День шестой перелом

 
…Лена возвращалась и не хотела этого.Вокруг было темно и она чувствовала, как кто-то очень сильный тащит её, словно котёнка, помимо воли. И тащит стремитель-но.
   «Ещё не время… Ещё не время…» – шептали голоса, ласково так уговаривали, не словами, как-то иначе…Вместимость сказанного была равна по объёму фолиантам и … фолиантам. Не информация даже. Знание в чистом виде. Всё убедительно до мельчайшей детали.
   Но Ведьма не соглашается. Что она может? Всё! Нет сил! Больше ничего, слышите, ничего более… нельзя сделать!
И тогда резко высвечиваются из тьмы облики её друзей. Это они –её вечные спутники, её любимые спорщики и защитники. Зелёный Кузнец и Чёрный Уж! Они с ней, они здесь, очевидно для неё, чтобы узнала и вспомнила. О друзьях. О палачах. О судьях. О своём назначении здесь. О шансе.
И она вспоминает.
О том, что было скрыто от неё.
О том, что должно быть скрыто от неё в жизни – здесь.
О том, что она – индикатор.
Все и вели себя с ней, как с индикатором. Таких, как она, много. На превый взгляд они слабы. Но нет, это неправда. Они сильны и они индикаторы, и они необходимы. Важно, что показывают индикаторы. А показывают они состояние человечности Человечества. Но если стрелку зашкаливает далеко за ноль, в минус, если она даже не на нуле в нашем «гуманном двадцатом»?… Куда же мы все направляемы? По эволюционной спирали – вверх? Или по нервной кривой – и в бездну?… Из грубо-материальных домов престарелых, из больниц, тюрем, сумасшедших домов, из всех последних инстанций вышвыривает нас в Никуда, туда, где мы нелепы в своеё суетной тщете...
Юродивые и иисусы, гении и слабоумные, жертвы и презираемые нации, изгои, калеки и старики!
Всем вам суть – индикаторы.
Всем вам суть – шанс.
Шанс Человечества…

…Вдоль пустынной дороги, по мере продвижения по ней, Лену то покалывали-пощипывали, мешая идти, то толкали, торопили, вырывались вперёд, бились молоточками, прокладывая путь, слова. Слова упрямые. Слова, вмещающие всю её в данный момент.
    Жизнь выбирает за меня,
    Любую карту её беру,
    Лишь кроху надежды в себе сохраня,
    Вперёд, по теченью плыву.

А далее продолжало жужжать и складываться всё быстрее, стремительней:

   Жизнь качала меня в волнах,
   Казалась колыбелью,
   Но уж нет руля в руках,
   Глубь вдруг обернулась мелью…

Кузнец и Уж, почему вы засуетились вдруг? Что-то не нравится в этих убаюкивающих мелодиях?…

   Жизнь втянула в водоворот,
   Рано струны её задрожали,
   Такой неожиданный поворот –
   На корабле моём мачты трещали…

Слова хотели бы продолжиться, но Кузнец и Уж их не пустили. Друзья явно были не согласны и слов этих не хотели… Теперь им не оставалось ничего иного (ибо выбора не было), как прыгнуть Лене в ладони и остаться с ней.
   Вернуться, чтобы не уходить.
   Иначе не могло быть.
   Иначе не могло быть ничего.
Иначе исчез бы один мир, взорвалось бы одно солнце, в ноль свернулась бы одна Вселенная…
Друзья поняли. И смирились. Их укротили слова-молоточки. Слова-пессимисты.
И почувствовав перемену, музыка резко ушла вверх, сорвалась на целых три октавы и возликовала: можно иначе, можно не так, можно счастливо, сентиментально и мокро от слёз. А слёзы настоящие, не слюни! Слёзы!
   И распустила я паруса,
   Кое-где ослабила тросы.
   И мчится парусник мой, скользя,
   Оживают мои матросы!
Ведьма открыла глаза. Открыла глаза Лена с ощущением чего-то живого, пульсирующего в руках. Тонкие пластиковые трубки иголками вошли в вены, наполнили живительной влагой.
   Она была в больничной палате. Одна.
   И окно выходило в сад.
   И в стекло билась ветка.
   И было тихое утро.
   И она жила и была рада этому.
   Всё не зря, что понялось сейчас.
И потому, выйдя из палаты, а она выйдет из неё…
И потому, выйдя из палаты – будет жить, но не во имя результата.
Только не торопиться!
Она зря торопилась.
Созидание выше результата.
Удача – она же Лесной Клоп - вырвется и убежит, если её торопить. Не поймаешь.
И сказала себе: живи тем, что у тебя есть.
А у тебя есть много.
Ты должна этому миру, но ровно столько
Сколько можешь сделать и совершить…