Случайностей нет

                "Мы гораздо менее мы сами,
                Нежели мы иногда полагаем"
                Уве Бергер
      Вчера я похоронил зиму, не помню, чтобы когда-либо раньше она так сопротивлялась. Даже снег, тая, не хотел уходить в землю. И это тот снег, который был противен мне в момент, когда падал и в то время, когда лежал. А что будет дальше? Нет, я, конечно, знаю, но все же интересно. И новое небо, как оно сине, оно уж очень сине, может так и нужно, но где тогда следы древних цивилизаций, ведь они должны быть повсюду. Хотя нет, раньше люди не были так глупы, чтобы делать облака, сжигая разную дрянь. И все же нельзя однозначно говорить, что это небо синее, во всяком случае, не все его части. Как важно молчать, когда тебя просят о снисхождении. Может это и жестоко, но, по крайней мере, вы поступаете честно в отношении просящего, да и себя самого. Пусть ваше молчание выразит ту глубокую неприязнь, которую вы испытываете к просящему. Только так его можно заставить говорить громко, и когда он сам услышит слова свои, которыми просит о милости, тогда-то он и отстанет, но не обиженным, а получившим от вас милостыню. А вот идет человек в старомодном пальто. Интересно, сколько раз за эту зиму он упал, поскользнувшись на льду? Может три? Нет, по спине его видно, что не менее восьми, хотя может это просто складки небрежно скроенного пальто. И все-таки, это следы падений. Кстати, он снова упал, но это падение не может быть девятым, это первое падение лицом в грязь. Сколько ему еще их предстоит пережить. Ну и вот, я уезжал домой, думая, что мой друг проведет ближайшие дней десять в компании с мешками скрипящих костей. Но все вышло совсем иначе, и я знаю, что это из-за того, что я решил сесть в первый вагон поезда. Как все-таки томительно ждать прибытия, когда смотришь на ржавые гайки, которыми привинчены рельсы. Может и интересно, если в это же самое время думаешь, что ты уже долго здесь не появишься, а поезда будут все также ходить из конца в конец. И путь отдельных из них лишен смысла, как путешествие по миру на карусели. А друга я встретил на вокзале, но уже на другом, туда он приехал на одном поезде со мной. Вот и выходит, что не глупо делать глупости для того, чтобы узнать что-нибудь о тех местах, где раньше было интересно просто побродить. Обрати внимание – еще один человек из тех, кто предпочитает форму цвету, содержание обстоятельствам. Эти люди информированы не хуже справочных бюро, но будучи устроенными по тому же принципу, они ужасно скучны. И нельзя их обвинять в том, что они ведут такой образ жизни, просто они так приучены. Знать свое место и быть при этом максимально полезными. Зеленый-зеленый-красный, красный-красный-желтый, что же, пора. Куда интересно сегодня? Когда ты живешь в спичечной коробке, то особенно трудно найти себе занятие по интересам, и уж точно не утолить жажду открытий. Но в этом есть и своя прелесть, например, тебе ясна суть всех вещей и действий, ими совершаемых. Итак, на мост. Глупые надписи на перилах, кто, интересно, их читает? Как забавно пустить слюну и наблюдать, как она, вытягиваясь, пытается все же не оторваться и не упасть в пропасть. Но, пожалуй, этот процесс уж слишком затянулся. Пора просто плюнуть. Ах да, чуть не забыл, раз уж я здесь, то нужно подумать о чем-нибудь глобальном – например, о проблемах, благо, их много. А может не стоит и размышлять. Нет, немного нужно, прежде чем за перила. Но зачем прыгать? В конце концов, можно все бросить и даже хуже – оставить все как есть и не сказать, что ты все бросил. Ага, вот еще три бесполезных человека. Они так ругают друг друга, что сразу видно – это старые друзья. О чем они говорят? Неважно. Ах, эти маленькие ангелы, куда сегодня они понесут меня? Возможно, нас ждет погружение под землю. Я давно хотел посмотреть, как живут зеленые кроты. Может им из-за их слепоты и в голову не приходит, что они зеленые. Но что заставляет их вести подземный образ жизни? Неужели это всего лишь из-за желания остаться наедине с собой, в таком случае они глубоко заблуждаются. Ведь быть одиноким можно только среди множества тебе подобных. Во всяком случае, примером тому я. Но что если эти маленькие служители бога опять бросят меня на пустыре? Это было бы здорово. Тогда бы я окончательно убедил ворон отказаться от их образа жизни. Жаль, что они копируют людей только в крайностях. У них нет среднего класса. Одни из них тащат все, что плохо лежит, и потому живут хорошо, а другие из-за своей наивности и терпеливости, живут где придется и питаются отбросами. Впрочем, кто я такой, чтобы учить ворон новому образу жизни? Да и ангелы сегодня не несут меня на пустырь. Держа за руки, они просто волокут меня по земле. Но я сам виноват, зачем сделал привычкой ходить на мост и ждать их появления? Смертный грех мой – зависть. Я всегда завидовал скитальцам, представляя каждого из них человеком, взявшимся шагами укорачивать свою жизнь, а потому идущим куда глаза глядят. И вот теперь путешествую с помощью ангелов, которые самопроизвольно определяют географию моих странствий. Боюсь, в конце концов мне надоест и это. А это что еще за мерзость? Мне кажется, нет и вправду, но почему чернила льются у меня изо рта? Странно, какую забавную форму принимают кляксы при падении, вроде как буквы. Попробую прочесть, может это не лишено смысла… разбирайте, дети, подарки, иначе завхоз спрячет их и елку, и мы не сможем раздать их еще по крайней мере четыре года. Рисуйте на стенах каракули, пусть идиоты называют это авангардом и записывают, как новый вид искусства. Ломайте деревья, пусть эти люди посмотрят, какая смена у них растет, и возрадуются. Они и не думали, а тут жестокость, граничащая с безумием. Все это не беспокоит меня, поскольку я уже перешагнул это. Процесс становления прогнул мой хребет, теперь у меня правильная осанка и я похож на того, кто произошел от обезьяны. Ходите мимо, мечтательные красавицы, а я буду смотреть на вас глазами похотливой скотины. Наступайте на деньги, случайно оброненные толстосумом. Горе вам, если вы решитесь вернуть их ему. Прячьте глаза и обходите стороной места больших празднований и гуляний, ибо там горит огонь, который люди украли у Бога. Стучитесь перед тем, как войти, особенно, если дверь не заперта, ведь хозяин может не успеть подобрать и надеть нужную маску. Ах, этот идиот, дворник, куда он каждое утро прячет снег? Разве он не понимает, что этим самым только помогает людям? Беги, если чувствуешь, что ты уже ответственен за что-нибудь. Пусть это что-нибудь будет поручено кому-нибудь другому, кто в свою очередь… И так будет теперь постоянно, то есть, не каждый день, но порой ты будешь просыпаться и помнить содержание увиденного тобой сна. С твоего разрешения я буду выбирать сны, которые ты должен запомнить. Чертова бабка, снова скрипишь, и стол в занимаемом тобой помещении поддерживает тебя и скрипит с тобой вместе. Мало того, эта сука еще и ударила меня ножкой по ноге. Один стул здесь меня понимает, поскольку не меньше, чем я ненавидит старуху и стол, которым место на свалке. Так пусть же все произойдет очень быстро, чтобы я не смог понять, что