Утром

Я проснулся, и не смог вспомнить сна, что уже само по себе было плохой приметой. Деревья печально смотрели на меня из окна и шелестели о чем-то грустном. Солнце играло на их листьях, и было у меня чувство, что все это что-то да должно значить, но никак не мог я понять что. 
Осень. Золотое время года. Воздух был необычайно свежим. Наверное, ночью шел дождь. Я постоял у окна и пошел на кухню готовить завтрак. По телевизору опять показывали моего ненавистного знакомого. Как это плохо, когда ненавистные знакомые мелькают по телевизору. Я отрезал масло, но тут вспомнил, что нет хлеба, но это нестрашно, потому что есть не очень-то и хотелось. На столе, куда я поставил картошку, был обычный для меня беспорядок. Радиодетали и кассеты, фотографии и научные статьи были разложены по понятной только мне одному системе. В тоске уставился я на проводок. Маленький. В белой изоляции. И подумал я, а ведь сколько времени ушло на то, чтобы люди научились делать такие вот провода. Сколько открытий было сделано, сколько людей мечтали о том времени, когда такие провода будут преспокойно лежать на столе у тарелки с картошкой, и будет это так обыденно и обычно, что даже в глаза бросаться не будет. А мы грустим о временах, когда были рыцари, а о проводах и не думали. И в этом тоже что-то было. Что-то грустное и красивое, но непонятное. 
А осень дышала мне в лицо через окно. И так хотелось приключений и волшебства. Черствый вчерашний хлеб попал на растущий зуб мудрости и вернул меня к действительности. Я подумал, как я живу. Сколько раз я задавал совершенно незнакомым людям один и тот же вопрос, счастливы ли они, довольны ли тем, как они живут. И почти всегда мне отвечали, что живут неплохо. И так меня это удивляло. Что это? Нежелание делиться с незнакомыми своими проблемами, боязнь показаться  слабыми или они действительно довольны своей жизнью?
Воины заносят мечи. Бой идет за правое дело. Как-то я спросил знакомого, играл ли он в рыцарей, когда был маленьким? Похоже, это оказался слишком сложный вопрос. Детская игра? Летающий Питер Пен? Сам я в детстве дрался деревянным мечом, но не помню, чтобы при этом я воображал, что сражаюсь с чудовищами или освобождаю принцесс? Ведь когда ребенок играет, он не задумывается.
Жизнь, она как коробочка, как сундучок. И когда мы открываем его, что бы узнать, в чем же там суть, мы видим лишь мусор обыденности. Заколки, резинки, ручки, старые записки и прочая мишура. И мы вытряхиваем из сундучка все это. Что же там на дне? Там пусто. Только гладкие, отполированные руками стенки. Но где же жемчужины, где это нечто, что так манило нас. Ведь что-то же должно быть там! Ведь сундучок всем своим видом показывает, что он --особый, что в нем что-то очень важное. И только ребенок найдет в вываленном хламе стеклянный шарик и будет счастлив. И неважно ему -- жемчуг это или стекло. Потому что ценность для него не в цене.
Вчера ночью ветер шелестел листвой деревьев, и меня вдруг посетило такое чувство счастья. И я подумал, что для того чтобы быть счастливым, тоже надо учиться. Надо учиться быть счастливым. Надо самому разглядеть жемчужину в стеклянном шарике.