаг, рука бандита зачем-то оттянута назад, будто марширует, шаг, рука опускается, шаг, издевательски затяжной хлопок по ее заду, шаг, довольный хохот, похожий на отрыжку, ее испуганное лицо, мерзавец уходит, друзья отворачиваются. Бандит идет к столикам за которым сидит нечто серое, гогочущее и ликующее. Последние секунды и дальше обычное время. Он обернулся и увидел десятки убегающих взглядов, всех вдруг заинтересовали окрестности или облака. Друзей тоже. Он понял, что произошло ужасное. Опять паршивые секунды нарастающей трещиной пробежавшее по жизни. Прежнего не будет, будет до и после. Как жить?
Тяжёлая минута. Молчание, она натужно улыбается. Кто-то сказал о жаре, остальные дружно поддержали, она старалась унять дрожь. Все стали играть в интересную игру: «А ничего не было!». Говорили совершенную чепуху, вспомнили о гостях, заторопились, так и не сфотографировавшись. Как же, люди ждут, нельзя задерживаться. Он надел солнцезащитные очки, скорей взглядозащитные, для прятанья глаз. Поднимались к машинам, пытались шутить. Он тогда удивился, что никто не стал подначивать, мол что же ты, нельзя такое прощать, только драться. Списал на трусость. Если бы полез он, то пришлось бы вмешаться и им. А стадо бандитов было большое, так что не поздоровилось бы. Уже когда ехали, то понял, что не трусость, не только трусость. Еще и сочувствие. Понимали, что каждый мог оказаться на его месте, каждый мог быть унижен и каждый бы смолчал. А что сделаешь против бандитов? Уже в кафе зашел в туалет, следом увязался один из друзей, он в милиции работал. Шепотом, под переливы струй, рассказал, что то был не просто бандит, а крупный, хозяин городка, дружил с областным правителем и в столице связи имел. Настоящий царь здешних занюханных мест. Уничтожить мог любого. У них постовой раз тормознул его, просто документы хотел проверить, молодой, неопытный. Машина остановились, выстрел, машина уехала. Средь бела дня, в центре города, а ни одного свидетеля не нашли. Вскрытие показало, что умер от разрыва сердца, спортсмен, здоровье бычье, но сердце разорвалось. А никакого ранения не было, все это досужие выдумки. Похоронили быстренько и шито-крыто. Еще повезло, что просто по попке шлепнул, а мог бы в машину затащить и увезти. Пиши пропало тогда. Тоже случай был, только из загса вышли молодожены, невесту и похитили на глазах у всех. Люди бегом в милицию, мы активность изобразили. На следующий день жениху половину зубов выбили и он вспомнил, что жениться совсем не собирался, в загс не ходил, о чём справка имеется, и пропавшей не знает, может совсем ее и не было. Родителям сожгли квартиру, они не успокоились, все-таки родная дочь. Тогда племяннику ногу сломали и пообещали изнасиловать. Сами бы вытерпели, но других подставлять застыдились. Заявление забрали, на том все и затихло, а о девице ни слуху, ни духу. Так что повезло еще, могло все и хуже окончиться. Не переживай зря, время сейчас такое.
Друг знал лучше и жизнь и ее хозяев в городе. Да если бы хулиганье простое, так валялись бы уже в изоляторе и зубы с кишками выплевывали, да мы бы их по стенам размазали! Но это крупняк, против него и генерал не пойдёт, на выборах действующего президента спонсировал, неприкасаемый стал. Забудь про него, повезло тебе, в рубашке родился, могло все куда печальней закончиться.
