06june вам куском или. нарезать

1
-     Меня кумарит, - передразнил он мое временное солнце, выбивая пальцами безмолвный ветер из воздушных струн. – И он лабает! Бгыгыгыгыгы!
- Да… когда… это… типа… бьешься головой об стенку, - промямлила, поблескивая полными никому не нужного ****ства осколками бирюзы, его милая Анечка.
- Его кумарит, - захлебнулся самодовольным «а-ха-ха-ха-ха» стареющий и спивающийся бог. – Сколько лет этому твоему?…
Я с минутной ненавистью пересчитывала реснички собеседника, осознав, что тишина в ответ никого не удивит. И все же стряхнула дыханием с влажных губ:
- Восемнадцать.
И хитрой улыбкой по глазам – дабы избежать комментариев – а-тебе-тридцать-четыре-baby…

2
Она сидела, устало согнувшись, ладони расплылись по щекам, обтянутые грубой кожей пальцы – на висках, локти упирались в плохо протертый столик.
Она подставила мне щечку и, сорвав очередную порцию вежливого тепла отстранилась, с какой-то смущенной злобой порезала улыбкой красивое, но вульгарно раскрашенное личико.
- Знаешь, я хотела с тобой поговорить… Ты, наверное, ничего не помнишь… Но ты мне такое сказала тогда, ах, такое…
На каждой слипшейся пряди ее плюшево-русых волос ленточкой повислое злое отчаяние. Я хотела что-то сказать, но в язык впились маленькими злобными перчинками
“помой шею, ангел мой” и “хватит пить, б…”.
Я поплотнее стиснула зубы и вопросительно вздернула подбородок.
- Нет, ты совсем не помнишь?, - снова этот тяжелый вздох, хоть бы не рассмеяться –
все так удивились, так удивились… такое ляпнуть…
Ожидая узнать о себе что-то новенькое, судя по реакции окружающих описанных мадам, являющееся доказательством моего безумия, или хотя бы неординарности мышления, я
мягко мурлыкнула:
- В нетрезвом состоянии я всегда говорю правду.
- Ты сказала, что я не твой друг. Что мы только бухать вместе можем и, - просторечное выражение никак не подходило под загоревшееся в глазах сейчас-потечет-тушь, - и…
- Хватит пить… а… б… ангел мой, - добродушно оскалилась я.


3
Незастеленная кровать, на смятой простыне две безнадежно разные брюнетки – колюче поглядывают друг на друга и нетерпеливо – на меня. Я сижу на полу в солнечно-пыльных облаках собственного дыхания и думаю, что нужно что-то сказать.
- Дашенька, ты слышала?! Курта Кобейна опять хотят поместить в психиатрическую
больницу. Помнишь, ты зимой делилась со мной последними новостями, а я не верила?
Милая мордашка заметно оживляется, впитывает солнечный свет и ядовито брызгает во все стороны радостным кипятком осознания собственной правоты.
- Я же говорила, я же говорила! А ты смеялась! Хи-хи-хи…
Пристроившаяся рядом с загорелыми ножками и белым топиком растрепанная тварь тоже давится смехом, избивая меня счастливыми искрами понимающих взглядов.
В охапках бумажно-полевых цветов на вертикальных границах из-под рыжеватой челки бога выскальзывает теплый смайл.