Хроника одной обыкновенной жизни часть7

 - 7 -
               
  В  Москве произошло событие, которое, по сути, во многом определило мою взрослую жизнь.
  Сталин  был развенчан. Начиналась хрущевская оттепель. Железный занавес, отделявший нас от остального мира, чуть приподнялся и под него, с обеих сторон, стали потихоньку просачиваться люди и идеи.  Поехали на гастроли заграницу музыканты, танцоры, циркачи. Одним из первых стал выступать за рубежом кукольный театр Сергея Образцова, не имеющий себе равных. Когда театр гастролировал во Франции, Образцов познакомился там с популярнейшим в те годы певцом Ивом Монтаном. Будучи человеком большого таланта и разносторонних интересов, Сергей Владимирович Образцов, вернувшись в Москву, сделал нечто по тем временам беспрецедентное: цикл радиопередач о творчестве Монтана. Прозвучали замечательные песни, а автор передачи сделал к ним прекрасные комментарии, так что содержание каждого «хита» стало понятным, будто шансонье пел по-русски. Это было настолько интересно, а мы так мало знали современную западную культуру, что приникали к приемникам,  зачарованно слушая рассказы Образцова о Париже,  Сене и французском шансоне. Неповторимый тембр монтановского голоса, прекрасные звуки пока непонятного языка полюбились мне, 12-летнему мальчишке, на всю жизнь.
  Через некоторое время Ив Монтан, уже ставший невероятно  популярным в СССР, приехал с концертами в Москву. Он был одной из первых, если не первой зарубежной звездой эстрады, явившейся по эту сторону железного занавеса. Триумф, с которым прошли  его гастроли в Советском Союзе, по-моему,  не перекрыт и по сей день. О визите Монтана была сложена песня, которую исполнял Марк Бернес, и снят документальный кинофильм. О том, чтобы попасть на концерт я не мог и мечтать, но под напором трудящихся последнее выступление Ива Монтана транслировали по телевидению. Какое это было счастье увидеть, как он поет уже ставшие популярными песни, в непривычной для нашей эстрады раскованной манере, двигаясь, подтанцовывая, жестикулируя, обыгрывая сюжет каждой вещи, в своем более чем скромном наряде - простой рубашке без галстука и брюках.
  Я уже мог напеть мелодии всех песен, но мне хотелось знать слова оригинала. Спасибо бабушке - она безропотно переписала из вышедшего сборника  их тексты, транскрибируя французские слова русскими буквами. Можно вообразить, насколько мое произнесение этих слов было далеко от оригинала. Но я старался подражать на слух,  что-то стало получаться и иногда родители даже просили меня спеть «Монтана» для гостей, к их умилению.
 
  …Так зародилась и окрепла моя франкофилия и франкофония. Французская культура и язык полюбились мне на всю жизнь. Судьба будет ко мне благосклонна, но не слишком. Я никогда не осуществлю мечты своей жизни, несмотря на то, что буду стремиться это сделать долго и упорно, ища прямые и обходные пути к достижению заветной цели:  я никогда не буду жить во Франции... Я не раз там побываю, совершая кратковременные поездки. Сначала один, потом с женой. Мой сын проживет там целый год, а дочь - три месяца. Но ни у того ни у другой не получится остаться там  навсегда. Да они этого и не захотят, хотя страну полюбят. Так, как я - нет…
 
   Впрочем, не будем забегать в далекое будущее, ведь мне пока 12 лет, и  я только и умею, что петь:
 
                «J’aime flaner sur les Grands Boulevards...»
 
  Лето. Любимая Сходня. Та же компания, за исключением разве что Тани Полторацкой. Но любовь к ней, кажется, уже остыла. Я взрослею. Меняются увлечения, интересы, игры, книги. С этого лета - грибы. Страсть к «тихой охоте» охватила  обитателей известинских дач, в том числе и нас с Колей. Грибной азарт уводил нас в леса.
 
