Пять дней до Дионы первая часть

Пять дней до Дионы

На дальних рейсах всегда бесконечно скучно. Ты знаешь, что лететь долго, ты готовишься к этому, и все равно не можешь пересилить себя и уже на второй день полета, начинаешь с надеждой считать оставшиеся дни.
В таких перелетах есть нечто неприятное, незнакомое, и оттого гнетущее. Уже, наверное в генах человека заложено, что он передвигаясь как-то, должен чувствовать это движение: слышать, видеть свое перемещение. Стук ли это копыт лошади и тряска или мерный рокот двигателя трансатлантического лайнера, но движение должно быть ощутимо.
А здесь только тишина и пустота.
Да, если ты хороший астроном, то в обзорные экраны, ты еще сможешь разглядеть как далекая звездочка Марса, или Венеры, чуть сдвинулись за часы полета. И все: И кажется только, что движения никакого нет, что ты замер на месте, что навсегда похоронен в этом стальном гробу, и команда только издевается над пассажирами, твердя что-то вроде: "мы летим с максимальным ускорением".
Генераторы, невещественностью, неощутимостью своей работы, обманывают наши органы чувств, заставляя их начинать посылать тревожные сигналы подсознанию, а то в свою очередь, мучает тебя самого, лишая сна:

Стен лежал в своей каюте и глядел в потолок, заложив руки за мягкий подголовник. В голове вертелись обрывки разговоров, образы увиденного за день. Он не задерживался ни на одном из них, заставляя, в полудремоте, мозг, сам вычленять что-то ему интересное.
Это времяпрепровождение называлось у него "возвратимся к нашим баранам". А если еще проще, так он, всего-навсего старался уснуть. "Считать баранов", Стен не был в состоянии, от этого дела он только увлекался и его неизменно будил собственный смех, уж больно быстро бараны превращались во что-то совершенно непонятное, начиная с аморфного перетекания в кроликов, и заканчивая странными распадающимися фигурами только отдаленно напоминающими человеческие. Потому, чтобы заснуть, он предпочитал вот такую, гораздо более мирную форму блуждания в воспоминаниях о прошедшем дне.
И иногда это помогало.
На сей раз, сон не шел особенно долго и, отчаявшись, Стен рывком сел на кровати и уставился в обзорный иллюминатор в стене напротив. Ничего нового там все равно не объявилось, но там было хотя бы что-то, что привязывало его к действительности.

Говорят, что в состоянии полусна приходят иногда странные галлюцинации. Некоторые художники-авангардисты прошлого, пользовались этим свойством, стараясь уловить в эти мгновения новые образы, которые потом воплощали в живописи. Но ему никакие такие образы не приходили. Всегда, в полетах, подобному этому, он только страдал от бессонницы, и всеми силами старался убедить организм, что сон ему просто необходим. Но тот не желал обманываться на его увещевания и так и оставался порабощенным полудремотным адом, не способным перейти в нормальный сон.

Стен встал, и стал ходить взад и вперед, стараясь либо проснуться, либо устать окончательно, и уснуть по настоящему.
На сей раз, удалось проснуться.
Тогда он вяло оделся, уже предчувствуя долгое шатание по спящему кораблю. Единственное, что обнадеживало, было то, что на вторую ночь, после такой ночной бессонницы, он все же засыпал всегда. За ней, обычно, следовал еще один мрачный день, и пустая ночь, с бессмысленным разбором капризов собственного организма, и снова усталый и короткий сон, еще через день.

Корабль спал. Рубка была задраена изнутри, там находился дежурный экипаж, и они, по горькому опыту, видимо знающие о таких как Стен любопытных лунатиках, никогда по ночам не открывали внутренние люки в пассажирскую зону. Он только, поглядел на освещенные яркой световой дугой панели контроля люка и, прогуливаясь, побрел дальше.

Особой синхронизации времени, с каким бы то ни было общим центром, не было, каждый корабль жил по своей шкале, но все часы были настроены на двадцатичетырехчасовой день, как дань памяти о Земле, попытка сохранить биологический ритм человека. Часть неизменного цепляния его за свое прошлое. Правда, все равно, никому это не помогало, и биологические ритмы уже менялись в колониях, подстраиваемые под световой день на очередном огрызке скалы, болтающемся в пустоте околосолнечного пространства на гравитационной нити светила.