потерял многое и стал совсем другим. Если даже это потребует на некоторое время отключить меня от жизни… Позвольте, но здесь стоял мужчина в синем плаще. Ах вы, рукокрылые сволочи, кто вами руководит? Или, может быть, Бог решил, что мне нужно достигнуть дна, чтобы обрести, наконец, твердое основание. Но вы послужники, вы уж слишком буквально его поняли. Бросили меня в канализационный люк, так пусть же все будет, как я хочу. Люблю ли я музыку? Музыка – это замечательно. Музык вечна… В настоящее время… Но вот как я представляю себе скоротечность жизни. Три года назад на пути моих утренних прогулок был пустырь, а за ним рос лес. Там не было ни одной белки, а на пустыре я подчинялся воле физиологии. А теперь. Теперь вот вынужден ходить другим путем, где тоже лес, но там столько белок, что кажется, они находят жизнь в контакте с человеком крайне выгодной для себя. Ведь вот понастроили картонных домиков, в которых и терпят неудобства, называемые благополучием быта. Иному же человеку нет места для действий по своему усмотрению и по воле разума. И как быстро они придумали этому определение – "проблема незапертых дверей в подъезде". Буду же я игнорировать этот путь и ходить в обход, пусть ради этого мне даже придется выучить беличий язык. Что же ты смотришь, юная обладательница здравого смысла? Я интересен тебе. Странно. У меня нет сходства с человеком, которого в кругу лишних людей называют красивым. Ты, верно, думаешь, что мне плохо. Ну что же, подыграю тебе. Смотри, я обхватил голову руками, массирую ладонями виски. Где выражение искреннего беспокойства? Куда уходить? А кто здесь что-то делает? Эх, бабка, как же ты глупа. Ведь работаешь среди трупов человеческих мыслей. Но как замечательно устроены их саркофаги. И ты все-таки не заглядываешь ни в одну из книг. Тебе достаточно лишь расставлять их по алфавиту. Может, боишься, что обретенные знания лишат тебя способности трезво мыслить? Не скрипи, я уже ухожу. Дверь. Странно, как забавно устроены фонтаны, вода в них бьет вверх и оказывается внизу, но только после того, как заполнит собой все чаши. Это и есть принцип постоянного обновления. Пускай я не знаю многих тайн природы, психологии людей и..., но мне многое известно о процессе постижения этих самых тайн. И потому я даже несколько горд своим нежеланием знать больше, чем уже знаю. Тайны? В процессе познания всегда есть момент, когда объект изучения становится вам неинтересен, именно в этот момент и родится мысль, что вам все ясно. Не от этого ли появляются непостижимые истины, феномены и парадоксы? Но окружающий нас мир и впрямь парадоксален, поскольку порой в нем скучно даже тому, кто не приступал к его изучению. Люк? Вниз, так вниз. Запах, конечно, тот еще.  Прими меня, пустота, я постараюсь не нарушать покой живущих в этом колодце. Подумаешь, крысы. Почему меня не удивляют фактом своего существования зеленые кроты или белые вороны, а две обычных крысы заставляют быть вежливым и учтивым. Умны? Ну и что. Мало ли умных среди лишних людей, но даже они осторожно относятся  к существам, которым кроме хитроумности присуще умение предугадывать все заранее. Ржавые скобы, знал ли раньше, что именно так будет выглядеть выход на поверхность. Я убегаю, значит мне все-таки страшно, но чего боюсь? Не того ли, что серые грызуны выживали во всех схватках с человеком, и, издеваясь над соперником, крысы не нападают первыми, они ждут, когда человек устанет и уснет, а потом отгрызают ему пальцы и уши. Хотел бы я походить на этих умнейших из всех терпеливых. Но я другой и то, что бегу от них, доказывает это как нельзя лучше. Однажды летом я поплыл на челне к дальнему шлюзу. Солнце светило ярко, был вполне обычный жаркий летний полдень. На полпути разделся до пояса, впрочем, от этого не стало прохладнее. С журчанием, которое в точности имитировало усиленный микрозвук, издаваемый личинкой жука короеда во время приема пищи, вода разбегалась в разные стороны. Из этих сторон мне ясно виделись два берега реки. Кисти рук постоянно жаловались на отсутствие перерывов в тяжелой для них работе и информировали мозг, посылая неприятные импульсы боли. Преодолевать течение в стремлении побыстрее добраться до конечной точки было в высшей мере здорово и тяжело. Однако в тот момент казалось, что река покоряется мне, я плыл довольно быстро. Но силы природы гораздо дружнее, чем самые дружные из лишних людей, и солнце довело общую усталость мускулов до такой степени, что мозг был вынужден согласиться на отдых. Я нагнулся к краю лодки, чтобы зачерпнуть ладонями воды, нужно было охладить лоб. Прозрачность реки явила моему пристальному взгляду силуэт рака. В следующие пять минут я снял остававшуюся на мне одежду, пристроил корытце у берега и вплавь добрался до места, где видел речного отшельника. Но, пока я нырял за ним, течение сняло челн с якоря, и река стала уносить его. К моменту, в который я бросил затею с раком, челн был уже в пятистах метрах. Вдвое больше мне пришлось пробежать по берегу, чтобы изловить беглеца. Но до шлюза было теперь ровным счетом то же расстояние, что и в самом начале плавания. Это был урок, который я усвоил и вот теперь обхожу стороной большие лужи. В наступившей весне я не вижу себя. Даже зеленые кроты чувствуют ее приход. Земля становится мягче, и они спокойно могут делать песчаные бугорки у ворот брошенной воинской части. А рядом живут странные лишние люди, которые не хотят жить по чужим правилам и, подтверждая это, сбивают дорожные знаки. Когда я гостил у них, то услышал такую историю.
   Жил однажды лишний молодой человек. За свою недолгую жизнь он успел построить дом, посадить дерево и вот теперь готовился обзавестись детьми. Жена его была на том месяце беременности, когда можно определить пол новорожденных, но не рожденных. Именно новорожденных, поскольку у жителей здешних мест всегда рождаются двойни. И он хотел, чтобы близнецы хоть как-то отличались. Заставлял жену разжевывать еду только левой честью челюстей, спать на левом боку. Однако обмануть природу нельзя. Близнецы были похожи точь-в-точь. Но особый способ питания и отдыха все же отразился на физиологии детей. Они походили на две травинки, склоняемых ветром, дующим с запада. Странные лишние люди утверждают, что это оттого, что один уклонялся от другого, ухватив больший кусок при внутриутробном кормлении, а другой склонялся, чтобы отобрать у брата этот кусок. Еще странные лишние люди научили меня ненавидеть узника совести, поскольку это моча, ждущая лишь неудобного случая, чтобы дать о себе знать. Вчера я столкнулся с этим вплотную, но не дал шанса своему узнику, сделал это. И вот, пораженный реальной действительностью, нахожусь здесь. Не то место, не то время, но все так просто. Жаль только, что лишние люди порой вспоминают о том, что живут под куполом неба, когда уже лишились крыши над головой. Три вечера подряд я беседовал с бездомным, и мы вместе блуждали в коридорах сознания, открывая названные кем-то умным из лишних двери "от себя к себе". Ягоды необычного цвета почти всегда несъедобны, но нужно знать, с чем их есть, тогда отрава особенно эффективна. Вот какими ягодами угостил меня собеседник.
