Пидары!

               
Шел жаркий август 197…года. Студент 3 курса филологического факультета N-ского Университета Роман Соколов в синих джинсах, коричневых сандалиях и белой футболке с самодельным трафаретом  надписи Beatles, брел пустынным коридором факультета к кабинету декана. Этому эпизоду предшествовал целый год неудач и разочарований, которые буквально преследовали Романа. Печальное расставание с В…, ссора с руководителем летней практики, выговор по комсомольской линии за “пассивную жизненную позицию”, а по просту за прогул отчетно-выборного собрания факультета, и хвосты, двойки, опять хвосты…
 -Войдите, - раздалось из-за двери. Соколов набрал побольше воздуха в легкие и впустил себя в просвет между дубовыми дверями кабинета декана.
 “Не бойся, Ромик,-шептал ему накануне вечером Домбровский в  своей  комнате в общаге, вот если отчислят, тогда ужас! Армия, дедовщина, солдафонщина. Вот чего нужно бояться, а здесь… ну поговоришь с деканом, ну дашь ему в рот, зато останешся студентом! Пойми, нельзя тебе в армию, армия не для тебя!”
 Соколов и сам понимал, что грядущее отчисление для него смерти подобно, его утонченная натура не выдержит “тягот и лишений воинской службы”. И был только один выход…
-По какому вопросу ко мне пожаловал товарищ Соколов?- с ехидцей в голосе произнес декан, невысокий лысеющий 52 летний доктор филологических наук.
-По личному, Анатолий Германович, - выпалил Соколов.
-Люблю, когда по личному, - с интересом сказал декан.
«Зайдешь, сразу дверь на замок изнутри закрой, - жарко шептал Домбровский, - козел сразу поймет в чем дело, ну что мне тебя учить надо, что ли?»
-А можно я дверь на замок закрою? – опустив глаза, задыхаясь, произнес Соколов.
- Дверь? – декан приподнял очки и встал из-за стола, - Хочешь, так закрывай… Роман, – смягчил голос декан.
Соколов повернулся спиной к декану и не без труда защелкнул замок. Анатолий Германович был уже сзади и горячо дышал перегаром в левое ухо Соколова. – Рома, Рома, - мягко повторял он и гладил потной рукой спину Романа, спускаясь все ниже. – Я знал, что ты хороший мальчик…
«Сначала реши вопрос, - звучало в голове, - а потом уже приступай, но сначала – вопрос реши!»
- Анатолий Германович, - Роман мягко отстранил шарящую ладонь декана, - Я по поводу отчисления. Ничего нельзя уже сделать?
- Почему же “нельзя”… Рома, - часто задышал Анатолий Германович, - …Рома, - он как бы пробовал на вкус это имя, - Рома, - растворял его своей едкой слюной, - присядь, … Рома, все сделаем, присядь. Декан суетливо усадил Соколова на стул возле своего рабочего стола а сам подошел к приоткрытому сейфу.
- Вот твое личное дело… Рома, сейчас посмотрим…Э-э-э, так, так…, - просматривал бумаги Анатолий Германович, все ближе и ближе придвигаясь к Соколову. – Характеристики… Так… А это откуда? А, понятно, дальше…,- декан подсел рядом и начал мять свободной рукой колено Романа.
« когда будет совсем мерзко, - продолжал наставления Домбровский, вспоминай что-нибудь эротическое, первое свидание ,бля, там, или… Ну, в общем, переключай сознание, а к этому, ну как к работе отнесись».
- Давай, Рома, давай, - скулил Анатолий Германович, расстегивая молнию на джинсах Соколова. (Да, легко этому доморощенному философу Домбровскому учить. С его то отцом– председателем колхоза-миллионера и Героем Соцтруда). 
- Ух, какие мы пухленькие, - дышал декан прямо в пах. «Вспоминай что-нибудь эротическое, » - пронеслось в голове. Роман зажмурил глаза, расслабился и начал вспоминать.
*********************
… В то лето Рома отдыхал с бабушкой под Гурзуфом в санатории  ВЦСПС. После того как он закончил 10-й класс, мама решила, что Роману нужно оздоровится между выпускными экзаменами в школе и вступительными в университет. Бабушка, бывший номенклатурный работник по линии профсоюзов, достала путевки на 14 дней, дней, которые в последствии стали для Романа самыми значимыми в его жизни. Санаторий находился на приличном расстоянии от города и из развлечений кроме биллиарда, настольного тенниса, вечерних танцев под радиолу, был праздник Нептуна, на котором Роману судилось побывать дважды, на разных заездах. Отдыхающими были в основном крупные тетки в золоте и их разнокалиберные мужья - госслужащие. Тетки весь день сидели в тени на пляже, а вечером надевали нарядные платья и гуляли по кипарисовым аллеям с такими же тетками. Мужья же днем играли в карты или  шахматы, а вечером  ходили друг к другу в гости с коньячком и играли в карты или шахматы. Бабушка попала в свою стихию, и уже на второй день обзавелась тройкой – четверкой верных подруг, с которыми проводила все время. Рома был предоставлен самому себе, и