В ночные часы, свет в коридорах тушили, и оставшихся тусклых аварийных ламп, хватало только на то, чтобы можно было бы отыскать дверь своей каюты.
И такой полумрак, на всем корабле, превращал обзорные экраны во внешних коридорах, в гигантские ямы, глядящие в черную преисподнюю космоса. В одно мгновение, при взгляде туда, сразу смешивались все представления человека о нахождении верха и низа. Да здесь, уже давно, это было никак не прикрепленное к чему-то определенному, понятие. Считалось, что низом является направление на солнце, но и это утверждение особо никем не принималось как абсолютное. Все кружилось, вертелось во все стороны, нарушая вечную уверенность представителей рода человеческого в существовании определенной незыблемой тверди под ногами.
Это был безумный мир, принявший человечество, но так и не научивший его себя понимать.
Этот мир был чужим человеку, но он, в гордыне, не мог не попробовать поработить его. И не понимал того, что хотел невозможного. Не он, сам космос подчинял себе человека. Черная бездна оказалась сильнее человека и начала менять его. Попытки познания непознаваемого изменяли человека навсегда, делая его иным, нежели был он прежде. Библейское проклятие рода человеческого, погнавшегося за яблоком с древа познания, вновь последовало за человеком. Зло заставило его искать ответы, искать истину. И теперь зло вновь завладело человеком, поглощая его всего, на сей раз навсегда. И предстало оно в виде знания, веры в это знание, и поклонение этому знанию. Великий путь в цивилизацию из пещеры не окончился цивилизованным человеком, его идеалом, символом, и продуктом. Породив новое человечество, космос перестал быть для него чужим. Но стал управлять им изнутри, приучая к себе, но, к сожалению, не делая его лучше:

В полумраке, света звезд вполне хватало, чтобы проемы с экранами освещались нереальным светом далеких светил. Слабо, но ощутимо, создавая иллюзию, что к тебе в окно заглядывает огромный глаз неземного, невообразимо гигантского существа, выныривающего на тебя из этого котла, за которым была та самая черная бездна бесконечной пустоты и холода.

Стен не был романтиком или искателем приключений жаждущим путешествий, но по роду своей деятельности, и благодаря своему начальнику, всегда оказывался перед лицом выбора, либо быть уволенным, либо согласиться на работу от которой откажется любой другой представитель фирмы. И он всегда, после очередного ультиматума начальника, неизменно, решал, что увольняться ему пока незачем. И так он уже, вот как пять лет подряд шатался по поручениям по всей солнечной системе. Работы не терял и к тому же получал прибавку за прибавкой, становясь незаменимым специалистом в работе, которую ненавидел всей душой.
А пока суд да дело, изучил все станции, все шахтерские колонии, все поселения на планетах, какие только были в Солнечной системе. Знал города, фирмы, мафиозные группировки различных районов. В общем, становился профессионалом таких поездок, и с легкостью добивался заключения контрактов, пользуясь одной только информированностью.
Так, жизнь его приобретала сформировавшийся образ и при всем при этом жутко ему не нравилась. Но альтернативы у него пока не было.


Обойдя весь корабль по внешнему радиусу и не встретив никого, он решил, что пора заглянуть и в центральные части. Там конечно нет экранов, но зато, там сосредоточены самые большие в объеме помещения на корабле. А для того, кто вечно вынужден ютиться в маленьких каютах, да тыкаться головой в низкие косяки, лишнее пространство что-то, да значит.
Наконец, он выбрался из темных узких закоулков коридоров и лестниц, и вошел в главный зал пассажирской зоны корабля, нечто вроде кают компании для пассажиров. В это время суток, тут было так же темно, как и везде, зато горели не аварийные сигналы, а притушенные лампы, имитирующие чугунные газовые фонари в староанглийском стиле начала позапрошлого века, в кадках стояли громадные фикусы, а в центре журчал куцый фонтан, с аляповатой пластиковой фигурой Венеры Милосской, посередине.
Тут он решил остановиться пока. Место было приятное, спокойное, ничем не хуже любого другого на лайнере. Он расположился в кресле прямо напротив фонтана и, запрокинув голову, постарался расслабиться. И: тут же уснул, не успев даже удивиться такой причуде собственного организма.