Гасталатоид гасталатоид
Гасталатоид моит и воид
Менукулдяча – гасталатоид
Менукулдяча моит и воид
Андистоинку - менукулдяча
Моит и воид менукулдяча
Андистоинку – гасталатоид
Андистоинку моит и воид
Рэндистуката – андистоинку
Моит и воид андистоинку
Рэндистуката – гасталатоид
Рэндистуката моит и воид
Меркуфизиду ден гасталатоид
Бундэн ги моит ак энтили воид
И он приправил их тем, что автор их я и смысл их понимаю, как никто другой. Мне стало тепло от сложившейся дважды пополам обстановки доверия. Нужно было что-то сделать, чтобы стало хуже, я был полностью парализован ленью, и просто мне было хорошо. Теперь я шел домой, спустясь с моста и это был уже по-настоящему весенний день, впрочем, скорее это был вечер. Глупо, конечно, только я постоянно оглядывался, не идет ли кто следом, вдруг (именно вдруг) мне показалось, что меня звала старушка. Она стояла напротив калитки своего домика и действительно звала меня. Что делать было? Я подошел. Как оказалось, она была инвалидом, ее правая нога напоминала ствол березы, которая росла во дворе школы, где я учился. Попросила, чтобы купил ей бутылку водки для компрессов. Сама не успела бы сходить, к тому времени ее сын вернулся бы с работы и узнал, что в доме появилось спиртное. С жалким видом она сказала, что на сдачу могу купить себе пива. Взяв ее черствые гроши, я отправился в магазин. Но как неудобно чувствовать себя алкоголиком в глазах продавца, который видит, что ты прячешь бутылку во внутренний карман, зная, что все-таки ты делаешь доброе дело. Два раза по дороге высовывал из-за плеча черт свой свиной пятак, и дважды получил по нему кулаком добродетели. Но он огрызался ей и доводами пытался повлиять на сознание, вмещавшее добродетель. Говорил он словами Ницше, что добродетель, есть грех и будет непременно наказана. Я постучал, и сам отворил себе дверь. Это был знакомый мне с детства тип домов. Могу по памяти нарисовать расположение комнат, перегородок, окон и дверей. Знаю, что если пройти из сеней в переднюю, то зал будет прямо за двойной стеклянной дверью, и еще в доме есть маленькая спаленка, в которой нельзя осенью и весной избавиться от сырости, приходится выносить матрац и одеяло просушиваться. Сын бедной старушки, похоже, вернулся. Она быстро выхватила у меня из рук бутылку и спрятала  под куртку. Конечно, я отдал ей сдачу, но больше ее поразила не моя бескорыстность, а тот факт, что я не сбежал с деньгами. Я вновь чувствовал себя прескверно и злился уже по поводу своей жалости, которая может управлять мной. Когда дверь открылась перед человеком, у которого вместо ключа был лом, то таракан, ждавший на кухне момента, чтобы уйти в себя, вдруг понял, что люди митусливы по своей природе. Они способны на многое ради малого. Принцип маятника проявляется даже в беседах. Беседовали две песчинки – цементная и кирпичная о прошлом, настоящем и будущем. И пришли к выводу, что не будет уже времени лучше, чем то, когда они были чем-то целым; но и нет лучше времени, чем теперь, когда они являются крупицами здания, но может быть будет хорошим время, когда здание разрушат и они станут просто ненужным песком. Маятник, маятник. Ходить из угла в угол. Вот представьте себе качели. Друг напротив друга сидят два обезглавленных тела. Всего 10 рублей стоит билет на этот аттракцион. Миловидная бабушка разрывает билет, достает из тумбочки перекидную голову. Голова эта принадлежала одному пьянице, он так и не доехал к своей девушке. Путем натирания темени на уме у перекидной головы остается только одно – брось меня. Так она и летает от одной шеи к другой, пристраиваясь на новом месте, а мозг постоянно координирует тело и заставляет перебрасывать голову. Сила тяжести в то же самое время вытворяет обычные для себя фокусы. Собственные же головы участников веселья наблюдают за телами и находят аттракцион забавным. Еще не то я видел у лишних людей, но ценить время нужно именно сейчас. С высоты моста люди выглядят очень посредственными. Им даже идет этот размер. Почему муравьи должны прятаться от ступней мечущегося в порыве очередной глупости человека? В конце концов, муравьи такие же хозяева этой планеты. Только как семья – это жестокое объединение ублюдков. Сунь руку вглубь муравейника, и уже через несколько секунд ощутишь их агрессию. Большой рыжий муравей довольно безболезненно переносит первые две секунды погружения в серную кислоту, а если хоронить его с почестями, то зрительный пример укрепит стойкость других. Однако никакие примеры не убедят даже майского жука выжить в течение пяти секунд в той же серной кислоте или иной реакционной отраве. Да, насекомые – редкие по схожести с человеком твари. Ведь сколько их гибнет, но больше рождается, а для чего, ведь нет у них перспективы развития. Значит, это только ради животного удовольствия. Глупо и небезопасно думать об этом, когда сидишь, свесив ноги, на перилах моста через железную дорогу, а рядом сидит твой друг, который думает о чем-то похожем. Для восприятия прекрасного нужны только обстоятельства. И искореженный кузов автомобиля плюс два обрезка канализационных труб – частный случай таких обстоятельств. Стучи себе. Бей по подфарникам. Делай вмятины на дверцах и даже царапай капот. Никто тебе не помешает, если все поверят, что ты придурок. Только заведомая хаотичность движений позволяет удержаться от сравнений. Разделка свиной туши – тоже творческий процесс, другое дело – как относится к этому сам мясник. Я люблю натуральную живопись. Чтобы можно было потрогать и изменить картину. Огромная чернильная печать санэпидемстанции на лбу у головы молодого поросенка, на мой взгляд, является таким же шедевром, как иная картина Пикассо. Но я не часто хожу в магазины, где встречаются такие картины, и редко бываю в показательных картинных галереях. Какой из меня ценитель прекрасного? Мне говорил один из лишних людей, что видел  он на бойне, как стоял, обутый в высокие резиновые сапоги, человек с огромным ножом в руке, и кровь подступала уже к его коленям, а он спокойно ел колбасу с белым хлебом. Разница – довольно безобразная вещь, но куда безобразнее обстоит дело, когда нет никакой разницы. А вода в реке зеленого цвета, и время не самое подходящее, только лишнему человеку нет разницы, и он плюет с моста и вода терпит это. И картины такие можно наблюдать где угодно. Делать гадости. Приятно. Делать гадости приятно. Жутко приятно. Как я был рад и доволен собой, когда однажды, стоя на решающей середине моста, с силой бросил в крышу вагона проходящего поезда севшую батарейку! Более полезного способа избавления от нее, как от ненужной, но небесполезной вещи просто нет. Иные способы – всего лишь похороны. Даже этот способ, по сути, тоже похороны, но с участием покойницы. Она здорово напугала пассажиров, которые расслабились под монотонный стук колес. И предлагаю я делать похороны умерших лишний людей так, чтобы их тела и души, пока остающиеся при них, могли бы пожить еще немного. Можно, если труп не успел испортиться от неправильных условий хранения, изготовить из него гигантскую марионетку. Или пугать им прохожих по дороге на кладбище, и даже сделать несколько провокационных снимков на тему тирании правоохранительных органов. Думаю, что покойный будет не против. Например, я согласен на то, чтобы после того, как умру, меня, шутки ради, посадили в набитый битком маршрутный автобус, и я катался бы себе, пока какой-нибудь старый пердун, озадаченный моей неразговорчивостью, не сообразил бы, что я мертв. И глаза мои пусть будут открыты, хочу видеть лица лишних людей, узнавших, что едут в одной компании с покойником. Пусть я и не увидел бы этого, но незадолго до смерти пережил бы момент радости и счастья, какое, может, и должна обеспечить человеческая гадливость. Разбивание пустых бутылок. Музыка и опять музыка. Три раза в день я отчетливо слышу, как небывалых размеров улитка перебирается через железнодорожный переезд. Грохот от ударов хитиновой брони ракушки о рельсы нельзя спутать ни с чем другим. Однажды я валялся на