это ему нравилось. После обязательного, контролированного бабушкой купания до обеда, наступало его, Ромино время. Он брал пару книг под мышку и отправлялся в горы, где гуляя, пробирался на соседние турбазы и часами наблюдал за жизнью чужих людей. Он любил на закате сесть в общеественном многоместном туалете, закрыться на крючок, затаиться и ждать, когда кто-нибудь зайдет опорожниться. Если повезет, и щели в стенах были достаточного размера, то можно было не только услышать шлепки падающих экскрементов, но и увидеть ягодицы, а иногда и гениталии посетителей. Вид женских гениталий уже давно не привлекал Романа. Еще в пионерском лагере  его напугала воспитательница, когда он по обыкновению на закате залег за уборной, она его заметила, поймала и заставила дергать себя за волосы в паху и под мышками и со стоном помочилась прямо ему на гольфы. Рома потом несколько ночей плакал в подушку от бессилия. Но даже после такого стресса его страсть к подглядыванию в общественных туалетах окрепла и отодвинула все другие юношеские увлечения на второй план. Роман подглядывал всюду: в школе, в пионерлагере, в кинотеатрах, на курортах, в парках культуры и отдыха, в музеях, на выставках, в планетарии, даже в колхозе, куда их класс посылали летом. Запахи кала и мочи, вперемешку с запахом хлорки, необычайно возбуждали Романа, поднимали бурю эмоций в его неокрепшем сознании. А если на стенах встречались надписи  похабного содержания, Роман будоражился и потом часто и подолгу маструбировал дома, закрывшись в ванной и вспоминая эти тексты. Однажды он прочитал в туалете кинотеатра, среди тривиальных «Сосу у мальчиков» и « Беру в рот», полное поэзии арифметическое послание, которое взволновало юношу до глубины души. «Мне 23 + 19 = хочу с тобой ****ься!» Далее следовала тщательно замазанная калом надпись, похоже, номер телефона. Рома часто, занимаясь онанизмом в ванной, представлял себе этого двадцатитрехлетнего красавца - атлета. Они были вместе, счастливы и никто их счастью не мог помешать. Этот сказочный принц с девятнадцатисантиметровым членом в мечтах Романа был его лучшим другом, наставником, понимал его, как никто другой.  Роман равнялся на своего кумира, примерял все свои поступки на него, представлял, как бы тот поступил в том или ином случае. Роман стал ходить в этот кинотеатр, и не из-за фильмов (они менялись не так часто), а для того, чтобы еще и еще раз прочитать эту чернильную надпись, написанную твердым почерком на фанерной перегородке. И может быть, когда-нибудь, встретить Его… Шли годы, но Роман так и не воплотил ни одну из своих юношеских грез, если не считать массовой маструбации с мальчиками во время дневного сна в пионерлагере и пары попыток общения с пожилым преподавателем физкультуры в школе (там до дела так и не дошло, так как оба страшно боялись быть замеченными). Либидо распирало крепнущий организм и  неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не тот июльский вечер…
 Турбаза принадлежала какой-то непонятной организации. Толи «Донуголь», толи «Промснабсбыт». Соколову сразу понравился один тамошний туалет. Он был сделан из местного ракушечника и имел несколько окон под самой крышей. Самое то, если хочешь подглядывать вечером. Туалет был не главным, а несколько на отшибе, что тоже было хорошо, почти никогда нет очереди, и никто не заметит, что кабинка долго занята. Да! О кабинках! Их было по три на сторону, мужские и женские. Стенки между ними были из досок, со щелями и специально кем-то проделанными сплошь отверстиями. Словом, идеальное место для подглядывания. И Соколов, в конце концов, сделал этот туалет своим главным наблюдательным пунктом. Рома пробирался туда сразу же после обеда, закрывался в средней кабинке мужского отделения (чтобы был обзор с двух сторон) и ждал. Сначала было трудно, но потом Соколов приноровился, брал с собой книгу, небольшую дощечку для сидения, чтобы не отекали ноги, и читая, ждал посетителей. Когда кто-нибудь входил, сердце замирало, дыхание учащалось, и обострялись зрение. А посмотреть было на что! Кроме пошло какающих пенсионеров да пускающих газы мужиков, которые не в счет, приходили и великолепные экземпляры для тайной коллекции Романа Соколова. Интеллигентный мужчина ( долго и тщательно стряхивающий член после мочеиспускания), Великан ( из-за размеров), Горемыка ( приходил в одно и то же время, шумно и яростно дрочил, а потом долго вытирал липкие руки о газету), Большая струя ( понятно из-за чего), и Болезный ( с бритым лобком, явно после лечения от педикулеза). Были и другие, но они яркостью не блистали. И вот, за несколько дней до… Нет, здесь лучше начать с абзаца.