 Как прошла свадьба почти не помнил. Сразу же решил, что не напьется. И не хотелось, ничего не хотелось. Гости о везении не знали, веселились, удивленно поглядывали на хмурого жениха. Со стороны невесты рассуждали, что ведь вот за какое говно квиточку выдали, даже на свадьбе кривится, потом может и бить будет. С его стороны гости думали, что стерва, в первый же день нервы стала трепать, а на вид такая миленькая. В тихом омуте черти водятся. Обманула внешностью. И те и другие рассуждали насчет его незавидного будущего. Он ковырял вилкой котлету. Сидел оглушенный. Он не мог обдумать, что же произошло, но чувствовал страшное. Боялся смотреть ей в глаза, а раньше любил. Тут стали орать «Горько, горько!». Поднялся, улыбнулся до ушей и стал целовать. Шепнула: «Забудь». Он очень обрадовался, ожидал ведь отвращения. Насыпал в тарелку грибов и стал гонять их вилкой, ввязался в разговор гостей, что-то изрекал, слушал, кивал головой. Мелькала мысль, что и веревки здесь не найдешь.
Хотя и не нужна ему веревка. В чем проблема? Почему он не может быть монтажером собственной жизни? Выкинуть несколько паршивых секунд и вся недолга! Зачем зря мучиться? Хочешь быть счастлив – будь им, старая формула. Гони поганою метлою из головы мыслишек сор – новая формула, обе как нельзя более нужны ему сейчас. Ведь ему еще и повезло! Могло выйти по-другому. Как ведь было плохо, если бы ее похитили. Представил глубину своего горя, несравнимо с теперешним состоянием. Попутно подумалось, чтобы он делал тогда. Потерял половину зубов и затих? Очень возможно, если не дернулся сейчас, то и тогда не лез бы. Зачем, если ничего не изменишь. Не те мысли, нужно вырезать их, чик-чик и готово.
Все вернулось на круги своя, счастье при нем и ничего не было. Дотыкивал последние грибы, рассуждал о видах на урожай, умело заменял водку водой, по условленному крику начинал улыбаться, изготавливаясь к поцелую. Пьяные гости вели счет, требуя чтоб подольше. Слава богу кончилось. Родители остались разбирать остатки, а молодые отправились домой. Медовый месяц начинается, пусть потешатся голубки. Так как он стал монтажером, то верил, что мед будет без привкуса. Ошметки времени побеждены. Верил, пока не оказался в постели, залез на нее, а перед глазами стали медленно крутиться секунды. Он потух и заматерился. Стал чикать, вырезать клятые мгновения. Не вышло, слез и сел рядом. Она принялась утешать и замолчала, она понимала его. Что любые слова сейчас лишние. Встал, одел шорты, рубашки и ушел.
Темными закоулками, светлыми улицами, набережной шел, не зная куда. Огрел кулаком по парапету, расшибся в кровь. Тот же кулак, что и тогда. Вдруг перемахнул через парапет и прыгнул в реку. Решил тонуть, решил неожиданно, так что аргументы против не успели образоваться. Выпустил воздух и медленно пошел ко дну. Нужно открыть рот, вода хлынет и затушит огонь жизни. Он был немного поэт и когда ноги коснулись дна, то захотел последний раз оттолкнуться от земли. Рвануться, открыть рот и вернуться на дно уже трупом. Толчок ног о дно, резкая боль, явно нахромился на ракушку, обидно, непонятным образом он оказался на поверхности, возвращаться назад не хотелось. Вылез на берег. Рука разбита, нога порезана.