Разбудил его гулкий мужской голос. - С вами все в прядке? - Его настойчиво тряс за плечо, кто-то из команды. Оставалось только проснуться и восстановить в памяти прошедший вечер. - Да-да все в порядке, не мог уснуть в каюте: Да, извините. - Он еще что-то пробормотал, но его слова уже никого не интересовали, убедившись, что с пассажиром все в порядке разбудивший его испарился. Стен протер глаза, и еще раз прокрутил в памяти свою прогулку. Странно, но он тогда не мог заснуть, а тут вдруг раз и все: Как провалился. Ну что ж, - решил он, раз есть такое простое решение его скромной проблемы то, наверное, нужно спать теперь исключительно здесь. Шум льющейся в фонтане воды, большое пространство, растения: Что-то из всего этого, заставило его организм преодолеть давнюю его беду с бессонницей.
Взявшись за подлокотники, он бодро встал с кресла, и пошел в свою каюту принять душ:

Второй день прошел, как и все другие в полете, скучно и бессмысленно. Стен подолгу бродил по палубам. Нарочито медленно поглощая блюда пообедал в ресторане находившимся на самой верхней палубе лайнера, под гигантским прозрачным куполом. Официант долго торчал за спиной, видимо ожидая, что клиент закажет и приличную выпивку, но он, на сей раз, решил повременить со спиртным. Сегодня она не требовалась, так как выспался он великолепно, и дополнительных стимуляторов ему было уже не нужно.

За соседними столиками, изредка сменяясь, обедали пассажиры. Они все, зарегистрированные по первому классу, воспринимали этот перелет как отдых, курортный вояж до комфортабельного туристического комплекса на красавице Дионе, спутнике Сатурна. А для него этот вояж был работой, скучной каждодневной рутиной. И первый класс, который достался ему на этот раз, тоже, не радовал, так как взял он его, только из-за отсутствия других билетов, и цена на него съела добрую треть от выделенной компанией суммы "на представительские расходы и транспорт".
Наверное, он просто ненавидел уже все эти корабли, дальние рейсы, договора, бесконечные залы приемов, и те жалкие крохи, что ему за все это платили, вместе с еще меньшими, обещанными прибавками, и заверениями, что уж на этот раз, он обязательно будет переведен в отдел СТГ, где не придется уже месяцами болтаться в бесконечных перелетах:

И в очередной раз, такими размышлениями испортив себе пищеварение, он поднялся из-за стола и отправился обратно в свой номер. И там, уставившись бессмысленным взглядом в полотно информационного дисплея, транслирующего какой-то набор бредовых реклам, вперемешку с набившими оскомину сериалами, провел остаток дня, мысленно зачеркнув еще один день проведенный на корабле. Еще оставалось сорок два таких же, бессмысленно скучных дня полета.
Так же прошли еще несколько дней, он даже сбился со счету, настолько они были одинаковы.


В этот раз он даже не пошел ужинать, и как только погасили свет, тут же отправился в главный зал, - спать.
Фонтан мерно шумел и, будто встретив старого знакомого на мгновение увеличил напор и листья ближайшего фикуса окропились влагой. Стен, устроившись в кресле, и прислушиваясь к шелесту, издаваемому струящейся водой, постепенно начал засыпать. И сквозь дремоту, на секунду, перед тем как окончательно окунуться в объятия Морфея, неприятно поежился от мысли, что просыпаться, наверно, придется опять, от настойчивого подергивания кого-нибудь из команды, как было уже не раз. И тут же заснул, как не засыпал никогда в полетах, крепко, без сновидений.

Никаких подергиваний на утро не было. Он проснулся сам. Правда, далеко не в лучшем состоянии. Ощущения, в которые он вынырнул из сна, напомнили жуткое похмелье, но он отчетливо помнил, что накануне не пил, и оттого первая мысль, остро врезавшаяся в мозг, была о том, что причина этого, возможно, в нехватке кислорода. Избыточная углекислота, иногда действовала так же, скапливаясь в атмосфере корабля, когда засорялись фильтры.

Он, еще не разлепив глаза, глубоко вздохнул, пытаясь ощутить знакомые симптомы. Но, как и каждый, кто провел пол жизни в космосе, так и не ощутил никакого дискомфорта от недостатка кислорода в атмосфере корабля.
Он вытянул платок из заднего кармана брюк, и тщательно протер лицо, особенно глаза, опухшие, и слезящиеся. Что-то, все же, было не так. Стен посмотрел на наручные часы, там было без пяти минут девять утра. Команда должна была еще почти час назад, обойти корабль, но никого вокруг не было. Он с трудом поднялся, и заплетающимися ногами, заковылял в свою каюту, попутно, пытаясь обнаружить хоть одного пассажира.