шпалах возле переезда. Ощущения самые неожиданные. Например, ты лежишь, а над тобой вагоны дизель-поезда. И до середины поезда все просто замечательно, то есть, ты слушаешь грохот рельсов на стыках и глядишь на то, как меняют картину безоблачного неба черные вечнонемытые подбрюшья вагонов, но в середине поезда обязательно в тамбуре стоит 30-летняя ученица школы №11 и курит. Может и нет связи между этим, только именно из шланга, соединяющего гидравлическую систему этого вагона с соседним, капает тебе на лоб капелька масла. Ты понимаешь, что вреда от переработанной нефти нет, и все же это так неприятно. Поезд катится дальше. Капелька не замирает на месте падения и постепенно начинает стекать, норовя попасть в глаз. Ты приподнимаешь руку, чтобы вытереть лоб, и в этот момент здорово получаешь по ней козырьком последнего, но все-таки головного вагона. Урвав порцию болевых ощущений, ждешь следующего дня, чтобы в это же время лечь под проходящий поезд, тем самым, обнаруживая закономерность совпадений. И вот лежу я, значит, и слышу необычный грохот. Поезд еще не должен идти, точно знаю, что в одной из пригородных деревень глухонемой дедушка трижды срывал стоп-кран, пока не сумел объяснить людям на пальцах, что забыл сумку в здании вокзала, а пока те искали вокзал и сумку в будке билетной кассы, прошло не менее двух минут. До грохота колес было ровно три часа. Только что-то грохочет и грохочет, и я вижу, что это огромная улитка переползает через рельсы. Вывод рождается сам собой, и размер улитки ничуть не уступает скорости ее передвижения. Глупые лишние люди вовсе не желали ждать полгода, машины, упершись друг в друга, передвинули ее. Теперь она была на другой стороне и ползла, ползла. Я стоял рядом и видел, что на каждом витке ее ракушки (сам черт ее закручивал) написано белой краской знакомым мне почерком: "Хватит!". Гладкая поверхность асфальтного покрытия звала меня домой. Не стал дожидаться поезда. Вот книги, которые я случайно прочел в нужном порядке. Каждая из предыдущих готовила сознание к новым нагрузкам. Книги из тех, что нельзя читать, не анализируя. Знаю я и иную последовательность чтения этих книг, которая делает из читателя потенциального самоубийцу. Незавидна участь лицемерки. Давненько не был я в библиотеке, а она помнит меня. Глупая, но красивая, а ведь скоро умрет. Эх ты, дурак, ты ведь всерьез думал, что заинтересовал ее. Просто ей было скучно. Теперь у нее другой кавалер. Только я знаю, что через пару месяцев он покинет ее по собственной воле, едва узнав получше манеры и характер. То, как она…это прежде мне что-то напоминало. И вот абсолютно точно показывает, что такое ветреность. Нет, она, конечно, не шлюха, но от этого не легче. Даже "шлюхой" ее поведение и поступки не оправдать, тут нечто большее, чем животные инстинкты. Может ей нравится причинять боль. Так это и значит, что она дьяволица. Я убью ее. Как последний из грешников сделаю это. Вот они буквы - убийцы. Говорил он примерно так: "И придут черные и смешаются с белыми, но не станут от этого белее, а только несговорчивее и злее. Будет вариться еда для всех. Одни люди побегут в один конец земли, остальные же останутся на своих местах, произойдет окончательное разделение планеты. У новых небесных тел будет по шесть полюсов и только один климатический пояс. Небо больше не будет тем, чем оно было раньше. Уже никто не скажет, что оно прекрасно или наоборот. Все станет на свои места, и маятник времени наконец обретет долгожданное равновесие, но и тогда люди не будут ценить время. Зато чем станет прожитое. Землю, в прежнем ее виде назовут микробом с историей болезни". Молчи! Я еду к своему одиночеству. Не путай мне дорог. Тут выскочила белая собака. Ненаступившая еще ночь сделала ее и вовсе белой, и даже с каким-то особым свечением. Грязью была дорога. Грязью были мысли. Мне почему-то подумалось, что вот бы узнать, в каком месте Брюкнер написал свое "Божественное дитя". Вот бы узнать, что означает слово на раковине той улитки, что ползет по той же дороге, которой я хожу на мост. Знать бы больше, чем знаешь, но зачем? Зачем? Это тоже хотелось бы знать.
   Больница – случай показательный. Да будет мне известно, что я могу быть умышленно развязанным и даже идиотически болтливым. Но не может это проявляться в ситуациях, когда должно проявляться. Глядишь, и я буду спать этой ночью. Мой диванчик мною застелен. Митусливые пациенты потихоньку утихают и есть вероятность, что улягутся. Свободного времени так много, больница, знаете ли… Читаю вот, а может и пишу. И как отдыхавший здесь два года назад, могу отметить, что время многое оставляет неизменным и нетронутым. Ржавый след бежавшей из окошка технического этажа воды и спустя два года есть ржавый след. Действительно, что такое два года для времени. Куда больше его прошло, прежде чем человек научился ходить на двух ногах. Дрянная эволюция. Стоило ли прогрессировать столько лет, чтобы и в наше время рождались люди с животной многососковостью. Потом, когда я буду возвращаться домой, недовольство пройдет, но только если из ведра, скорее даже из огромной урны, уберут обертки от сливочного мороженного за 180 рублей, если это мороженное окажется пригодным для обертывания, то и вовсе мне не придется стоять, изображая ожидание. Прямо передо мной шкаф, на полке стоит пластмассовый ящик, на нем нарисована голова коровы (точно такие можно найти в старых холодильниках), что очень удобно для хранения таблеток. Дурацкий плакат "Боевой расчет", где показаны приемы тушения возгораний с помощью огнетушителя. Самого же огнетушителя я не видел ни на одной из стен отделения. Полы выложены пластиковыми ромбиками. Не склоняйте головы и не смотрите под ноги – узор ужасно скучный и однообразный. Залежалые больные нервничают, говоря по телефону, а разговоры-то…
   "Нет, мама, нельзя ее на балкон, тем более такая жара, она просто умрет. Забери ее обратно, они не переносят жару". Ну что это может значить? Я более чем уверен… Небо. Постельные тона, глубоко равнодушные облака, застывшие на полпути к закату, туда, где солнце прячется за силуэты домов, этих девятиэтажных уродов. Я называл их картонными коробками, нет, это скорее бомбоубежища. Кто хочет жить в клетке? Ну, тогда кто сопротивляется тому, что живет в ней? И все до омерзения однообразно и лишь одно хорошо, что дома эти перестоят надолго иные фонарные столбы, что укреплены системой противовесов на козырьке у входа в областную больницу. Да! Вот уж точно: "Как не красив ты, янтарь, только не очень ты очень красив". Хорошо, что есть хорошая музыка и литература, то есть это каждодневное счастье, но когда вот так все плохо, то это особенно хорошо. "Вам еще не надело писать?", "А может перевести его в какую-нибудь палату, что это он там пишет?", "Пускай пишет. Опять звонят по телефону: кричи уже, зови очередную трещотку".  