Но что не утоп, не жалел. Ведь это подло было по отношению к ней. В 23 года стать вдовой. Да еще муж утопился в первую же ночь. Такие слухи пойдут, что жизни ей не будет. Он не настолько подлец. Почти те же причины оправдывали и его недеяние у фонтана. Он мог дернуться, но ведь убили бы. Там же громадина, на голову выше, в два раза толще и наверняка с пистолетом. А у него в руках бутылка и то пластмассовая. Если бы стеклянная, то догнать, треснуть по голове, полоснуть осколком. Вряд ли, чтобы вышло, но хоть маленький, а шанс. С пластиком не было даже маленького шанса. Мог броситься и погибнуть. Она осталась бы вдовой, так и не сыграв свадьбу, в кафе справили бы поминки, чтоб еда зря не пропадала. Это еще лучший для нее вариант, потому что могли не убить, а искалечить. Одно дело вдова, может еще раз выйти замуж, другое дело ухаживать за инвалидом. В обоих случаях он испортил бы жизнь себе и ей. Ради чего? Ради глупой гордости. Подумаешь, хлопнул, что ее меньше стало. Тем более она не обиделась, она понимает, что такое время. Есть хозяева жизни и есть прочие, хозяева распоряжаются, прочие терпят. Плохо, но не им выбирать. Они не выбирали, где родиться. Могли бы в благословенной Швейцарии, где тепло, сытно и спокойно. Но родились здесь, при переходе от индустриального рабовладения к постиндустриальному (промышленность разворовали) феодализму. Не повезло, зато в следующей жизни родятся не меньше чем в Чехии. Окликнули. Он подумал, что хулиганы и побежал. Оказалось, что милиция, но не останавливался. Он в крови и не хотел, чтобы потащили в отделение. Как им объяснишь, что в ночь после свадьбы ходит весь в крови по парку. Город маленький, слухи пойдут. Скрылся в кустах городского парка. Хотел посидеть, обдумать ситуацию, но рядом зажигала парочка. Ушел и спрятался на полуразрушенной летней эстраде.
 Когда уселся на скамейку, то имел очень солидный философский аргумент в пользу своего поведения. Непротивление злу насилием. Совершающий зло наказывает сам себя. Не нужно отвечать, порождая следующее зло. Ударили по левой щеке, подставь правую. Щекотливое обстоятельство, что вместо своей щеки он подставил зад жены, было признано несерьезным и не учитывалось. Ничтожная деталь, а тут главное принцип. А ещё будет воздаяние, тому бугаю за насилие, им за терпение. Бог все видит и просто так не оставит. Облегченно вздохнул, почувствовав свою правоту. И с точки зрения расчета и с точки зрения нравственности он поступил правильно. Других точек зрения нет, поэтому он абсолютно прав. Пошел домой, мокрый, окровавленный и довольный. Она была не заспана, когда открывала дверь, значит не спала, ждала. Подхватил ее на руки, закрыл дверь ногой и понес ее к ложу любви. Опустил ее, как величайшую драгоценность, влез и понял, что не сможет. Уже и секунды не крутились, а он не мог. Он был здоров, молод, ничего подобного раньше и не мог. Слез, горел от стыда, переменил одежду на сухую и ушел. Не мог себя понять, что мешало, что тушило и ограничивало? Он же поступил правильно!
 Бежал по улицам, заметил в темном уголке скамейку и там спрятался. Два факта: поступил правильно и не мог. Видимо мозги и совесть не очень влияют на нижепоясные функции. Ведь по совести и по мозгам он делал правильно, но хер с этим не соглашался. У него были свои резоны. Может не столь же обоснованные и нравственные, но были и прямо таки жгли своей правотой. Ведь если позволяешь унижать себя и своих близких, то какой же ты мужчина? Не в смысле физиологии, а в смысле духа. Нельзя быть мужчиной и стоять на коленях. Или стоишь на коленях ты или у тебя, совмещать оба положения невозможно. Отсюда и проблема. Как он мог изображать из себя мужчину, залезть на нее и обладать ею, если он струсил, позволил какому-то уродцу лапать ее. Конечно звучит глупее, чем прежние доводы, совсем не морально, но это отголоски первобытности, остатки дикости. Когда тебя унижают, то не прикрываться задом жены или приторными соображениями о плохих временах. Нужно ответить, заставить заплатить кровью за унижение. И гнать подальше мысли, что это опасно. Да опасно, да можно умереть, но нужно не абы жить, нужно иметь границы, в случае нарушения которых стоит и умереть. Если унижают тебя или твоих близких, то это уже не жизнь. Нужно мстить и добиться нормальной жизни или умереть. Трус всегда найдет объяснения, но грош им цена. И самому трусу грош цена. Он представил, как вернется домой, не пустой, а с окровавленной сумкой, вывалит на пол голову подонка, ткнет ее ногой и облегченно вздохнет. Потом ляжет в постель и по праву будет мужчиной, настоящим мужчиной, завоевавшим это право, убившим врага, отстоявшим честь семьи. Это был выход, настоящий выход, без всяких там слюнявых рассуждений и трусости. Убить, кровью смыть позор.