   И вот, за несколько дней до окончания своего отдыха, Роман лениво вошел в тот самый туалет. День был таким, как и все предыдущие. То, что в начале было приключением, теперь превратилось в рутину. Роман закрыл на крючок дверь кабинки, сел на заранее припрятанную дощечку, раскрыл книгу и приготовился ждать. Как вдруг его взгляд наткнулся на свежую надпись на стене! Его сердце чуть не выскочило из груди. Этот почерк он бы узнал из тысяч других! Как долго и тщетно Рома искал его среди корявых надписей  туалетов СССР! Это был ИМЕННО ОН! Сказочный Принц! Сердце гремело, дыхание не слушалось, но глаза вцепились в чернильные буквы и мозг, как печатная машинка в руках опытной стенографистки, отстучал прихлынувшей кровью: « Мне 26 + 19 = Хочу с тобой ****ься» Предложение было не закончено. Ни точки, ни запятой, ни восклицательного знака. Предложение было открытым! И… и… кому? ЕМУ? Соколову?! Но как?! Краской залилось лицо. Сердце уже не стучало, а непрерывно гремело, как тяжелый локомотив. Стоп, стоп! Нужно разобраться! Ведь еще вчера этой надписи не было. Роман точно помнил. Он до сучка знал все стены своей кабинки. Значит, надпись появилась или вчера вечером, или сегодня утром. Вдруг Рома выскочил из своего укрытия и раскрыл дверцу в соседнюю кабинку. Осмотрел стены, забежал в другую, тоже ничего. Это послание было только в его, Роминой кабинке. А значит, адресовано оно было именно ему!!! От нахлынувших чувств Роман выскочил из туалета. Он брел по берегу моря и вспоминал ЭТУ надпись. Да, это предложение было обращено к Роману. Не было никаких сомнений. Так значит, герой его грез раскрыл тайну прибежища Соколова!  Стало стыдно за свою слабость. А с другой стороны, его повзрослевший на три года (точно, на три, Роман высчитал) Принц тоже использует туалет для знакомства… Но как МЫ познакомимся? Это ведь должно произойти! Осталось всего четыре дня! Четыре дня для счастья. Четыре дня. А почему, четыре?! Это ведь только начало! Роман теперь Его никуда от себя не отпустит, они будут жить вместе, у Него. Ведь у Него отдельная квартира. И день и ночь они будут заниматься Этим. 19 сантиметров. Это нимало. Это очень даже хорошо. Они уедут в другой город. Будут жить в гостинице. И никто не помешает их любви! Роман переведется в тот город на заочный, будет работать, у них будут деньги. Хотя Он, наверное, обеспеченный человек. А летом они приедут отдыхать сюда, на эту базу и будут ходить здесь вдвоем и вспоминать, как познакомились… Мысли роились, как пчелы над цветущей акацией. Роман не заметил, как ноги его сами принесли к туалету, откуда он час назад вышел. С замиранием сердца Роман вошел в свою кабинку. Быстрый взгляд на надпись, и… как же… Надпись была дополнена!!! Роман аж присел на корточки. То, что раньше было приглашением, за это время превратилось уже в приказ. Теперь надпись обрела завершенность: « Мне 26 + 19 = хочу с тобой ебаться сегодня в 20». Точка стояла. « И – точка!» – сказал про себя Соколов. Дрожащими от перевозбуждения руками Роман открыл дверь и вышел на улицу. Перед глазами бегали солнечные зайчики. Целый калейдоскоп солнечных зайчиков. Он не помнил, как добрался в свой номер, и очутился в кровати.
******************
Стрелки часов еще никогда так медленно не шли. Бабушкин будильник и раньше не приносил большой радости. Но теперь! Он как-будто издевался. Кряхтел, посапывал, чавкал. Бабушка зашла, поинтересовалась, ни чего ли не случилось, Рома лишь раздраженно махнул рукой, мол, не мешай, я занимаюсь. Ушла. 17.48. До встречи… два часа и чуть-чуть. Приятно похолодело где-то внутри. Идти или нет?! Тик-так. Что я ему скажу, и где? Где все будет? Не там же, в туалете? Тик-так. А понравлюсь ли я ему? Мои худые ноги? И как? Как все будет? Тик-так. 17.55. Мы пойдем на гору, там никто не заметит. Я полностью разденусь, и там, обдуваемые всеми ветрами, мы сольемся, сцепимся, сожмемся. Я буду ласкать его, обнимать, а он меня томить, мучить… Нет! Драть! Иметь! Жарить! Парить! Жучить! Тик-так, тик-так, тик-так.
*******************
     Без четверти восемь вечера Роман Соколов, благоухающий во всех местах бабушкиной «Красной Москвой», торжественно вошел в свою кабинку туалета. На крючок не закрыл. Садиться не стал. Еще через 10 минут к туалету подошел ссутулясь, человек неопределенного возраста, и, прислонившись к стене, стал шептать: - Ты здесь? Тишина. – Ты здесь?!
У Ромы стучало в висках. "Ответить? Промолчать? Но ради ЧЕГО тогда я здесь...  Да! Я здесь! Я здесь!"
- Я здесь, - раздалось из-за стены.
- Выходи, я жду, - прошептал незнакомец. Роман набрал в легкие, сколько было мочи, воздуха, открыл дверь в кабинку, сделал несколько шагов и вышел из туалета.