И как только телефон это терпит. Диалог. Перед каждой репликой говорящего ставится тире, и предложение пишется с красной строки. Баночки для анализов или даже банки для мочи. Я не жду, что меня позовут посмотреть телевизор. Конформисты глубоко мне противны, поскольку сам такой. Вот уже поистине хорошая музыка для крапинок времени: "Корабль уродов, что ты готовишь мне, гибель в морской волне или свободу?". Помнится, поднимался на эскалаторе в столичном метро, и чуть пошатнулся, но не упал. Сомнения пока умещаются в сумке, но замок уже трудно застегнуть, а скоро это станет невозможным. Вот и нет больше баночек для мочи, вернее есть не на столе дежурной акушерки, так под койками лечимых. Амебы наскребают корма из пор моих вспотевших рук. Я просто вижу, как кишат в этих естественных водоемах тысячи микробов и всевозможных одноклеточных ублюдков. Мусорное ведро цвета блевотины. И два мальчика привели в приемный покой дедушку со сломанным слуховым аппаратом. Там на него стали кричать, что, мол, он не туда пришел и что ему нужно в поликлинику. Только ведь и не хотели они помочь ему, даже не показали дорогу, а просто выпроводили за дверь, обругали. Все это от жалкого вида, но по дороге в больницу я видел и иное поведение, вызванное жалким видом. Подавали они деньги нищим и при этом не кричали на них. Так что когда буду выглядеть особенно жалким, скажите мне об этом, протяну руку, иначе есть риск быть вышвырнутым за дверь. Сам я не очень уж сочувствую побирающимся, но об этом успел уже упомянуть прежде. Переезжаю на троллейбусе мост и вспоминаю. Теперь тебе уже не уйти от моего ревностного возмездия, даже не смягчусь видом бравшего Берлин ветерана, который плачет из-за пропавшего подворья. Мне близка бесчеловечность, я сам теперь ее проводник. Циничная жалость все еще делает углубления в сознании, и каждый день на поверхности мозговых извилин появляются свежие бугорки ее выделений. Тогда, в библиотеке, помнишь, ты говорила, что мне нужно веселить людей, видоизменяя лицо. Я и раньше не любил обезьянничать, теперь вот с болью изображаю преданность тебе. Если ты любишь меня, то особенно легко будет успокоить тебя. Читай книги. Я принесу парочку новых, раз уж тебе понравились эти, то программа прогрессирует. Только далеко идти до твоего дома и еще дольше ждать, когда ты выйдешь на улицу. Впрочем, теперь я хожу по дороге с улиткой, так можно и забегать на некоторое время. Что нам ходить под руку, что нам беседовать, что нам думать друг о друге, лучше жить друг для друга или даже умереть. Знаешь, нынешней весной ты выглядишь утомленной. Лицо, может, и стало светлее, только это открыло множество прежде невидимых оспинок. Волосы; ты запустила их, как я свои, а они, как-никак, должны мне нравиться. Так сильно люблю я тебя, что ты видишь лишь проявления любви, где там заметить то, что уже исполняется и приведет к гибели, если только разум не отреагирует на непроизвольное подергивание аксонов и дендритов. Голова – вместилище дум, мусорный бак тоже.  Голова может быть светлой, да в мусорном баке есть место и для нее. Жук-могильщик ловко работает челюстями, и жертва его недолго лежит в земле. Но как жутко воняет от этого санитара леса! Раньше я знал, как делаются такие запахи из двух-трех компонентов поверхности земли. Теперь мне приятнее дышать моментальным клеем, мозг от него тяжелеет, голова кружится, шаги неуверенны, идешь и вальсируешь. А музыка разная песнями полнится. Хмель расторопно стирает из памяти знания общие, фундаментальные вмиг отдаются пустым местам. Резкие запахи, винные запахи, с запахом родины вредные пустоши, песни для песен и вот я иду. До моста еще четыре песни на "А" стороне и одна на "Б". Это если не пользоваться перемоткой и довериться автостопу. Музыка. Плыву на волнах твоих.
   История Большого театра измеряется эпохами, на протяжении которых менялись не только его солисты, дирижеры и руководители, не только сценические традиции, но и архитектурный облик.


Кончится.
- Ты всё-таки убил его?
- Если бы
- Не тяни, как случилось что ты здесь?
- Постучал и вошёл. Понятное дело он стал выгонять меня, но, испугавшись припадка, который я отыграл на пять с плюсом дал мне билет.
- Так просто?
- Не перебивай. Билет, который был схвачен мной, не глядя, давал право ближайшие пол года посещать средний театр. Увы и ах обнаружилось это в забегаловке. Я заказал красный кирпич.
- Неожиданно.
- Таким же мой заказ показался официанту. Пидарасоподобный малый отшутился - такого нет в меню.
- Желание клиента, плюнул я но не твёрдо, сам то в это не верил. Подлец увернулся - вам порезать?
- Да сейчас они все такие.
- Прождал около получаса и пошёл бить морду. И в норе, откуда выползали разносчики, нашёл гнездовье силикатных альбиносов.
- Кого?
- Белых кирпичей. Схватил один и к выходу. А сам думаю, не пустят же туда прилично одетого, открыто который несёт каменюгу. Смешно вспомнить каким было первое мной учинённое преступление, я украл сумку у лежавшего в отрубе завсегдатая, там был хлеб. Был да сплыл.
- Подожди, ведь минутой раньше ты украл кирпич, разве не так?
- Потеря терпения - не достаточная за это плата?
- Оно то так, но разве рождение не преступно?
- Что, что?
- А то когда столько бедных и у земли плохо с ресурсами - появиться на свет ещё одному…
- Молодец поступаешь как настоящий знамеглотатель, то есть все кто мимо тебя - лишние, плюс к ним, такие как я выполнившие миссию.
- Да не так всё. Ведь есть определение лишнего человека, ты ему не соответствуешь, остынь.
- Вопросы, важнее которых только моё небытиё - второстепенны, а потому если уместно быть неуместным - пожалуйста. Только человек не может решить, родиться ему или нет, это делают за него.
- Здесь ты прав. Родители - вот истинные виновники.
- Может они считают что именно их малыш способен исправить обстановку во внешней гнили?
- Тогда нужно заниматься тестированием, как-то определять кем он будет.
- Отлично займись этим.
- Кто я? Ну уж нет, знал одного двойня у него.
- И как дети?
- А (в значении ай) уроды кривошеие, только в цирке выступать.
- Вот видишь!
- Ладно, продолжим. Как там что ты убил его?
- Укокошил. Секретарша видела, как убегал.
- Героически бившаяся с законниками адвокатесса умудрилась повернуть моё дело сфинкстером к потерпевшему. Лишением свободы на год наказали уныние и дали штраф владельцу ресторана.
- За что?
- За заражение унынием.
- Жалко жену и сироток бюрократа.
- По счастливой случайности они погибли в автокатастрофе того же дня.
- Но как ты здесь?
- На лечении продержусь как-нибудь присуждённый год.
- В твоём распоряжении сиделка отдельный номер и четырёхразовое питание. Это брат тот самый наземный парадиз, ожиданием которого живут.
- Я потерял наследственную способность.
- Без конца канючить?
- Мыслить стихами если только не нового места это вина или садистской процедуры.
- Какой ещё процедуры?
- Хочешь послушать?
" Урок номер один. Представьте, вы стоите на голове обхватите ее, закрыв ладонями уши. Глаза провернулись и смотрят внутрь, где пусто и сухо несколько темновато, но видно всё. Поделите вместилище на эту и ту половинки, какие образуются из скорлупы грецкого ореха после изъятия содержимого. Теперь мысленно подбросьте шарик для настольного тенниса, пусть прыгает ударяясь. Не дайте ему остановиться. Урок номер два".
- Хватит!
- Сдаёшься? Так скоро.
- Для моей памяти подобные процедуры как… ну короче не для моей это памяти.
- Постой, не уходи, я приберёг весточку оттуда.
- В таковых не нуждаюсь.
- Нуждаешься ещё как, глаза выдают. Давай спрашивай.
- О чём?
- О чём хочешь.
- Продают ли теперь вермут в литровых бутылках?
- Какой, причём здесь вермут?
- Ты же сам сказал, спрашивай о чём хочешь.
- Вот именно о чём хочешь, но не о чём угодно.
- Может я хочу спросить о вермуте.
- Не хочешь!
- Откуда знаешь?
- Знаю!
- О чём же, по-твоему, я хочу спросить?
- Ты хочешь, хоть и не признаешься, спросить, не известно ли мне что-нибудь о твоей подружке.
- Ну и.
- Её с работы выгнали.
- Только то.
Дверь я ей не хлопнул, то есть, как бы оставил открытой. Открытой для того, чтобы когда-то снова войти, не спросясь разрешения у хозяина. Впрочем, пошёл он. Всё больше сходств у нового места со старым. Тому простой пример - появление библиотекарши. Бабка совсем не изменилась. Подвальный этаж - там таким и пристань. До безобразия проста история её помешательства. Системно подсев на фразу "Перестаньте шуметь вы в читальном зале", она не умела сдержать инерцию. Порой в пустом помещении срывалась вдруг "Перестаньте шуметь", от чего ей казалось, что тишина назло становится громче. Само собой, такое не могло продолжаться вечно. Прототип Чеховского человека в футляре, родившийся на полтора века позже, лектор стандартизации СафроновВ.И. зашёл узнать, не завалялись ли где тома трудов ВИленина, и сразу понял в чём дело. Посмотрел он глазками, задал пару контрольных вопросов и пошёл к себе, чтобы сделать инъекцию инсулина. А бабка парнулась на том, что взялась, выполняя просьбу, нарисовать круг четырёхугольного цвета. По-своему жаль её, ведь пропадёт. Здесь она бесполезна, а на родине из такой можно приготовить идеальный салат "пенсионерка".