Стал думать как убить. Оружия не было. Нож, но негодяй всегда с телохранителями, всегда вооружен и посильнее. Необходимо огнестрельное оружие, хотя бы пистолет. Пристрелить, потом уж отрезать голову. Снова представлял, как бросит ее под ноги жене. Настоящий мужчина, мужик. Ведь мужчина это не только траханье. Кролики в этом деле первые и всех боятся. Мужчина от слова мужество. Если трус, то уже не мужчина. Размышлял о своих грядущих подвигах дальше. Возникали некоторые вопросы. Например, причем охранники. Вряд ли удастся застрелить одного виновника. Конечно шестерки его тоже виноваты во многом, у всех у них руки в крови, но все равно, как-то не по себе. Потом семья. У морды могла быть семья, значит осиротить детей и сделать молодую женщину вдовой. Это его не касается, он взыскивает за унижение, нужно было раньше думать. И почему морда так распоясался? Да потому, что все терпели. Каждый боялся ответить, лучше перетерпеть и забыть, иначе смерть. Может потом и будет лучше, и остережется морда хамить, после того, как наткнется на сопротивление. Но потом не касается отдельного человека, он то погибнет и зачем ему потом. Все так думали и все потворствовали. Каток катился и давил. Он не захотел терпеть, он поднялся и будет сопротивляться. Покажет, что нельзя унижать человека, можно получить пулю в ответ. Пусть он погибнет и еще несколько погибнет, но когда будут случаи, что морды станут погибать, то они быстро приберут руки. Кому охота умирать.

Вариант 1.

Идея с головой под ногами ему понравилась. Ошибки нужно искупать кровью, так кажется в фильме говорилось. И морда должна заплатить. С лихвой и сполна. Ему стало заметно легче, будто камень с плеч. Раз за разом стал продумывать эту сцену. Как бросает голову к её ногам. Потом буцнуть башку прочь, подойти к жене, подхватить на руки и к постели. Он должен изжить ужас кролика и приобрести уверенность льва. Голова врага исправит всю сомнительность в его жизни. Отомстит и успокоиться. Он не убийца, он нормальный человек. Будет убивать, чтобы защитить себя от распада. У него нет другого пути. Или быть мужчиной или спрятаться от правды. Или убить или пить. Смерть врага даст избавление окончательно, а водка лишь временное. В целлофановом пакете, чтоб не капала кровь даже в двух, принесёт он свидетельство мужества своего и всё станет по-прежнему. Закопают голову и будут жить счастливо. Это обязательно. Заплатят по счетам, долгов не будет.
Домой не пошел, а с утра приступил к поискам. Город маленький, уже к вечеру сидел у себя в гараже. Кое-что готовил. Пистолета он не нашел, но будет замена. Хорошая замена, мало не покажется. Разузнал где подлец живёт. Семейный сволочь, ребёнок есть. Но это ничего не значило. Сам виноват, сам унижал и ребёнок в этом ему не оправдание. Как только стемнело, погрузил на велосипед большую сумку и поехал на другой конец города. Там, в красивом розовом домике жил морда. Каменная стена в два метра, собаки лают. Всё как положено, не подберёшься. Только маленькая загвоздка в системе безопасности. Железные ворота которые нужно открывать. А железо так хорошо ток проводит, он это отлично знал, у него ведь техническое образование.
