В общественных парижских туалетах... Рассказы из разных кружек

 Тут давеча доктор о Киеве рассказывал. Начало девяностых, всеобщее смешение и разброд… Был я в те годы в Киеве, в командировке. И тогда же, помнится, приехал на Украину тогдашний Генеральный Секретарь Североатлантического союза, то бишь НАТО. Интервью давал. Я на военном заводе работаю, в КБ. Так что я это интервью не от пустого любопытства до последней минутки отсидел. Интеллигентный мужик. Вспоминал, как четырнадцатилетним мальчишкой прятался с семьей от бомбежек в подвалах Берлина. Киев очень хвалил. Говорил, что город напомнил ему Париж, да с таким выражением лица, что видно было – сам не  ожидал. Хоть и прожженый политик… Девушки, мол, на Крещатике очень хороши, красивее парижанок с Елисейских полей.
 Не берусь сказать, что там бродит по Елисейским полям, не видел, а девки на Крещатике и вправду породистые. Даже те, что в то время шли за пятерку. Если их пару дней в ванной отмочить и со вкусом раздеть в том же Париже пойдут за миллион. Но речь не о них. Просто протянулась у меня в голове ниточка от доктора и Киева в начале девяностых к Генсеку НАТО, а оттуда в Париж. И захотелось рассказать о врачах и о Париже.
 Помните старый анекдот?
 «Я снова хочу в Париж?»
 «Ты там был?»
 «Нет, не был. Но уже один раз хотел».
 Так вот, я в Париже не был. Нашему брату конструктору из «почтового ящика» в доперестроечные времена путь туда был заказан. Не то, что сейчас, когда худо-бедно, со скрипом, но пробились на мировой рынок вооружений. А вот кузина моя там побывала. Ездила по приглашению, читать лекции. На французском.
 Тут нужно сказать немного о самой кузине. Баба она не из простых, из ученых. Профессор. Преподает эндокринологию. Предлагали ей свою клинику, но отказалась, осталась в мединституте на кафедре. Знает свой предел прочности. Клиентов у нее и так хватает, ибо специалист грамотный, с именем. Но вот со здоровьем не повезло.
 Я не доктор, подробностей не знаю. Знаю только, что с детства больна она неизлечимой формой сахарного диабета. Потому, наверно и пошла в медицинский. И вот там-то, еще в институте, сделала моя кузина для себя твердый вывод: «Сидеть на инсулиновой игле, это не жизнь. Это путь в никуда». И стала рыть. А роющие способности у нее, что твой бульдозер. И представьте, нарыла. Еще пару лет экспериментировала на себе, но цели своей добилась. Разработала для себя жесткую систему: режим дня, питание, специальные травяные сборы. Система эта позволяла вести практически полноценную жизнь, не прибегая к ежедневным инсулиновым уколам. Вот уж двадцать лет, как она по этой системе живет, и мало кто знает, что она больна.
 Ну мы-то, в семье, знаем. Если праздник какой, или там похороны, то все заранее оговариваем. И, хотя  она свой диабет особенно не скрывает, а все ж таки с ним в миру не носится. Если чужие люди пригласили, никого в дурацкое положение не ставит, ничьих стараний не обманывает. Уколет себе заранее дозу и идет к столу, как все.
 Вот приехала она по приглашению в Париж. Вручили ей в белы руки программу визита: когда и где лекции, когда и какие экскурсии и, понятно, ресторан. День и час моя кузина как «Отченаш» заучила. И этот день настал. Отчитала она свое и, когда  время пришло, юркнула в дамскую комнату – «вгатить дозу». Вышла. Вроде бы все путем…  Подошли организаторы – принимающая, так сказать, сторона. Уж собрались было ехать, как вдруг – шум, гам, переполох! Все на нее смотрят, извиняются, накладочка, мол, вышла. Где-то не согласовали. Оказалось, сегодня еще одна лекция для специалистов. Аудитория собралась, ждет.
 Делать нечего. Идет моя кузина на эту чертову лекцию. Читает. Дотянула ее «на честном слове и на одном крыле». Вопросы в конце уже совсем скомкала: завтра мы с вами встречаемся, там на все отвечу. Выбегает из аудитории, а там толпа ученых коллег с поздравлениями и благодарностями. Кое-как отбилась и пулей на улицу, в примелькавшееся бистро на углу. Уже почти теряя сознание плюхнулась на табурет перед стойкой и громко так бармену по-французски:
- Чашечку крепкого кофе и шесть ложечек сахара.
 Бармен, молодой парень, сидел в пустом бистро, от безделья падал. Но появилась клиентка, на радостях засуетился, споро сварил кофе. Накладывает заказанное количество сахара и игриво так, по-французски же, интересуется:
- Мадам сладкоежка?
 Кузина моя сидит на чистой воле и, заслышав вопрос, сама себе по-русски, с досадой отвечает:
- Нет! Мадам не сладкоежка! Мадам перехуярила инсулина!
 Бармен встрепенулся и совсем уже другим голосом, встревожено переспрашивает:
- Тогда, может, лучше восемь?
 Да-да. На самом что ни на есть родном, русском языке. Так что если насчет Киева лучше к Гоголю, то про Париж – к Владимиру Семеновичу, к Высоцкому обращаться надо. А он совсем недаром писал:
              «В общественных парижских туалетах
               ЕСТЬ надписи на русском языке!»