Первое, что он ощутил, выйдя на воздух, мощный удар в левый глаз. Огромные красные круги закрыли все.
- Пидор! Бей пидора! – доносились голоса откуда-то из далека. Несколько человек с винным перегаром схватили его и потащили куда-то. Били долго. Ногами, руками, палками, чем-то еще. Вначале Рома тихо стонал, затем замолк.
- Ананист ****ый, пидор, бля! – Орал кто-то. –Сука, падла! Пидор! – Били в живот, в пах, в грудь лежачему Соколову. – Пидары ебаные! Рома сжал кулаки. Я вам отвечу! Я убью вас всех! Подонки! Вот вам! Вот! Вот!

*******************

Роман бил обидчиков изо всех сил. Вдруг он почувствовал нестерпимую боль в паху. А-а-а-а! Вырвался крик. Он схватил, неизвестно откуда взявшийся дырокол, и начал бить им в чью-то лысую голову…

*******************

Окровавленного декана филологического факультета с проломленным черепом и с откусанным членом во рту скорая доставила в одной карете со студентом с измочаленным пахом. Оба они скончались в больнице. Декан так и не пришел в сознание. Студент же умер через 2 дня в реанимации. Умирая, он ,бредил и твердил одно и то же слово: - Пидары! Пидары! Пидары!


                15.07.02.