Приехал, велосипед спутал замком и спрятал в соседних кустах. Бросил на электрические провода кабель, проверил аппарат в сумке и стал ждать. Приедет морда, выйдет из машины ворота открывать, возьмётся за железо и щёлкнет тумблерок. Упадёт морда, он уж напряжения не пожалеет. Отрежет голову и домой. Наука на службе естественных инстинктов. Сидел и ждал. Иногда ему становилось страшно. Не того, что может пострадать сам. Убивать человека. Однажды мать гуся на базаре купила, принесла домой и попросила зарезать. Не смог. Ходил вокруг да около, нож с руки в руку перебрасывал, не смог. Отец зарезал, а тут человек. Сволочь конечно, должен ответить, но человек. Гнал такие мысли прочь. Нельзя давать сволочи руки отпускать. Почему он охамел так, потому что уверен в безнаказанности, уверен, что будут терпеть. А если бы один не стерпел, второй. Пусть бы убил их, но третий уже бы одолел его. И другая морда сто раз бы подумала, прежде чем унижать. Но люди боятся умереть, согласны вытерпеть что угодно, лишь бы жить. А разве это жизнь?
Вдруг в железных воротах открылась калитка. Он с перепугу чуть не щёлкнул тумблером. Из двора вышла девка, выкатила коляску. Красивая. Стала катать ребёнка, что-то ему напевала. Будто издевательство какое-то. Будто взяли за волосы и мордой в говно тыкают. Вот мол какой ты мерзавец, ребёнка малого осиротишь. А разве он виноват? А я виноват! Он заскрипел зубами. Не он нарушил правила человеческого общежития, не он унижал, не он гробил чужие жизни. И вообще, если сын за отца не в ответе, так и сын отцу не оправдание. Это что ж значит, если сделаешь премилого младенца, так потом всё можно, потом ты под защитой? Фигня. И для самого ребёнка лучше. С таким папашей вырастет из него такое же говно. А так может задумается, учтёт судьбу папаши. Только бы ушла жена, не при ней же током бить. Волновался, тут ещё комары в кусты прилетели, а ворушиться нельзя, она заметить может. Терпел укусы, пусть пьют его кровь, скоро он будет пить кровь обидчика. До дна.
Женщина погуляла и зашла в дом, стемнело, а морды всё не было. Пусть, он готов был ждать сколько понадобиться. Не сегодня так завтра, но убьёт. Даже радостно было, что разрешиться проблема. Что скоро с улыбкой будет он вспоминать свои страдания. Тут он уже не монтажёр жизни, а режиссёр. Он не заслужил страданий и нашёл выход, как обернуть дело без них. Мы с женой будем счастливы и всё тут. Счастье нужно заработать, что он и сделает.
Морда приехал далеко за полночь, приехал один и выпивший. Вышел из машины, собаки во дворе радостно залаяли, почуяв хозяина. Подошёл к воротам, щелчок, дёрнулся и упал на землю. Тут же умолкли собаки. Наверное тоже прикоснулись к воротам, в нетерпении ожидая хозяина. Тишина, только тихо гудел двигатель иномарки. Щёлкнул тумблер обратно, взял в руки нож и пакет, спокойно пошёл к темнеющему телу. Когда подошёл, морда ещё дышал. Крепкий битюг, сердце каменное.
Хотя и хорошо, что жив. Высказать ему можно, хотя и не факт, что услышит.
-Ну что сволочь, попался.
Тишина и пахло смаленным.
-Помнишь пятницу? Жену мою щупал, получил теперь? Тварь такая. Думал с рук тебе сойдёт? Думал всё тебе можно? Нет, дорогой ты мой товарищ, не всё. Может для других это уроком будет, поумнеют и поймут, что нельзя людей ломать, самому сломаться можно.
Морда захрипел. Кажется приходил в себя. Нужно было его дорезать. Полоснул по горлу, заклокотало, кровь по рукам, мерзость. Собрался с силами и допиливал, когда зажегся свет во дворе.
-Коля! Это ты?
Услышала, что подъехал и как собаки лаяли, она вышла.
-Коля!
В голосе ещё не паника, но уже тревога. Может и милицию вызвать. Вдруг придумал схитрить.
-Нет его здесь, а ты сиди в доме и не вылазь!
-А ты кто?
-Электрик.
-Какой электрик?
