Когда сбываются сны

Александръ Дунаенко
КОГДА СБЫВАЮТСЯ СНЫ

Армафест злился. Катька опять не пришла. Наверняка он увидит её завтра на работе. Нахальную, красивую жгуче, до сумасшествия. Восемнадцать лет негодяйке! Задавил бы собственными руками.
Она ещё расскажет завтра, умел, или был неловок её новый случайный хахаль, и как ловко она перепачкала помадой его белоснежную рубашку.
В конце концов, это становится невыносимым. Ему тридцать, ей – намного меньше. Нужно же, в конце концов, и с возможностями считаться. Восемнадцатилетней девчонке тигр нужен. А Армафест давно уже не тигр…
Но всё равно было обидно. Армафест с ненавистью  посмотрел на памятник, возле которого топтался уже битых сорок минут, и пошёл искать такси.

По улице Кирова строители клепали девятиэтажки. Горожане яростно дрались в очередях за квартиры. Как знак победы, как свидетельство восторжествовавшей справедливости, счастливчики потом вывешивали на отвоёванных балкончиках свежевыстиранные трусы.
Заселённые дома стояли вдоль улицы, как рейхстаги.
Сима никогда не вывешивала своих трусов на балконе. Даже в тот день, когда поселилась в новенькой девятиэтажке с горячей водой и мусоропроводом. Трусы многое чего могут порассказать о человеке, а Сима была глубоким интровертом. С Армафестом Симу связывала давняя неудовлетворённая любовь. Сам он старался избегать ситуаций, которые могли как-то усложнить, осложнить отношения с девушкой, которая ему не очень-то нравилась. Но Сима постоянно его провоцировала. Скорее всего, у неё всё это получалось неосознанно, от откровенной, бесконечной и почти безнадёжной симпатии к Армафесту. Семь лет Армафесту удавалось сохранять всё в рамках дружеских, братских отношений, но неумолимая рука судьбы, точнее, её перст, указали ему на Симу в тот самый злополучный день.
Сима работала в школе физичкой. Как попала она в физички, для всех оставалось загадкой, ибо по складу ума и по темпераменту, она была типичной литераторшей. Девушка была дома, когда Армафест к ней позвонил. Это тоже показалось ему знамением судьбы, ибо, по большей части, Сима никогда не сидела в квартире, а бегала выслушивать рассказы подруг о тяжестях и невзгодах семейной жизни.
В передней Армафест стянул с себя пальто. Кинул его на стул у вешалки и прошёл в самую большую комнату. На Симе короткий халатик, шлёпанцы, недоумение и радость.
Армафест, каким ветром? Я сейчас приведу себя в порядок. Хоть бы предупредил…Ты обожди минутку, я сейчас…
- Не надо никуда ходить. Никого не надо приводить в порядок. Все в порядке. И всё в порядке. Дома никого?
- Никого. Ты же знаешь, я одна…
- Знаю. Всё равно. Раздевайся.
- …
-  Снимай халат, чего стала, как в гостях?
- Ты не пьян?
- Не корчи из себя дурочку. Раздевайся догола. Я сейчас тоже разденусь. Вот только покурю. Ты же сама так давно этого хотела!!!

Сима хотела. И это была чистая правда. Но так грубо, почти по первобытному… Если не сказать – по-хамски. И Симе всегда казалось, что Армафест ей нужен, как близкий-близкий друг. Которому всё можно рассказать, и который всегда всё сможет понять. Только это ей всегда казалось. Половые влечения, коварно порождавшие у неё такой безобидный ход мыслей, оставались где-то за кадром, в подсознании. И, хотя Сима и чувствовала их, она инстинктивно отстранялась от того, что так и наступало, смеялось, давило ее, грозило растоптать, ослепить злом неизбежного откровения.

Прошло минут двадцать. А, может быть, день… Сутки… Неделя… Время остановилось.
Они сидели и молчали. Сима – растерянная и бледная на диване. Злой, взъерошенный Армафест – на полу. Потом она медленно стала расстёгивать пуговицы халата. Раздетая, съёжилась в комочек, закутавшись в простыню. Когда Армафест стаскивал с себя брюки, сказала: «Ты даже за человека меня не считаешь…».

Армафест долго пытался полюбить это кинувшееся ему навстречу тело. Но в голове путались какие-то совсем другие мысли. Таблица умножения… Он стал вдруг думать, сколько будет, если двенадцать умножить на двадцать три. Наверное, что-то с головой.
Армафест посидел на краю дивана, покурил. Оглянулся. Сима плакала, уткнувшись в подушку. Первые слёзы любви. Всегда невзрачная, в этот момент она показалась ему совершенной дурнушкой. «И чего ей от меня нужно?..» - подумал он.
Голый, пошёл на кухню, отыскал чайник, чай. Поставил греться. В ванной открыл холодную воду и несколько минут простоял под душем, не шевелясь. Потом попил чаю, отдохнул и вернулся к Симе. Подошёл к зарёванному лицу и, как там говорят у них, у физиков - «восставил перпендикуляр». И делов-то было всего на одну минуту…
А потом Сима сидела и молчала. Пойти в ванную и прополоскать рот она стеснялась – прилично ли? А вдруг Армафест обидится? Виновато улыбалась, плотно сжав побледневшие губы, и тихонько сглатывала то ли дар, то ли позор.
Почему-то Армафесту стало стыдно своей наготы. Он быстро оделся и, не попрощавшись, вышел во двор.
Мальчишки катались на санках, скрипели снегом. Бегали и кричали. Зажглись фонари. Воздух стал синим.
Армафест нащупал в кармане рубль и пошёл искать такси.