Призрачная

Его лицо, невинное и ироничное одновременно,
пируэты, после которых следует крик души, —
это и есть дух абсурда в борьбе с побеждающей его реальностью.
А. Камю “Миф о Сизифе”


“Здравствуйте”, — не сказал я вам, и вы мне ничего не ответили. Теперь я не узнаю, какие вы любите слова, хотя и уверен, что почувствовал цветочный аромат. Я не крикнул вслед, — “постойте”, не обернулся, а только чуточку замедлил шаг, наслаждаясь несколькими секундами столь необычного, мимолетного увлечения, несколько случайного, несколько надуманного. Еще одна песчинка и вы останетесь в прошлом. Лишь легкая тень скользнула по моему лицу, тень желания и решительности, что призраком пролетела в непреодолимой глубине невероятно приятных, давно забытых ожиданий. Ваш прелестный образ надолго останется в моей памяти. Столь уж прекрасны были вы и мелодичны. Ваша и только ваша улыбка открыла для меня сегодня что-то новое, неожиданное и волшебное. Может, я стал другим. Да, я изменился от легкости ваших движений, блеска в ваших глазах, который гипнотизировал своей чистотой и нежностью. Мне кажется, вы радуетесь жизни невинно и откровенно. Это немного увлекает и всегда покоряет. Шелковистая кожа и купающиеся в водопаде ваших волос лучики солнца. Эти черные вороньи струйки, журчащие иррациональными оттенками, вросли в меня и теперь шевелятся где-то глубоко, щекочут и ласкают; они растворились в мечтах, уничтожая мою последовательность. Экспрессивные гласные звучат вокруг, передавая неординарность каждого мгновения, его равновесие и величие. Грусть, парадокс и их алеллический образ упрощенного расставания. Крошечная, совсем незаметная надежда встретить вас где-нибудь еще, где-то впереди спряталась внутри. Знаете, это словно мелкая царапина, раздраженная влажными прикосновениями губ. Бывает ли такое? Может быть, где-то и когда-то такое уже произошло не в первый раз.
Взгляды растаяли, не найдя друг друга в предвесенней лихорадке каких-то там надежд, они и не соприкоснулись. В неопределенности появилась грусть о всем, что уходит, не бесследно исчезает. Мы не встретились, но я попрощался с вами.
Уверен, вы чей-то бог, что пронесся рядом, но не мой. Одержимость вами была необходимой, чтобы закончить себя, свою конструкцию. Метаморфоза Ахиллеса и черепахи в бесконечную делимость личности, полную загадок и неврозов. Танец с мыльными пузырями, которые вроде бы больше знают о счастье, чем все мы вместе взятые, в моих глазах сейчас перерос не иначе, как в карикатуру, пародию, жалкую до ничтожности в скрытых стремлениях и двойных смыслах, очевидных до безобразия и пошлости. Есть только мгновение и его наполненность. Бах, а мгновение уже умерло, исчезло, осталась лишь кучка воспоминаний, иногда болезненных в осознании их безвозвратности. Это ловушка для страдающих памятью. Она помещает их в петлю прошлого, ностальгию и меланхолию, потому что они безвольно хватаются за когда-то пережитое счастье, затем за то, что обусловило счастье, за побуждения и обстановку; они жадно глотают воздух, который уже отдает ядами. А мгновения продолжают умирать, их все больше и больше, целая гора трупиков на свалке, разлагающихся под влиянием времени. Страдающие памятью бродят и ищут принадлежащее им неповторимое, но обезжизненное тельце. Спотыкаясь и падая в зловонное месиво, они находят свое. С экстазом на лице они тащат его в жилище, запихивают в огромную банку с формалином и ждут в предвкушении. Через некоторое инкубационное время аккуратно вытаскивают, высушивают и вешают на видное место. Теперь есть, что жрать зимой.
Ветер не прошелестел сухой листвой — уже давно не осень, даже снег и тот кажется назойливым гостем, которого многие недолюбливают за его навязчивость, не принимая его одиночества, как черно-серой палитры ожогов и следов гниения, а ведь это последние дни для него.
Вокруг пульсирует и расширяется с механическим равнодушием Весна. Смотрит она в меня ласково и влюбленно, ждет своего, заражая инфантильными переживаниями.
Ваше имя. Может Мила, может Алия или другое, гротескное и знакомое. Увижу ли я вас снова? Сомнений нет — не увижу. Но что-то осталось. Смятение.
Громкий звук, извлеченный из иномарки, рассыпал рассуждения вдоль дороги, не отдав ничего взамен.

Алексей Бабочка,
2002 г