-Хороший. Тут авария на сетях, кабель пытались воровать, срезали сволочи, а конец один на земле оставили. Вызвал дежурную группу и милицию с собакой, может найдут по горячим следам. Не выходи пока, а то темно, сама ещё на кабель наступишь.
Допилял шею и погрузил голову в несколько слоёв целлофановых пакетов.
-Что ты там делаешь?
-Проводку справляю.
-А собаки, что с собаками?
-Током их долбануло.
-Машина, это ведь его машина!
-Кажется тебе.
-Кто стрелял?
Погрузил всё и закрутил педали. Уже отъехал порядочно, когда раздался женский крик. Похоже, что любила девка покойного, так орала. Сволочь последняя, а его любили. Поехал быстрей. С дороги съехал на луг, по траве, чтобы ручей ехать. Милиция то действительно приедет, нужно собакам след сбить. Хорошо, что луна почти полная, дорожку хорошо видно. Голова висела на руле и иногда билась о переднее колесо.
Матернулся, потому что ручья не обнаружил. Как-то забыл, что уже с месяц стояла жара без единого дождя. Ручей взял и пересох. Он вспотел. В городе ещё была речушка, но на другом конце и что ж туда ехать? Лихорадочно сообразил поехать на свалку, которая была рядом. Там вонь стояла порядочная, может и собьется собака. Минут пять там покрутился для верности. Заехал в гараж, сгрузил всё, кроме головы и поехал домой. Сто раз уже обдумывал, как оно будет. Но чем ближе подъезжал к дому, тем сильнее брал его мандраж. Даже трясти начало. И былое облегчение куда и делось. Плохо, плохо почти также, как и после парка. Может даже и ещё хуже. Но отступать было некуда. Выбор сделан, нужно быть мужчиной. Открыл дверь, простелил на ковре в зале клеенку и вывалил голову. Жаль, что волос короткий, не за что взять, а то бы схватил и потряс.
-Вот, я отомстил. Он ответил, кровью смыл своё преступление. Как в «Кавказской пленнице».
Она была очень испуганна, глаза расширились, дрожать стала. Теперь вместе дрожали.
-Я убил его.
-Что?
-Как в «Кавказской пленнице». Он ответил кровью за унижение. Кровью. Настоящий суд.
-Но это же была комедия.
-Что?
-Это ж комедия, смеялись люди!
Он посмотрел на голову, потом на жену. Силы куда-то пропали, ноги подогнулись, закружилось в голове, сел на стул, обхватил голову руками. Он вроде бы всё обдумал, всё правильно было, а тут такое.
-Комедия?
-Комедия.
Он упал на колени, пошел к ней, положил голову на её колени и заплакал. «Идиот», единственное слово, которое можно было разобрать в его плаче. Она гладила его волосы и молчала.
-Комедия?
-Комедия.
Он вспомнил женский крик позади. Трагедия, комедия, фарс.
-Глупо, как же глупо.
По окну ударили первые капли начинающегося дождя. Вот почему было так жарко, целый день парило. Дождь смыл его следы и милицейская собака не смогла взять след. Просто повезло.



Вариант 2.

Вдруг он понял, что ему тоже неохота. Красиво говорить о свободе, о том, что в определенных условиях лучше не жить, но все это правильно в отношении его абстрактного. А вот он конкретный погибать не хотел. Он молод. Он только женился, он любил жену, молодую и красивую жену. А если умереть, то всему конец. Земля. Слышал конечно, что и дальше будет жизнь, но какая она будет и с женами ли, это неизвестно. И вполне возможно, что бредни и после червяков ничего не бывает. Ведь может умереть. Очень спокойно может. Охранники у морды опытные, а он салага. И совсем не знает, где взять пистолет. Представил, что приходят домой, бросают под ноги его голову.
