Ночное приключение

         Было около полуночи. Яна, немного усталая после поздней репе-тиции, медленно брела по ночной улице и с удовольствием вдыхала наконец посвежевший после дневного пекла воздух. Редкие про-хожие, которые время от времени встречались на ее пути, почти не отвлекали ее от собственных мыслей и блаженной усталой рас-слабленности. Вдруг рядом затормозила машина, и она услышала вежливый и приятный голос:
     – Геверет, слиха. Ани мехапес бэйт меркахат. Зе рехов Ацмаут?1
     – Лё, – немного раздраженно ответила раздосадованная Яна, по-дозревая, что обращенный к ней вопрос – не более чем банальная попытка ночного Дон Жуана найти себе подругу. – Зе рехов Еруша-лайм.2
     – Извините, – весело отозвался голос по-русски. – Я действи-тельно заблудился. Собственно, я ищу приятеля, который живет на улице Ацмаут. Мне срочно нужно передать ему важные бумаги. Ут-ром он улетает в Петербург, и эти документы ему необходимы.
     – Ну что ж, это недалеко, Вам только нужно ...
     И Яна начала объяснять незнакомцу, как найти нужную ему ули-цу, попутно отметив про себя, что в машине – а это была новая «вольво»– сидит совсем молодой человек.
     – Подождите, – вдруг перебил ее он, – может быть, вы сами по-кажете мне дорогу?
     – Ну, уж нет! – резко отреагировала Яна.
     Все-таки она оказалась права! Мальчик ищет приключения.
     – Я устала и иду домой. Вы вполне справитесь без меня.
     И с этими словами она решительно двинулась дальше.
      – Простите, – раздалось из машины, которая медленно поехала рядом, – я с удовольствием вас подвезу. Пожалуйста, садитесь!
     И дверца автомобиля гостеприимно распахнулась.
________________________________________
1 Извините, я ищу аптеку. Это улица Ацмаут? (иврит)
2 Нет, это улица Ерушалаим (иврит)
     – Молодой человек, сколько вам лет? – Яна наклонилась к во-дителю, и их лица оказались на одном уровне. Открытое интелли-гентное лицо и мягкая, нежная улыбка неожиданно произвели на нее приятное впечатление.   
     – Двадцать четыре.
     – Вы почти ровесник моего сына.
     – Какое это имеет значение?! Не надо кокетничать возрастом.
 Мне было бы очень приятно подвезти вас домой.
     – Спасибо, но я уже почти дома. Спокойной ночи. – Яна выпря-милась.
     – Пожалуйста, не уходите!
     Машина остановилась, и молодой человек быстро вышел из нее.
     – Я вас очень прошу, соглашайтесь. Не бойтесь. Ничего плохо-  го или неприятного с вами не произойдет. Мне очень не хочется, чтобы вы уходили. Я еду за вами уже давно и ехал бы еще, если бы не боялся, что на этом перекрестке вы перейдете дорогу, а я не смо-гу за вами последовать: машина не пешеход. Ну, пожалуйста!
     И он слегка подтолкнул Яну к машине.
     – Ну, хорошо! – решилась она. – Но дом действительно рядом.
     – А можно мы проедем к нему через набережную и немного уд-линим дорогу?
     Как только Яна оказалась в машине, все ее сомнения немедленно улетучились. Уют красивого салона, приятный запах, тихая прият-ная музыка и обаятельный молодой спутник подействовали на нее расслабляюще. Усталость вдруг моментально прошла, чувство опас-ности и недоверия просто испарилось, и предчувствие настоящего ночного приключения наполнило ее тело такой необычной энер-гией, от которой, казалось, наэлектризовалась и вздрогнула даже машина.
     – Да, поедем на набережную. Я люблю море, – решительно про-изнесла она и улыбнулась мальчику той улыбкой, от которой не-опытные мужчины запросто теряют голову.
     Они сидели в машине, смотрели на море и болтали. Он расска-зывал о себе, задавал вопросы и слушал ее с таким интересом, что Яна, сама того не ожидая, почувствовала себя совершенно легко и свободно. Они смеялись, шутили. Его комплименты, небанальные и тонкие, ей нравились. Мальчик был интеллигентен, смешлив, остро-умен.
     – Знаете, я очень любопытен, – говорил он. – А вы так чудесно умеете рассказывать.
     Он был так непосредственен и мил, что Яна только снисходи-тельно улыбнулась, когда он наклонился к ее руке и нежно ее поце-ловал. А когда он начал целовать каждый ее пальчик и его язычок упоенно заскользил по ладошке и тыльной стороне руки, не пропу-ская в своей потрясающей нежности ни миллиметра ставшей вдруг сверхчувствительной кожи, Яна задохнулась от охватившего ее же-лания.