Образцово-показательный лес. Единственно он вырос так, что войти можно только кудой я вошел, споткнувшись о "не бойтесь заблудиться". Грибы и шишки в тайне от животных пропадает их питательность, иного места белки-попрашайки умрут от зависти. Муравейник. Отломать ветку, содрать кору и туда, мочитесь, уроды, кислоты вашей хочется. Их братьев помалолетству я партиями топил в кислоте. Куст красных ягод кажется несъедобных. Надёжен зелёный цвет, непроходим и дремуч. Тишина гробовая:
- А-а-а!
=     А-а-а…
-      А-а-а-а!!
=     Хули ты орёшь?
-      Кто здесь?
Что-то…, всё пропало. Шусь, шась, хлоп. Дверь нашего номера:
- Где ты так долго?
- Я не ослышался?
- Заждалась, переживаю. Подобрала тебе определение. Будешь одержимым.
- Буду.
- Не перебивай. (Читает):
"Одержимость - аномальные изменения психофизических характеристик человека, объясняемые теологами, экзорцистами и современными экстрасенсами внедрением бесов, дьявола или других представителей нечистой силы в тело больного. В учении римско-католической церкви описываются следующие симптомы одержимости: одержимые начинают говорить на неизвестных им языках, или понимают языки, которые они никогда не учили; они предсказывают будущее или проявляют способности к телепатии и ясновидению; они проявляют невероятную физическую силу и способности не свойственные своему возрасту; они могут продемонстрировать любые из самых злобных проявлений, приписываемых демоническим сущностям. Современная официальная медицина считает, что синдром одержимости свидетельствует о душевном заболевании и такой человек нуждается в лечении у психиатра". Вот так.
- Играю.
- Ещё бы. Номинально это не должно создать каких-либо неудобств.
- Но может?
- Уверена, к ПЛАЦЕБО трижды после еды в обязательном порядке добавится ЭКЗОРЦИЗМ.
- Что ещё за гадость?
- Процедура изгнания нечистого.
- Не пойдёт.
- Не бойся, действует только на всамделешних одержимых.
- Какой мусор вся эта возня. Её перечеркнула бы строчка маленьких буковок за штампом главврача.
- Мечтатель. Дай мне немного денег.
- Косметика?
- Накладные родинки.
- Дом мод - хоть круть-верть, хоть верть-круть.
- Знаешь, а ведь ты чем-то расстроен. Как её звали?
- Кого её?
- Её.
- Феломена, но для друзей просто - Фелси.
- А для тебя?
- Для меня она была моя Фел. Представляю её злость, когда я действительно уехал, плюс увольнение с работы. Наверно рыдала бедняжка.
- Вены она вскрыла.
- Да нет, она не такая. И потом, чего ради? 

Этот год - целая жизнь. Скорпион покусился на деву - попал в больницу. Как вот… борода моя даже не выдерживает, то она черная, а то почти рыжая. Не удержался в седле любви, на ненависть спрыгнул, очистился. Прошлый понедельник вспоминал по записям настроения. Высохшее "хорошо" уныния выстрелом в голову навело на мысль. Каков! Почему он может, она может, а я себе мешаю, только ли себе? На улице не весенняя жара. Переливание. Приливы и отливы. Вспотевшая спина - явный отлив, только откуда убавилось - там стало больше. Ну, переливание ну Босх. "Страшный суд"? Что может быть страшнее царящего на земле безкультурия? Кто придумал, будто смерть это старуха в чёрном и с косой? Да будет вам известно, что смерть есть одинокий рыбак. Сидит он на берегу красного озера и ловит нетерпение как рыбу. Вытащит из воды нечто очередное, а здесь у нас уже кто-то. Без улова не остаётся. Когда же особенно часто начинают срываться рыбы бросает прикормку и точит крючок. Каждый раз приходится придумывать что-то новое, например, на оспу теперь редкий заморыш клюнет. Кто бы попался на неразделённую любовь?
Пойдём сдаваться:
- Больной.
- Я здесь, сколько ни есть.
- Знаете кто мы?
- Натурально - гиксоны.
- Ну-ну. На что жалуетесь?
- На голову.
- Конкретнее - уши нос глаза?
- Мозги.
- Нескончаемые пререкания и ужимки себя в себе?
- Ага.
- Ничего не выйдет. Не одну большую проблему нужно решать, а сотни маленьких создать для предотвращения появления новых больших. Рассмотрим детальнее пример существования вас в вас. Оба Я одинаково ненатуральны, разница только в знаке - "+", "-". Одному хочется такого, о чём бы сожалело другое. Так одномоментное Я внутри тянет  на голову покрывало славы и кто заметит? Когда Я вне себя крестится лишь бы быть неузнанным.
- Точно.
- Метод физиогномики не даёт шансов на ошибку.
- ???????
- Вы идете, не загребая потому порой пересекая пройденные участки, вязнете в отходах прошлого.
- Нужно загребать?
- Обязательно. Так во Второзаконии предписывается от имени Бога всем израильтянам иметь в походе лопатку и зарывать ею свои испражнения, чтобы не загаживать стан. И ещё вы действительно верите, что покойники ходят на танцы?
- Ну да, а что им ещё делать? И одеты, и причёсаны…

- Мы имеем представление о том, что вы пишете. Напрасно стараетесь.
- Ах, это. Впечатления и отчёты об увиденном. Форма одна - был, видел, понравилось.
- Можете без бумажки прочесть отрывок.
- Отчего же. "Грешная земля только вчера была в гостях у земли из другой галактики, а сегодня её бедную мутит и кружит. Ей бы на лоб лёд Антарктиды чтобы Северный Ледовитый стал самым глубоколёдным…"
- Всё?
- Могу больше.
- Спасибо ненужно. Некоторые из мы ознакомлены с вашим творчеством.
- И как?
- К сожалению для вас, они не смогли заключить, что читают нечто целое, что разрешало бы думать, что вы не желаете нас запутать.
- Но ведь это глупо. Я начал писать задолго до того как…
- Попали сюда?
- Да.
- Действительно начиналось всё без умысла, однако в степень настоящего времени именно вы возводите нормальность.
- Что посоветуете?
- Становитесь честнее. Говорите с друзьями так: "Здравствуй, мой друг, хороший лишний человек". Пройдёт совсем не много времени и всё поправится. Запомните, не один человек не будет терпеть общение с вами, назови вы его лишним.
- Даже если…
- Тем более если вас угораздит представиться ему лишним человеком.
Судьи не удалялись на коллективное обсуждение, приговор был готов день назад. Теперь они делали вид, что совещаются, сами же обсуждали будущий капремонт больницы в частности цвет краски для стен коридоров. Заподозрив что я вот-вот раскушу их. Поднялся из толстых самый толстый и из бородатых самый бородатый. Первый огласил непосредственно вердикт, второй то, что в скобочках.
- Прогрессивная форма четверть идиота (не опасен).
- Такое заключение - верная смерть.
- Не принимайте близко к сердцу.
- Можно я пару недель нелегально поживу здесь ещё?
- Ладно, только сиделку не насилуйте.

- Хозяйка можно кофе.
- Как ты сказал?
- Просто наверно теперь что-то должно поменяться.
- Читай по губам.
- Дурак?
- Правильно.