Заплакал. Давно уже не плакал. Бессилие. Что делать? Как себя понимать? Ведь все те слова о мужестве, об ответе и мести, это не больше, чем игра. Он выделывался, представляя себя первобытным воином. Как мальчишка воображает себя индейцем. Бросить голову под ноги и трахнуть. Но ведь глупо! Как в дешевом кино. И никого он не убьет. Он не смог зарезать гуся. Однажды мать купила на рынке и попросила зарезать, а он не смог. Пришел отец и зарезал, а он не смог. Гусь правда его не унижал, но ведь здесь человек. И если разобраться, заслуживает ли морда смерти. Нет. Каков ущерб его действий? Она испугалась, он был унижен, явно не хватает, чтобы убивать. Но по другому нельзя, если мстить, то он должен был убить, иначе нельзя. Глупости. Из-за своей гордости, он должен убивать. А откуда гордость, почему гордость? Чем он мог гордиться? Умственными, физическими способностями? Нет. Да, человек есть человек, у каждого есть право на достоинство, но вернет ли он свое достоинство убив? Точно ли сможет бросить под ноги отрезанную голову и стать мужчиной. А если голову бросит, а член не поднимется. Вот это будет глупость! Убить человека по ошибке. Схватился за голову и стал трясти. Лишнее вон, ответ выдать. Но не удалось получить ответ физическими методами.
Встал и пошел домой. Куда еще было идти и что делать. Может плюнуть на все? Не то чтобы вырезать секунды, а по-другому к ним относится. Не воспринимать. Ведь они мешают его счастью. Вместо обильного меда он бродит по темным улицам и страдает фигнёй. Сообразил, что все дело в нем. Его гордость ущемлена и вместе с ней его потенция. Вдруг недалеко стук каблучков. Сумасшедшая мысль проверить, совсем ли он импотент или только с женой. Пошел на звук, быстро догнал, ткнул пальцем в спину и угрожающе прошептал, что убьет, если закричит. Девица знала время хорошо и молчала, как рыба. Сейчас жизнь-копейка и лучше не искушать судьбу. Затащил в подворотню, стал снимать одежду, не рвал, понимая, что девица не из богатых, если ходит пешком в такое время. Раздел и почувствовал, что вполне боеготов. Мужчина.
-Одевайся и уходи.
 Она засмеялась.
-Что не смог?
-Я то могу, но не хочу. Мне проверить нужно себя было, импотент или нет. Иди.
-Дай хоть одеться.
 Он пошел в темноту, сзади услышал.
-А ведь тебе повезло, я СПИДом больна.
 Остолбенел. Смотрел на звездное небо. Ведь мог влезть в очень большую беду. Тут с текущими не мог разобраться, еще и эта. Думал с сожалением про девицу, на ощупь ведь молодая и такое. Ужас. Оборвал себя, что не о том думать нужно. О себе думать. Определился, что не слаб вообще, а только с женой. Стыд гложет. Вспоминает о секундах и это клинит, не дает действовать. Нужно просто обмануть свою гордость и все в порядке. Только как. Пока шел домой, придумал. Маленькую жертву. Зачем убивать и рисковать собственной жизнью, можно отомстить в меньших размерах, но эффективно. Вполне реально и безопасно. Воздастся морде за унижение.
 Он пришел и наверстывал упущенное до обеда, потом ушел и вернулся только к вечеру. Немного соснул и к ночи снова ушел. Она ничего не спрашивала, она понимала. И когда узнала, что около ночного клуба сгорела машина крупнейшего городского бандита, то улыбнулась. Вот почему рубашка мужа воняла бензином. Он тоже улыбался. Машина дорогая и морда еще покусает себе локти. Будет изводиться, не зная на кого свернуть. Пусть помучается. Это его плата за унижение. А он хитрец, сумел остаться жить и мужчиной. Он ответил на унижение, ответил, не пострадав сам. Недаром говорят, что лучший путь это середина. Он нащупал путь, хоть это и заняло почти всю первую брачную ночь. Мог соскользнуть с правильного пути, но удержался. Теперь кушает семейное счастье ложкой и является обладателем спокойной совести. Счастье можно построить и без монтажа, уметь надо.
 


 1998-1999-2000-2002г.