Первое свидание

Ммм... Хорошее вино… Ну, что тебе рассказать? Скажем, вот тебе когда-нибудь делали операцию с местным наркозом?.. Да нет же. Зубы не в счет. Вот у меня была операция… В общем, слушай.
Служил я в артиллерии шофером. Место, конечно, не пыльное – папочка постарался. Но однажды еду я на офицерском УАЗе, везу майора в соседнюю часть по какому-то делу – не спрашивай, все равно не помню. Ехали полем. А погода была! Словом, застряли. Что делать? Сажаю, значит, своего майора за руль, а сам – под дождь, в грязь. Час мучился – не меньше. На силу вытолкал. И хоть бы простуда, хоть насморк какой, – ничего…
Как это «при чем операция»?.. Соль подай, пожалуйста… Как «при чем»? Через неделю что-то прихватило мне живот. Да так прихватило! Ни шагу сделать не могу, лежу на койке, корчусь – ни в столовую, ни, пардон, в сортир сходить не могу. Ведут меня, значит, к врачу. «О-о, – говорит, – Да у тебя, батенька, грыжа запущенная». А я думаю: «Какая, к черту, запущенная, когда у меня ее и вовсе отродясь не было». Ну, грыжа – так грыжа. И повезли меня в медсанчасть. Сестрички там!.. Ну а мне-то не до того было. «Режьте, – говорю, – и дело с концом»… Дай-ка я тебе вина подолью. Ну как, – вкусно? Неплохой ресторан, правда? Я здесь частенько бываю…
Так вот про операцию. Самый неприятный момент во время операции с местным наркозом – самый первый. Когда ты зажмурившись ждешь чего-то страшного, и вдруг, не то чтобы чувствуешь, а скорее даже просто осознаешь, что к твоей коже прикасается какой-то предмет. Кожа слегка прогибается, поддаваясь напору неизвестного предмета, и уже в следующую секунду она отпружинивает обратно, но предмет при этом остается на прежнем месте – уже внутри тебя. Все остальное происходит как бы в полудреме, сквозь которую ты скорее с брезгливым интересом, чем со страхом, прислушиваешься к копошениям чужих рук в твоем мясе… Что же ты не кушаешь? Смотри сколько тут еще всего! Кушай!..
Так вот. Еще одна неприятность ждет тебя в конце: когда кожу начинают стягивать нитями, а тебе кажется, что это какие-то металлические скобы. Дело в том, что зашивание – это, пожалуй, единственный этап операции, на котором хирург (а ты еще представь себе коновала в белом халате, надетом поверх офицерской полевой формы) подвергает твое тело резким движениям. Такое чувство, что в твою кожу вонзают кусок проволоки, тянут его ковыряющим движением на другой берег шрама, где проволока рывком выныривает наружу, перелетает обратно на первый берег, и тогда третьим рывком оба берега смыкаются. И так несколько раз… Ну в чем дело? Не вкусно? Вот попробуй осетринки, – мне понравилось. Ладно, сейчас поедем… Вот моя машина, давай подвезу. Что значит «сама»? Садись,  садись! Ну что, куда тебе? Сейчас домчим!..
Но хуже всего в любой операции – это чувство унижения, которое приходит когда уже все кончено. Представь себе: ты в палате, в койке, выспался, отдохнул и… неплохо бы сходить, пардон, расслабиться. А нельзя. В смысле – ходить. Мало того, впрочем, и не можешь. Перегибаешься через койку, не находишь под ней «утку» и лежишь дальше. Можно, конечно, сестричку позвать. Да как-то неудобно с непривычки. К тому же, хорошо бы еще желудок промыть перед операцией, так ведь не удосужились! Ладно помочиться, но, пардон, гадить в утку?! Не-ет! Мы люди, понимаешь, интеллигентные, образованные…
Короче говоря, не найдя лучшего выхода, ты кряхтя поднимаешься на локтях, свешиваешь ног с койки и встаешь… Вроде ничего. Под недоумевающими взорами с соседних коек осторожными шагами пересекаешь палату, открываешь дверь, держась за ее же ручку, выходишь в коридор, делаешь еще пару шагов и…
Высшей степени унижение ты ощутишь после того, как очнешься снова в своей койке и поймешь, что кто-то сменил на тебе белье…
Ну что – здесь? Может, чайком меня угостишь?..