- Четверть идиот если точно. Дело в том…, отцы ваши - мохнарылы чёртовы дали мне ещё две недели райской жизни с условием, что не буду тебя насиловать.
- Ты меня насилуешь?
- Это я должен спросить.
- Вопрос конечно интересный.
- Знаешь ответ?
- Как сказать.
- Скажи нет и едем со мной.
- Нет, никуда я не поеду.
Рабовладельческий строй всхромнул на правую и улёгся дырявой головой к северу.
- Подумай хорошенько. Тебе не шестнадцать, чтобы принца ждать, да и откуда ему появиться в психушке. Куклой живой и в моём мире можешь быть.
- Не уговаривай.
- Боишься раствориться выйдя за ворота?
- Потерять себя как личность - не такой уж страх, особенно если учесть тот факт, что от рождения я Люсиль, а теперь Тиред. Ты пропащий человек, кто с тобой поведется, несчастлив будет.
- Не ожидал. Думал, скажешь что-то наподобие: "Я тебя не люблю", и даже приготовился отчеканить, что моей к тебе любви для меня достаточно, а тут как серпом по…
- Пей вот лучше кофе.
- Пей сама, и лучше я в туалет пойду.
- Хам.
Недомотыш седьмого рулона бумаги за семьсот рублей. На чём только люди не зарабатывают. Мысли для туалета? Когда 82-х летний Билл Хатлинг поймал золотую рыбку, он попросил её устроить так, чтобы  прославиться после смерти. Собрала, напрягшись, рыбка всё дерьмо старика, которое было крайне рассредоточено вследствие его нечистоплотности, и за одну ночь построила сорокаметровую статую "Хатлинг-идолс". Её по сей день (из-за непереносимой зловонности материала) пытаются снести, взорвать, засыпать, залить бетоном. Может вы чего посоветуете? Для заинтересовавшихся телефон: 2218-531-147. Что в этом необычного, кроме золотой рыбки? Перебирая как-то мусор дедовских мемуаров, наткнулся на прелюбопытнейший факт. Оказывается та, которая могла стать моей бабкой не стала ей из-за жалкого вида. Нечеловечески назюзюкавшийся дедуля стал во весь рост у изголовья и обдал её золотым дождём. Вот он пишет. "Бедняжка плакала и захлёбывалась от тёкших по лицу струй жидкости. Волосы приглаживались, рот сявкал как рыбья глотка, распробовав жидкость, закрылся, и плач заглох. Чёрная дневная бабочка с потрёпанными крыльями разбитая вымокшая униженная неспособная даже обидеться жалкая". Отматываю бумаги подтереться. Присмотрелся, а текст-то на ней не печатный, письмо значит, ага, угадайте от кого. Короче если опустить отображённые в письменном виде слёзы, то послание можно запросто уместить в одну строку: "Возвращайся, иначе я что-нибудь с собой сделаю!". Выхожу из параши, чемодан собираю. Сиделка забеспокоилась:
- Что ты делаешь?
- Вещи укладываю.
- Едешь-то куда?
- Туда где дом прощай.
Это был тонкий расчёт. В тот вечер она смеялась до упада и отдалась восьми разным мужчинам. Я вам сейчас об этом говорю, а сам-то узнаю из книги жизни спустя почти два месяца. И так домой. Ещё две двери и здравствуй стражник. Ноги идут помимо воли в подвал к психам. Жалко их как одного каждого в отдельности. Выпить просто необходимо, но с компанией и не по-офицерски. Как по-офицерски? Ушёл вояка на заслуженный отдых, и все друзья его служить остались. Ни жены, ни детей, ни даже соседей (военный городок расформирован). Воды нет, тепла нет, электричества тоже нет, а пенсия большая за выслугу. Пей, как говорится, не хочу. С кем выпить кинулся он. Уже и петлю ладил. Поймал паука, привязал ниткой за ногу, наливает стакан подтягивает собутыльника к себе и торжественно так: "Ну, за твой приезд!" спустя короткое время отпускает "поводок" и едва паук двинул сматываться: "ну за твой отъезд!" быть может, выпивка поможет. Водочки для заводочки? Далёкий праздник - День героически павших уже после третьей. Как нужно выглядеть, чтоб не казаться пьяным? Вонючий козёл заблеял: "Прокопчик - нехороший!", а тот в глаз ему смотрит. Как можно у живого глаз вырвать? Нехорошо.

Некогда мало стало теперь много, свободного времени нет совсем. Каждый из лишних может однажды стать вредно ненужным, как я в нынешних дерьмовых обстоятельствах, чтоб вам жить. Должно мне принять решение какой и с кем мой герой. Современники Хутуля Солотинского не утруждают себя поиском смысла жизни, но если их об этом спросить. Вёз Хутуль, наложив на воз, навоз от свиней, да не на свой огород. Была по дороге колдобина одна единственная, и надо ж поймать такую. Навоз жидкий, свежий, с парком. Прыг говно с воза большой кучей да на дорогу. Вилы то я не взял - запричитал он - а руки впадлу марать. В этом смысл такой, что иному говну место на дороге.


Свод правил жизнеустройства трактует одиночество как грех. Я из принципа не ем солёных огурцов. Напевайте мне о мужестве и толкайте на дорогу степенных. Сколько всего со мной было - никого не интересует. Люди наплевательски вежливо несут домой гадости общества. Дайте в моей каморке кран с горячей водой, скажу - "хорошо". Ни на что не жалуюсь, ничего не имею, никак его не хочу, поскольку хотеть не смею. Зельц зеленоватый на срезе я бы положил в холодильник, когда бы он у меня был. Корку хлеба ржаного бросил бы в хлебницу запросто, но где её взять. Говорят вам - ничего нет - пускай продукты портятся. Поскреби обои - и то голодным не останешься - настолько они пропитаны жиром от рук тех, кто жил здесь, используя их вместо полотенца.

Премируя безработных, государство лишает честных тружеников законного выходного. Наметившийся спад производства держат на должном уровне подопря субботником. Тонко проникает лето в каждый из дней последнего месяца весны. Мученической смертью помер палконогий старикашка, которого я приметил ещё в 86-ом. все покупали пиво у Нади, тогда это было можно, и он покупал. Допокупался. Ничего что умер через семнадцать лет? Но мне крупный предприниматель в ведении которого все шесть крематориев города отказал продать его пепел. Рыбак мусор вытащил из воды, жена допекла, заклевала. Ослабь волю к глупостям вроде беспокойства за внешний мир. Всё вокруг становится чуточку лучше, если к трём вина добавить одну водки. В этом месте (между точкой после слова "водки" и закрытием скобки за словом "****обратия") не может уместиться космонавт так, чтобы быть уместным. Слёзно просились у времени события дать им место. Одиночно и парно происходили выбросы крови к височным долям мозга. Стало так плохо, в автобусе я почти умер. Глаза устали смотреть на закат, происходящий в настоящем по вине прогресса. Голова всё думала, думала, думала. Думала, что думает, чтобы не думать потом. Думала, что и потом придётся думать, как следствие раздумывала над тем, чтобы не думать теперь или совсем никогда. Думала плохое об окружающих и о новом для слуха слове "мздоимство" и о том как всё плохо и о том почему это так. Думала голова и не знала, в конце концов, о чём всё-таки или ещё ей думать. Её успокоил ровный голос летящей из глубины пустоты мелодии спокойствия (была это соловьиная трель звонка квартиры №130, той самой…). Неожиданное вот-вот произойдёт. Перво-наперво я приготовился к удару в спину чем-то-нибудь острым металлическим. Самопроизвольно руки развелись в стороны, так что лопатки почти сомкнулись. Глаза закрылись и приготовились плакать, плакать так, как никогда не плакали, если вдруг кто видел в них слёзы. Никто не вёл счета, но для статистики произошло это на счёт три. Потрясение. Провал неискреннего и поверхностно-судившего меня в меня ценящего и преданого (как с одним, так и с двумя "н" в суффиксе) был результатом реакции на потрясение, а не сработавшей ответным ударом имитацией удивления, что ознаменовалось потерей сознания.