В коридорах было пустынно и тихо. По утрам, обычно, они наполнялись гомоном и голосами десятков пассажиров, праздно шатающихся в поисках знакомых. Но сейчас вокруг было совершенно пусто. Он еще раз проверил часы, но те работали отменно, и время было точное. На переборке висело табло с большими часами, и они в точности повторяли цифру на его часах. Стен пожал плечами, добравшись до каюты, дернул ручку.
И тут же из открывшейся комнаты, на него пахнуло каким-то неестественно свежим запахом, с резким морозным привкусом ментола. Если бы он был на земле, его бы это даже обрадовало, но тут, все новые запахи означали всегда только какую-нибудь утечку или поломку кондиционеров. А и то и другое грозило всегда очень серьезными неприятностями.

Стен задержал дыхание и, отступив от проема, глубоко вздохнул старым душным воздухом корабля. Но он, все же, успел глотнуть, этой дряни в его каюте, и теперь отчаянно сдерживал подступивший к горлу комок.
Через секунду его вырвало, потом еще и еще раз. И Стен прислонившись к переборке в добрых десяти метрах от своей двери, усиленно дышал, пытаясь прийти в себя.

Утечка! Какая-то дрянь проникла в вентиляцию из двигательного отсека. Там масса различных соединений, для генерации топливных смесей, да еще столько же окислителей. И, возможно, одно из них, каким-то чудом, попало в систему кондиционирования жилой зоны, а так как, та питает только жилую зону с каютами (для прокачки воздухом остальной части корабля требовалась более мощная вентиляция) он в своем кресле наглотался этой гадости по минимуму. Оттого и это похмельное состояние, зато все каюты, должны были получить сполна:
Тогда что же с пассажирами?! - Непроизвольно подумал он.
Стен с трудом поднялся и приложив к носу и рту платок дернул ручку соседней каюты. Задерживая дыхание быстро окинул взглядом тех кто там находился и тут же отпрянул в коридор за новой порцией чистого воздуха.

В каюте, повалившись со стульев, на полу лежали три человека, видимо они играли в карты, когда смертоносный газ наполнил комнату. Один так и повалился лицом вниз, на стол, разбросав карты. Они все, несомненно, были мертвы. Лица были синие, с вытаращенными остекленевшими глазами.

В следующей каюте, в пастели, лежала женщина, и если бы не такой же синюшний цвет лица, можно было бы подумать, что она спит.

Во всех каютах, что он смог открыть, картина не менялась. С разницей лишь в том, где несчастных застал этот пресловутый газ.
Он обогнув по периметру почти всю жилую зону, и больше даже не открывая кают, дабы не загрязнять и так не слишком уже чистый воздух коридоров, прислонившись к стене у громадного иллюминатора, глубоко дышал через платок, не зная поможет это или нет, но пока еще не рискуя отнимать его от лица. Вот тебе и скучный перелет. Надо было добраться до команды, не может же быть, чтобы и вся команда.

Жилая зона, была самой защищенной от любых аварий палубой на любом корабле. А на пассажирском лайнере, были еще и дополнительные системы защиты пассажирского отсека. Все приборы жизнеобеспечения, от генераторов атмосферы, до гравитационных систем там были дублированы дополнительно, а значит, если что-то нехорошее случилось в пассажирском отсеке, то во всем остальном корабле вообще царил ад. Выходило, что даже пробовать проникнуть в зону экипажа было чистейшим самоубийством. И с ощущением полной беспомощности, Стен, еще раз обдумав этот вариант, вяло опустился на пол, медленно сползая по внешней стороне закрытого люка, ведущего в рубку. Открыть запертый снаружи люк было невозможно, да к тому же, за ним, этой дряни должно быть в десятки раз больше.

Получалось, что он вполне мог остаться единственным живым обитателем этого гигантского лайнера.

Он со злостью, ударил кулаком в пластиковую полоску обшивки переборки, та прогнулась и отбросила расслабившуюся руку в сторону. Даже мягкий пластик как будто издевался над ним, не давая выместить на нем свою злобу и бессилие.

Стен уже пять лет почти непрерывно летал по поручениям, и большая часть жизни его была связана с нахождением на борту кораблей. И он еще ни разу ни оказывался на аварийном космолете. Аварии не были такой уж редкостью. И то, что ему удалось избежать таких неприятностей до сих пор, только уверяло его, что если ему все же суждено будет попасть в переделку, то уж она-то окажется самой что ни на есть настоящей катастрофой. Может и из-за этой его уверенности, перелеты эти, с каждым разом становились все напряженней и тягостней.
И вот сейчас, его самые страшные предчувствия, вдруг так страшно сбылись:

Он медленно поднялся с пола потирая ушибленную руку, пошел в корму через всю палубу, выбирая самые узкие проходы у бортов. Там находились спасательные модули, обычно запертые, они открывались только в случае аварийной ситуации, капитаном, либо другим высшим офицером корабля, но иногда команда пренебрегала уставом, и кое-кто из обслуживающего персонала развлекался в этих капсулах с пассажирками, это было довольно обычным делом в таких "курортных рейсах". Эти, дочери отцов-банкиров, купившими им в подарок престижный билет на модный курорт, отнюдь не были ангелочками и развлечения с матросом на круизном лайнере было еще не самым худшим, что те обычно устраивали. И теперь ему оставалось надеяться, что и на сей раз, хоть кто-то из команды рискнул карьерой и польстился на очередную шикарную блондиночку из VIP ресторана на нижней палубе.

В коридоре уже стал чувствоваться этот привкус ментола в воздухе. Надо было спешить. Лайнер был большой, а пройти ему предстояло, по крайней мере, с километр проходов, до самой кормы. А уже в мидиле корабля, начинался технический блок, с выходом на запечатанные блоки генераторов и реакторов. И чем ближе он к ним подходил, тем все отчетливее чувствовался запах ментола, и все сильнее першило в горле. Утечка была явно оттуда. И то, что она пошла по кондиционной системе, было невероятным чудом, иначе коридоры оказались бы заражены еще больше, и не пришлось бы ему ходить по ним теперь.

Стен, еще проходя через кают-компанию, намочил в фонтане платок, и теперь дышал только через него. По старой памяти, когда он в молодости участвовал в студенческих волнениях на Титане, он помнил, что это может предохранить от слезоточивого газа и дыма, оставалось надеяться, что на сей раз это тоже хоть чуть поможет.

Добравшись до расширяющихся к корме коридоров экстренной эвакуации, с десятками люков, ведущих к спасательным капсулам, он уже еле мог шевелить ногами. Смертоносное вещество, угробившее население целого лайнера, постепенно распространялось по всему кораблю, и то, что он проснулся живым, уже сейчас можно было посчитать невероятной удачей, да собственным везением, что он из-за своей бессонницы очутился в самом большом, и объемном помещении корабля. Но сейчас видимо вентиляция, прочищая систему кондиционирования кают, гнала зараженный воздух в основные помещения. Корабль был гигантский, и для этого требовалось довольно приличное количество времени. И только теперь воздух из кают добрался до коридоров.

Из последних сил, Стен начал дергать за ручки люки в спасательные капсулы. Одну за другой, почти ползком передвигаясь вдоль стены. Еще одна заблокирована, еще, и еще:

Он уже перешел на другой борт, почти отчаявшись, и надсадно кашляя, сквозь прижатый ко рту платок, мерзко теплый от тяжелого дыхания. И вот, наконец-то, спасение. Ручка запирающего устройства поддалась, он нажал ее еще сильнее, и выпал в распахнувшуюся шлюзовую камеру капсулы. И тут же, заставив себя с неимоверным усилием подняться и закрыть люк, потерял сознание.

Пришел в себя Стен, все в том же состоянии похмелья, в темноте, но зато воздух здесь был теперь чистым, без малейшего намека, на этот мерзкий привкус. Стен, старательно глубоко задышал, пытаясь проветрить легкие. Затем поднялся. На ощупь определил, где входной люк, и узкий, овальный люк в капсулу и, пошарив по стене справа от него, дернул за рычаг активации капсулы. Но ничего не произошло. Он дернул еще раз, потом еще и еще, но она не поддавалась. Он нервно пошарил вокруг рычага и с глубоким выдохом обнаружил сорванную пломбу. Ну да, конечно, раз капсула оказалась открыта, то в ней наверняка кто-то был накануне и, будучи домом свиданий, она вряд ли могла и дальше прилежно носить пломбу. И, значит, активирована капсула уже была. Тогда он просто потянул за скобы, и люк отъехал в сторону.

После полной темноты шлюза, в глаза ударил слепящий свет, пробивавшийся сквозь фильтры обзорного экрана. Он зажмурился и, закрыв за собой люк, на ощупь добрался до пилотского кресла, и повалился в него от души благодаря господа за свое спасение.
Все.
Спасен.
Чудом, невероятной случайностью, но спасен! Здесь есть все, чтобы его доставить целым и невредимым до ближайшего населенного места. Без удобств, но с максимально возможной скоростью.
Стен, не открывая глаза, крутанулся в кресле, и подставил лицо пробивающим, даже сквозь фильтры экрана, теплым лучам солнца. Хорошо!