Личная зубочистка А. С. Пушкина

Пушкин – наше кое-что, это всем известно.
И даже в глубинке, даже в провинциальных дебрях, какого-нибудь Мухозапердяйска или, как теперь модно говорить ... ****опропащенска, который, исключительно благозвучия ради мы назовём - город N-ск, даже там...
Все готовятся отметить 200-летний юбилей поэта!
Кто как может, как говорится, чем Бог послал...
А вот мы - сотрудники N-ского Художественного музея, тоже решили внести свою лепту. Иже с ним, мы задумали провести выставку, посвящённую литературному наследию поэта. О чём собственно и рассказ будет.
Вы ещё не уснули? А то может я в пустоту всё это говорю?
Ну так вот...
Первым делом, мы достали из фондов ксерокопии перьевых рисунков Александра Сергеевича. Качество, конечно, не самое лучшее. Музей-чик у нас маленький (не подумайте, что мы жалуемся, хотя так оно и есть). Бедный у нас музей. Вы уж нас извините...
Просмотр репродукций из фондов никого не обрадовал.
- Вот скажите мне, какая скотина облила копии рисунков чаем?
- Изольда Николаевна, голубушка вы наша, посмотрите мне прямо в глаза, только не моргайте. Это Ваша работа? Да нет... Я знаю, что это работа Пушкина. Я знаю, что он рисовал это лично, на полях своих рукописей и про порыв вдохновения тоже знаю! Я спрашиваю про чай! Только про эти пятна. И по Вашему покрасневшему лицу, я про всё догадалась... Ну ничего, ничего... Чай жёлтенький, сойдёт за патину веков.
Что у нас далее?

Далее были репродукции картин. Всяк русский классик, посвятил великому Александру Сергеевичу, что-нибудь из своего творчества. Да ведь иначе-то в классики и не попадают!
Музейная суета, медленно, но необратимо набирала обороты. В курилке и в кабинетах, в телефонных разговорах сотрудников по вечерам тема была одна "Пушкин – наше кое-что". Даже сплетни и потаённые интриги музейного, Мадридского двора, отступили на второй план. До поры, до времени конечно.
Почему сегодня такой топот по всем этажам? Кажется, будто само-зародилось и появилось на свет, совершенно особенное стадо слонов. Слоны на каблуках. Которые повинуясь неведомому инстинкту, ищут что-то в этих холодных, музейных стенах...
А потом оказалось, что искали всем миром Ваньку Иконкина – это наш оформитель. Пусть он оформит всё. Когда его нашли, то все смотрели ему в глаза, с тихой женской лаской (коллектив у нас женский, а мужчин всего полтора человека).
- Ванечка, родной ты наш, пожалуйста, забирай всё это добро. И уноси в свою каморку. Свободен...
Далее формировали ядро экспозиции. Дружественная делегация направилась в Мухозапер... Извините, что оговорилась. В N-ский музыкальный театр, у них есть костюмы, которые давно списаны из репертуара. Театру они не нужны, а мы их в повесим в зале и создадим, так сказать, очарование старины глубокой...
Для этой благородной цели, две сотрудницы были отправлены в театральную костюмерную. Пусть выберут, что получше и принесут на экспозиционный совет.
Завтра в девять. Просьба не опаздывать!
На следующее утро, нашему вниманию были продемонстрированы несколько будущих экспонатов. Установка костюмов на манекены много времени не заняла.
Всего четыре костюма.
Вот только почему чёрный фрак с атласными лацканами (из балета Евгений Онегин) всё время съезжает на правый бок? Почему он сидит так криво?
При осмотре в кармане найдён мужской носок, размера эдак сорок первого.
Интересно, кто из солистов балета такой большеногий? На правом локте фрака, имеются следы штопки. Из девяти пуговиц, две - отсутствуют...
Надо бы занести это обстоятельство в акт приёмки, что бы они (театралы), потом не говорили, что это мы у них пуговицы срезали.
Ну ничего, ничего... У нас город маленький, а публика невзыскательная.
Вот другой, тёмно-синий фрак сохранился намного лучше. Только карманы у него зашиты, и когда мы их потрогали, то там внутри что-то зазвенело.
Не любопытства ради, а для пользы искусства, мы распороли один из карманов и вытащили пригоршню крышек из-под пива Балтика № 4. Во втором кармане был обнаружен коробок спичек из юбилейной серии, посвящённой декабристам, внутри трупик засохшей бабочки, под названием : Бражник - Мёртвая голова.
Вы слышали про такую?
А платье Онегинской Татьяны, карманов не имело и следовательно лишило нас - музейных работников, радости научных открытий.
Другое дело - розовые панталоны, принадлежавшие раньше тому же литературному персонажу. Там во внутреннем кармане мы нашли зубочистку.
Знаете, бывают такие зубочистки в форме шпаги?
Значит Татьяна, а точнее актриса исполнявшая эту роль, любила в антракте поковыряться в зубах?... Ничего странного я в этом не вижу. Вам знакома - святая всех святых имени Мельпомены? Я имею ввиду театральный буфет. Знаете, там очень жёсткое мясо в пирожках. И наши сотрудницы, ходившие за костюмами могут это подтвердить. Так что в буфете без шпаги делать нечего...
Весь мусор, вытащенный из карманов, сложили на подиум до прихода уборщицы.
А ещё в экспозицию попал веер и потёртый цилиндр, изготовленные искусными руками театрального бутафора. Страус-иные перья, конечно изрядно поедены молью, а цилиндр... Что тут скрывать? Помят, да и только, наверное, кто-то сел на него. В театральных гримерках вечно царит страшная теснота.
Но в целом, можно сказать, что экспозиция удалась. Мы умеем делать экспозиции, даже не взирая на бедность.
Нужно теперь попросить кассира, у неё есть родственники в деревне, что бы нам привезли десяток гусиных перьев. Это бесспорно поможет воссоздать аромат и стиль эпохи. А что вы думаете? Вот в Лондоне есть Музей Шекспира, там в экспозицию включены перчатки. Отец Шекспира был - перчаточных дел мастер. А мы просто шагаем в ногу со временем. Ать-два... Ать-два...
Времени до открытия осталось совсем не много. Вы уже получили приглашение на торжественную презентацию? Я Вам очень рекомендую по-суетиться, потому что придёт весь бомонд, включая министра культуры. Придёт, что бы попасть в объектив. Вы знаете? Ведь приедет телевидение и радио. И будет юбилейная передача о нашем музее, под названием : Пушкин и Мы.
И в предпраздничной суете упустили, только одну деталь.
Этикетки... Этикетки? Этикетки!!! Кто подумал об этикетках?
По трагическому стечению обстоятельств они отсутствуют. Все забыли о них.
- Сотрудника Александра Мешковского к директору. На ковёр. Срочно.
Просят взять под роспись деньги из музейной кассы и купить приличную бумагу.
А так же...? Надобно подготовить список экспонатов и на каждый повесить информационный указатель.
- Нет, ну а что вы думаете? Пушкинские чтения на носу. А у нас...?
Александр тяжело вздохнул и вышел. Он человек особенный. Заторможенный, как старый рояль и как будто не в себе. Профессорский сын, и в музейном коллективе прописан давно, но сделано это исключительно из жалости. Что-то у него с головой не в порядке и он, знаете ли, из породы юродивых. Такое скромное, музейное юродство.
Поэтому мы и говорим, что у нас в коллективе - полтора мужика.
Он медленно поднялся в зал и принялся раскладывать предметы в витринах. Попутно занося в список, что и как называется. Мы слышали его шаги и сопение из-за закрытой двери кабинета.
Принесли из N-ской музыкальной школы французскую штору и повесили её на окно. Где-то в глубине зала, на торжественно красном фоне, мертвенно белела посмертная маска поэта. Костюмы попав в привычную, почти театральную среду вдруг неожиданно ожили. И тонкий запах театральной канифоли, которым кажется дышала каждая нить этих старых сюртуков, проник во все музейные уголки.
О! Театральный ладан... О! Божественный фимиам, лучше быть не может.
Александр что-то писал, заполняя розоватые квадратики этикеток ровными, безупречными буквами. Природа одарила его редким талантом каллиграфии, что совершенно не увязывалось с его робкой, слегка олигофренической натурой.

