Une Lettre a Toi

Салют!
Решила написать тебе. Не знаю, почему именно сегодня, почему сейчас. Но ведь не на все вопросы есть ответы, хотя как знать.
В моем городе дожди. Несмотря на яркое лучистое солнце, что за окном, в моем городе проливные, тяжелые дожди. Небо здесь не такое как раньше, оно больше не отражает детской наивности и не стесняется слез, оно серое. И, знаешь, оно не обычно серое. А точнее, необычайно серое. Раньше я и не догадывалась насколько колоритен серый цвет. В нем столько оттенков, а у оттенков отливов, у отливов - яркость, контрастность… Каждый «серый» имеет свое настроение, и это индивидуальное настроение имеет несколько поднастроений, и одно из этих поднастроений движет сейчас мною, отдавая короткие командные сигналы моему, восприимчивому ко всему извне, мозгу, что заставляет мои пальцы скользить по мертвой, пластмассовой клавиатуре, которая оживает с каждым рожденным в этом процессе предложением, словом… Слова… Сегодня они тоже серы… Но это уже другой «серый», этот «серый» выражает печаль, грусть. Этот «серый» будто хочет крикнуть во весь свой «серый» голос о своей грусти. И совершенно не важно по чему или, быть может, по кому грустит «серый». Важно лишь то, что он больше не верит в лживые обещания «белого» и во всепоглощающую бездну «черного». «Серый» грустит, и об этой грусти свидетельствуют маленькие черные знаки, называемые в «белом» мире буквами. Сами по себе эти безобидные каракатицы не представляют ничего особенного – всего лишь кривые загогульки. Но, создавая определенные комбинации с их использованием можно добиться колоссального результата. Скрестив одну каракатицу с другой, а потом, прибавив к ним еще пару тройку пар, именуемых, все в том же «белом» мире, слогами, рождаются слова, фразы, которые могут перевернуть весь окружающий нас мир, оспорить любые факты, причинить смертельную боль нашей душе, сердцу, разуму… а казались такими безобидными… маленькие каракатицы… Иногда, возникает страстное желание, чтобы все «каракатицы» во всей вселенной были смыты дождем. Тяжелым, проливным, соленым дождем. В моем городе – дожди. Как бы тщетно я ни старалась вспомнить день, когда пошел первый «серый» дождь, все напрасно, увы. Я не помню ни дня, ни даже месяца. Однажды, совсем недавно, мне приснился сон. Я видела свои слезы. Разные по форме, размеру прозрачные соленые капли стекали почему-то в одном направлении в некую хрустальную колбу. Заполнив ее, они не переставали литься, и лились бы бесконечно, если бы не невидимая рука, которая убрала из поля зрения переполненную колбу. Затем, слезы перестали литься, образовав где-то далеко, в темно-серой пропасти серое, с еле заметным фиолетовым оттенком, озеро, над которым сразу же закружились сиреневые птицы с ярко серыми хохолками. В озере я разглядела силуэт, очень похожий на твой, но я не хотела в это верить, или боялась. Мне вдруг захотелось броситься вниз, в пропасть всего «серого», в озеро, чтобы быть ближе… Но боязнь того, что это может повлечь за собой полное исчезновение этого таинственного силуэта оказалась сильнее. Я смирилась со своей ролью, с ролью затаившего дыхание наблюдателя. Силуэт протянул левую руку к сердцу и внезапно в ней оказалась все та же хрустальная колба, переполненная моими слезами. Он взмахнул рукой, бросив колбу высоко над всем окружающим его «серым» и тотчас же скрылся. Колба разбилась. Раскололась на миллионы острых осколков, которые падали вниз, вонзаясь в сердца прекрасных птиц, навсегда лишая «белый» их удивительного пения. Внезапно все исчезло, осталось лишь пропасть и озеро… Только сейчас оно не было серым, и даже не фиолетовым. Оно было пурпурно-серым с ярко-красным отливом, отражая ту самую жидкость, наполнявшую сердца сиреневых птиц. Полил дождь. Дождь моих слез. И я, кажется, проснулась. После этого сна, в моем городе не перестают лить дожди. Быть может, я все еще сплю, и вижу эти дожди во сне… Но ведь они по-настоящему соленые… неужели это сон?… Помоги… Помоги мне проснуться от этого продолжающего вечностью кошмара… Нет… не то… Кого порадует подобная писанина, ведь письмо должно приносить лишь добрые вести, оно должно быть приветственным и ни в коем случае грустным. Что ж, попробую сначала.
Дубль два.
Салют.
Решила написать тебе. Не знаю, почему именно сегодня, почему сейчас. Но ведь не на все вопросы есть ответы, хотя как знать.
В моем городе светло. Светло и солнечно. Солнце светит почти 14 часов в день. Оно ослепительно. Его лучи, словно горящие стрелы, вылитые из чистого золота, при каждом моем появлении на свету, вонзаются в мое сердце, обжигая его, а если точнее, то, что от него осталось – некий предмет, похожий на старую подушечку для игл. Иногда возникает неутолимое желание скрыться от него, от этого наигранного света. Спрятаться где-нибудь в тени, дожидаясь заката, и появиться лишь вместе с ним. Знаешь, здесь нереально красивые закаты. Они отражают мое состояние, состояние моей души. Отражают грусть моего взгляда, складки на моих губах, глубину моих ран… Снова грусть… Как ни стараюсь я забыть о ней – все напрасно… Она преследует меня… Прости, мне просто хотелось написать тебе. И я ни коим образом не хотела тебя расстраивать… Я могла бы позвонить. Но это бы не удовлетворило меня. Слова… Произнесенные вслух - они бы затерялись среди остальных звуков, их бы поглотил шум необъятного мегаполиса. Слова… Совокупность гласных и согласных звуков… Как же сильны бывают порой эти звуки… Сильны и неподвластны… В какое же счастливое беспамятство может привести один лишь звук, один лишь слог… И я готова ждать этого звука каждый день. И с каждым днем все сильнее и сильнее. И пусть палящим стрелам больше некуда будет вонзаться – я буду ждать…