     – У вас красивые руки. Очень. И пальцы: длинные, тонкие, уди-вительные.
     Он все целовал и целовал ее, теперь уже страстно, упиваясь ее близостью.
     – Вы знаете, как вы красивы!
     – Я красива?
     – Очень, очень!
     И все это не прекращая ласк и поцелуев – легких, нежнейших, завораживающих. Он не спешил. Каждый сантиметр ее тела был уб-лажен его губами. А руки – его сильные, холеные и нежные руки ласкали ее затылок, спину, грудь... Это был очень опытный мальчик. Он умел любить.
     Они пробыли вместе почти до утра.
     Через неделю все повторилось. И случилось, увы, неизбежное: Яна влюбилась. Конечно, в самом этом факте ничего удивительного не было. Яна вообще была влюбчивой, но впервые она влюбилась не в ум, не в интеллект и даже не в обаятельную мужественность, а в реальную мужскую неотразимость, заключенную для нее теперь ис-ключительно в теле ее возлюбленного, в совершенстве его муж-ского естества, в его умении любить, брать и отдаваться. Красивое мужское тело всегда казалось ей восхитительным, но она никогда даже не предполагала, что оно может быть таким желанным и слад-ким.
     Они встречались не часто, но каждая их встреча была подобна совершенному дуэту двух музыкантов. Нет, скорее, она сама была совершенным инструментом в руках виртуоза. Потому что никогда ни один мужчина не приводил ее в такой восторг, никогда она так не восхищалась мужским совершенством и никогда прежде ей не при-ходилось умирать от желания при одном только прикосновении мужчины к ней. Он знал о ее теле все. Даже в самый первый раз, ко-гда она, забыв обо всем на свете, испытала с ним невероятнейшее блаженство. Теперь они всякий раз погружались в него оба после первых же прикосновений его губ к ее рукам, плечам, шее ... и ниже, и выше... и Бог знает где.
     Время шло. Он часто надолго уезжал. Бизнес его папы процветал, и сын принимал в нем самое активное участие. Наконец, он был очень молод. У него, как и у нее, был свой круг друзей, своя жизнь, и вне их встреч их жизнь протекала параллельно. Но они скучали друг по другу. Его присутствие в ее жизни ощущалось ею как посто-янный источник радости.
     Однажды ночью они приехали к нему на виллу и в темноте, войдя в комнату, споткнулись обо что-то и упали. Подниматься не стали. Пол оказался покрытым чем-то мягким, пушистым и теплым. Лю-бовью занимались, как всегда, почти до утра, а потом так и уснули. Не было сил перебираться на кровать. А утром обнаружилось, что в комнате они спали не одни. Младший брат ее друга на другом конце огромного ковра безмятежно посапывал в объятиях своей спящей подруги. Завтракали вместе. Оказалось, что никто из любовников даже не подозревал о присутствии в комнате другой пары – слиш-ком были заняты друг другом.
     Их расставание чуть не стало трагическим.
     В тот день он был очень расстроен какими-то неприятностями, связанными с семейным бизнесом. Они сидели в машине на пляже и разговаривали, он был подавлен: по его вине, как он считал, не со-стоялась какая-то важная сделка. А потом ему вдруг стало плохо, и он почти потерял сознание. Она очень испугалась. Была ночь, и на пляже не было ни души. Черная вода и черное небо показались ей жуткими сиамскими близнецами. Суетливые побеги к морю за во-дой, искусственное дыхание и бледное родное лицо – все это было очень страшно. Когда он наконец пришел в себя, она была так напу-гана его состоянием, что настояла на их немедленном возвра-щении домой. Сначала он пытался ее успокоить и даже обратить все в шут-ку, но потом обреченно согласился. Они уже почти подъез-жали к дому, когда, делая поворот на перекрестке, он не справился с управ-лением и они чуть не угодили под экскурсионный автобус.
     – Прости, – прошептал он бескровными губами через несколько минут после происшедшего, а потом положил мокрое от пота лицо на руль и заплакал.
     Несколькими минутами позже, прощаясь возле ее дома, они оба знали, что прощаются навсегда. Стресс был слишком велик, и ему показалось, что он потерял перед ней свое лицо как мужчина. И хотя об этом не было сказано ни слова, она не сомневалась, что этого он себе не простит. Ведь ему было только двадцать четыре года.