А на следующий день случилось открытие выставки. Оно грянуло, как гром. И удивительная торжественность разлилась сладкими волнами в застывшем музейном воздухе. Предстояшше событие сделало всех и вся чуточку важнее, чем обычно.
Публика шуршала шелками и всякое лицо казались красивым, когда на него попадал свет телевизионного софита. Кинокамеры снимали крупные и мелкие планы... И красный фон, вокруг посмертной маски поэта, вспыхнул кровавым отблеском. Все газетчики заметили это и писали позднее о знамении, посланном нам Александром Сергеевичем из потустороннего мира.
Журналисты любят делать сенсации.
...И всякий рисунок стал поводом для интервью. Речи произносились и записывались до тех пор, пока из внутренних помещений музея не потянуло вдруг запахом шампанского. Где-то в глубине музейных кулуаров зрел и надвигался всеми ожидаемый фуршет. Движимая желанием выпить и закусить, публика приостановила свои речи. И официальная часть торжества незаметно перешла в неофициальную.

Вечером следующего дня в новостях культуры был сюжет о Музее. И жаль, что вы не видели наших побледневших лиц. Много лиц побледнело, увидев крупные планы, ловко под-снятые на выставке :
- Архив личных вещей поэта. Так гласила каллиграфическая надпись, с любовью и старанием выведенная олигофренической рукой...
В маленькой витрине лежал : личный носок поэта. Раритетная коллекция пивных крышек : Балтика № 4. Поэт истинно любил свой город...
Может быть без этого прекрасного пива, сваренного на берегах Невы, и Болдинской осени бы не было...?
Вот его собственный, спичечный коробок... Пушкин хранил его, в память о событиях на Сенатской площади.
Коллекционировал бабочек. Старожилы Царского села помнят, как любил он побродить с сачком в руках, среди старинного парка. Однажды, после удачной охоты, так и сказал сам себе : Отечество нам, Царское село... Однако...
А в центральной части витрины, лежала... личная зубочистка А.С. Пушкина.
......
Вот и весь рассказ.