- О, Фелси, привет.
- Здравствуй, здравствуй.
- А что это на мне твой халат?
-

Иду в ресторан. Тот самый, где Зиновий калабрудил: низкий уровень цен, высокая культура обслуживания, без перерывов и выходных. Штрафные санкции положительно повлияли на это заведение - вот что значит носом натыркать. Вечер в разгаре. Шабаш ужратых тунеядцев выжал бар как лимон, я здесь с контрамаркой, нужна закуска. Моё мнение - узнать о гастрономических качествах подаваемых блюд лучше у тараканов, поскольку есть завсегдатаи, а есть постояльцы. По всем приметам среди них должен быть тот кто мне нужен. "С водкой и вином все мысли об одном…".
- Можно я послушаю о чём вы говорите?
- От чего же…
Вот значит. Приехал он туда.
- Простите кто он и куда приехал?
- Да так человек один приехал на реку рыбу ловить.
Расположился, пристроился. А выше по течению парочка молодая отдыхает. Музыка там у них загарают купаются всё такое. Ну сидел он сидел нет клёва. Уставился на поплавок как заворожённый. Вдруг…
- Клюнуло?
- Почему клюнуло? Слышь малый не мешай, а то иди отсюда.
- Нет нет продолжайте.
Не клюнуло. Говно это около поплавка проплыло, а не клюнуло. Настоящее человеческое дерьмо. Подхватился он, за топор и к ним. Мужику два удара, бабе один - двенадцать лет. И в чём, спрашивается, виноват?
- В двойном убийстве.
- Как у тебя всё просто. Что же по-твоему говно - не смягчающее обстоятельство?
- Нет конечно. Причём здесь говно скорее рыба виновата.
- Ты не придуривайся.
- Извините обычно я тише воды - должно быть алкоголь.
- Такой как ты у меня сумку с хлебом спёр. А вообще хорошо бы как раньше - всё общее, однако всё наоборот становится коммерческим. Например семья едет к морю, и есть один малыш, который со временем станет хорошим человеком. Ему так хочется услышать шум моря, но подняв на пляже ракушку, поднеся её к уху, он слышит: "Положи на место!".
-


Прошёл путь сложной лестницы вверх от онаниста до педераста без перепрыгиваний через ступеньки. Несчастье его в трезвости суждения - это как если постоянно отдаёшь себе отчёт о действиях, которые совершаешь. То чем он теперь занимается - только плечё сложного алгоритма, честь имею через "имею честь". Восемь изнасилований - норма, если когда-то попробовать подтереться рукой и её о бумагу вытереть, неспешно помочиться в прямую кишку растерзанного покойника, когда  не тошнит, а рвёт, и понос - не понос, что много хуже протухшей мускусной крысы. Присесть и есть без разбора, облизывая спутниковую тарелку. Жалеть маньяков, чья смерть считается торжеством справедливости и добра. Без страха волосы на себе рвать, синий цвет кожи считать нормальным, если тело на сто процентов ушиблено. В холодце из оторванной ступни найти хрящ, из-за боли в котором ты не ушёл в подполье. Хотеть и видеть, мочь лить мочу на горячие камни в парилке, насыщая разомлевшее тело судорогами массажа от ударов остальных с вениками. Сочная сука с правильным прикусом, почему твоя вихлявая жопа мне нравится больше чем собственная? Хуже всего бывает, когда, унижая человека, заденешь кишку с говном в виде полу готовом и замрёшь утомлённый мыслью что всё так и у тебя. Такая его жизнь - чужие сопли, сильно ударенные о землю даже прокажённого приятнее приласкать.
(вставить что меня остановили из истинв)
Ничего я не дам за веру, которой проповедник распят теми, кого спасти хотел, ей многие бесплатно пользуются, но если правда, то о чём мне приходилось слышать, то даже чтобы убедиться - я не стану читать библию.   

Некрасивый поступок самоубийство - достойный ответ всем нехорошим. Скатерть поля пустыря и знакомая дорога. Устраивайтесь поудобнее. Во мне есть: самолюбие; плохое; хорошее; ненависть; любовь; бесстыдство; беспутство; жизненный опыт; невыводимая глупость; тайные стремления; лень; способность к самолюбованию; нещадность; хаотичность; флегматичность; лишняя личность; желание обесполезить всё вокруг; понимание, что я чей-то друг; гадливость; трусливость; жить неумение (впрочем, это частное мнение); сверлящие сомнения; уверенность; самоуверенность; доброжелание; злонамеренность; замашки негодяя. "Ты хотел стать великим завистником, и ты стал им". На всех этапах жизни ориентировка по знакам ведёт человека к смерти. Подохнуть мужественно - значит, открыто указать на свою боязнь быть признанным трусом (частный случай самообмана). Ключ от чёрного хода носите в кармане, чтобы желание уйти не пропало, пока будете искать его. Чуткий сон растений растворялся в полуметровом радиусе тех мест, куда ступали ноги. Сквозь призму правды виделся конец. Где есть плита с моими именем  фамилией и годами жизни, а на ней под портретом эпитафия:
Травой земля нежна
Куда внесён как гной
Большой кусок говна
С меня величиной
Мохнатые края конца выглядели иначе, чем плотная середина. Она (середина) была простой слишком простой для меня без учёта наград за горести, которые, несомненно, дают преимущество перед остальными лишними покойничками. Упомянутые края последней проблемы - предгаллюционный  сон там тоже есть могильная плита и вот что происходит с ней-
Эпитафия этой плиты может быть воссоздана только живой краской тельцев маленьких ублюдков из странного леса того самого, чьи стены из непроходимого бурелома исчезают от криков заблудившихся. Не желая больше допускать неясность в повествование, спешу доложить, надпись та гласит "я жил, и было бы странно, если бы не умер". Более того, сейчас вы узнаете, почему такое возможно. Дело в том …недавно американские биологи из Коннектикутского университета узнали как происходит мобилизация у бродячих муравьёв. Муравей-разведчик во время осмотра местности оставляет за собой пахучую дорожку, все разведчики снуют туда-сюда по своим и чужим меченым путям. Но это так и у рабочих муравьёв. И вот разведчик наталкивается на добычу, с которой можно справиться только общими усилиями. Он немедленно мчится к своему гнезду. При этом ему  совсем не обязательно останавливать каждого встречного собрата и растолковывать план предстоящей операции. За него это сделает специальный феромон рекрутирования, который он начинает выделять взамен обычного феромона. След разведчика теперь становится сигналом к мобилизации - тот муравей, который натыкается на такую дорожку, тотчас бросает все свои дела и ведёт себя так, словно это он обнаружил ценнейшую добычу и, в свою очередь, на бегу к цели метит путь феромоном рекрутирования. Поскольку муравьиные маршруты невероятно перепутаны, то - быстрее, чем вы прочтёте это объяснение, - тысячи муравьёв включатся в армию. Иногда в результате такой слепой химической мобилизации войско оказывается чрезмерно большим. Муравьи, оставшиеся не у дел, образуют резерв, готовый прийти на помощь или быть на подхвате - на случай богатых трофеев. Если рейд завершён без помощи резерва, муравьи не разбегаются для обыденного поиска новой пищи, а с нерастраченным пылом, колонной устремляются за добычей, достойной коллективного нападения. Что особенно важно: феромон рекрутирования менее устойчив, чем тот, которым метят обычные разведывательные дорожки. Да он и не нужен надолго, иначе, организовав стремительную атаку, он после этого будет попросту посылать новых рекрутов, как говорится, после драки кулаками махать. Вот так вот.



Скоро очень скоро он будет завершён.