  … Так я полюбил подмосковную природу. Лес стал прибежищем моего успокоения, где душа отдыхает под сенью русских равнинных дерев, под тихий шелест их крон. Могу часами бродить, без устали, по темным просекам, вдыхая этот благостный воздух, пахнущий снегом зимой, распускающимися почками весной, нагретой корой летом, прелыми листьями осенью…
 
  В течение длинного летнего дня мы успевали все: гонять на велосипедах, шпынять футбольный мяч, дуться в карты, крутить пластинки, в основном, с советской эстрадой. Примечательно и удивительно, что среди наших дачных приятелей были взрослые молодые люди, что они общались с нами на равных и участвовали в мальчишеских играх. Так, нашим другом-наставником и идеологом был 24-летний Гарик Кудрявцев - сын от первого брака, Варвары Борисовны Кудрявцевой - женщины обворожительной даже в весьма зрелом возрасте. Ее вторым мужем был писатель Евгений Петров. Теперешним мужем «тети Вари»  был - спецкор «Известий» - Евгений Кригер - мягкий, интеллигентный лысоватый человек в пенсне - прославившийся своей отчаянной отвагой во время войны, где он писал репортажи с поля боя под пулями и снарядами. Мы очень дружили со всей семьей, и оба с обожанием смотрели на юную Любашу - прехорошенькую жену Гарика, которая только что произвела на свет дочку по имени... Варвара. «Дядя Женя» был к нам настолько добр, что как-то раз даже разрешил немного порулить его старым «Москвичом» - какое вожделение для мальчишки подержаться за баранку!
  Третьей Варварой на нашей Сходне была восьмилетняя сестренка Вити Семенова - предмет любви, сначала Колиной, безответной, потом моей, пожалуй, взаимной, но это через два года. Полуказачка, полукалмычка, смуглая, курносая, со смоляными волосами и огромными глазами-угольями, она в детстве была чудо как хороша19 .
 
  …Имя Варвара - редкое в наше время, нравилось мне с детства, и я хотел назвать им свою дочь. Но  та была справедливо наречена Ольгой в честь двух прекрасных женщин в семье: прабабушки и двоюродной бабушки. И все же имя Варя, с моей подачи, наконец, материализовалось в моей внучке…
 
  Пролетело счастливое лето. До свиданья, Сходня. Я отправился в 6-ой класс. Опять темные переулки, метро, туда и обратно каждый день. По дороге из школы нестерпимо хотелось есть: как вкусны были горячие замасленные пирожки со слипшимся рисом у станции «Новослободская»! Пусть живот от них перекручивало, но утерпеть было невозможно.
  Осенью, как обычно, мама и отчим уехали на воды. В этот раз в Кисловодске они познакомились и подружились с самим Аркадием Райкиным и его женой Ромой. Мои родители вернулись раньше Райкиных и привезли от них посылку   для их 18-летней дочери Кати - студентки второго курса Щукинского театрального училища. И вот, вскоре раздался звонок в дверь, и на пороге появилось ангелоподобное существо. Я влюбился мгновенно, что называется, по уши, которые приобрели малиновый цвет, как, впрочем и вся физиономия, а язык заплелся. Ничего подобного в своей короткой жизни я еще не испытывал. Я называл Катю на «вы», ведь она была взрослой, на шесть лет старше меня. Но девушка общалась со мной уважительно, на равных - хорошо еще, что мы были с ней примерно одного роста. Она держала себя по-детски непосредственно, а я таял, таял.
  Моя первая неразделенная настоящая любовь с обожествлением ее предмета, видеть который мне удалось всего несколько раз за два года, вскоре преспокойно вышла замуж за молодого красавца Михаила Державина - ныне популярного артиста. Узнав об этом, я впал в подлинную истерику. Не находил себе места, грубил ни в чем не повинным близким, бил посуду и выражал свою отчаянную ревность прочими полудетскими способами. Кстати, брак этот оказался недолгим.
 
  …Прошло несколько лет. Я подрос. У меня появилась Ляля. В начале 60-х мы с Катенькой возобновили дружбу, и долгие годы поддерживали теплые отношения. За это время Катя вышла замуж за блистательного  артиста Юрия Васильевича Яковлева, родив от него сына Алексея. Однако с мягким, сильно пьющим и легко поддающимся женским чарам Юрой тоже не сложилось, и Екатерина Аркадьевна вышла замуж в третий раз за славного парня, слабого артиста, зато неправдоподобного красавца Владимира Коваля, который также крепко выпивал. Теперь Катенька одинока. Дочь гениального комика, в отличие от его сына,  за исключением нескольких ранних ролей в театре Вахтангова, больших успехов ни на подмостках, ни на экране не добилась. В зрелые годы Катя посвятила себя обожаемым родителям, отдавала им  душевные и физические  силы, ухаживая за тяжело больной матерью и стареющим уставшим отцом.